Русская поэзия >> Федор Николаевич Глинка

Федор Николаевич Глинка (1786-1880)

• Биография Федора Глинки
• Стихотворения Федора Глинки по темам

Все стихотворения Федора Глинки на одной странице

- Оглавление -

А ветер выл

За полночь пир, сиял чертог,
Согласно вторились напевы;
В пылу желаний и тревог
Кружились в легких плясках девы;
Их прелесть жадный взор следил,
Вино шипело над фиялом,
А мрак густел за светлым залом,
А ветер выл!
И пир затих.. последний пир!
И слава стихнула вельможи.
В дому день со днем глубже мир;
Ложится пыль на пышны ложи,
В глуши тускнеют зеркала,
В шкафах забыты знаки чести;
На барских крыльцах нет уж лести,
И мимо крадется хвала..
И всё в дому пустынно было,
Лишь сторож изредка бродил,
Стучал в металл и пел уныло,
А ветер выл!

Уж нет садов и нет чертога,
И за господ и за рабов
Молили в ближней церкви бога,
Читали надписи гробов,
Дела усопших разбирали.
Но мертвых мир живой забыл:
К ним сыч да нетопырь слетали,
А ветер выл!

Авангардная песнь

Друзья! Враги грозят нам боем,
Уж села ближние в огне,
Уж Милорадович пред строем
Летает вихрем на коне.
   Идем, идем, друзья, на бой!
   Герой! нам смерть сладка с тобой.

Зарделся блеск зари в лазури;
Как миг, исчезла ночи тень!
Гремит предвестник бранной бури,
Мы будем биться целый день.
   Идем, идем, друзья, на бой!
   Герой! нам смерть сладка с тобой.

Друзья! Не ново нам с зарями
Бесстрашно в жаркий бой ходить,
Стоять весь день богатырями
И кровь врагов, как воду, лить!
   Идем, идем, друзья, на бой!
   Герой! нам смерть сладка с тобой.

Пыль вьется, двинет враг с полками,
Но с нами вождь сердец - герой!
Он биться нам велит штыками,
Штыками крепок русский строй!
   Идем, идем, друзья, на бой!
   Герой! нам смерть сладка с тобой.

Здесь Милорадович пред строем,
Над нами Бог, победа с ним;
Друзья, мы вихрем за героем
Вперед... умрем иль победим!
   Идем, идем, друзья, на бой!
   Герой! нам смерть сладка с тобой.

             Хор

   Идем, идем, друзья, на бой!
   Герой! нам смерть сладка с тобой.

Между 1812-1816


Авангардная песня

Скоро зов послышим к бою
И пойдем опять вперед;
Милорадович с собою
Нас к победам поведет!

Над дунайскими брегами
Слава дел его гремит;
Где ни встретится с врагами,
Вступит в бой - врагов разит.

Вязьма, Красный, Ней разбитый
Будут век греметь у нас;
Лавром бед его обвитый
Бухарест от бедствий спас.

Чтоб лететь в огни, в сраженье
И стяжать побед венец,
Дай одно лишь мановенье,
Вождь полков и вождь сердец!

Друг солдат! служить с тобою
Все желанием горят;
И, к трудам готовясь, к бою,
Общим гласом говорят:

"Милорадович где с нами,
Лавр повсюду там цветет;
С верой, с ним и со штыками
Русский строй весь свет пройдет!.."

Ангел

Суд мирам уготовляется,
Ходит Бог по небесам;
Звезд громада расступается
На простор его весам...

И, прослышав Бога, дальние
Тучи ангелов взвились;
Протеснясь н врата кристальные,
Хоры с пеньем понеслись...

И мой ангел охранительный,
Уж терявший на земле
Блеск небесный, блеск пленительный,
Распустил свои криле...

У судьбы земной под молотом,
В стороне страстей и бурь,
Ярких крыл потускло золото,
Полиняла в них лазурь...

Но как все переменилося!
Он на Бога посмотрел -
И лицо его светилося,
И хитон его светлел!..

Ах! когда ж жильцам-юдольникам
Возвратят полет и нам -
И дадут земным невольникам
Вольный доступ к небесам!..

<1835>


Бог - Илие

Не сокрушайся, мой пророк!
На все есть час, на все есть срок;
Пускай, кичась, растет порок:
Будь зло добру в святой урок!..
Но не грусти! Твой господин
Здесь не совсем еще один:
Не все пошли к Ваалу в сети!
Есть тайные у бога дети,
Есть тайный фимиам сердец,
Который обонять мне сладко!..
Они бегут ко мне украдкой,
И я являюсь втайне к ним;
И их лелею, просветляю
Высоким, истинным, святым!

1826 или 1827


Буква и дух

Из-под завесы буквы темной
Выходит часто Божий день;
Но берегут свой мрак наземный
Сыны земли и ловят тень...

Не могут их больные очи
Глядеть с любовию на Свет,
За то противен чадам ночи
Световещающий поэт.

Зачем, сроднясь с незримым связью,
Поет он им: "К вам Свет идет!"...
В светило дня упрямо грязью
Кидает бешеный народ!..

Прося _телесных_ наслаждений,
Алкая радостей ночных,
Не любит современный гений
Ни слов, ни мыслей световых...

Иносказания, загадки
Его заботят, он ленив,
Он голой буквой, - без подкладки, -
Так незатейливо счастлив!!.

Но будет время - выйдет в поле
Пророк и возгласит костям:
По всемогущей Бога воле,
"Восстать повелеваю вам!" -

И сбудется... Я вижу пору,
Когда трубой пронзится слух
И эту плоть пробьет как кору
Животрепещущийся Дух.

И громко голоса запросят
Свободы из своих гробов,
И весело живые сбросят
С себя заплечных мертвецов!..

Повеет чудною весною,
И жизнь, вступя в свой Царский ход,
Над нашей пасмурной землею
Раздвинет светлый свой намет...

1860


Буря

Что небо стало без лазури,
И волны ходят по Неве,
И тени облаков мелькают по траве?
Я слышу приближенье бури.
Я здесь не знаю, что творится надо мной,
Но близ меня, в щели стенной,
Уныло ветер завывает,
И он как будто мне о чем-то вспоминает
И будит давнюю какую-то мечту.
О ветер, ветер! Ты свободен, —
Зачем же рвешься в тесноту?..
Ах! Если бы я мог, оставя суету
И в чувствах нов и благороден,
Летать, как ветер по полям!
И только рано по зарям,
Прокравшись близ тюрьмы сторонкой,
Несчастным узникам тихонько
О чем-то милом напевать
И горьких в сладкое забвенье погружать!..

* * *

В выси миры летят стремглав к мирам. 
Вот, сбросив цепь, мятежная комета 
Несет пожар, пугая здесь и там, 
Браздой земле, хвостом грозя звездам... 
И, захватя как рыб в свои тенета, 
И солнце жаркое влечет миры, 
Чтоб их пожрать в морях огня безбрежных... 
И эти все воздушные шары, 
Завихряся в кружениях мятежных, 
Бессмысленно, как глупые стада, 
Бегут, не ведая, отколь, куда 
И где предел их бега, оборота?..

1840-е


В защиту поэта

Два я боролися во мне:
Один рвался в мятеж тревоги,
Другому сладко в тишине
Сидеть в тиши дороги
С самим собой, в себе самом.
Несправедливо мыслят, нет!
И порицают лиры сына
За то, что будто гражданина
Условий не снесет поэт...
Пусть не по нем и мир наш внешний,
Пусть, по мечтам, он и нездешний,
А где-то всей душой гостит;
Зато, вскипевши в час досужный,
Он стих к стиху придвинет дружный,
И брызнет рифмою жемчужной,
И высоко заговорит!..
И говор рифмы музыкальной
Из края в край промчится дальный,
Могучих рек по берегам,
От хижин мирных к городам,
В дома вельмож... И под палаткой,
В походном часто шалаше,
Летучий стих, мелькнув украдкой,
С своею музыкою сладкой
Печалью ляжет на душе.
И в дни борьбы, и сеч и шума
Отрадно-радужная дума
Завьется у младых бойцов,
По свежим лаврам их венцов.
И легче станет с жизнью битва
И труд страдальца под крестом,
Когда холодная молитва
Зажжется пламенным стихом!
Не говори: "Поэт спокойным
И праздным гостем здесь живет!"
Он буквам мертвым и нестройным
И жизнь, и мысль, и строй дает...

<1846>


Вера

Когда кипят морей раскаты,
И под грозой сгорают небеса,
И вихри с кораблей сдирают паруса,
И треснули могучие канаты,
Ты в челноке будь Верой тверд!
И бог, увидя без сомненья,
Тебя чрез грозное волненье
На тонкой нитке проведет...

Между 9 марта - 31 мая 1826


Весеннее чувство

Томление неизъяснимое
   В душе моей,
Когда ласкается незримое
   Незримо к ней,

Когда нисходит благодатное
   От высоты,
И сердцу что-то непонятное
   Сулят мечты.

Так с первых вешних дней дыханием,
   Где я ни будь,
Уныло-сладостным страданием
   Теснится грудь.

Забыто все, что обольщение,
   Молва и шум,
И погружаюсь я в волнение
   Великих дум.

И тут, что тайное, чудесное,
   Все так светло:
Как будто все ко мне небесное
   С небес сошло!..

1829


Весна

В полях тепло, и жавронок трепещет
Над гнездушком малюточек-птенцов,
Цветок живет и чувством жизни блещет:
У девы мысль мелькнула про любовь!..

Весна! весна!.. земля полна обновы,
Немое все заговорило вслух,
И, мертвые сорвав с вещей покровы,
Все жизнедарный оживляет дух...

Так Вера к нам, - весна души, - слетает
С ней человек, хоть и во льду земном, -
Когда, под зноем духа, сердце тает, -
Не узнает себя в себе самом!..

Так времена и целые народы
Изменятся с Весною мировой,
И, оком духа, с светлой головой,
Прочтя, поймут все таинства природы
И перестроят ветхой жизни строй...

Тогда, теперь не ласковые руки,
Протянутся для братства и родства;
Все позабудут и значенье муки,
И будут все - семья без сиротства!

Тогда земли счастливых населеннее, -
Под солнцем духа, - обновится быт,
И, как Христос благословлял младенцев, -
Друг друга всяк тогда благословит!!.

1867


Вздох

Брега пустынные темнеются как коймы,
Онега зеркалом лежит;
И паруса сложили _соймы_... *
Ничто не движется, безлюдный берег спит.
И волны тихие смешались с небесами,
Чуть слышен гул грозы - и молния горит
Над _повенецкими лесами_... **
Торчат, как призраки, огромные скалы,
Природы древние обломки. ***
Зачем уснули вы, кипящие валы?
Где ты, порывный ветр? Где вихри в свистах
                 звонких?
Вы, древние жильцы в сих горных теснотах,
Мой вздох к моим друзьям промчите в высотах!
Вас просит грустный преселенец;
Скажите им, что он, в пустынных сих местах,
О них тоскует, как младенец.

* Особого рода крытые лодки.
** Город Повенец (уездный, Олонецк. губ.) окружен древними дремучими лесами, в стране дикой и почти безлюдной.
*** Здешние скалы, по свойству своему, почти все принадлежат к обнаженной горнокаменной породе, называемой брексия. Полагают, что это обломки первосозданных гор, разрушенных движением великих вод, которых следы везде запечатлены на почве здешних полей, загруженных каменьями, песком и раковинами.

1826


Возвращение невозвратимой

Весна моих воскресла лет;
Играют чувства, веет радость,
И новой жизнию цветет
Моя тоскующая младость!
Затихнул шум моих тревог,
И вся душа моя — восторг!
Она — сей гость, давно бывалый,—
Как прежде, в грудь ко мне идет;
Но, ах! там прежнего не стало:
Того уж сердца не найдет!
Все бури жизни в нем кипели
И дымный огнь страстей пылал,
И там пороки свирепели,
Где светлый трон ее стоял!
Приди ж, мой гость, издавна милый
Мой добрый ангел прежних дней,
И оживи мой дух унылый
Небесной ласкою своей!
Увы! С тех пор, как был с тобою,
Уж стал и сам я не собою...
Всё в жертву людям и судьбе!
Одна светла осталась совесть.
Пусть сердце грустное тебе
Само свою расскажет повесть.—
Мечты рассеялись, как дым;
От слез отяжелели вежды,
И не сбылись мои надежды!
Как много летам молодым
Они хорошего сулили!
Как сладко с сердцем говорили!
Но сладость та была — обман!
С тобою всё мое сокрылось,
Как солнце в горы, закатилось,
И на душе лежит туман...
Но ты идешь... Душа светлеет,
И всё весною жизни веет!
С тобою твой волшебный мир
Ко мне так сладостно теснится,
Как будто небо в грудь ложится!
Я пью заоблачный эфир...
Людской измученную злостью
Ты душу зазовешь, как гостью,
На свой великолепный пир,
На миг обласканный тобою,
Уж примирился я с судьбою!
Весна моих воскресла лет;
Играют чувства, веет радость,
И новой жизнию цветет
Моя тоскующая младость!

<1823>


Возрасты

Дитя покоится у матерней груди,
У стража-ангела под мягкими крылами;
И старец, путь свершив - меж бездн и меж скалами,-
У бога под рукой утех за скорби жди!
А добрый юноша на подвиг дней иди!
Иди! но не теряй, в пылу житейской битвы,
Из памяти - творца; из уст - святой молитвы!

Между 9 марта - 31 мая 1826


Вопль раскаяния

                   Господи! да не яростию
                   Твоею обличиши мене.

                                Псалом 6


Не поражай меня, о Гневный!
Не обличай моих грехов!
Уж вяну я, как в зной полдневный
Забытый злак в морях песков;
Смятен мой дух, мой ум скудеет,
Мне жизнь на утре вечереет...
Огнем болезненным горят
Мои желтеющие очи,
И смутные виденья ночи
Мой дух усталый тяготят.
Я обложен, как цепью, страхом!
Везде, как тень, за мной тоска:
Как тяжела Твоя рука!
Но я главу посыпал прахом -
И в прах челом перед Тобой!
Услышь стенящий голос мой!
Меня помилуй Ты, о Боже!
Я духом всё ищу небес,
И по ночам бессонным ложе
Кроплю дождем кипящих слез!
Я брошен, как тимпан разбитый,
Как арфа звонкая без струн;
Везде мне сеть - враги сердиты!
Везде блистает Твой перун!
Предчувствия облит я хладом:
Ты смертью мне грозишь иль адом?
Но в гробе песней не поют!
И в аде, о мой Бог всевластный,
В сей бездне гибели ужасной,
Тебе похвал не воздают!
А я сгораю жаждой славить
Тебя с любовью всякий час
И в память позднюю оставить
Души, Тобой спасенной, глас.
О, радость! радость! плач сердечный
Услышан Господом моим!
Ты осветил меня, мой Вечный!
Лицом таинственным Своим!
Прочь, беззаконники с дарами,
С отравой беглой жизни сей!
Я не хочу быть больше с вами!
Творец! в святой любви Твоей
Омытый, стану я как новый;
И, всей душой блажа Тебя,
Порока ржавые оковы
Далеко брошу от себя!

<1823>


Воспоминание

Я вспоминаю сенокосы
   На свежих, ровных берегах,
Где зной дневной сменяют росы;
   И крупный жемчуг на лугах
Блестит под желтою луною;
   И ходит ковшик пировой
Между веселыми косцами,
   Меж тем как эхо за горами
Разносит выстрел зоревой.
   Вдали заботен темный город,
Но на покосах шелковых
   Всяк беззаботен, бодр и молод
Под звуком песен удалых.

<1831>


Воспоминанье о былом

Была прекрасная пора:
Россия в лаврах, под венками,
Неся с победными полками
В душе - покой, в устах: "ура!",
Пришла домой и отдохнула.
Минута чудная мелькнула
Тогда для города Петра.
Окончив полевые драки,
Носили офицеры фраки,
И всякий был и бодр и свеж,
Пристрастье к форме пригасало,
О палке и вестей не стало,
Дремал парад, пустел манеж...
Зато солдат, опрятный, ловкий,
Всегда учтив и сановит,
Уж принял светские уловки
И нравов европейских вид...
Но перед всеми отличался
Семеновский прекрасный полк,
И кто ж тогда не восхищался,
Хваля и ум его и толк
И человечные манеры?! -
И молодые офицеры,
Давая обществу примеры,
Являлись скромно в блеске зал;
Их не манил летучий бал
Бессмысленным, кружебным шумом:
У них чело яснелось думой,
Из-за которой ум сиял...
Влюбившись от души в науки
И бросив шпагу спать в ножнах,
Они, в их дружеских семьях,
Перо и книгу брали в руки,
Сбираясь, - по служебном дне, -
На поле мысли - в тишине...
Тогда гремел, звучней чем пушки,
Своим стихом лицейский Пушкин,
И много было... Все прошло!..
Прошло и уж невозвратимо!
Всё бурей мутною снесло.
Промчалось, прокатилось мимо...
И сколько, сколько утекло.
(И здесь и по России дальней) -
В реках воды, а в людях слез.
И сколько пережито гроз?!!
Но пусть о них твердят потомки;
А мы, прошедшего обломки,
В уборе париков седых,
Среди кипучих молодых, -
Вспомянем мы хоть про _Новинки_,
Где весело гостили Глинки,
Где благородный Муравьев,
За нить страдальческих годов,
Забыл пустынную неволю
И тихо сердцем отдыхал;
Где, у семьи благословенной,
Для дружбы и родства бесценной,
Умом и доблестью сиял
И к новой жизни расцветал
Якушкин наш в объятьях сына,
Когда прошла тоски година
И луч надежды обещал
Достойным им - иную долю.
Припомним Катеньку и Лелю? -
Но та княгиня уж!!. А Леля...
Служил, женат... И ум и воля
Одели уж его чело...
Ах, Боже! Сколько ж лет прошло?!!

Тверь, 21 ноября 1861


Восстановителю

И мыслью о тебе все помыслы светятся,
И именем твоим уста услащены!
И силы слабого тобой одним крепятся,
И траты все мои в тебе возвращены!
Да зацвету я вновь под промыслом святым,
Как пальма свежая у нильского протока,
Под небом сладостным Востока,
Прекрасной Африки под солнцем золотым!
В глуши, разбитая, былых градов стена
Стоит одна, развалиной на пуще,
Но обвивается зеленым, свежим плющем,
Как животворная коснется к ней весна.
О, будь моей весной, всеблагодатный царь!
Да я, покинутый, как мертвый,
Воскреснув, воскурюсь тебе угодной жертвой,
Как древний, на степях отысканный алтарь!

Между 9 марта - 31 мая 1826


* * *

Все сущности вместив в себе природы,
Я был ее устами и умом;
Я в ней читал все символы, все буквы,
И за нее я с Богом говорил...
Она, немая, чувствовала только,
А я один владел двумя дарами:
В устах носил алмаз живого слова,
А в голове луч вечный истин, мысль!..
Я постигал непостижимость время
И проникал все сущности вещей,
И обнимал сознанием пространство...
Я утопал в гармонии вселенной
И отражал вселенную в себе.

1840-1850-е


Всемогущество

Ты можешь вдруг меня сравнить с презренным прахом -
И вдруг опять из праха воскресить!
Смутить мой дух, наполнить душу страхом -
И вдруг опять развеселить!
Ты ложе скорбное умел убрать цветами,
Ты пролил аромат из золотых кадил,
И томную главу страдальца осветил
Во сне прекрасными мечтами,
И свеял слезы с глаз дыханием любви!
Мне снилось раз: я был над грозною рекою,
Упал - и, вопия, искал тебя рукою,
И ты извлек меня и мне сказал: "Живи!"

Между 9 марта - 31 мая 1826


Глас

                        Слуху моему даси радость и веселие.
                                              Псалом 50

Чей шепот в душу проникает?
Кто говорит мне: "Веселись!
Година счастья наступает,
Уж годы скорби пронеслись.
Уже грехов истерлись цепи,
И расклепались кандалы:
Оденутся дубровой степи
И жатвы взыдут на скалы.
Настанет новых дум порядок;
Свершится ряд заветных числ;
И тайны вековых загадок
И прорицаний темных смысл
Постигнут люди, - и мгновенно
Воспрянет всяк, как пробужденный
От тяжких, воспаленных снов:
Пройдет пиянство шумной злобы,
И в пятичувственные гробы
Войдет вторая жизнь - любовь!
Повеет сладкое прощенье
Над осужденною землей,
И потечет благословенье
На широту земных полей.
И люди встретятся как братья,
И - дети пред лицом отца -
Друг к другу кинутся в объятья
И сложат в длань его сердца".

1827


Голубице

    Из псалмов Давида

Ах, голубица! голубица!
Зачем и я - не то, что ты?
Зачем мне так тесна темница
И недоступны высоты?
   Как слабы смертного усилья,
   Коль их бессмертный не скрепил!..
   Когда б твои златые крылья
   И посребренье между крыл,
Я б полетел к горе Сиону,
Где вечно светит благодать,
Чтоб, к горнему прильнувши трону.
От дольней жизни отдыхать.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Греческие девицы к юношам

       (Из Антологии)

Счастливцы юноши, он ваш, сей пышный мир!
      Всё вам — венки и ласки славы!
И молодая жизнь для вас на шумный пир
      Сзывает игры и забавы...
   Святой огонь горит у вас в очах,
Как, вдохновенные, на градских площадях
   Вкруг вас кипящему народу
Вы хвалите в своих возвышенных речах
И славу пышную, и милую свободу...
   А наш удел: в безвестности, в тиши
      Томиться пылкою мечтою —
И, погасив в слезах огонь младой души,
   Без жизни жить с сердечной пустотою!

<1821>


Гром

Гремит! И воды запестрели!
И слышен в воздухе как будто шум и крик
И, вспыхнув, молнии на стеклах закипели!
И часовой стоит, утупя в землю штык!...
Где зарождаются сии кипящи громы?
Где бурь и непогод таинственные домы?
Зачем нам тайны познавать
И, мыслями волнуясь, утомляться?
Не лучше ли, во всем встречая благодать,
Жить просто и всему по-детски удивляться!

Между 9 марта - 31 мая 1826


Гусарская песнь

Друзья, залетные гусары!
Шумит военная гроза!
Готовьте меткие удары;
Посмотрим смерти мы в глаза!

Идут необозримым строем,
Но мы прорвем их тесный строй;
Повеселимся грозным боем,
Навалим трупы их горой...

Еще долина не отстонет
И гул не стихнет по горам,
А гордый враг в крови потонет,
И мы - опять к своим огням!

Там к небу теплые молитвы!
И спор веселый закипит
О чудесах протекшей битвы,
И ночь, как птица, пролетит!

<1823>


Два Ручья

   В горах у пропасти шумящей
  (Весенней было то порой)
Сошлися два Ручья. Тот вился под горой
Чуть-чуть журча; а тот, клубя волной кипящей,
Шумел и с ревом мчал ток бурный чрез поля.
«Ну, верно, и теперь дрожит еще земля;
И темный лес, и бор, пустыни отдаленны,
  Моим величьем изумленны,
С почтеньем вторят шум теченья моего!
  Я век был мнения того:
Когда уж течь, так течь!.. А что ручьи ленивы —
Текут и не текут, чуть зыблют лишь волной.
Нет, нет, я не таков: всё в прах передо мной!
Взгляните на поля, на долы, селы, нивы,
  Я всё, где только пробежал,
  Подрыл, раздвинул, разметал!..
А ты, товарищ, что?» — сказал Ручей надменный.
 «А я, — в ответ ему Ручей смиренный, —
  Я был простой лишь ручеек
И в скромных берегах скромнехонько протек:
Кропил зеленый луг, живил златую ниву,
 И часто юных роз чету счастливу,
 Когда ее губил полдневный зной,
  Отпаивал моей волной».
— «Так прочь же от меня, ничтожное творенье!» —
 Воскликнул, пеною кипя, гордец.
«Потише, не гордись: здесь равный всем конец.
А там, где разница была у нас в теченье,
Там, может быть, о мне со вздохом вспомянут;
 Тебя ж, когда твои промчались волны,
Где селы и поля твоим злодейством полны,
Тебя, губитель! там всечасно все клянут!»
  Сказал — и волны их смесились,
  И оба в бездну погрузились.

  Друзья! я кончил мой рассказ.
   «А где ж нравоученье?»
Знать, худо рассказал; иначе всяк из вас,
  Конечно, сделал бы сравненье 

Два счастья

Земное счастье мне давалось,
Но я его не принимал:
К иному чувство порывалось,
Иного счастья я искал!
Нашел ли?- тут уста безмолвны.
Еще в пути моя ладья,
Еще кругом туман и волны,
И будет что? - не знаю я!

Между 9 марта - 31 мая 1826


Две дороги

(Куплеты, сложенные от скуки в дороге)

Тоскуя - полосою длинной,
В туманной утренней росе,
Вверяет эху сон пустынный
Осиротелое шоссе...

А там вдали мелькает струнка,
Из-за лесов струится дым:
То горделивая чугунка
С своим пожаром подвижным.

Шоссе поет про рок свой слезный,
"Что ж это сделал человек?!
Он весь поехал по железной,
А мне грозит железный век!..

Давно ль красавицей дорогой
Считалась общей я молвой?-
И вот теперь сижу убогой
И обездоленной вдовой.

Где-где по мне проходит пеший;
А там и свищет и рычит
Заклепанный в засаде леший
И без коней - обоз бежит..."

Но рок дойдет и до чугунки:
Смельчак взовьется выше гор
И на две брошенные струнки
С презреньем бросит гордый взор.

И станет человек воздушный
(Плывя в воздушной полосе)
Смеяться и чугунке душной
И каменистому шоссе.

Так помиритесь же, дороги,-
Одна судьба обеих ждет.
А люди?- люди станут боги,
Или их громом пришибет.

Между 1836-1875


Дитя и Птичка

 Певица-Пеночка, летая в чистом поле,
Вдруг видит сад... "Мне в нем хотелось быть давно!"
Порх, порх - и вот уж там... В сад отперто окно:
 Она к окну, в окно - и, ах! в неволе!
  Боярское Дитя
В летунью-пташечку то тем, то сем швыряет;
Раз мимо!.. Вот ушиб и, за крыло схватя,
 Бедняжку тормошит, таскает.
"Ну Птичка! - говорит. - Ну взвейся, ну запой".
А Птичка глазки вверх, дрожа, век кончит свой.
То видя, чувствует Дитя в душе мученье,
И в слезы, и в тоску, а Няня - поученье:
"Тебе бы пташечку легонько изловить,
 Ее беречь, за ней ходить,
 Ее кормить, ее поить;
А Птичка стала бы и в зимние морозы
Весь дом наш песенкой весенней веселить.
 Теперь уж не помогут слезы,
  Всему виною сам:
Ах, снявши голову, не плачь по волосам!"

О басенка моя! туда, туда, к вельможе.
Чтоб счастием сие испорченно Дитя,
 Тебя хоть невзначай прочтя,
Что с бедной птичкою, с людьми не делал то же. 

Дожди

Шумят весенние дожди,
Под ними зеленеют нивы, -
Зачем же слышу я в груди
Порой тоскливые порывы?..
Творец! Пошли свой чистый дождь:
Омой с меня мой прах греховный;
И будь ты пастырь мой духовный
И к новой жизни лучший вождь!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Дума

Облетел я воздух,
Окатился морем,
Осушился зноем,
Над огнем волканов,
Прокопал до сердца
Глубины земные.
Что ж нашел я в безднах?
Что застал в пучинах?
Что в огнях кипучих,
В толщах подземельных?
Все одно и то же,
То же проявленье
Истины великой:
"Все от Бога - Божье!"
Все колеса движет,
Все пружины ладит,
Всюду сам хозяин -
Всемогущий Бог!

Есть язык у ветра,
Голос у морей;
Жжет огонь словами,
Не молчит земля!
Говорил я с ветром,
С морем говорил,
И разгарный понял
Разговор огней,
И прочел все буквы
В букварях земли!
Что ж! О чем тот громкий
Говор у стихий?
Там у них промчался
Чей-то тайный глас,
Будто уж подкрался
Их последний час,
Будто скоро море
Выхлынет из нор,
И, в стихийном споре,
Слижут цепи гор
Огненны разливы,
И моря - гневливы, -
Вспыхнув, побегут,
И наш брат, как нивы,
Без серпа пожнут!
И, заслышав суд,
Вдруг все расходилось
(Всяк пред горем зол):
Воздух стал изменчив,
Море как котел!
Под землею, стонет,
На земле шумит!

Но один беспечный
Ходит по земле,
Господином гордым
Гордый человек!
Города сгорают;
Море сушу топит!
Буря бурю гонит,
И под нами что-то
Роется в тиши...
Но он глух до гласов,
Для явлений слеп;
Не внимает сердцу,
В небо не глядит.
Все копит да мерит,
Жадный и скупой,
Ничему не верит,
Самодур слепой!
Он рукою машет,
Слыша о судьбах,
И поет и пляшет
На своих гробах...

* * *

Если хочешь жить легко
И быть к небу близко,
Держи сердце высоко,
А голову низко.

1830-1840-е


Жатва

Густая рожь стоит стеной!
Леса вкруг нивы как карнизы,
И всё окинул вечер сизый
Полупрозрачной пеленой...
Порою слышны отголосья
Младых косцов и сельских жниц;
Волнами зыблются колосья
Под пылкой ясностью зарниц;
И жатва, дочь златого лета,
Небесным кормится огнем
И жадно пьет разливы света
И зреет, утопая в нем...
Так горний пламень вдохновенья
Горит над нивою души,
И спеет жатва дум в тиши,
И созревают песнопенья...

<1826>


Заветное мгновение

Есть день в году, во дне есть час, 
В часе "заветное мгновенье", 
Когда мы чей-то слышим глас 
И чуем вкруг себя движенье 
Невидимых, бесплотных сил. 
Как цепь чудесных снов златая, 
"Незримое", кругом летая, 
Нам веет жизнью... Чьих-то крыл 
Мы чувствуем прикосновенье: 
С ним в душу свет и теплота! - 
И в это дивное мгновенье 
Земным доступна высота. 

Стереги ж сей миг небесный 
Под грозой земных сует: 
Миг летучий, миг чудесный - 
Стереги, младой поэт! 

1841


Зачем?

Откуда к нам взялись расчет, заботы, счеты?
Зачем на мир пришли они?
Чтоб, завлекая всех в убытки и отчеты,
Мостить работы на работы
И делать медными златые жизни дни!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Звезда

        Ты не спрашивай, друг!
        Как мой долгий досуг
        В тишине провожу:
        Я сижу и гляжу
        Далеко в высоту;
        День пришел и исчез,
        И покатость небес
        В голубую тафту,
        Мне неведомо, кто одевает,
        И на той высоте,
        В голубой пустоте
        Бриллиант одинокий сияет:
        Он дрожит и горит,
        Он меня веселит,
        Он меня в свой эдем зазывает.
        И к нему я парю
        И ему говорю:

"О! светочь дивная годины полуночной!
Кто ты? Цветок в невидимом венце,
Алмаз в святом небес кольце,
Иль искра вечности бессрочной?
Мне говорят: ты плавающий мир;
Твои моря - лазурь; твой океан - эфир..
О божья дочь! ты выше бед и рока,
Ты выше смерти и скорбей:
И не дойдет дыхание порока
До голубых твоих зыбей!
И что тебе земные наши годы?
Ты скольких царств судьбу пережила!
Как искры, вихрились и гаснули народы,
А ты, как жизнь бессмертная, цела!"

        Так с звездой говорю,
        И дрожу, и горю
В непонятном души упоенье;
        И весь полон я дум,
        И не слышен мне шум,
Ни раздор, ни земное волненье...
        Там мечами звенят,
        И народы кипят,
И везде мятежи и движенья;
        Бодро, легкой стопой,
        Непробитой тропой,
Молодые спешат поколенья, -
        Огневые глаза
        И в устах их гроза;
Они рвут ослабевшие звенья
        Связей ветхих, земных,
        И желают иных
Наслаждений, и мук, и деяний.
        И разбит и забыт
        Праотеческий быт,
И обломков былого - преданий
        Жадно ищет поэт...
        Ускорился полет
        И событий и лет,
        Всякий смотрит и ждет...
        Невозможного нет:
        Обновляется свет
Средь тоски и неясных желаний...
        Но я тихо сижу,
        Я судьбы не сужу
        И на небо гляжу
До поры, как мечты и надежды,
        Зароясь с вышины,
        Обаяньем полны,
Закрывают мне томные вежды.

<1839>


* * *

И вот: два я во мне, как тигр со львом,
Проснулися и бьются друг со другом;
И я в борьбе расслаб, отяжелел,
И плоть моя сгустилася во мне...
Я тяжесть тела слышу на себе,
И чувствую, что я хожу под ношей,
И чувствую... Земля влечет меня,
Сося в себя, как змей, свою добычу:
Я, с каждым днем, врастаю больше в землю,
Пока совсем зароюся землей...
И слышно мне: вкушенья острый яд,
Как тонкое начало разрушенья,
Из кости в кость, из жилы в жилу ходит
И изменяет весь состав мой прежний.
Нетленья сын, я обрастаю тленьем:
Чувствительность под чувственностью стонет,
И на живом ношу я мертвеца!!.

1840-1850-е


* * *

И жизнь мировая потоком
Блестящим бежит и кипит,
Потока ж в поддонье глубоком
Бессмертия тайна лежит.

1860-е


* * *

Из шелку и мочал шнур нашей жизни вьется:
Кто плакал поутру, тот к вечеру смеется.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Илия - богу

Мы ждем и не дождемся сроков
Сей бедственной с нечестьем при:
Твоих зарезали пророков,
Твои разбили алтари!..
Проснись, бог сил, заговори!
Нет места для твоей святыни,
И я теперь, жилец пустыни,
Я плачу пред тобой один!..
А ты им терпишь, властелин
Земли, морей и облаков!
Ты терпишь от своих рабов!!!

1826 или 1827


Иная жизнь

Как стебель скошенной травы,
Без рук, без ног, без головы,
Лежу я часто распростертый,
В каком-то дивном забытье,
И онемело все во мне.
Но мне легко; как будто стертый
С лица земли, я, полумертвый,
Двойною жизнию живу:
Покинув томную главу —
Жилье источенное ею,—
Тревожной мыслию моею,—
Бежит — (я вижу наяву) —
Бежит вся мысль моя к подгрудью,
Встречаясь с жизнью сердца там,
И, не внимая многолюдью,
Ни внешним бурным суетам,—
Я весь в себе, весь сам с собою...
Тут, мнится, грудь моя дугою
Всхолмилась, светлого полна,
И, просветленная, она
Какой-то радостью благою,
Не жгучим, сладостным огнем,
Живет каким-то бытием,
Которого не знает внешний
И суетливый человек!—
Условного отбросив бремя,
Я, из железной клетки время
Исторгшись, высоко востек,
И мне равны: и миг и век!..
Чудна вселенныя громада!
Безбрежна бездна бытия —
И вот — как точка, как монада,
В безбрежность уплываю я...

О, вы, минуты просветленья!
Чего нельзя при вас забыть:
За дни тоски, за дни томленья,
Довольно мне такой прожить!

1830-1840-е


Иов

Свободное подражание священной книге Иова

Что наша жизнь?— Тревожный сон,
Борьба и тяжкая работа!
Как раб, боящийся лозы,
Влача свой плуг под ярким зноем,
Всё рвется, чтоб укрыться в тень,
Всё смотрит — скоро ль долгий день
Завечереет, скоро ль отдых?
Так дни и месяцы текут
Моей многострадальной жизни!..
Всё тело рушится мое:
То вдруг его облягут раны,
То заживут. . . И вдруг опять
Моя растрескается кожа
И, гноем накипев, болит...

Жизнь, смерть, день, ночь... всё стало смутно.
Сомкну ли ночью я глаза
(Страдальцу ночь долга, как вечность!),
Я пробужусь и говорю:
Когда ж рассвет? Ах, скоро ль утро?!
Приходит утро — я опять,
Вздыхая, вопию: где ж вечер?!
Мое всё тело — струп и струп,
И я — седой, стенящий труп!!!
Как ссохлась, пригорела кожа!..
Увы, мои былые дни
Мелькнули, будто в зыбких красках:
Мелькает нить за челноком. ..
Промчалась жизнь скорей беседы
И стала мимолетным сном.. .
О, горе! Всё невозвратимо!
Прошла пора моих надежд! ..
Земных отрад, земного счастья
Уж не видать мне и в мечте!
Как облак дымчатый редеет
И исчезает в высоте,
Так я исчезну! Бездна ада
Не выдает своих, увы!
Оттоль не выйдешь в дом родимый,
Ни вести к ближним не пошлешь!
Уйду — и без меня застынет
Мое и место на земле!!.
Итак, доколь еще язык мой
В устах вращается, друзья,
Я буду, буду всё, с тоскою,
Всё беспрерывно изливать
Всю ярость беспредельной скорбя:
Скажу и выскажу векам,
И поздним донесу народам,
Что совершалось здесь со мной,
Как мучили меня в пустыне!..
Что — я?.. Речной ли крокодил,
Иль гневная пучина моря,
Что так плотиной обложен,
Так связан, заперт и стеснен?!
Когда прошу: дай мне отраду,
Дай видеть счастье хоть во сне,—
Далеко дикою мечтою
Ты сон мой отгоняешь прочь...
То окружен я пустотою,
То черная, в пустыне, ночь
Полна страшилищ: вот их очи
Огнем неистовым горят,
Они в меня вонзают взоры;
То реки с клокотом шипят,
То с грохотом валятся горы —
Всё на меня!!. Я весь разбит,
Изломан, раздроблен, убит;
Мое от страха сердце жмется,
И весь я — как под бурей трость;
И слышу — всё во мне трясется,
И ударяет кость о кость...
Почто ж томить?.. Вели скорее
Меня изгладить из живых
И душу свободить от духа,
От смерти кости свободить!
О! что есть человек, сын персти,
Что ты так чествуешь его,
И с непонятною заботой
О нем радеешь и болишь,
И в дивных утренних виденьях
Ему о тайном говоришь?..
За что ж меня терзать? И долго ль
Мне ропотным и скорбным быть?
Пусть я грешу,— но что я значу
Перед тобою, страж людей?
Зачем сражать меня стрелами,
Негодовать, как на врага?
Что б не помиловать страдальца,
Не снять бы всех его грехов —
Из жалости к сей бедной жизни!!.
Ведь, может, завтра же придут,
Меня поищут... и напрасно!
Страдальца боле не найдут!..

Между 1826 и 1834


К Богу

Я не могу тебя с холодностью любить
И говорить с тобой бесслезными очами:
Я не могу тебя хвалить
Одними мертвыми словами:
Жизнь, жизнь во мне кипит,
Как многошумный ток весенний;
Душа зажглась, душа горит,
И грудь тесна от вдохновений...
Мой бог! я в выраженьи слаб;
Я в пении косноязычен;
Земли отродие и раб,
Еще я к небу не привычен...
Коснись твой шестикрылый мне
Горящим углием языка!*
Да совершит мне глас великий,
Да даст мне весть о вышине!
Давно земным засыпан прахом,
Таюсь, как червь, в земной тиши,
Одеян скорбию и страхом...
Но ты тенета разреши -
И миг - и гость я над звездами
Родимых ангельских полей:
Там правда с горними судьями
Суд крепкий держит над землей.


* Сие выражение объясняется видением Исайи в 1-й пророка

1826 или 1827


К Богу великому, защитнику правды

                        Суди, Господи, обидящие мя,
                    побори  борющие  мя.   Приими
                    оружие и щит.
                     
                                              Псалом 34

Суди и рассуди мой суд,
Великий Боже, Боже правый!
Враги на бой ко мне идут.
И с ними замыслы лукавы
Ползут, как черные змии...
За что? В чем я пред ними винен?
Им кажется и век мой длинен,
И красны слезы им мои.
Я с тихой детскою любовью
Так пристально ласкался к ним, -
Теперь моей омыться кровью
Бегут с неистовством своим,
В своей неутолимой злости.
Уже сочли мои все кости,
Назначив дням моим предел;
И, на свою надеясь силу,
И нож и темную могилу
Мне в горький обрекли удел.
Восстань же, двигнись, Бог великий!
Возьми оружие и щит,
Смути их в радости их дикой!
Пускай грозой Твоей вскипит
И океан и свод небесный!
О дивный Бог! о Бог чудесный!
У ног Твоих лежит судьба,
И ждут Твоих велений веки:
Что ж пред Тобою человеки?
Но кроткая души мольба,
Души, любовью вдохновенной,
Летит свободно по вселенной
В за звездны, в дальни небеса.
Творец, творенью непонятный!
Тебе везде так ясно внятны
Людей покорных словеса!
Пускай свирепостью пылают;
Но только Твой раздастся гром -
Они, надменные, растают,
Как мягкий воск перед огнем!
Как прах, как мертвый лист осенний
Пред бурей воющей летит,
Исчезнут силы дерзновенных!
Идут - и зыбкий дол дрожит,
Поля конями их покрыты...
Но, Сильный, Ты на них блеснешь
И звонкие коней копыты
Одним ударом отсечешь,
И охромеют грозны рати...
Сколь дивны тайны благодати!
Ты дал мне видеть высоты!
Он снял повязку слепоты
С моих очей, Твой ангел милый:
Я зрю... о ужас! зрю могилы.
Как будто гладные уста
Снедают трупы нечестивых...
Кругом глухая пустота!
Лишь тучи воронов крикливых
И стаи воющих волков
Летят, идут на пир, как гости,
Чтоб грешников расхитить кости
И жадно полизать их кровь!
Горят высокие пожары,
И слышен бунт страстей в сердцах;
Везде незримые удары,
И всюду зримо ходит страх.
О, грозен гнев Твой всегромящий!
И страхом все поражено:
От птицы, в облаках парящей,
До рыбы, канувшей на дно
Морей пенящихся глубоких.
Но в день судеб Твоих высоких
Твой раб, снедаемый тоской,
Не убоится бурь ревущих:
Тебя по имени зовущих
Спасаешь мощной Ты рукой.

<1823>


К луне

Среди безмолвия ночного
Луна так весело глядит,
И луч её у часового
На ясном кивере горит!

Ах! Погляди ко мне в окошко
И дай мне весть о вышине,
Чтоб я, утешенный немножко,
Увидел счастье хоть во сне.

К портрету (Я бурями вспахан...)

Я бурями вспахан, разрыт ураганом,
   И слезы — мой были посев;
Меня обольщали — обман за обманом,
   Как ласки изменчивых дев.

Беды просевали сквозь медное сито
   Меня, истолокши пестом,
Но чья-то премудрость то ясно, то скрыто
   Мне путь мой чертила перстом!..

Когда я пускался в житейское море,
   Мне выдали шаткий челнок;
За кормщика село — угрюмое горе,
   Мой парус вздул бурею рок.

Когда ж совершилась страданиям мера,
   Из облак рука мне дала
Тот якорь, на коем написано: «Вера»,
   И жизнь моя стала светла.

Теперь уж, покинув большую дорогу,
   Гляжу я на мир из окна;
Со мной же покинуть решилась тревогу
   Мой видимый ангел — жена!..

Как перья по ветру, кружит там, в арканах,
   Их, ветреных,— ветреность дум:
Лишь мелочность жизни, лишь бури в стаканах
   Заботят и тешат их ум!

Но как обратить их?— советом ли, толком?
   Глухая не слушает плоть.
Так пусть же мятутся... а мы тихомолком
   Прошепчем: «Спаси их, Господь!»

От вихрей, кружащих сой мир коловратный,
   Укрой нас, Властитель судеб!
Для сердца — жизнь сердца — Твой мир благодатный,
   Для жизни — насущный дай хлеб!

<1843>


К почтовому колокольчику

Ах, колокольчик, колокольчик!
   Когда и над моей дугой,
Над тройкой ухарской, лихой
   Ты зазвенишь? Когда дорога,
Широкой лентой раскатясь,
   С своими пестрыми столбами
И с живописностью кругом,
   Меня, мой колесистый дом,
Мою почтовую телегу,
   К краям далеким понесет?
Когда увижу край над Волгой
   И, с гор на горы мча стрелой,
Меня утешит песнью долгой
   Земляк - извозчик удалой?
Когда увижу Русь святую,
   Мои дубовые леса,
На девах ленту золотую
   И синий русский сарафан?
Мне, сиротине на чужбине,
   Мне часто грустно по родном,
И Русь я вижу, как в картине,
   В воспоминании одном.

1829 или 1830


К Пушкину

О Пушкин, Пушкин! Кто тебя
Учил пленять в стихах чудесных?
Какой из жителей небесных,
Тебя младенцем полюбя,
Лелея, баял в колыбели?
Лишь ты завидел белый свет,
К тебе эроты прилетели
И с лаской грации подсели...
И музы, слышал я, совет
Нарочно всей семьей держали
И, кончив долгий спор, сказали:
"Расти, резвись - и будь поэт!"
И вырос ты, резвился вволю,
И взрос с тобою дар богов:
И вот, блажа беспечну долю,
Поешь ты радость и любовь,
Поешь утехи, наслажденья,
И топот коней, гром сраженья,
И чары ведьм и колдунов,
И русских витязей забавы...
Склонясь под дубы величавы,
Лишь ты запел, младой певец,
И добрый дух седой дубравы,
Старинных дел, старинной славы
Певцу младому вьет венец!
И всё былое обновилось:
Воскресла в песне старина,
И песнь волшебного полна!
И боязливая луна
За облак дымный хоронилась
И молча в песнь твою влюбилась..
Всё было слух и тишина:
В пустыне эхо замолчало,
Вниманье волны оковало,
И мнилось, слышат берега!
И в них русалка молодая
Забыла витязя Рогдая,
Родные воды - и в луга
Бежит ласкать певца младого...
Судьбы и времени седого
Не бойся, молодой певец!
Следы исчезнут поколений,
Но жив талант, бессмертен гений!..

1819


К солнцу

Пали меня, пали, златое!
С твоих высот без облаков;
Да снидет с неба отнятое
Грехами у земных сынов!..
Когда бия неугасимо,
Как ты, любовию горел
К тому, кто благостью незримой
Меня кормил, берег и грел!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Канарейка

                Басня

   Канарочку Оленушка купила;
Как няня, нянчилась с пташуркой, берегла,
И белым сахаром из алых уст кормила
Любимицу... и вот уж птичка так смела
               И так мила:
Лишь стукнут чашками, она как тут была,
   И каждый день поутру, у стола,
      Кружит, проказит - и без спроса,
      Хозяйкой чайного подноса,
      То сахар, то бисквит клюет,
      А между тем поет, поет...
И страх как пташечку Оленушка любила,
         И очень ею дорожила.
Но девушек любовь - послушать старика -
Полегче перушка, потоньше волоска!
   Сдружилась Ленушка с котом-мурлыкой:
Настанет день - он тут; сидит угрюмый, дикой,
      А птичке это не под стать.
И вот уж песенок резвушки не слыхать;
Манят - нейдет! а барышня сердиться,
И в слезы, и шуметь... А няня ей совет:
         "Олена Ниловна, мой свет!
Уж ты на возрасте - пора бы вразумиться:
Загадка, матушка, ведь очень-то проста:
Ну, хочешь с птичкой быть, так выгони кота!"

1826 или 1827


Когда б я солнцем покатился

1

Когда б я солнцем покатился,
И в чудных заблистал лучах,
И в ста морях изобразился,
И оперся на ста горах;

2

Когда б луну — мою рабыню —
Посеребрял мой длинный луч,—
Цветя воздушную пустыню,
Пестря хребты бегущих туч;

3

Когда б послушные планеты,
Храня подобострастный ход,
Ожизненные мной, нагреты,
Текли за мной, как мой народ;

4

Когда б мятежная комета,
В своих курящихся огнях,
Безумно пробежав полсвета,
Угасла на моих лучах: —

5

Ах, стал ли б я тогда счастливым,
Среди небес, среди планет,
Плывя светилом горделивым?..
Нет — счастлив не был бы я... нет!

6

Но если б в рубище, без пищи,
Главой припав к чужой стене,
Хоть раз, хоть раз, счастливец нищий,
Увидел Бога я во сне!

7

Я б отдал все земные славы
И пышный весь небес наряд,
Всю прелесть власти, все забавы
За тот один на Бога взгляд!!!

1841-1845


Кремень и Сталь

  Кремень подругу-Сталь благодарил
  И говорил:
«Спасибо, милая! лишь ты меня тронула,
Когда полмертвенный я зябнул в тишине,
Вдруг что-то новое родилося во мне,
 И искра из меня звездой блеснула…»
  «Напрасно! — отвечала Сталь. —
  Твоё всегда в тебе хранилось:
 Огонь и свет в тебя вложила я ль?»
— «Всё так, но если б мы не сблизились с тобою,
  Я был бы хладен, как мертвец…»

Вот так и с головой, вот так и для сердец!
Что Сталь, не случай ли, даруемый Судьбою?
  Ах, сколько б светлых искр в умах,
 И пылких чувств в застынувших сердцах,
 Остались навсегда времен покрыты далью,
Когда б судьба своей их не коснулась Сталью. 

Кто он?

Дугой нахмуренная бровь;
Как смоль вихристый, крупный волос;
Понурый взгляд, неясный голос...
Он не шутлив, и не суров,
И не задумчив; но игривость
Ему совсем незнакома:
В душе он носит горделивость,
И на челе печать ума...
И в мире ой дикарь пустыни,
Не любит наших мелких нужд,
Всего утешного он чужд;
Дрожит при имени святыни;
Он в обществах учтивый гость,
Но тверд и холоден, как камень;
Под языком таится злость;
В очах порою вспыхнет пламень;
Но этот пламень - не любовь!
Он холодно глядит на кровь,
И на кладбище, и на трупы...
Перед его умом все глупы...
Вошел, взглянул - и всё насквозь,
Глядит - глаза, порою, врознь...
Глядит - и видит все изгибы
Души, и мыслей, и сердец!
Рыбак не сторожит так рыбы,
Как он, недремлющий ловец,
Подстерегает взгляд и слово...
Он души смертных прочитал,
Постиг земные заблужденья,
И, чуждый к слабым сожаленья,
Он, гордый, сам себе сказал:
"Они мои!.. Слепые дети!
Я ваши жребии держу:
Нужна ли хитрость? - кину сети;
Потребна сила? - я свяжу...
Я всё, обдумав, начинаю,
И терпеливо я люблю;
Кто б ни был он - остановлю
Единым словом: я всё знаю".
И знают, мнится, все его,
И нехотя при нем таятся,
И гостя скромного боятся,
Не зная сами отчего...
Он тих и никого не тронет,
Он словом не обидит вас,
Но мать дитя свое хоронит
От зорких нечестивца глаз...

1826 или 1827


Купальня

Плыви, о влага голубая,
С своим кипучим жемчугом,
И обтекай меня кругом,
Струей узорчатой играя...
В твоей живительной волне
Переродилось все во мне.
Увы! надолго ль? море зноя
В июльском воздухе кипит:
Душа боится и болит,
Заранее томленьем ноя...
Так где-то в царстве неземном
Поэт пьет жизнь и запах розы;
И вдруг опять - в быту родном -
В пустынях душных жалкой прозы!..

<1830>


Луна

Луна прекрасная светила
В тиши лазоревых полей
И ярче золота златила
Главы подкрестные церквей.
А бедный узник за решеткой
Мечтал о божьих чудесах:
Он их читал, как почерк четкий,
И на земле и в небесах.
И в книге тайной прошлой жизни
Он с умиленьем их читал
И с мыслью о святой отчизне
Сидел, терпел - и уповал!

Между 9 марта - 31 мая 1826


Любовь

На степи раскаленной, широкой,
Где не слышно, не видно отрадных ручьев,
Исчезал, без воды, человек одинокой;
Вдруг послышал он тихий и ласковый зов:
"Оглянись, человек, и напейся,
И напейся студеной воды!
Уповай и люби и надейся -
И, как жажда, исчезнут беды!"
Он взглянул - и прекрасная, с чашей,
Перед ним, как видение снов:
Ничего он не видывал краше,
И душа в ней узнала - Любовь.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Мечтания на берегах Волги

        Воспоминанием живет душа моя!
                       Я. Княжнин

        И я, в мой краткий век,
     Я видел много славных рек
     В отчизне и в странах далеких;
Но Волгу светлую, в брегах ее высоких,
     Всегда с весельем новым зрю.
Как часто, вспомянув протекших лет зарю,
Я вижу, как теперь, Дуная бурны волны,
   Его брега - убийств и крови полны:
     На них пылала грозна брань
     И рати бурные кипели,
     Над ними небеса горели,
   И было всё - войне и смерти дань!..
Там призрак гибели над юношей носился,
   И гаснул мой безоблачный рассвет,
И с жизнью молодой, на утре ранних лет,
     Едва я в бурях не простился!..
   Но память мне мила о жизни боевой,
   Когда я пел, для храбрых лиру строя,
     Не сладость вялого покоя,
     Но прелесть битвы роковой...
Как вы любезны мне, о братские беседы
     У светлых полевых огней!..
   Забуду ль я и праздники победы
     И славу грозных дней...
   Я видел Ваг надменный и свирепый,
   Я зрел, как он, чрез дебри и вертепы,
     Пробив широкий путь меж гор,
Как грозный дух времен, кипит и рвет преграды,
     Шатая древних скал громады,
И, с шумом поглотив и брег и дикий бор,
     Дивит и восхищает взор.
     Дела времен, протекши годы,
     О Ваг! твои кипящи воды
Напоминают мне... и вижу я народ,
С оружьем ищущий и славы и свободы...
Так здесь, на сих полях и на брегах сих вод,
     Дружины конные скакали
     На пир кровавыя войны,
     И сабли с свистом рассекали
     Врагов свободной стороны...
     Здесь храбрых вождь, герой сраженья
     И враг оков и униженья,
     Текелли молнией летал;
     И, в бедствах чуждый укоризны,
     Огонь и мужество вливал
     В боях за святость прав отчизны...

Я видел древний Буг в глуши степей унылых:
Из стран Авзонии, из мест отчизны милых,
Овидий-изгнанник стенал на сих брегах
И горесть и любовь в прелестных пел стихах,
Отторжен сильною от счастия рукою...
Вверяя грусть свою пустыням и лесам,
И эху чуждому, и чуждым небесам,
Душа его, стеня, не ведала покою...
И днесь на берегах твоих, священный Буг,
Пиита славного еще витает дух;
Бессмертного не зрят нечисты смертны очи,
Но, в молчаливый час безоблачной полночи,
Невинных пастырей беспечный ясный взор

Его на высоте встречает диких гор...
Я видел древнюю границу двух держав,
Красивый, быстрый Днестр в брегах его песчаных,
Обильный и в плодах и в гроздиях румяных.
Там тысячи овец и сладкомлечных крав
Пестреют на степях, в серебряных бурьянах,
И пастырям несут бессребряную дань;
Издревле там леса дремучие темнели,
Недремлющая в них мечи острила брань,
И зорко хищники из дебрей к нам глядели
И порубежную перебегали грань
С арканом и огнем... И все их жертвой было;
Но мести зарево ужасно осветило
Издавна гневные на хищных небеса:
Пришли от Севера полки, отваги полны;
Пред ними гром - и пламенные волны,
        И в пепл - дремучие леса!..

Нередко я видал и Днепр голубоводый
        На лоне матери-природы,
        Еще младенцем-ручейком;
Но зрел, я зрел его в величьи рек царем!
Как, грозный, он пробил меж гор себе дороги
        И, пеной оснежа пороги,
С протяжным грохотом, кипящий, в дол летит!
     Высокобашенный Смоленск над ним стоит!
     И холмы киевски веками освященны,
     И храмы Божий богато позлащениы -
     Исполнена чудес глядится в нем страна!
          И, нетерпением полна,
     Бежит к могучему прекрасная Десна...

Я в Польше реки зрел: и воды светлой Вислы,
     И с шумом к ней бегущий Буг;
И замки с башнями из бездны с скал навислы:
   Седых времен парит над ними дух...
Страны прелестные, не раз облиты кровью,
     Земля, засеянна костьми,
   Ты с давних лет присвоена любовью
     С ее волшебными сетьми!
   Гроза сердец - твои младые феи:
   Как милы их любовные затеи!
И гибкий легкий стан, и сладость их речей,
     И прелесть тайная очей!..
   Но мне милей их жаркое участье
        В судьбе родной их стороны:
   Они святой любовью к ней полны,
   И счастье их - отчизны милой счастье!
Как часто, позабыв и негу и покой,
Их вдохновением дружина храбрых дышит,
        И воин в битве роковой
Заветные слова незримых спутниц слышит:
          "Свобода и любовь!"
        И, храбрый, - вихрем на врагов!
   Там пылкая моя промчалась младость,
И мнится, я во сне увидел жизни рай;
Но в сердце и теперь живая испыхнет радость,
Как, вспомнив, назову тебя, приветный край!..
Так мило и теперь, в стране златых мечтаний,
Искать мне, как друзей, о прошлом вспоминаний,
Их сердце грустное манит, к себе зовет:
   Где ты, о время прежних лет!
Где первой страсти грусть и первые волненья?
   Где вы, любви надежды и мученья?
О дети неба! разве вас
     Один лишь только в жизни раз
     Встречает смертный и лелеет
     В груди пылающей, младой?..
     Но что так сладко в душу веет?
     Так вьется к сердцу... сердце млеет,
     Когда в очах моих светлеет
     Туман протекшего седой?..
То вы, мои мечты! мои воспоминанья!
Небесные! при вас я все забыл страданья:
При вас в душе моей так тихо и светло!
И всё прошедшее как будто не прошло!

Как странник, многие еще я видел реки:
         Мне указала их молва;
Они красуются в странах, от нас далеких...
Тебя ж, о пышная дочь Ладоги, Нева!
   Я зрел еще в младенческие лета;
   И, новый гость безвестного мне света,
Не знал я и имен: сует, забот и бурь;
В моей душе веселия лазурь,
Как свод небес, в тебе изображался...
Ах! в тот златой мой век с страстями я не знался:
Не плакал от тоски, не думал крепких дум...
И града пышный вид, смятенья, звук и шум.
Богатство, слава, честь, блестя, обворожая,
Мелькали для души, души не поражая,
И мимо протекли, как сон, как ряд теней...
Мне жизнь была нова! не знал я в ней путей,
Не знал, что полон мир обманов и сетей.
Безбурны детства дни, о времена златые,
   Забуду ль вас? - О радости святые!
   Вы по цветам беспечного вели,
И сами, как цветы, вокруг него пестрелись,
Ужели для меня навек вы отцвели? -
Забавы детских лет, как птички, разлетелись,
   И мой челнок оставил тихий брег!..
Придете ль вы опять, о дни очарований? -
Я счастлив, счастлив был в пылу моих мечтаний,
В семье живых надежд, веселий и утех! -
     Но строг угрюмый мой учитель,
     Воздушных замков разрушитель,
Был опыт. Он мою младую грудь стеснил,
Смолистым факелом на мир сей посветил
     И мир подернул черной тканью...
"Гроб мрачный, - рек он мне, - один конец страданью.
Обеты счастья - ложь! дни жизни - дни сует!
Волшебны зеркала - прелестные мечтанья,
     Без них уныл и мрачен свет,
И слез полна юдоль земного испытанья:
        Надежды и мечты
Нас тешат, как детей, и вянут - как цветы.
Под бурями страстей мертвеет добродетель!.."
Не так ли он гласит, суровый благодетель? -
Но к прежним радостям искать ли мне путей?..
И где укроюсь я от мятежа страстей? -
Не при тебе ль, о рек российских мать и слава!
     О пышна Волга величава!
Мне суждено мои утраты возвратить
И сердца грустного все раны залечить?
О волжские струи! о холмы возвышенны!
Воскреснут ли при вас дни, счастьем обновленны?
Прольется ль в томну грудь веселия струя,
И буду ль, буду ль счастлив я?..
Не здесь ли, о брега, пленяющи собою,
Я заключу желанный мир с судьбою?
И будете ли вы, нагорны высоты,
Притоном странника, приютом сироты?
В укромной хижине, к утесу прислоненной
Душистой липою и кленом осененной,
Найду ли наконец душе моей покой?
Как восхищался б я прелестною рекой!..
Но сбудется ль, что я, певец уединенный,
     Святой свободой вдохновенный,
О Волга! воспою твой бег, твои брега,
Златые пажити, роскошные луга, -
     Как белокрылые струга
Ты к морю синему в седую даль уводишь...
Мечта! зачем опять к мечтам меня заводишь?
Мне ль счастья ожидать? - Судьбы гремящий глас,
Брега прекрасные! велит оставить вас:
Я странник! не ищу чертогов пышных строить, -
Ищу лишь уголка, где б сердце успокоить.

Мечты

Мечты - душевные игрушки!
Кто вами тешиться не рад?
И стены маленькой избушки
При вас красивее палат.
Но осторожно должно вами
Играть - и только иногда:
Как за болотными огнями,
За вами кроется беда!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Мои вожатые

Ко мне прекрасные девицы,
Как гости, с ласкою, пришли
И повели меня младые
С собой в зеленые луга.
Тогда весна ласкала землю,
Всё пело радость, всё цвело.
Ручьи как будто говорили,
Шептали с кем-то дерева:
Заря, как пламя, разгоралась
На дальней синеве небес,
И ароматный, теплый вечер
Меня кропил своей росой,
Как милая любви слезами.
Ходили долго мы в лугах;
Всё было ровно перед нами.
Я не видал стремнин и гор.

И привели меня девицы
В палаты пышные с собой;
И сами белыми руками
Мне постилали мягкий одр,
И сожигали ароматы
Кругом в кадильницах златых;
И подносили мне в покалах,
Как радость, светлое вино;
И тихо милые шептали:
«Усни, счастливец молодой!
Будь верен нам, мы будем долго
Тебя лелеять и беречь!»

И я уснул — и в сновиденьи,
Ничем не связанный, как мысль,
Лечу, несытый, в поднебесной
Из царства в царство — и везде
Меня ласкали, мне сулили
Богатство, счастье и покой,
И я, как гость в пиру роскошном,
Из полной чаши радость пил
И таял в неге... Вдруг раздался
Летящей бури страшный свист,—
Мне показалось, своды неба
Упали с треском надо мной!

И я проснулся! О, превратность!
Еще не верю я глазам...
Где вы, обманщицы младые?
Где светлый дом, где пышный одр,
Где сердцу милые обеты?..
Всё было сон — я на скале,
Нависшей над пучиной черной,
Лежал, один, в глубокой мгле!
Ужасно море клокотало,
И яркой молнии бразды
Ночное рассекали небо,
И полосами по волнам,
Как змеи, с свистом, пролетали...

Как мразом стиснутый поток,
Я цепенел... Власы вздымались;
В стесненных жилах стыла кровь,
И замирала грудь... но кто-то
Меня могущею рукой
Отвлек от пропасти кипящей,
Я стал свободен... я спасен...
И он шепнул мне, мой спаситель:
«Слепец! ты над пучиной спал!
И ты погиб — когда поверишь
Еще надеждам и мечтам!»

<1822>


Молитва

О, не прогневайся, мой боже!
Что я и грешен так и слаб.
Сетей, страстей - добыча, раб...
Себе пеняю я - и что же?
Я знаю грех, - его бежать
Есть воля, но при ней нет силы!
Как челном утлым управлять,
Когда бугрятся, как могилы,
Валы на пенном лоне вод?
Пловец тревожный видит, знает.
Что недалек водоворот,
Но челн насилье увлекает...
Я сей пловец: мой бедный челн
Влечется жизни треволненьем.
Я часто _лучшей воли_ полн;
Но вдруг встречаюсь с обольщеньем,
И твердый я - уж слабый я!..
Порой еще борюсь с собою,
Мне цель еще ясна моя;
Но чем-то мощным, как судьбою,
Отброшен прочь от цели - и...
Готов разбиться я о камень.
Так в лоне мирной ладии
От зароненной искры пламень
Вдруг побежит по парусам:
Рыбарь проснулся, и не знает,
Себя не понимая сам,
Куда? и как?... и воздевает
Лишь молча руки к небесам...
Вот истый образ!.. В сей напасти
Свое былое узнаю:
Так, незагашенные страсти,
Я помню, и мою ладью
Зажгли, и, весь огнем объятый,
Под грозной бурей я летел;
Но ты - хвала тебе трикраты! -
Ты сам!.. И я и челн мой цел!..

1826


Молитва души

                           Воими гласу моления моего,
                      Царю мой и Боже мой: яко к Тебе
                      помолюся, Господи.
                      
                                                  Псалом 5

К Тебе, мой Бог, спешу с молитвой:
Я жизнью утомлен, как битвой!
Куда свое мне сердце деть?
Везде зазыв страстей лукавых;
И в чашах золотых - отравы,
И под травой душистой - сеть.
Там люди строят мне напасти;
А тут в груди бунтуют страсти!
Разбит мой щит, копье в куски,
И нет охранной мне руки!
Я бедный нищий, без защиты;
Кругом меня кипят беды,
И бледные мои ланиты
Изрыли слезные бразды.
Один, без вождя и без света,
Бродил я в темной жизни сей,
И быстро пролетали лета
Кипящей юности моей.
Везде, холодные, смеялись
Над сердцем пламенным моим,
И нечестивые ругались
Не мной, но Именем Твоим,
Но Ты меня, мой Бог великий,
Покою в бурях научил!
Ты вертоград в пустыне дикой
Небесной влагой упоил!
Ты стал кругом меня оградой,
И, грустный, я дышу отрадой.
Увы! мой путь - был путь сетей;
Но Ты хранил меня, Незримый!
И буря пламенных страстей,
Как страшный сон, промчалась мимо;
Затих тревожный жизни бой...
Отец! как сладко быть с Тобой!
Веди ж меня из сей темницы
Во Свой незаходимый свет!
Всё дар святой Твоей десницы:
И долгота и счастье лет!

<1823>


Море

Душа томится в вихрях света;
Мне душен воздух городской;
И я, оставя за собою
Заботы, пыль и тесноту,
Спешу на дикий берег моря —
На зов понятной мне мечты…
Я вижу синее пространство
В его роскошной широте;
И мне повеял ветер свежий,
Как будто с родины моей!
Златое сердце утопало
В волнах багряных облаков,
И флаги алые ходили
Под дымным синевом небес;
И я увидел, как знакомца,
Долину влаги голубой;
И необъятное пространство
Так нравилось моей душе,
Как будто что-то ей родное…
Не знаю… или, может быть,
И знаю… но могу ль сказать
Языком скудным человеков
О том, чей дивный образ нам —
Необозримое пространство!
И почему к себе всегда
Манит фантазию поэта
Румянцем блещущая даль?
Я слушал плеск валов шумящих
И в беспредельность улетал:
Она была мне как свобода,
Когда она в волшебных снах
Приснится узнику младому…
Я, сладкой свежестью дыша,
Как будто молодел душою;
И, томность светской суеты
Стряхнув с себя, как пыль градскую,
Я весь как обновленный стал!..
Но звезды вечера зажглися,
И с легкой ношей сладких чувств
Я крался сквозь толпы народа,
Робея счастье обронить…
Ах, если б в шуме сих кипящих
Расчетов, выгод и страстей,
Где сохнет сердце, вянут чувства.
Ах, если б век я был так свеж
И так в восторгах беспределен,
Как ты, кого теперь пою,
Долина моря голубая!

Москва

Город чудный, город древний,
Ты вместил в свои концы
И посады и деревни,
И палаты и дворцы!

Опоясан лентой пашен,
Весь пестреешь ты в садах;
Сколько храмов, сколько башен
На семи твоих холмах!..

Исполинскою рукою
Ты, как хартия, развит,
И над малою рекою
Стал велик и знаменит!

На твоих церквах старинных
Вырастают дерева;
Глаз не схватит улиц длинных...
Это матушка Москва!

Кто, силач, возьмет в охапку
Холм Кремля-богатыря?
Кто собьет златую шапку
У Ивана-звонаря?..

Кто Царь-колокол подымет?
Кто Царь-пушку повернет?
Шляпы кто, гордец, не снимет
У святых в Кремле ворот?!

Ты не гнула крепкой выи
В бедовой твоей судьбе:
Разве пасынки России
Не поклонятся тебе!..

Ты, как мученик, горела,
   Белокаменная!
И река в тебе кипела
   Бурнопламенная!

И под пеплом ты лежала
   Полоненною,
И из пепла ты восстала
   Неизменною!..

Процветай же славой вечной,
Город храмов и палат!
Град срединный, град сердечный,
Коренной России град!

<1840>


Московские дымы

Дымы! Дымы! 
Московские дымы! 
Как вы клубитесь серебристо, 
С отливом радуги и роз, 
Когда над вами небо чисто 
И сыплет бисером мороз... 
Но мне приходит часто дума, 
Когда на ваш воздушный ряд, 
Над цепью храмов и палат 
Гляжу я из толпы и шума: 
Что рассказали б нам дымы, 
Когда б рассказывать умели! 
Чего бы не узнали мы? 
Каких бы тайн не имели 
Мы (к тайнам падкие) в руках! 
Что там творится в тайниках! 
Какая жизнь, какие цели 
Сердца волнуют и умы 
В громадах этих зданий крытых?.. 
О, сколько вздохов, сколько слез, 
Надежд, безжалостно разбитых, 
Молитв и криков сердца скрытых 
Московский дым с собой унес! 
Курятся дымы, где в веселье 
Бокалы искрятся в звездах, 
И вьется струйкой дым на келье, 
Где бледный молится монах. 
Все дым - но дым есть признак жизни 
Равно и хижин и палат. 
Дымись же, лучший перл отчизны, 
Дымись, седмивековый град! 
Была пора - ты задымился 
Не войском надпалатных труб, 
Но, вспыхнув, как мертвец свалился, 
И дым одел твой честный труп! 
И, помирившийся с судьбою, 
Воспрянул он, - и над трубою 
Твоей опять курится дым. 
За Русь с бесстрашием героя 
Ты в руки шел к чужим без боя. 
Но руки опалил чужим!.. 
Печален дом, где не дымится 
Над кровлей белая труба: 
Там что-то грустное творится!.. 
Там что-то сделала судьба!.. 
Не стало дыма - и замолкнул 
На кухне суетливый нож, 
Замок на двери грустно щелкнул, 
Борьбы и жизни стихла дрожь. 
Заглох, с рассохшейся бадьею, 
Колодезь на дворе глухом; 
Не стало дыма над трубою, 
И числят запустелым дом! 
О! да не быть тому с тобою! 
Не запирайся, дверь Москвы: 
Будь вечно с дымною трубою, 
Наш город шума и молвы!.. 
Москва! Пусть вихри дымовые 
Все вьются над твоей главой 
И да зовут, о град святой, 
Тебя и наши и чужие 
Короной Царства золотой!.. 

<1840-е годы>


Музыка миров

          I

Я слышал музыку миров!..
Луна янтарная сияла
Над тучным бархатом лугов;
Качаясь, роща засыпала.....
Прозрачный, розовый букет
(То поздний заревой отсвет)
Расцвел на шпице колокольни,
Немел журчащий говор дольний...
Но там, за далью облаков,
Где ходят флотами светилы,
И высь крестят незримо силы,—
Играла музыка миров......

          II

Шумел, разлегшись меж садов,
Роскошный город прихотливый,—
На храмах, башнях, ста цветов
Мешались в воздухе отливы;
И этот город суеты,
В осанне дивной исполина,
Сиял в цветах, как грудь павлина,
Как поэтической мечты
Неуловимые творенья...
Неслись, из клокота волненья,
И треск, и говор, и молва.
И вылетавшие слова
Сливались в голосное море;
Кипели страсти на просторе.......
Но был один налетный миг,
Когда смирился и затих
Тот звучный, судорожный город;
Он утонул в минутном сне,
И шум колес, топор и молот
Заснули в общей тишине...
Тогда запело в вышине:
И ангелы заговорили
Про Бога, вечность и любовь;
И, в дальних вихрях светлой пыли,
Я видел, как миры ходили,
И слышал музыку миров......

1830-1840-е


Надежда

Под чёрною ночью, на белом коне,
Скакал паладин по буграм, чрез овраги;
И нет уж в нём силы и нет уж отваги;
Но вдруг заяснел огонёк в стороне:
И радостно поднял усталые вежды,
И скачет бодрей крестоносец-ездок:
Ах, как не узнать?.. то Надежды,
Надежды златой огонек...

Наука

Как в шахматы играть, так в свете должно жить:
И чтоб хождение твое в нем было прочно,
Смотри, чтоб с умыслом - и даже ненарочно -
На клеточку чужую не ступить.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Не пора ли?

            1

Много страшного в природе,
Много грозного в народе:
Там подкоп ведет Кошут,
Там кинжал Мазини точит,
Там француз людей морочит,
И хитрит британец тут.
      Нет ни веры, ни морали:
      Не пора ли? - Не пора ли?

            2

   А в Природе то волканы,
   То кометы в небесах,
   То провалы в городах;
   То, - воздушные органы, -
   Бури воют на морях.
Пахнут реки, землю топят,
Под землей кипят огни;
Все волнуют, все торопят
Современные нам дни:
Все полно недоуменья,
Все загадка без решенья,
Все какой-то пестрый сон!
Видим на небе явленья;
Слышим: вновь землетрясенья
Зашатали Лиссабон.
Буря бурю догоняет,
Крупный град казнит поля:
И страдает и вздыхает
Наша бедная земля.
Сгибли Фивы, нет Шираза,
Вянет колос без зерна:
От Парижа до Кавказа
Пронеслась грозой зараза
И грозит за ней война!..
Но войну и смерть и бури
Навлекли к нам наши дури -
Этот мысленный разврат:
Потаенный и лукавый,
Он и в жилы и в суставы
Льет свой тонкий, острый яд!
Нет ни веры, ни морали:
Не пора ли? - Не пора ли?

            3

   Души мертвых налетают,
   Понимают, отвечают,
   Пишут ножками столов:
   Что за время?! Что за чудо,
   Что за кара для умов?
   Надо ж гордым жить смирнее,
   Если дерево умнее
   Их мыслительных голов!..
   Не пора ли ж? - И не худо,
   Всё за чудом видя чудо,
   Позадуматься о всём?
   Но стремимся, мы кружимся
   И вертимся колесом,
   Остановимся ль? - Едва ли!
      Не пора ли? - Не пора ли?!.
Не пора ль взглянуть на Бога,
В тайны сердца заглянуть? -
Это ль к счастию дорога?
Тот ли мы избрали путь?
Мы охотники до смеха,
Только пляшем да поем:
Современники ж Ламеха
Шли не тем ли же путем?
И тогда ведь люди знали,
Что ковчег свой, как пророк,
Строит Ной на близкий срок.
И провидцы восклицали:
"Нет ни веры, ни морали!" -
   Не пора ли?! - Не пора ли?!

1850-1860-е


Неизвестность

Друзья! я весла опустил,
   Плыву по скату синей влаги:
К борьбе нет больше прежних сил,
   И прежней нет уже отваги!

"Куда? Зачем плывешь, пловец?
   Плывешь в который угол света?
Где цель и где пути конец?"
   "Не знаю!" - вместо вам ответа.

Вдали темно, я одинок,
   Но я, доверьем сладким полный,
Плыву - и слышу: мой челнок
   Куда-то мчат, играя, волны.

<1832>


Нива

Как я люблю картину нивы,
Когда, зернистая, питанием полна,
Как перси матери-кормилицы, она
Колышется под ветерком игривым
   И перекатная волна
   По ней, как по морю, гуляет...
   Над ней светлей и ночи мрак;
   Ее природа одевает,
   Как деву юную на брак!
   Под сводом яхонтовым неба
   Как хороша для наших глаз
   Сия сокровищница хлеба!
   На ней и бисер, и алмаз,
И жемчуги горят в дожде росистом...
И слышно далеко, в раздолий полистом,
Как резко звонкие кричат перепела,
И зелень, по местам, приветливо светла,
И ласково манит прохожих взоры
   Огонь холодный светляка,
   И селянин еще издалека
О жатве будущей заводит разговоры.

Между 1827-1829


Новый год

Как рыбарь в море запоздалый
Среди бушующих зыбей,
Как путник, в час ночной, усталый
В беспутной широте степей,—
Так я в наземной сей пустыне
Свершаю мой неверный ход.
Ах, лучше ль будет мне, чем ныне?
Что ты сулишь мне, новый год?
Но ты стоишь так молчаливо,
Как тень в кладбищной тишине,
И на вопрос нетерпеливый
Ни слова, ни улыбки мне...

<1825>


Ночная беседа и мечты

Тоскою, в полночь, пробужденный,
С моим я сердцем говорил
О древнем здании вселенной,
О дивных таинствах светил.
Оно повсюду находило
И вес, и меру, и число,
И было ясно и тепло,
Как под златым огнем кадило,
Струящее душистый дым,
Оно молением святым,
Как новой жизнью, напоялось.
Но, пленник дум и суеты,
Вдавался скоро я в мечты,
И чувство счастья изменялось.
С толпой нестройных, диких грез
Ко мне волненье набегало,
И, с утром, часто градом слез
Мое возглавие блистало...

1818


Ночная весенняя картина

Опять весна!.. На чувства нега веет...
   Двенадцать бьет, столица спит;
Великий пост!.. нет шуму... всё говеет...
Двухградусный мороз чуть-чуть свежит...
   В стекло и в синево канала
   Небес открытых вышина
   Свои все звезды пороняла...
И, мнится, каждая, коснувшись дна,
   Как золотая искра, тлеет!..
И там рисуется красиво длинный ряд
   Вниз опрокинутых палат;
И тень прохожего мелькает полосою -
И он любуется картины сей красою!..

Между 1826-1828


* * *

Об улучшении хозяйств вели мы повесть:
Умом, сужденьями был полон зал.
И порешили: «Нужен капитал
Или кредит, по крайней мере совесть…"
А совесть где ж теперь? — в Америке была,
Да и оттоль куда-то уплыла!
Кредита нет за то, что нет доверья…
Итак, переломав карандаши и перья,
До истины одной мы только лишь дошли,
Что все сидим как раки на мели!..

Обеты

Небесный царь! Твои обеты
Как чистый ароматный мед,
Как детства золотые леты,
Как от алмаза тихий свет.

Они живят, они питают,
Как в зной прохладное млеко;
Пред ними чувства расцветают,
И на душе от них легко!..

1826


Осенняя грусть

Опять вас нет, дни лета золотого, -
И томный бор, волнуясь, зашумел;
Уныл, как грусть, вид неба голубого -
И свежий луг, как я, осиротел!
Дождусь ли, друг, чтоб в тихом мае снова
И старый лес и бор помолодел?
Но грудь теснят предчувствия унылы:
Не вестники ль безвременной могилы?

Дождусь ли я дубравы обновленья,
И шепота проснувшихся ручьев,
И по зарям певцов свободных пенья,
И, спутницы весенних вечеров,
Мечты, и мук ее - и наслажденья?..
Я доживу ль до тающих снегов?
Иль суждено мне с родиной проститься
И сладкою весной не насладиться!..

Между 1817-1822


Осень

Золотой метелью
Мчится желтый лист;
Жалобной свирелью
Слышен ветра свист...
В синие долины
Сумерки сошли;
С горныя вершины
Вьются журавли!..
Слышу шепот сосен
С ближней высоты:
"Наступает осень,
Что же медлишь ты?!."

<1863>


Осень и сельское житьё

Седеет в воздухе, и липки
Повесили свои листки;
И медленней кружатся рыбки
В текучем зеркале реки.
Янтарный лист дрожит на ветках;
Звончей гудет в пустой трубе;
Молчат, нахмурясь, птицы в клетках;
Дрова привалены к избе;
В лесах прочистились дорожки;
Заглохло на поле пустом;
Но в сельском домике простом
Вставляют на зиму окошки...
Обобран тучный огород;
Замолкли рощи и долины...
Но в деревнях слышней народ,
И закурилися овины...
Растут душистые стога,
И золотеют скирды хлеба...
Как жизнь крестьян недорога!
Как незатейна их потреба!
Кусок насущного, да квас,
Да зелень, и, порой, приварок
Для них уж лакомый подарок!
Но не бедней, богатых, нас
Сии сыны простой природы!
Свежи и в запоздалы годы,
И сановиты и ловки!
В хозяйстве дело разумеют
И толковиты для работ;
И не грустят и не желтеют,
Как мы, от сплетней и забот!..
Проходит скоро их кручина!
А у пригожих их девиц
Лебяжья грудь и свежесть лиц,
В ланитах и в устах малина!
Их не томит огонь страстей
И суеты не кличет голос;
Не знают приторных сластей,
И позже их седеет волос!..

<1830>


Партизан Давыдов

Усач. Умом, пером остер он, как француз,
     Но саблею французам страшен:
Он не дает топтать врагам нежатых пашен
     И, закрутив гусарский ус,
Вот потонул в густых лесах с отрядом —
И след простыл!.. То невидимкой он, то рядом,
     То, вынырнув опять, следом
Идет за шумными французскими полками
И ловит их, как рыб, без невода, руками.
Его постель — земля, а лес дремучий — дом!
И часто он, с толпой башкир и с козаками,
И с кучей мужиков, и конных русских баб,
В мужицком армяке, хотя душой не раб,
Как вихорь, как пожар, на пушки, на обозы,
И в ночь, как домовой, тревожит вражий стан.
Но милым он дарит, в своих куплетах, розы.
Давыдов! Это ты, поэт и партизан!..

1812-1825


Партизан Сеславин

Он в юности своей весь отдался наукам,
        Дышал мечтой о жизни боевой;
И чтением он ум обогащая свой,
И душу приучал к волшебным славы звукам...
Но вдруг... Двенадцатый, с его войною, год!
Пожар! Отечество горит - и весь народ
К оружью от сохи... И косы на защиту...

        Кто там на дереве сидит
        И, пепельной золой покрыту,
        Москву святую сторожит?
Кто так искусно нам дает правдивы вести?
Он храбр и прям, как меч! Ни трусости, ни лести!..

Вот Вильна, польский град, французами кипит!
   Двадцатиградусный мороз трещит!
И русские сердца трещат от правой мести!
   Кто ж воин сей с отвагою такой,
В крови, с подвязанной рукой,
        С дружиной ломится в вороты?
Вот груды золота в разбитых сундуках:
        Пусть гинет золото в снегах,
        Ему важнее есть заботы,
Чтоб славу скользкую держать в своих руках...
Героям древности он благородством равен,
        Душой прямой россиянин,
О нем вещал бы нам и предок-славянин:
              "Се - славен!"

Между 1812-1825


Первый снег

Постлалась белая, холодная постель,
И, под стеклом, чуть живы воды!
Сугроб высокий лег у ветхой изгороды...
В лесах одна без перемены - ель!
В господский сельский дом теснится вьюга
в сени,
И забелелося высокое крыльцо,
И видны ног босых по улицам ступени,
И чаще трет ямщик полой себе лицо,
И колокол бренчит без звона,
Протяжно каркает обмоклая ворона,
И стая вдруг явилася сорок;
Везде огонь, везде дымятся трубы,
Уж для госпож в домах готовят шубы,
И тройкою сосед катит на вечерок.
Куют коней, и ладят сани,
И говорят о будущем катаньи.
Пороша!.. и следят и зайцев и лисиц,
И хвалятся борзых удалым бегом...
И, по примете, первым снегом
Умылись девушки для освеженья лиц!

<1832>


Песнь бродяги

От страха, от страха
Сгорела рубаха,
Как моль над огнем,
На теле моем!

И маюсь да маюсь,
Как сонный скитаюсь
И кое-где днем
Всё жмусь за углом.

А дом мне — ловушка:
Под сонным подушка
Вертится, горит.
«Идут!» — говорит..

Полиция ловит,
Хожалый становит
То сеть, то капкан:
Пропал ты, Иван!..

А было же время,
Не прыгала в темя,
Ни в пятки душа,
Хоть жил без гроша.

И песни певались...
И как любовались
Соседки гурьбой
Моей холостьбой.

Крест киевский чудный
И складень нагрудный,
Цельба от тоски,
Мне были легки.

Но в доле суровой
Что камень жерновый,
Что груз на коне
Стал крест мой на мне!..

Броди в подгороднях,
Но в храмах господних
Являться не смей:
Там много людей!..

. . . . . . . . . .
Мир божий мне клетка,
Всё кажется — вот
За мной уж народ...

Собаки залают,
Боюся: «Поймают,
В сибирку запрут
И в ссылку сошлют!..»

От страха, от страха
Сгорела рубаха,
Как моль над огнем,
На теле моем! . .

Между 1826 и 1830


Песнь русских воинов

Святая то была у нас война! 
И ты, и ты изведала смятенье, 
О, милый край, о Русская страна! 
И нам, и нам грозило покоренье! 
Враги как буря к нам войной - 
И след их был - пожар и степи! 
Для нас звенели рабства цепи, 
И враг ругался над Москвой!.. 
Но стали русские стеной 
И отстояли трон и царство. 
Нас русский Бог водил к Святой войне, 
И в прах от нас - угрозы и коварство! 
Я признаюсь, мне часто в сладком сне 
Гремит тот бой, когда спасалось царство. 
Тут прежним грудь полна огнем, 
В мечтах я простираю руки 
И в перекатах ратный гром 
И страшной битвы слышу звуки... 
Но затихает дальний бой, 
И слышен глас приветный славы!.. 
Они бегут - сии толпы врагов, 
Бегут от нас, как страшная зараза! 
А русский царь с Днепровских берегов, 
С Задонских стран, с седых вершин Кавказа 
Привел, под знамем чести рать 
От берегов пустынной Лены, 
На берега роскошной Сены, 
Победы праздник пировать! - 
Забыто все, и русский жил 
Как гость в стенах столицы славной! 

<1840-е годы>


Песнь русского воина при виде горящей Москвы

Темнеет бурна ночь, темнеет,
И ветр шумит, и гром ревет;
Москва в пожарах пламенеет,
И русский воин песнь поет:

"Горит, горит царей столица;
Над ней в кровавых тучах гром
И гнева Божьего десница...
И бури огненны кругом.

О Кремль! Твои святые стены
И башни горды на стенах,
Дворцы и храмы позлащенны
Падут, уничиженны, в прах!..

И всё, что древность освятила,
По ветрам с дымом улетит!
И град обширный, как могила
Иль дебрь пустынна, замолчит!..

А гордый враг, оставя степи
И груды пепла вкруг Москвы,
Возвысит грозно меч и цепи
И двигнет рать к брегам Невы...

Нет, нет! Не будет пить он воды
Из славных невских берегов:
Восстали рати и народы,
И трон царя стрежет любовь!

Друзья, бодрей! Уж близко мщенье:
Уж вождь, любимец наш седой,
Устроил _мудро_ войск движенье
И в тыл врагам грозит бедой!

А мы, друзья, к Творцу молитвы:
О, дай, Всесильный, нам, Творец,
Чтоб дивной сей народов битвы
Венчали славою конец!"

Вещал - и очи всех подъяты,
С оружьем длани к небесам:
Блеск молний пробежал трикраты
По ясным саблям и штыкам!

Между 1812-1816


Песнь узника

Не слышно шуму городского,
В заневских башнях тишина!
И на штыке у часового
Горит полночная луна!

А бедный юноша! ровесник
Младым цветущим деревам,
В глухой тюрьме заводит песни
И отдает тоску волнам!

"Прости отчизна, край любезный!
Прости мой дом, моя семья!
Здесь за решеткою железной -
Уже не свой вам больше я!

Не жди меня отец с невестой,
Снимай венчальное кольцо;
Застынь мое навеки место;
Не быть мне мужем и отцом!

Сосватал я себе неволю,
Мой жребий - слезы и тоска!
Но я молчу,- такую долю
Взяла сама моя рука.

Откуда ж придет избавленье,
Откуда ждать бедам конец?
Но есть на свете утешенье
И на святой Руси отец!

О русской царь! в твоей короне
Есть без цены драгой алмаз.
Он значит - милость! Будь на троне
И, наш отец, помилуй нас!

А мы с молитвой крепкой к богу
Падем все ниц к твоим стопам;
Велишь - и мы пробьем дорогу
Твоим победным знаменам".

Уж ночь прошла, с рассветом в злате
Давно день новый засиял!
А бедный узник в каземате -
Всё ту же песню запевал!..

1826


Плач плененных иудеев

       На реках вавилонских тамо
       седохом и плакахом, внегда
       помянути нам Сиона.
              Псалом 136


Когда, влекомы в плен, мы стали
От стен сионских далеки,
Мы слез ручьи не раз мешали
С волнами чуждыя реки.

В печали, молча, мы грустили
Всё по тебе, святой Сион;
Надежды редко нам светили,
И те надежды были - сон!

Замолкли вещие органы,
Затих веселий наш тимпан.
Напрасно нам гласят тираны:
"Воспойте песнь сионских стран!"

Сиона песни - глас свободы!
Те песни - слава нам дала!
В них тайны мы поем природы
И бога дивного дела!

Немей, орган наш голосистый,
Как занемел наш в рабстве дух!
Не опозорим песни чистой:
Не ей ласкать злодеев слух!

Увы, неволи дни суровы
Органам жизни не дают:
Рабы, влачащие оковы,
Высоких песней не поют!

<1822>


Повсеместный свет

На своде неба голубого,
Реки в волнистом серебре,
На трубке в желтом янтаре
И на штыке у часового -
Повсюду свет луны сияет!
Так повсеместен свет иной,
Который ярко позлащает
Железный жребий наш земной!

Между 9 марта - 31 мая 1826


Погоня

— Кони, кони вороные!
Вы не выдайте меня:
Настигают засадные
Мои вороги лихие,
Вся разбойничья семья!..
Отслужу вам, кони, я...
Налетает, осыпает
От погони грозной пыль;
Бердыш блещет, нож сверкает:
Кто ж на выручку?.. Но вы ль?
Кони, кони вороные,
Дети воли и степей,
Боевые, огневые,
Вы не ведали цепей,
Ни удушья в темном стойле:
На шелку моих лугов,
На росе, на вольном пойле
Я вскормил вас, скакунов,
Не натужил, не неволил,
Я лелеял вас и холил,
Борзых, статных летунов,
Так не выдайте же друга!
Солнце низко, гаснет день,
А за мной визжит кистень...
Малой! Что? Верна ль подпруга?
Не солгут ли повода?
Ну, по всем!.. Кипит беда!..
— Повода из шамаханских;
За подпругу ты не бось:
Оси — кряж дубов казанских...
Но боюсь, обманет ось!
— Не робей, мой добрый парень!
Только б голову спасти,
Будешь волен и в чести,
Будешь из моих поварень
Есть и пить со мной одно...
Степь туманит; холодно!
Коням будет повольнее...
Но погоня все слышнее;
Чу, как шаркают ножи,
Шелестит кинжал злодея!..
Не натягивай возжи
Золоченой рукавицей:
Мчись впрямик, как видит глаз,
Белоярою пшеницей
Раскормлю я, кони, вас,
И употчую сытою,
И попоной золотою
Изукрашу напоказ.
Я пахучим, мягким сеном
Обложу вас по колено...
Но пробил, знать, смертный час!
На версте злой ворон каркнул,
Свист и топот все громчей,
Уж над самым ухом гаркнул
И спустил кистень злодей:
«Стой!..» Но яркие зарницы
Синий воздух золотят,
Лик Небесныя Царицы
В них блеснул... Кони летят
Без надсады, без усилья,
По долам, по скату гор,
Будто кто им придал крылья...
Ось в огне!.. Но уж во двор,
От разбойничьей погони
Мчат упаренные кони!..
Вот и дворни яркий крик!
И жених в дверях светлицы.
Что ж он видит?— У девицы
Взмыт слезами юный лик...
Пред иконою Царицы
Дева, в грусти и в слезах,
В сердце чуя вещий страх,
Изливалась вся в молитвы...
— Так спасенье не в конях?..
Из разбойничьей ловитвы,
Вижу, кем я унесен;
Вижу, Кто был обороной!..
И, повергшись пред иконой,
Весь в слезах излился он.

1837


Подоконье

   (С богемского)

Ночь придет. Знакомой мне
   Обойдя дорожкой,
Запою я в тишине
   Под твоим окошком:
«Спи, мой ангел! Добрый сон!
Пусть тебя лелеет он!..
Будь он сладок, как твоя
   Золотая младость!
Кто ж приснится? .. Если я —
   Улыбнись, как радость!
Спи, мой ангел! Добрый сон!
Пусть тебя лелеет он!..»

<1823>


Поклоны

Месяц, в мутных облаках,
Бледно серебрился,
На встревоженных волнах
Мой челнок носился...

Я молвил: "Коль угожу
К пристани защитной,
Сто поклонов положу
С песнию молитной!.."

Буря взвыла... в _корабле_
Слышны плач и стоны;
А я цел в своем угле,
И кладу поклоны...

1826(?)


Постояльцы

- Вы снимайте запор,
Отворяйте нам двор;
Мы пришли к вам, семьей, постояльцы.
Мы незримы для глаз,
Не ощупайте нас,
Прикоснувшись, пытливые пальцы.
Не питье, не еда
Нам ваш хлеб и вода, -
Небольшое нам дайте местечко:
Не пиры нам рядить,
Будем смирно мы жить
В уголку, притаившись за печкой...
Мы беды не творим,
Но подчас пошалим:
Завизжим, замяукаем кошкой,
Зазвеним сковродой;
То старик с бородой
Постучится к вам ночью в окошко.
Но зато от воды,
От огня, от беды
Мы спасем, хоть гори всё пожаром;
Облегчим вам труды,
И к ответу в суды
Не потянут приказные даром.
Отворяйте нам двор
И снимайте запор... -
Так просились во двор постояльцы;
Василиса встает
И к воротам идет
И, слагая с молитвою пальцы,
Оградилась крестом...
Тихо в поле пустом,
Только даль огласилася смехом;
Ночь светла и тиха,
Но в кустах: "Ха! ха! ха!"
Раздавалось и вторилось эхом...

1834


Правила

Не видеть слабостей чужих;
Быть в чувстве гордости убогим;
Быть очень кротким для других,
А для себя быть очень строгим.

Будь слеп для слабостей чужих!
Будь в чувстве гордости убогим;
И очень кроток для других
И для себя будь очень строгим.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Правило

Жена! Будь я другой, супруга,-
Любя, о нем не рассуждай!
Ты друг?- люби и уважай
Со всеми слабостями друга!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Приближение господа любви

Когда ты близишься, душа моя пылает
И всё во мне от радости дрожит;
И кровь, как горный ключ, кипит,
И мозг в костях моих играет.
Что ж ты несешь с собой, творец и бог миров?
Какое нищему таинственное благо?
Ты окропил уста какою сладкой влагой?..
Я узнаю... то ты и то... твоя любовь!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Призвание

Явись к нам, господи, явись!
Создатель! Покажись созданью,
Перед детьми разоблачись
И положи конец страданью!

Оставь свой меч, оставь перун,
Простри с любовью к детям руки!
Мы - как слетевшие со струн
Давно рассеянные звуки!

Друг другу чужды и тебе,
По дебрям носимся в пустыне, -
Усвой рассеянных себе,
Сбери нас во своей святыне.

Оставь свой суд, будь ласков к нам,
Над нашей сжалившись судьбою,
Дозволь припасть к твоим стопам,
Дай нам поговорить с тобою!..

Какую повесть грустных лет
Тебе твои расскажут дети!
С тех пор как твой угаснул свет,
Нас облегли беды и сети!..

Создатель неба! Отпахни
Покров высот твоих лазурных
И на несчастных нас взгляни,
Пловцов в водоворотах бурных...

Мы растеряли паруса,
И руль и снасти растеряли,
С тех пор как тишь и небеса
На мрак и бури променяли.

Стуча ладьями о скалы,
На шумном кипятке волненья,
Мы средь роптаний и хулы
Скользим к сомненью от сомненья...

Но что тебе, о боже сил,
Хулы, и вопли, и сомненья?
Земля рябеет от могил,
Могилы просят отверзенья!..

Уже ворочаются в них
Отбывших поколений кости;
К ним весть бежит с небес твоих,
Что ты придешь к ним, боже, в гости!

Приди же к нам, дай небо нам,
Пролей на нас живую росу,-
Мы все к тебе; к твоим стопам
И смерть свою положит косу.

1826 или 1827 (?)


Причины

Всему причиной - суета!
Воображения игривость,
В словах и мыслях торопливость,
В делах и в чувствах - пустота!..

Между 9 марта - 31 мая 1826


Прояснение

Я обрастал земной корою,
Я и хладел и цепенел,
И, как заваленный горою,
Давно небесного не зрел!

Но вдруг раздвинул Кто-то мрачность
И вот незримых голоса!
И, как с поднебьем вод прозрачность,
С душой слилися небеса...

1830-е


Пруд и Капля

Заглохший осокой и весь, как паутиной,
  Подернутый зеленой тиной,
Дремал ленивый Пруд. В звездах лазурный свод;
Но жалкий он слепец, не видит звезд мерцанья,
Ни ласковой луны приветного сиянья.
  И долго было так; но вот
Наскучил он сносить светил пренебреженье;
 И, потеряв последнее терпенье,
  Языком вод заговорил,
И близкую свою соседку он спросил -
Соседку-Капельку, что на листок упала
И ясной звездочкой, качаяся, сверкала:
«Что за счастливица ты, Капелька, у нас?
Так светишь, так блестишь, ну словно как алмаз!
  Тебе и солнце угождает:
Вот, сжавшись всё, в тебе, как в зеркале, сияет!
По солнцу ль зеркало! Я сажен пять в длину,
Да три, а может быть и больше, в ширину;
Однако ж всё во мне не видны горни своды;
И хоть бы раз луна в мои взглянула воды!
Скажи, пожалуйста, любимица светил,
  За что же я им так немил?»
А Капелька в ответ: «Давно я это вижу,
Сказала б, да боюсь: я, может быть, обижу?»
- «О нет!» - «Так слушай же; причина тут проста:
  Ты засорен, а я чиста!» 

Раздумье

Бывает грустно человеку,
   Ложится в грудь тоска!
Тогда б так слез и вылил реку...
   Но высохла река!

Тогда, совсем оцепенелый,
   Ни мертвый, ни живой,
Хоть день готов стоять я целый
   С поникшей головой!..

Не раздражен, не растревожен,
   И полон я и пуст;
И весь я цел и уничтожен,
   Как смятый бурей куст...

Нет дум былых, былой отваги,
   И будущность моя
Лежит, как белый лист бумаги:
   Задумываюсь я...

О! кто ж тот белый лист испишет
   И что напишут в нем?
А между тем уж бурей дышит:
   В горах грохочет гром...

Разлука

 (С богемского)

В небе всё сияло,
В поле всё цвело;
Но тебя не стало —
Всё с тобой прошло.

Ты, как сон крылатый,
Милая, ушла!
Ты все ароматы
С собой унесла.

Одни только думы
Мой грустный удел.
Скорей бы угрюмый
Борей зашумел...

Но вечной весною
Цвети всё для ней!
Я ею одною
Живу — и без ней!

<1825>


Рейн и Москва

Я унесен прекрасною мечтой,
И в воздухе душисто-тиховейном,
В стране, где грозд янтарно-золотой,
Я узнаю себя над Рейном.
В его стекле так тихи небеса!
Его брега — расписанные рамки.
Бегут по нем рядами паруса,
Глядят в него береговые замки,
И эхо гор разносит голоса!
Старинные мне слышатся напевы,
У пристаней кипит народ;
По виноградникам порхает хоровод;
И слышу я, поют про старый Реин девы.

«Наш Рейн, наш Рейн красив и богат!
   Над Рейном блестят города!
И с башнями замки, и много палат,
   И сладкая в Рейне вода!..

И пурпуром блещут на Рейне брега:
   То наш дорогой виноград;
И шелком одеты при Рейне луга:
   Наш реинский берег — Германии сад!

И славится дева на Рейне красой,
   И юноша смотрит бодрей!
О, мчись же, наш Рейн, серебрясь полосой,
   До синих, до синих морей!..»

Но чье чело средь праздничного шума,
Когда та песня пронеслась,
Поддернула пролетной тенью дума
И в ком тоска по родине зажглась?..
Он счастлив, он блажен с невестой молодою,
Он празднует прекрасный в жизни миг;
Но вспомнил что-то он над рейнской водою...
          «Прекрасен Рейн твой и тих,
         (Невесте говорит жених),
   Прекрасен он — и счастлив я с тобою,
   Когда в моей дрожит твоя рука;
   Но от тебя, мой юный друг, не скрою,
Что мне, на севере, милей одна река:
Там родина моя, там жил я, бывши молод;
Над бедной той рекой стоит богатый город;
          По нем подчас во мне тоска!
В том городе есть башни-исполины!
          Как я люблю его картины,
          В которых с роскошью ковров
   Одеты склоны всех семи холмов —
   Садами, замками и лесом из домов!..
Таков он, город наш стохрамый, стопалатный!
Чего там нет, в Москве, для взора необъятной?..
Базары, площади и целые поля
Пестреются кругом высокого Кремля!
   А этот Кремль, весь золотом одетый,
Весь звук, когда его поют колокола,
Поэтом, для тебя не чуждым, Кремль воспетый
              Есть колыбель Орла
          Из царственной семьи великой!
Не верь, что говорит в чужих устах молва,
Что будто север наш такой пустынный, дикий!
          Увидишь, какова Москва,
Москва — святой Руси и сердце и глава!—
И не покинешь ты ее из доброй воли:
Там и в мороз тебя пригреют, угостят;
И ты полюбишь наш старинный русский град,
          Откушав русской хлеба-соли!..»

<1841>


Ручей и Река

 Ручей журчал Реке: «Река! Река!
Зачем шумишь, кипишь? Зачем ты глубока?
С меня пример! — я так, чуть зыблюсь под цветами».
Ему Река: «Мой друг! есть разница меж нами.
 Чуть видимый, как бисерная нить,
Ты, правда, ни цветка, ни травки не тревожишь,
 Но уж за то и никогда не можешь
  Ни потопить, ни напоить!» 

* * *

             1

С духом, лестью омраченным,
Пустословствует наш век,
Что с огнем в душе священным
Не родится человек.

             2

Что от пятки до макушки,
Движим влагой мозговой,
Обезьяны иль лягушки
Есть потомок он прямой.

             3

Но довольно, чтоб пред светом
Кануть мыслям сим на дно,
Стань лицом к лицу с поэтом:
Прочитай "Бородино"!

1860-е


Сельская вечеря

      Пора! устали кони наши,
      Уж солнца в небе нет давно;
И в сельском домике мелькает сквозь окно
Свеча. Там стол накрыт: на нем простых две чаши.
Луна не вторится на пышном серебре;
Но весело кипит вся дворня на дворе:
_Игра в веревку_! Вот кричат: "Кузьму хватай-ка!
      Куда он суется, болван!"
А между тем в толпе гудет губной варган,
      Бренчит лихая балалайка,
И пляска... Но пора! Давно нас ждет хозяйка,
   Здоровая, с светлеющим лицом;
Дадут ботвиньи нам с душистым огурцом,
Иль холодец, лапшу, иль с желтым маслом кашу
      (В деревне лишних нет потреб),
Иль белоснежную, с сметаной, простоквашу
      И черный благовонный хлеб!

<1831>


Сельский сон

      Как сладко в уголок укромный
      Залечь, с спокойствием в душе,
      На сенокосе — в шалаше,
Где виден, сквозь ветвей, надзвездный свод огромный
Иль светлый океан волнистых облаков!..
   Как сладко в тишине приютной хаты,
В садах природы пить роскошны ароматы,
      Дыханье молодых цветов!
Вблизи — ручей, грустя от тесноты брегов,
      Как будто их раздвинуть хочет;
      Вдали — протекший гром грохочет...
Но вот заря глядит в серебряный поток,
И утро под окно спускается украдкой,
      И веет негой ветерок...
Как мил он мне, сей час мечты и неги сладкой!
Я слушаю сквозь сон, чуть помня сам себя,
Как милый сын весны, впервые полюбя,
      Протяжно, томно ноет, стонет,
      Как будто в сладкой неге тонет,
      Всё тише, тише... смолк — и вдруг
Шумит, катит, дробит и щедро сыплет трели!
И песнь — то яркий треск, то милый глас свирели —
Переливается, лелеет, нежит слух!..
      Весь воздух — аромат и пенье,
И весь я свежее, живое наслажденье!

<1821>


Сетование

 (С богемского)

Вот желтеют листья,
Забелели горы;
Что тебе, друг милый,
Что там в шумном граде?

В благовонном мае
Ты со мной рассталась!
И с тех пор я, грустный,
Всё живу надеждой...

Понеситесь, ветры,
За крутые горы;
Отнесите, ветры,
К ней сухие листья.

Пусть прочтет на каждом:
«Так он, бедный, вянет;
Так в нем сохнет сердце,
От любви тоскуя!»

<1825>


Славное погребение

Битва на поле гремела - битвы такой не бывало: 
День и взошел и погас в туче нависнувшей дыма; 
Медные пушки, дрожа, раскалялись от выстрелов частых, 
Стоном стонала земля; от пальбы же ружейной весь воздух 
Бурей сдавался сплошной... Там, по холмам Бородинским, 
Юноша нес на плечах тело, пробитое пулей: 
Свежая кровь по мундиру алой тянулась дорожкой. 
- Друг! ты куда же несешь благородную ношу? - 
В ответ он: 
- Братцы! товарищ убит! Я местечка ищу для могилы, - 
Видите ль, взад и вперед колесистые бегают пушки, 
Кони копытом клеймят поле; боюсь я: собрата 
Конница ль, пушки ль сомнут... не доищешься после 
и членов! 
Грустно подумать и то, что, как поле затихнет от битвы, 
Жадный орел налетит - расклевать его ясные очи, 
Очи, в которые мать и сестра так любили глядеться!.. 
Вот почему я квартиры тихой ищу постояльцу! 
- Ладно! - сказали сквозь слез усачи-гренадеры и стали, 
Крест сотворивши, копать, на сторонке, могилу штыками... 
Только что кончили труд, закипела беда за бедою: 
Буря за бурей пошла... и метелью и градом картечи, 
Черепом бомб и гранат занесло, завалило могилу!.. 

<1841>


Слёзы умиления

Если б слезы умиления
Воротить я мог себе,
Я стерпел бы все мучения,
Я смеялся бы судьбе!

Если б так, как в ранней младости,
Я отплакиваться мог,
Слезы, слезы! сколько сладости
Насылал мне с вами Бог!

Помню: грудь мою царапали,
Говорили: "Умирай!"... -
Но на грудь вы, слезы, капали,
С вами капал в душу рай!..

Помню, помню, ночи целые
Я проплакивал в тиши;
Гасли свечи нагорелые,
Но не гас огонь души.

Где ж вы, дети умиления,
Ран целенье - в буре битв,
Хлеб души - в миг просветления,
Соль былых моих молитв?

Где теперь вы, драгоценные?
Видно, ранняя роса
На лазорево-священные
Вас умчали небеса!..

Где вы?.. Грудь, как степь горячая,
Накалилась зноем бед;
Я брожу - как тень ходячая, -
Я ищу... чего уж нет!..

Если б слезы умиления
Воротить я мог себе,
Я стерпел бы все мучения,
Я смеялся бы судьбе...

<1869>


Смерть Фигнера

  (Опыт народной поэзии)

           I

      Уж солнце скрылось за леса.
   Пойдем и сядем здесь, любезный ...евич!
Ты закрути свои два длинные уса!
   И ты, как сказочный Иван-царевич,
   Слыхал, видал большие чудеса!..
   Но я один, и вижу, как в картине,
      Живой, картинный твой рассказ,
Как бились вы насмерть над Эльбой на плотине,
Где Фигнер-партизан, как молния, угас...
      О, Фигнер был великий воин,
      И не простой... он был колдун!..
   При нем француз был вечно беспокоен...
      Как невидимка, как летун,
      Везде неузнанный лазутчик,
      То вдруг французам он попутчик,
   То гость у них: как немец, как поляк;
Он едет вечером к французам на бивак
      И карты козыряет с ними,
   Поет и пьет... и распростился он,
      Как будто с братьями родными...
Но усталых в пиру еще обдержит сон,
   А он, тишком, с своей командой зоркой,
      Прокравшись из леса под горкой,
      Как тут!.. «Пардон!» Им нет пардона:
      И, не истратив ни патрона,
      Берет две трети эскадрона...
      И вот опять на месте стал,
         Как будто и не он!..
      . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
      . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

           II

         Он широко шагал!
      И часто, после шибкой драки,
      Его летучие биваки
      Сияли где-нибудь в глуши:
   В болоте топком, в чаще леса,
      На гребне дикого утеса...
И вот Орловский сам картину с них пиши!
      Храпят у коновязи кони,
      Звенят над кормом удила.
      «Никто не смей снимать седла!
Кругом француз!.. Мы тут как рыба в тоне;
   Дремли без сна и будь готов!»
Так он приказывал... И, лежа вкруг котлов,
   Курят табак усатые гусары,
      И зорко вдаль глядит козак...
   И он своим рассказывает так:
«Я бился с турком, мне знакомы янычары;
      Тогда служил я с пушкою пешком.
   — Готовы лестницы?— сказал Каменской.
   А было то под грозным Рущуком.—
Но ров не вымерян... Тут с хитростию женской
Потребно мужество... И кто из удальцов
Украдкой проползет и вымеряет ров?—
   Он всё сказал. И я пустился...
   Темнело в поле и в садах,
   Муллы сзывали на молитву,
   И турки, говоря про битву,
   Табак курили на валах...
   Фитиль над пушкою дымился,
   Дремал усталый часовой...
   Я подошел... перекрестился...
   И лот, на снуре, весовой
   Тихонько с берега скатился...
   Я вымерил и возвратился.
   И храбрый русский генерал
Спасибо русское за подвиг мне сказал,
   И я в душе ношу спасибо это.
      Хозяин мудрый правит светом:
      Товарищи, наш Бог велик!
Он от погибели спасает неминучей».
Так он рассказывал... и красный луч зари
Уже проглядывал вдали за синей тучей...
Тогда в Саксонии вели войну цари,
   И против них Наполеон могучий,
   Как темная гроза, над Эльбою стоял,
И в перемирие он битвы замышлял...
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . .

           III

...Чу, кто там проскакал
   Близ городка красивого Дессау?
Конечно, к Верлицу? Да, Верлиц — сад на славу!
   Я сам в нем был, и он меня пленял...
«Смотрите, и не пьян, а по колено море:
Вот партизан прямой! В груди заслышав горе,
   В веселый сад он мчится погулять!
      А может, и не в сад... Как знать?
Уж перемирию конец... опять тревоги:
Французской конницей заставлены дороги,
   В саксонских городах везде француз!..
Наш партизан лихой! Уж подлинно не трус...
И он без устали... всю ночь считает звезды!
   Сам поверяет цепь и ставит сам разъезды.
      При нем никто не смей зевать!»
      Но кто взмутил песок зыбучий?
Что там синеется? Как издали узнать?..
      Быть может лес, быть может тучи...
Ах, нет, то к Верлицу валит французов рать...

           IV

«Бей сбор! Муштучь! Труби! Вся партия к походу!
      Француз объехал нас дугой
И жмет к реке. Друзья, назад нам — прямо в воду!
      Вперед — на штык, на смертный бой!
      Но я, друзья, за вас в надежде,
   Что слово смерть не испугает вас:
      Не всё ль равно, что годом прежде,
   Что позже десятью возьмет могила нас!
   Слушай! стоять! не суетиться!
         Патрон и мужество беречь!
         Стрелкам по соснам разместиться:
   Ни слова... ни дохнуть, в тиши стеречь!
         Драгуны могут, спешась, лечь...
      А вы, мои залетные гусары,
      Бодри коней и сноровляй удары!
   Ни вы меня, ни я друзей не выдавал!
   Дай сабле поцелуй, и бьемся наповал!»
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

           V

      Шумит... вдали песок дымится:
      Француз сквозь частый бор проник.
   Палят!.. Вот конница и пеших крик;
Уланы польские... и всё на нас валится,
      Как лес!.. «Молись — и на коня!
      Сюда, на узкую плотину:
Одна сменяй другую половину.
      И все смотрите на меня!..
      Уж я с женой в душе простился,
      Сказал последний мой завет:
      Я знал, когда на свет родился,
      Что ведь должно ж оставить свет...»
      Сказал... пошел... и закипело...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

           VI

      Ну, ......евич! Это дело
      Из самых славных русских дел...
      Уж бой давно, давно горел:
Дрались в лесу и на поречье,
      Постлался трупом узкий путь,
      И русская трещала грудь.
      Никто не думал об увечье:
      Прочь руку — сабля уж в другой!
      Ни фершалов, ни перевязки!..
      Признаться, разве только сказки
      Расскажут о борьбе такой...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

           VII

«Но где ж союзники? Ко времени б и месту
Теперь им быть!.. На них надежда уж плоха!
      Дерись... година нам лиха!»
   Так два отчаянных, влюбленных жениха
   До смерти режутся за милую невесту...
      Что зашумел громчее лес?
      Еще звончей и ближе топот...
      Берут французы перевес!
      У наших слышен тайный ропот...
      То не боязнь, но злей... то шепот:
      «Что не видать его в огне?»
      Доселе, в бурке, на коне,
      Он всё был тут, в глазах маячил,
      Он сам, он первый рубку начал...
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

           VIII

      Взошла, как и всегда, луна
      И в ясной Эльбе потонула;
Какая мертвая, глухая тишина!..
   Но разве днем не эта сторона
   Кипела адом? Да! И вот уснула!
   И враг и друг — в непробудимый сон!..
      О берег, берег Эльбы дальной!
      Что мне сказать жене печальной?
   Где он, герой? Куда ж девался он?
      Никто не знает, неизвестно!
      Его искали повсеместно:
      На поле битвы, по лесам;
      Но он остался в ненайденных,
      Ни между тел, ни между пленных.
      Его безвестен жребий нам!..
      Лишь ты, любезный .....евич,
      Порою, вспомянув о нем,
Мне говоришь: «Он был прямым богатырем
И чудом... как Бова, Додонский королевич!.."
Ты помнишь, как тебе твердил я: «Говори
   (Как вместе мы запрошлым жили летом),
Рассказывай мне, друг, о человеке этом:
      Я рад прослушать до зари!»
И проводили мы в рассказах дни и ночи.
Тогда каким огнем твои пылали очи!
Летели мимо нас вечерние часы,
      Слеза в очах твоих светилась
      И тихо из очей катилась
         На длинные усы!..

Между 1812-1825


Создателю

О ты, создавший дни и веки,
Чьи персты солнца свет зажгли!
Твои лазоревые реки
Бегут, как пояса земли!
И, под густым покровом ночи,
На лов выходит дикий зверь,
Доколь заря, отверзши дверь,
Осветит человеков очи.
И утра в ранние часы
Всё дышит радостью святою:
И кедр, одетый лепотою,
И капля светлая росы.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Созерцание

                         Исповемся Тебе, Господи, всем
                     сердцем  моим,  повем все чудеса
                     Твоя.
                      
                                                 Псалом 9

Твои глашу я чудеса!
Их исповедую, мой Вышний!
Тебе молитвы сирых слышны;
Несчастным близки небеса!
Ты взял весы Свои правдивы!
Дивлюсь, пою Твоим делам!
Безумный грешник злочестнвый
В своих сетях увязнет сам.
Ты _и_дишь к нам, Бог дивной славы,
И небо радостью кипит;
Но очи грешных и лукавых
Твой взор, как молния, палит!
Ликуйте ж вы, друзья убоги!
Ваш праздник, нищие, настал:
Вам жизни скучные дороги
Господь весельем осиял!
Идет... и нечестивых радость
Бежит, как гибнущая младость.
Воскресни, Господи, на суд!
Се ангелы Твои текут,
Да злые буйствовать не смеют;
Пускай безумцы разумеют,
Что человеки лишь они!
Пускай смирятся и трепещут!
Гремит!.. Твои перуны блещут!
Уж близки, близки грозны дни
И времена духовной жатвы...
Тебе послышались их клятвы,
Сгустилась туча жарких слез;
Как пар, восходят тяжки стоны
Искать у Бога обороны,
И высота святых небес
Уж не вмещает стонов боле.
Но грешник всё живет по воле:
Как трость, ломает Твой закон.
И, заглушая сердца стон,
Как волк из чащи вызирает,
Когда добычу стережет;
А бедных агнцев Бог пасет!
Ловцов на ловле он хватает!
Он здесь; а грешник говорит:
"Господь, как утружденный, спит!
Его для нас замкнулось око;
Земля от звезд его далеко".
Воскресни ж, Господи, на суд!
Пускай, кипящие, текут
Твои коснеющие рати...
Но грешных не залей в крови!
Лишь обновленьем благодати,
Творец, Ты землю обнови!
Идет... трепещет чин природы,
И зыблются небесны своды!
Идет средь ангельской хвалы!..
Кто там, на острие скалы,
Стоит, как дуб в степях высокий?
У ног его кипит беда:
Он молча исчисляет сроки...
Се ангел крепкого суда!
Он мразом на преступных веет;
Под ним, над ямою грехов,
Туман погибели синеет...
Зачем быстрее бег часов?
За днями дни... но грусть, как бремя,
В сердцах почила и лежит!
Бежит испуганное время,
И тайный голос говорит:
"Не уповайте на земное;
Оно обманет вас, как тень!
Настанет скоро всё иное!
Уж близок, близок Божий день!"
Ты их услышал, стоны бедных,
И метишь громом на порок!
И я у вас на лицах бледных
Читаю, грешники, ваш рок!
Но вам еще одна дорога:
Она к раскаянью ведет,
Неистощима благость Бога:
Он покарает и спасет!

25 марта 1823


* * *

Солнце землю греет,
Ветер землю студит.
Солнце - милость Божья,
Ветер - наши ссоры.
Между двух мы ходим,
Но более зябнем,
Отслонясь от солнца,
Отдаваясь ветру...
Прекратися, ветер,
Все бы солнце грело,
Все б играло сердце,
Все б в душе светлело!..
Но мы как-то любим
Ветер да ненастье
И бесщадно губим
И себя и счастье.
Если бы на солнце
Чаще мы бывали,
Разогретым сердцем
Реже бы хворали!
Но в холодном веке,
Блещущем полудой,
Сердце в человеке
Все больно простудой!..

Конец 1860-х


Соразмерность

Он не ханжа и не безбожник;
И с языком и не кричит;
И, как поверженный треножник,
Он и с огнем и не горит!

Между 9 марта - 31 мая 1826


Сравнение

Как светел там янтарь луны,
Весь воздух палевым окрашен!
И нижутся кругом стены
Зубцы и ряд старинных башен.
Как там и вечером тепло!
Как в тех долинах ароматно!
Легко там жить, дышать приятно,
В душе, как на небе, светло;
Всё говор, отзывы и пенье.
Вот вечер, сладостный, весенний,
Страны, где жил я, как дитя,
Среди семейной, кроткой ласки,
Где так меня пленяли сказки...
Но буря жизни, ухватя
Мой челн, в безбрежное умчала;
Я слышал, подо мной урчала
И в клуб свивалася волна;
И ветры парус мой трепали...
Ах, часто чувства замирали
И стыла кровь. Скучна страна,
Куда меня замчали бури:
Увы, тут небо без лазури!
Сии бесцветные луга
Вовек не слышат пчел жужжаний,
Ни соловьиных воздыханий;
И тут, чрез мшистые брега,
Как горлик, ястребом гонимый,
Летит весна, как будто мимо,
Без ясных, теплых вечеров...
Ничто здесь чувства не лелеет,
Ничто души не отогреет,
Тут нет волшебных жизни снов;
Тут юность без живых волнений,
Без песен молодость летит;
И, как надгробие, стоит,
Прижав криле, безмолвный гений.

1826


Странник

Я далеко на полночь заходил:
У города Архангельска - я был;
Сидел на мхах у Кемского Острога;
Следил гагар у Кольских берегов,
И видел я бегучий лес рогов
Вспугнутого оленей резвых стада...

О! много увидит чудес,
Кто по свету много походит!..
Я видел принизивши лес:
Из тундры он робко выходит
И, встретивши в воздухе хлад,
Рад, бедный, под землю назад...

Я видел страшную лавину,
Летевшую по пустырям,
И с шумом плававшую льдину
С медведем белым по морям!..
Я видел край, где спит природа
В полугодичной тишине:
Там много звездного народа
На темно-синей вышине;
Но солнце - пышный Царь-светильный -
Не освещает край могильный,
И лишь мгновенная заря
Глядит в застылые моря...
Но в той стране - на тихой влаге -
Гостит роскошно летний день:
Как на развернутой бумаге
Лежит узорчатая тень
Брегов, - и купол неба синий,
С оттенком роз на вышинах,
Живописуется в волнах
Бездонной зеркальной пустыни
И весь передается ей...
Я помню... море закипело
И стихло, сселось, опустело
И странной чешуей своей
Засеребрилось, засверкало,
Как будто длинной рыбой стало: -
То войско двигалось сельдей,
То, густо шли их легионы...
Какие тайные законы
Вели их? - В памяти моей
Я сохранил... Как вижу, други,
Явился круг, растет... растет...
Двоятся, множатся все круги,
И кто-то, под морем, идет:
Вперед несутся шум и плески,
За ним - глубокая тропа
И, с рокотом глухим и резким,
Два белоглавые столпа,
Две башни, две реки кристальных
Из чьих-то мечутся ноздрей:
То он, то пенитель морей, -
То кит, в своих набегах дальних,
Надежды губит рыбарей! -
Я помню - так не раз бывало! -
Спустился вечер - запылало
На поднебесной высоте;
Кругами пламя выступало;
Полнеба, в чудной пестроте,
Горя и рдеясь, не сгорало!..
Но ярко, меж ночных теней,
То реки молний без ударов,
То невещественных пожаров,
Бездымных, неземных огней,
Сняли пылкие разливы
И сыпались лучи в тиши;
Порою ж - роскошь для души -
То светлых радуг переливы,
То чудный бархатов отлив,
И с яхонтом смарагды в споре,
Хрустальное браздили море...
И, в этой же картине див,
По тем водам, и злато нив
И цвет фиялы и шафрана,
И черный лоск, как перья врана,
И отблеск вишневый горит!..
И тут-то, в празднестве природы,
Как степь распахивая воды, -
Убийства совершает кит...
Как страшно, - жадный он, - теснит
Среброчешуйные народы,
Воюя в их немых толпах! -
На брызжущих, над ним, столпах,
Заря холодная играет:
И вниз и вверх перебегает,
Как луч, как яркая струя,
Волнообразная змия!

<1827-1840-е>


Судьба Наполеона

Он шел — и царства трепетали,
Сливался с стоном звук оков,
И села в пепл, града пылали,
И в громе битв кипела кровь;
Земля пред сильным умолкала...
Он, дерзкий, скиптрами играл;
Он, грозный, троны расшибал;
Чего ж душа его алкала?

Народы стали за права;
Цари соединяли силы;
Всхолмились свежие могилы,
И, вихрем, шумная молва:
«Он пленник!» Осветились храмы!
Везде восторг и фимиамы,
Народы — длани к небесам,
И мир дивится чудесам!

Гремящих полчищ повелитель,
Перун и гибель на боях,—
Один, утесов дикий житель,
Как дух пустынный на холмах...
Летят в пределы отдаленны
Надеждой флоты окриленны,
Все мимо — и никто за ним;
Как страшно самому с самим!
В душе, как в море, мрак и волны...

Как кораблей бегущих тень,
Исчезли дни, величья полны,
И вечереет жизни день...
«Чья новая взнеслась могила?»
Ответ: «Тут спит Наполеон!
И буря подвигов — как сон...
И с ним мечты, и гром, и сила
В затворе тесном улеглись!»
— «Быстрей, корабль, в Европу мчись!
Пловец друзьям.— Смелей чрез волны
Летим с великой вестью мы!»
Но там, в Европе, все умы
Иных забот и видов полны...

И все узнали: умер он,
И более о нем ни слова;
И стал он всем — как страшный сон,
Который не приснится снова;
О нем не воздохнет любовь,
Его забыли лесть и злоба...
Но Греция встает из гроба
И рвется с силой из оков!
Чья кровь мутит Эгейски воды?
Туда внимание, народы:
Там, в бурях, новый зиждут мир!
Там корабли ахейцев смелых,
Как строи лебедей веселых,
Летят на гибель, как на пир!

Там к небу клятвы и молитвы!
И свирепеет, слыша битвы,
В Стамбуле гордый оттоман.
Растут, с бедой, бесстрашных силы,
И крест венчает Термопилы!
И на Олимпе — ратный стан!..
Молва и слава зазвучала,
Но — не о нем... в могиле он,
И позабыт Наполеон!..
Чего ж душа его алкала?

1821


Тайны души

У души есть свои наслажденья,
У души есть заветный свой мир:
Своя вера — свои убежденья.
У души свой таинственный пир!

И душа про свое замышляет
И, уйдя из сетей суеты,
Как беглянка летает, летает
Под наметом святой высоты.

Хоть Подругу наш остов телесный
По житейской таскает грязи;
Но Она, как природы небесной,
Все в таинственной, с небом связи!

И к душе налетают и гости,
И целует налетных сестра;
Но, незримых, не знают ни кости,
Ни телесная наша кора!

И напрасно к ним рвутся тревоги,
И напрасно мир сети плетет:
У души есть пути и дороги;
Пожелает — вспорхнет и уйдет!

1841-1845


Теперь и будет

Еще любви закрыты двери;
И мы, одебелев как звери,
В угаре душной суеты,
Бредем по стежкам тесноты.
В устах полынь и руки - бритвы!
Идем на жизнь, как для ловитвы:
Везде добру короткий срок;
На всё печать кладет порок,
И в бедной жизни скорбь и краткость
И на путях житейских шаткость;
Душа полна неясных мук,
И головы - пустых наук;
Несем, как груз, приличий бремя!
Но бог пошлет иное время:
И дастся жизни долгота;
И будут сладостны уста
И ласковы у смертных руки,
И мы, как сон, забудем муки.

Между 9 марта - 31 мая 1826


Тоска больной Нины

   Романс

С тех пор, как мы разлучены судьбой,
Я на одре в болезни и в томленье:
Полсердца ты, о друг, увез с собой!
Полсердца мне оставил на мученье. -
Я жду тебя!..

Я вяну, друг! меня теснит тоска!
Моя заря как вечер мне унылый!
Едва с пером подъемлется рука,
Тебе сказать едва имею силы:
"Я жду тебя!"

Опять тоска идет с молчаньем ночи,
Когда земля и небо в тишине;
Мои от слез пылающие очи
Твой образ зрят - во сне и не во сне!
Я жду тебя!..

Но мысль одна, что мы, рука с рукой,
Пойдем, о друг! по жизненной дороге,
В больную грудь мне сладкий льет покой,
И, всё забыв: сомненье и тревоги,
Я жду тебя!..

Я жду тебя, как вестника с небес!
В стране земной, где всё печаль и мука,
Где мы за всё так много платим слез,
Но где всего, всего страшней разлука. -
Я жду тебя!..

1826 или 1827


Тройка

Вот мчится тройка удалая
Вдоль по дороге столбовой,
И колокольчик, дар Валдая,
Гудит уныло под дугой.

Ямщик лихой - он встал с полночи,
Ему взгрустнулося в тиши -
И он запел про ясны очи,
Про очи девицы-души:

"Ах, очи, очи голубые!
Вы сокрушили молодца;
Зачем, о люди, люди злые,
Вы их разрознили сердца?

Теперь я бедный сиротина!.."
И вдруг махнул по всем по трем -
И тройкой тешился детина,
И заливался соловьем.

<1825>


Ты наградил

             1

Ты наградил за все мученья,
За горе дней, за грусть ночей;
И чистым платом утешенья
Отер все слезы от очей.

             2

Я позабыл былую муку
И все нападки бед и зла,
Когда, прозрев, увидел руку,
Которая меня вела...

             3

Они прошли, те дни железны,
Как снов страшилища прошли,
И на пути пройденном бездны
Уже цветами заросли...

             4

Хромцу, на жизненном скитанье,
Два подал _костыля_ - не Ты ль?
Один из них - есть упованье,
Терпение - другой костыль! -

             5

На них-то, с чувством умиленья,
Быть может, добредет хромец
До благодатного селенья,
Где ждет заблудших чад Отец...

Конец 1860-х


Узник к мотыльку

Дитя душистых роз и поля!
Зачем сюда ты залетел?
Здесь плен и скучная неволя:
Я уж терпеньем накипел,
Забыл о радостях в природе,
О тихом счастии в лесах;
А ты сгрустишься по свободе
И по родимых небесах.
Лети ж на волю - веселися!
И в золотой рассвета час
Святому богу помолися
И будь у счастья гость за нас!

1826


* * *

Умней Европа - я не спорю!
Но на добро ли этот ум?!
Идет с умом от горя к горю,
А в результате только шум,
Еще какое-то круженье
В одном и том же все кругу!
Кричит: "прогрессы - просвещенье";
О Боге ж ровно ни гугу!
Ей быт земной - дороже неба!
Торговля - вот ее потреба;
Ей биржа храм! - Сама ж без хлеба
И при уме - кругом в долгу!..

1861


Упование

Как опирается пловец
Ретивой грудию на волны,
Так на твою любовь, Отец!
Я оперся, надежды полный...
Играй, волна! кипи, волна!
Пылай, гроза! шуми, ненастье!
Запала в душу мысль одна:
«Я где-нибудь да встречу счастье!»

Услуга от медведей

      Быль

   Уж осень очень глубока:
Пустынней лес, полней река;
Краснеет даль главой кудрявый рябины,
   И гриб и груздь под соль идет,
И сушится запас душистыя малины,
   И щебетливые сбираются в отлет
      Куда-то за море касатки...
Хозяйка в огурцы кладет пахучий тмин,
   Пустеет огород, поля и нивы гладки.
   Но пахнет лакомо дымящийся овин
      Зерном подсушенного хлеба...
B вот уж сумерки подкрались как-то с неба.
      Осенний день завечерел,
И страшный брянский лес темнел, темнел;
   На стороне маячилась избушка,
В ней жил Мирон с женой и матерью-старушкой.
Вот к ним стучат: "Пустите на ночлег!
Мы двое вчетвером, но нет от нас помехи;
   А завтра вам доставим смех,
   Пирушку с пляской и потехи!"
      То были два поводыря
   И с ними два огромные медведя.
      Мужик, гостей благодаря,
   Сказал мальчишке: "Ну, брат Федя!
   Сведи их на сарай, а ужинать со мной;
   Я новосел, в избе им негде поместиться:
   Живу с старушкою, с парнишкой да с женой".
Вот ужин прочь и всяк в своем углу ложится;
      Но гостю одному не спится:
   Здоров, и на сене, и хорошо поел,
   И уж медведь его, свернувшись, захрапел,
Товарищ тож храпит из всей поры и мочи.
      Уж время близко к полуночи,
   А к гостю всё не сходит в гости сон,
      И вдруг почуял он
   Какой-то шум, какой-то стон протяжный...
   Могучий, молодой и по душе отважный,
   Он из сарая вон, глядит, глядит:
      Изба в огне, но не горит!
   Он под окошко: видит... худо!
   Ватага удалых, их было семь на счет
   (В стране лесной, в глуши безлюдной),
   Хозяина, скрутив, на вениках печет
   И гаркают: "Давай казну!"
          Жена-хозяйка
Тож связана... Вот наш к товарищу:
                "Вставай-ка!
Смотри: вот так и так! Медведей прочь с цепей -
   И по дубине им: скорей, скорей!"
Встают, бегут в избу - там двери на запоре.
Но ведь не свой же брат медведь!.. Не шутит в спор
   Притом зверей толкнули под бока:
"Бей, _Мишка! Мишка_, бей!.." И двери розно!
И входят витязи с дубинами прегрозно.
      От радости у мужика
Душа дрожит, а воры - кто куда попало.
Однако ж им на пай достаточно достало!
   Связали нескольких - ив земский суд.
   И судьи - если мне рассказчики не лгут -
   Медведей налицо, по форме, призывали:
      Уж, разумеется, они желали
      Удостовериться, узнать,
      Хотя бы с ставкою очною,
   Что могут иногда, порой иною,
И нелюди людей спасать!

1827 или 1828


Утреннее чувство

Я рано поутру вставал,
Когда еще алело небо,
И душу гладную питал
Молитвы кроткой сладким хлебом.
И в теплом воздухе потом,
Когда лучей и дня разливы
Златили лес, скалы и нивы,
Я, в восхищении святом,
Без бурь, без помыслов - свободны
В каком-то счастьи утопал
И, мнилось, с воздухом вдыхал
Порыв к святому благородный -
И быть земным переставал!
Но суетливость пробуждалась,
И шум касался до меня...
И вдруг душа моя сжималась,
Как ветвь травы - не тронь меня!

1826 или 1827


Утренний вздох

          1

Заря румянцем обливала
Раскаты серые полей
И нега утра лобызала
Уста серебряных лилей...

          2

Но я, с поникшей головою,
Неясной грустию томим,
Летал мечтами над Невою
И залетал в далекий Крым

          3

Везде покрыла небо дымом
Война, пылая и гремя.
Но в мужестве необоримом
Наш русский борется с тремя!

          4

Не отдает без крови поля
И, ставя жизнь за каждый шаг,
У древних стен Севастополя,
Стоит скалой за русский флаг!

          5

О, стой же у дверей России,
Сын верный! Матерь стереги,
Пока врагов железной выи
Не сломит сталь твоей ноги!

Писано в 1854 году


Утро вечера мудренее

Сегодня вихорь парус рвет;
И вал на отмель лодку бьет;
И гром над безднами ревет;
И молния пловцу в глазах ресницы жжет...
А завтра - ни грозы, ни бури:
Погода... мир... и тишина,
Под круглым куполом небесныя лазури
Светлеет моря глубина...
Для нашей жизни нет картины сей вернее,
И - утро вечера бывает мудренее.

<1826>


Ф.И. Тютчеву

Как странно ныне видеть зрящему
          Дела людей:
Дались мы в рабство настоящему
          Душою всей!

Глядим, порою; на минувшее,
          Но холодно!
Как обещанье обманувшее
          Для нас оно!..

Глядим на грозное грядущее,
          Прищуря глаз,
И не домыслимся, что сущее
          Морочит нас!

Разладив с вещею сердечностью,
          Кичась умом,
Ведем с какою-то беспечностью
          Свой ветхий дом.

А между тем над нами роются
          В изгибах нор,
И за стеной у нас уж строются:
          Стучит топор!..

А мы, втеснившись в настоящее,
          Все жмемся в нем
И говорим: "Иди, грозящее,
          Своим путем!.."

Но в сердце есть отломок зеркала:
          В нем видим мы,
Что порча страшно исковеркала
          У всех умы!

Замкнули речи все столетия
          В своих шкафах;
А нам остались междуметия:
          "Увы!" да "Ах!"

Но принял не напрасно дикое
          Лицо пророк:
Он видит - близится великое
          И близок срок!

1849


Фиалка и Дубы

 В глуши под хворостом, в долине
Фиалка на судьбу задумала роптать:
«За что так счастливы там Дубы на вершине?
Куда им весело на высоте стоять!
Для них и свет открыт, они и к солнцу ближе!
А я! что может быть моей здесь доли ниже?
 Мне, право, жребий мой постыл!..»
Еще не кончила - вдруг страшно бор завыл,
Стемнели небеса - и ветры налетели:
  В гремящих тучах блеск!
  В лесах дремучих треск!
И Дубы гордые, шатаясь, заскрипели!..
Фиалка слышала их вопль, их тяжкий стон;
Но слышала вдали и словно как сквозь сон:
Ей буря, в высоте ревуща не вредила.
 Когда ж всё стихло в небесах,
Она увидела, что буря на холмах
Все Дубы с корнем вон и лоском положила...
И тут-то распознал неопытный цветок,
Что доля мирная, что тихий уголок
Надежней и верней, чем горды те вершины,
Где часто падают под бурей исполины. 

Христос воскрес!

   (Стихи, написанные тотчас по 
услышании высочайшего манифеста 11-го апреля)

В сей день Христова воскресенья 
Мы слышали призывный глас 
На бой, на славу, на сраженья 
С сынами лжи и ухищренья... 
Да где ж они? Ведите нас! 

Враги, с их злобой фарисейской, 
Хотят Россию распинать 
И жребий, с жадностью злодейской, 
В раздел одежд её метать! 
Но тщетны будут их гаданья: 

За нас суд правды - суд небес! 
Мы примем чашу испытанья, 
Но запоём: Христос воскрес! 
И Он за нас, воскресший, станет, 

За святость наших алтарей, 
За светлый дом родных царей 
И Сам огнем и бурей грянет 
Из наших метких батарей! 

Так стойте ж, воины Христовы! 
Врагам России не видать!.. 
Пусть нам сулят они оковы, 
А Бог сулит нам благодать!.. 

Пусть с сердцем, зверски распалённым, 
Враг мчится к берегам святым; 
В святые дни ядром калёным 
Мы похристосуемся с ним!!! 

Соборной, пламенной молитве 
Доступны высоты небес: 
Воскресший Сам ведёт нас к битве, 
Воскликнем же: "Христос воскрес!" 

Апрель 1854 г.


Часомер

                  1

Все вьется, кружится, мелькает, шумит,
   Чертог освещением блещет:
Там ножка, как мысль, по паркету скользит,
Под дымкою грудь тут трепещет;
И гонится резво за звуками звук,
   И льется гармонии сладость,
И, пышно венки соплетая из рук,
   Летает и тешится младость.

Но кто же там и одинок и дик,
Как утаенное печалей бремя,
Туда своим "чик, чик, чик, чик!"
Безжалостно дробит и режет время?
Меритель дней, и месяцев, и лет,
То часомер ненарушимо-мерный:
Из темноты времен он, клуб безмерны и
Разматывая - нить выводит в свет...

   Выводит и режет опять
   Свою драгоценную прядь;
И - нити заветный прядильщик,
Своих порождений палач и могильщик! -
   Он дни рассекает в часы;
   И резвых, игривых,
   Веселых, счастливых,
   Бесщадно схватя за власы,
   В бездонную вечность кидает;
   И слышится звонкий их крик,
   Но мерный шаталец-глухарь продолжает
   Свое роковое "чик, чик!"...

                  2

Шумит разъезд, мелькают фонари;
Был долгий пир: кружились до зари!
Не раз, храпя, стучал о землю конь,
И, в золоте, рабы вельмож дремали;
И, потеряв несходный свой огонь,
Светильники на небе потухали...

И пусто все - ни радуг освещенья,
Ни говора, ни звуков, ни теней,
Ни кипятка, ни резвых дум движенья,
Ни проблеска ума в волнах речей:
Все унеслось, как чудных снов виденья,
Как средь толпы мелькнувший девы лик...
Но спит не все... в углу: "чик, чик, чик, чик!"
Все тот же ход, все звуки те же, те же:
То часомер один, в тиши, скрипит,
То время он безжалостно пилит
И раз за раз его по членам режет...

                  3

Есть часомер и у часов природы,
И у часов, не зримых в высоте:
Кипите вы, беснуйтеся, народы!
Земное все кружится в суете!..
Но он, невидимый, все ходит, ходит,
И мало чей его завидит глаз;
Л между тем торжественно подходит
Давно ожиданный веками час:
Валится прочь земных событий бремя,
И часомер дорезывает время...

1830-е


Чего-то нет

    1 

Чего-то нет, чего-то жаль, 
Душа о чем-то все горюет; 
Как будто друг уехал вдаль, 
Как будто весть какую чует. 

    2 

Кругом блестят ковры лугов, 
Зеленым морем льется поле, 
И много роз и соловьев, 
А все душа как не на воле! - 

    3 

Но вот ей, звездочкой, во мгле 
Блестит святое упованье, 
Что где-то, темное земле, 
Поймется же ее страданье... 

    4 

И вот чего ей часто жаль: 
И горлик часто затоскует, 
Как вспомнит про родную даль 
И ветер родины почует. 

Что делать?

Нет, други! сердце расщепилось
И опустела голова...
Оно так бойко билось, билось
И - стало... чувства и слова
Оцепенели... Я, бескрылый,
Стою, хладею и молчу:
Летать по высям нет уж силы,
     А ползать не хочу!

Конец 1860-х


* * *

Я долго, долго бы глядел
В твои лазоревые очи,
По дням ни жив ни мертв сидел,
Без сна просиживал бы ночи,
И всё бы радостью яснел,
Глядя в твои лазурны очи.
Так пастырь, празднуя весну,
Один, без мыслей, без волненья,
Сидит и смотрит на луну
И пьет душою тишину
Из бестревожного смотренья!

<1832>


* * *

Я кем-то был взнесен на острый верх скалы,-
   Так мне в младенчестве приснилось,-
   Кругом меня дробилися валы
      И море бурное пенилось,
И, с воем, стадо чуд кругом скалы теснилось;
      Огонь горел у них в очах!
      Я был один - и весь был страх;
И сердце в молодой груди чуть билось.
И милой жизни я сказал: прости!..
Вдруг пылкий огнь в мои втеснился жилы,
И кто-то мне орлины придал крылы
      И громко возопил: "Лети!"
И я, под светлыми летая небесами,
Смотрел на мир спокойными очами
      И видел землю с высоты:
   Там реки в дальние моря бежали;
   Там грады пышные, там области лежали,
   И в них кипела жизнь, шумели суеты
      И страсти бурные пылали...
   Но полн я был святых, высоких дум!
   И я в земной мятеж не опустился
И с прахом, от земли летящим, не смесился,
И слышал лишь вдали - земной тревоги шум!

Всего стихотворений: 137