Русская поэзия
Русские поэтыБиографииСтихи по темам
Случайное стихотворениеСлучайная цитата
Рейтинг русских поэтовРейтинг стихотворений
Переводы русских поэтов на другие языки

Русская поэзия >> Георгий Андреевич Вяткин

Георгий Андреевич Вяткин (1885–1941)


  • Биография

    Все стихотворения на одной странице


    Больная греза

    Умирала ты ночью глухой…
    Ветер выл за окном, стекла окон звенели…
    И к окну, на огонь, словно бабочек рой.
    Все снежинки летели, летели…
    Было холодно в бедной каморке моей,
    Было тихо… Свеча догорала…
    Ты на груде тряпья — на постели своей
    Неподвижно лежала…
    Разметалась волна золотистых волос,
    Словно плети, повисли бессильные руки,
    И в глазах потухавших, ослепших от слез
    Таял отблеск загадочной муки…
    И не верил я смерти твоей,
    В исцеленье поверить боялся…
    И рыдал, как дитя, и молился, и клялся…
    Но мертва ты была, мрачной ночи мрачней,
    Этих бледных снежинок бледней…
    В тишине, в полумгле
    Чьи-то страшные тени вставали
    И ползли по стенам, подползали к тебе
    И куда-то все звали…
    …Догорела свеча. И холодной волной
    Захлестнула тебя предрассветная мгла
    И с собой унесла…
    И услышал я шепот родной:
    — Я свободна, как ветер степной.
    Я все цепи свои порвала!


    1908

    Больной

    В жару, беспомощный, больной,
    Он долго плакал — мальчик мой.
    Потом зевнул и улыбнулся
    И, приподнявшись, потянулся
    К столу, за книжкой.
    — Спи, родной,
    Читать уж поздно.
    — Я не стану,
    А книжку мне в кроватку дай,
    Я посмотрю… А как устану,
    Так буду с книжкою бай-бай…
    И я дала. Ну, что же, пусть…
    В его глазах стояла грусть
    И стыли теплые слезинки:
    «Я, мамочка, — сказал он мне, —
    Увижу Боженьку во сне
    И покажу Ему картинки».
    И успокоился, затих,
    И спит, обняв ручонкой книжку,
    Где жирный кот, хитер и тих,
    Стащил у Павлика коврижку.


    <1914>

    * * *

    Быть бедным странником…
    Как с другом,
    С высоким посохом идти
    Лесной тропинкой, пышным лугом,
    Тесниной горного пути.
    
    Любить дыхание заката,
    Вечерних рос, степной травы,
    И верить звездам так же свято,
    Как древле верили волхвы,
    
    Чтоб в блеске дня и в шуме битвы
    И в тишине полночной тьмы
    Звучали песни — как молитвы,
    И были думы — как псалмы.
    
    Потом покорно и блаженно
    Принять последнюю печаль,
    Как чей-то голос сокровенный,
    Как чей-то зов в иную даль.
    
    И, опустив усталый посох,
    В последний раз прильнуть к нему,
    И умереть в вечерних росах,
    Как в сладком жертвенном дыму.


    1913

    В декабре

    Декабрьский снег и сух и звонок,
    Застыла ночь в морозной мгле.
    Ты в эту полночь — как зверенок
    На древней сумрачной земле.
    
    Бежишь к кострам на перекрестки,
    Играешь с дымом и огнем,
    И, отряхая с муфты блестки,
    Холодным машешь рукавом.
    
    И вьются огненные змеи,
    И жалят воздух и шипят,
    А ты смеешься, розовея
    И приковав к ним жадный взгляд.
    
    И падают легко и жарко
    Фонтаны искр на снежный прах…
    Но дальше, милая дикарка, —
    Сегодня город — весь в кострах!
    
    В морозном мраке цепенея,
    Земля печальней и древнее,
    Но звезды жгучи и остры,
    И взор твой радостный хмельнее,
    Чем эти буйные костры. 


    <1914>

    В полях

    Алым вечером, в полях,
    Снежно-белых от ромашки,
    Мы играли в догоняшки,
    В длинных путаясь стеблях.
    Запыхавшись, ты смеялась:
    «Не догнать вам, не догнать!»
    И, как легкий ветер, мчалась.
    «Люся! Люсь!» — кричала мать.
    
    Ты не слышала. Твой Франтик
    Между мною и тобою
    С лаем прыгал по траве.
    Ты махала мне рукою
    И плясал твой красный бантик
    На кудрявой голове.
    
    А когда в полях стемнело,
    Возвращались мы домой.
    Мама шла и тихо пела.
    
    Утомленная игрой,
    Сонно-сонно ты глядела;
    Ночь вставала над землей.


    «Вестник Европы» № 2, 1914

    * * *

    В тебе живет душа фиалки.
    И не однажды в поздний час
    Я погружал больное сердце
    В зеленый сумрак милых глаз.
    
    И долго шел пустыней мира
    По острым кручам и пескам —
    И было сладко, было больно
    Приникнуть к синим лепесткам…
    
    И вот опять иду на муки,
    Тоскою новою дыша.
    Но не со мной ли в час печали
    Твоя весенняя душа? 


    «Вестник Европы» № 9-12, 1917

    * * *

    В этот день голубой, навсегда уходящий в безбрежность,
    Перед первой звездой, улыбнувшись в ласковой мгле,
    Есть ли в сердце твоем беспредельно-глубокая нежность
    Ко всему, что цветет, ко всему, что живет на земле?
    
    Мой доверчивый друг, с детски-ясным и радостным взглядом,
    С непорочной душой, — непорочной, как в поле цветок, —
    Жизнь груба и темна, но прелестным и светлым нарядом
    Нежно блещут цветы и у пыльных, угрюмых дорог!
    
    Эта светлая грусть, эта тихая радость близка мне:
    Будет горек твой путь, словно в чуждом и страшном краю,
    И падешь ты в слезах и обнимешь холодные камни
    И поведаешь им всю безмерную муку свою.
    
    Но в тяжелом пути, чрез борьбу и тоску и мятежность, —
    Как нездешний цветок на высоком и хрупком стебле, —
    До конца, до конца пронеси эту светлую нежность
    Ко всему, что живет, ко всему, что цветет на земле!


    «Заветы» № 2, 1913

    Верую!

    Верую!
    Верой нетленной
    Верую в нежность небес голубых,
    В сердце горячее — радость живых —
    Золотую корону вселенной.
    
    Верую!
    Верую в щедрую силу земли.
    Как ничтожны утраты земные,
    Если даже в темницах, — в камнях и пыли, —
    Вырастают цветы полевые!
    Под напевы мятелей, в ненастьи, во мгле
    Разве можно не верить весеннему чуду?
    Ах, ведь тысячи, тысячи зерен в земле,
    Незримые, зреют повсюду!
    
    Верую!
    Верую в зовы далеких огней,
    В крепкий ветер, в соленые брызги прибоя,
    В бесконечные, вечные дали морей,
    В буревестника, вестника боя…
    Все темней небеса, —
    Значит, буря не минет.
    Эй, товарищ, крепи паруса!
    Наше мужество нас не покинет.
    
    Верую!
    Верую в святость вечерней зари:
    Алый свет на воде, тишина, камыши и осока…
    Будь как птица, душа, и до солнца замри,
    Чтобы утром подняться высоко.
    Будет ночь. Встанут звезды, и Вечность седая
    Темный лик свой приблизит к безмолвной земле,
    О, не бойся, душа, и раскройся во мгле,
    Вся весенняя, вся огневая,
    Вся как алый цветок на заре.
    
    Верую!
    Верую в радость любви,
    В эти милые, милые руки,
    Что врачуют страданья и скорби мои,
    И в трепете счастья и в горечи муки
    Верую, верую в благость любви.
    Верую в ясный младенческий смех,
    В непорочные детские взоры:
    Им дороже земные просторы,
    Им понятнее радость для всех.
    
    Верую, силой твоей, Человек,
    Жизнь эту тяжкую, пошлую, серую
    Преобразишь ты навек.
    Верую!


    1916

    Возвращение

    Ты ушла — и в доме опустело,
    Ты ушла — и в сердце тишина,
    И по целым дням, больной и грустный,
    Я стою, как призрак, у окна.
    
    Почему-то жду, что ты вернешься,
    Не сегодня, но потом… потом…
    Праздник сердца скорбью завершится
    И душа заплачет о былом.
    
    И когда остынет пламя страсти
    И когда тебя измучит ложь,
    Обо мне одном ты нежно вспомнишь
    И ко мне, усталая, придешь.
    
    Все мы горько ищем и блуждаем,
    И тебя посмею ль упрекнуть.
    Как ребенок, встанешь на пороге
    И опустишь голову на грудь…
    
    Ничего друг другу мы не скажем,
    И не надо. Молча подойду
    И к коленям, дорогим и милым,
    Зарыдав от счастья, упаду.


    «Вестник Европы» № 7, 1914

    Девятый вал

    Безрадостно, бесцельно, одиноко,
    Под грохот бурь, под жуткий скрип снастей,
    Плывем, плывем… От берегов далеко, —
    Ни маяка, ни судна, ни вестей.
    
    И все острей тревога сердце ранит,
    И все грозней шумит мятежный шквал,
    И тайный голос душу не обманет…
    Прощай, земля! Девятый мчится вал.
    
    О, если б только звездная порфира
    На этот миг блеснула в вышине!
    Смерть не страшна, — Великий Кормчий мира
    Все корабли ведет к Своей Стране.


    <1914>

    К победе из побед

    Горит и блещет Жизнь… С стремлением безбрежным,
    Могучая, как вихрь, бесстрашна и сильна,
    Несется и горит… Ее огнем мятежным,
    Как солнцем радостным, вся даль озарена…
    
    Горит и блещет Жизнь… Ее жрецы суровы,
    Ее жрецы сильны: под тяжестью борьбы
    Лишь крепнут силы их… И рушатся оковы
    И тьма бежит, бежит, и восстают рабы…
    
    И там, в немой дали, как солнцем, озаренный
    Огнями мятежа, — там новый мир встает,
    Свободный, юный мир… И весь, весь обновленный,
    Победой из побед — ликует и поет.
    
    И верим, верим мы, что близок праздник Бога,
    Что близок вечный день… О, пусть еще жива
    В измученных сердцах тревога.
    О, пусть еще звучат печальные слова…
    
    То — боль последних ран; сраженного насилья
    Предсмертный слабый бред, тускнеющий кошмар…
    Но мы, друзья, сильны… знавали наши крылья
    Удары сильные, — снесут еще удар…
    
    О, пусть же блещет Жизнь! О, пусть сильней пылают
    Мятежные огни! На их зовущий свет
    Идут, идут борцы… И борются, и знают,
    Что впереди — победа их побед!


    «Чтец-декламатор» Том 1. 1909

    Карточный домик

    Вернулись с далекой прогулки
    И сели с тобой рисовать,
    А бабушка карты раскрыла
    И стала на маму гадать.
    
    Но карты недобрые были:
    Сулили заботу и боль,
    Сказали, что в дальней дороге
    Тоскует бубновый король…
    
    И хмурились брови седые…
    А мама, уйдя в уголок,
    Все грустно о чем-то вздыхала
    И комкала белый платок.
    
    Потом невеселые карты
    И ты в свои руки взяла,
    Построила домик забавный
    И — в гости туда позвала.
    
    И так ты об этом просила,
    Что, право, хотелось войти…
    Как будто твой карточный домик
    Помог бы нам счастье найти.


    1914

    Мудрец

    За серой грудой старых книг,
    У запыленного оконца
    Он позабыл, что мир велик,
    Что каждый день и каждый миг
    Цветет земля и блещет солнце.
    
    И, выводя за знаком знак,
    Он думал месяцы и годы
    Над мертвой мудростью бумаг,
    А на полях качался мак,
    Играли птицы, пели воды.
    
    И умер он, не отгадав
    Чудесной тайны мирозданья,
    Отвергнув мудрость птиц и трав
    И страсть борьбы, и смех забав,
    И прелесть солнечного знанья.
    
    И долго ночью Смерть и Мрак,
    Смеясь, над трупом колдовали
    И, прахом посыпая прах,
    Пыль недописанных бумаг
    На бледное чело бросали.
    
    А утром, радостен и дик,
    В окно ворвался ветер пьяный,
    Зашелестел листами книг
    И вековую пыль от них,
    Разнес, развеял на поляны…
    
    Горело солнце… День сиял,
    Играли дети, пели птицы,
    И Бог их лепету внимал
    И все живущее ласкал
    Лучами золотой денницы…


    <1911>

    На новой даче

    Еще прозрачен лес весенний
    И на дорожках дачи — сор,
    И густо пахнут свежей краской
    И пол, и окна, и забор.
    
    Все двери настежь: теплый ветер
    Гуляет в комнатах пустых
    И сушит пол; а на террасе
    Все блещет в бликах золотых.
    
    И даль призывно голубеет,
    И кто-то ночью у реки
    То тут, то там проходит с песней
    И зажигает огоньки…
    
    Еще неделя — и на даче
    Твой милый голос зазвенит
    И сердце юного соседа
    Отравой сладкой напоит.
    
    Днем будешь петь, бродить по лесу,
    Качаться с книжкой в гамаке
    И звать влюбленного студента
    К веселой лодке на реке.
    
    А поздно ночью, засыпая,
    Вдруг что-то вспомнишь… и вздохнешь
    О том, что молодость уходит…
    Но все ж с улыбкою заснешь.
    
    А утром молодая радость
    Вновь постучится у окна
    И звонкой песней ей ответит
    Твоя двадцатая весна.


    «Вестник Европы» № 7, 1914

    Одинокий зов

    Ярко вспыхнула тревога
    На темнеющей земле…
    Вдаль зовущая дорога
    Словно прячется во мгле…
    Кто-то крадется, жестокий,
    С окровавленным мечом…
    Братья, братья! Одинокий,
    Буду ль биться я с врагом?.. —
    …Звезды робко в небе светят,
    Бесконечно-далеки…
    Братья брату не ответят,
    И мне больно от тоски…


    1906

    Одна

    Измучена жаждою счастья
    И зноем блаженной мечты,
    Ушла, одинокая, в поле
    И долго сбирала цветы.
    
    И с грустной улыбкой смотрела
    На яркий душистый букет,
    И пела о солнце, о счастьи,
    О милом, которого нет.
    
    Потом замолчала. И долго
    Стояла, недвижна, бледна,
    Одна в вечереющем поле…
    Смеркалось. Всходила луна.
    
    Звенели кузнечики дружно,
    И кротко у темной межи
    Склонялись в безмолвной молитве
    Колосья желтеющей ржи.
    
    Был вечер — как песня, как сказка…
    Но некому было отдать
    Букет полевых незабудок
    И сердце, уставшее ждать. 


    «Вестник Европы» № 9-12, 1917

    Песня лунного луча

    Опустилась Божья лесенка,
    Вниз, лучистая, сошла.
    И задумчивая песенка
    Над кроваткой замерла.
    
    Вышла мама. Тихо в спаленке.
    Гаснет розовый ночник.
    Я упал к кроватке маленькой,
    К русым локонам приник.
    
    Встали тени… и поникнули,
    И качнулися назад…
    Кто-то стукнул… двери скрипнули, —
    Видно, мама вышла в сад.
    
    Мы одни в затихшей спаленке.
    Я сияю и пою:
    Спи, мой цветик! Спи, мой аленький!
    Баю-баюшки-баю!
    
    Я родился ночью синею
    Там, на небе, в облаках.
    Я сияю над пустынею
    И горю в морских волнах.
    
    И над лесом засыпающим
    Лунный свет беззвучно лью,
    И над озером сверкающим…
    Баю-баюшки-баю!..
    
    А потом, заслыша песенку,
    Песню мамы над тобой,
    Я бегу по лунной лесенке
    В этот садик молодой.
    
    Опускаюсь к дому темному,
    В доме скучно и темно.
    Тихо крадусь к клену скромному,
    Что глядит в твое окно.
    
    И ползу по тонкой веточке
    Прямо в комнатку твою
    И склоняюсь к милой деточке:
    Баю-баюшки-баю!..
    
    До рассвета златокрылого
    Стерегу я детский сон.
    Пусть милее неба милого,
    Краше солнца будет он.
    
    …Ночь проходит. Тихо в спаленке.
    Скоро день зажжет зарю.
    Спи, мой цветик, спи, мой аленький!..
    Баю-баюшки-баю…


    1907

    Потомкам

    Нет места ропоту, нет места укоризне
    Пред этой — может быть, последнею — войной:
    Во имя всей земли, во имя новой жизни
    Мы приняли борьбу и ринулись на бой.
    
    И движемся вперед могучими рядами,
    Идем под градом пуль, отвагою полны,
    Затем, чтоб никогда над вашими полями
    Отныне не звучал безумный смех войны.
    
    Окопы, взрывы мин, пожарища, обломки
    Орудий и штыков и горы мертвых тел —
    Затем, чтоб счастье жить, далекие потомки,
    Жить мирно и светло — досталось вам в удел.
    
    Ах, не поверят нам и содрогнутся внуки:
    Так много слез кругом, позора и обид,
    Что кажется порой: всей этой страшной муки
    Не вынесет душа и разум не вместит…
    
    Считать ли раны нам в неистовстве сраженья, —
    Их все когда-нибудь история сочтет
    И, благодарная за жертвы искупленья,
    Нам в будущем воздаст и славу и почет.
    
    А вы, далекие, с незлобными сердцами,
    А вы, взращенные блаженными веками,
    Вы вспомните ль потом наш гнев и боль и страх,
    И ваши девушки лилейными руками
    Возложат ли цветы на наш остывший прах? 


    «Вестник Европы» № 1, 1916

    * * *

    Потушила свечи на рояли,
    Подняла усталое лицо
    И бесшумно, мимо сонной детской.
    Бледной тенью вышла на крыльцо.
    
    Ночь давно. Огни в домах погасли.
    С поля веет сыростью ночной.
    Сад и тих, и темен. Лист не дрогнет
    На деревьях… Пахнет резедой.
    
    Села на ступеньки и вдохнула:
    Хорошо в полночной тишине
    Под высоким темно-синим небом
    Отдохнуть с мечтой наедине!
    
    Было много слез… Душа устала,
    Как цветок под бурей, замерла…
    Но не надо думать о минувшем:
    Светят звезды, ночь тиха, тепла,
    
    Манит вдаль прохладная аллея:
    Хорошо под пышною листвой…
    Тихо встала и дошла до клумбы,
    Сорвала цветок, потом другой,
    
    И, взглянув на небо, улыбнулась.
    Ночь ясна и радостно-чиста,
    Как любовь омытая слезами,
    Как в тоске расцветшая мечта.


    «Вестник Европы» Том 5, 1913

    Рожь

    Цветущей ржи звенящий шелест
    И тихий лепет васильков,
    А там, вверху, пустыня неба
    И караваны облаков.
    
    И видно, как горячий воздух
    Течет над рожью, как под ним
    Она, склоняясь, сонно млеет
    И сыплет цветом золотым.
    
    Когда ж с полей промчится ветер,
    Колосья вздрогнут, пробежит
    Живая рябь по ним широко,
    Рожь затрепещет, зашумит
    
    И кланяется долго, долго…
    Промчалась бурная волна
    И вновь кругом под знойным солнцем
    Покой, дремота, тишина.
    
    А темно-синими ночами,
    Когда поля бледны от рос,
    К хлебам блаженно-задремавшим
    Нисходит ласковый Христос.
    
    Он медленно идет межами,
    И радостно, со всех сторон
    Целуют травы и колосья
    Его белеющий хитон. 


    1913

    * * *

    Сирень у окна…
    А в небе, веселом от солнца и звона,
    Колышет, колышет Царица-Весна
    Свои голубые знамена.
    
    Ты целыми днями в саду,
    С раскрытою книгой сидишь, не читая.
    А ночью, в тревожно-блаженном бреду,
    Тоскуешь, томясь и мечтая
    
    Смеешься чему-то, и плачешь невольно,
    А взоры — как синие звезды во мгле…
    Весной, на цветущей земле,
    Душе одинокой так больно!
    
    А утром проснешься — сирень у окна,
    Лучи на перилах балкона,
    В сияющем небе — Царица Весна,
    Её голубые знамёна.


    1915

    * * *

    У древних берегов морей,
    Повитых сумраком и снами,
    Обломки мертвых кораблей
    Колышет ветер меж волнами,
    Хоронит в пене у камней.
    
    И бесконечно далеки
    От мира слов и сожаленья,
    Шуршат прибрежные пески
    И веют холодом тоски
    И равнодушием забвенья.
    
    И навсегда обречены
    Внимать своим же отголоскам,
    Гремят на море валуны,
    И нет конца несчетным всплескам
    Неумолкающей волны…
    
    У древних берегов морей —
    В последний час — душа не прячет
    Любви и горести своей
    И, умирая, плачет, плачет,
    Все неутешней, все больней.
    
    О, милой жизни краткий сон
    И пробуждение в пустыне,
    Где жуткий звездный небосклон —
    Как пепел меркнущих времен,
    Устало тлеющих доныне.
    
    Где нет надежд и нет путей,
    Где тяжко дышит хаос темный,
    И трупы мертвых кораблей
    Колышет ветер неуемный
    У древних берегов морей.


    «Вестник Европы» № 2, 1916

    У рояля

    В долгих, томительных сумерках
    Скучного серого дня
    Трогала пальчиком клавиши,
    Голову к ним наклоня.
    
    Звуки рождались и таяли,
    Плыли один за другим…
    Странно и робко и радостно
    Ты улыбалася им.
    
    Словно не струны ты слушала
    В сумраке поздних часов,
    А полевых колокольчиков
    Тихую песню без слов.
    
    Словно сама ты у озера
    Лилией белой цвела,
    И над тобой, расцветающей,
    Музыка ночи плыла…


    <1914>

    Элегия

    Был зимний бал, огни и музыка,
    И дождь цветов со всех сторон.
    Но пред твоей душою раненой
    Все протекало, словно сон:
    Как заблудившаяся девочка,
    Ты проходила меж колонн.
    
    Струились вальсы переливные,
    Томясь и плача, и звеня.
    Ты танцовала, как безумная,
    И все смотрела на меня…
    О, вечер, сотканный из радости,
    Из боли, блеска и огня!
    
    Потом, спокойная и бледная,
    Но вся в любви и вся в тоске,
    Неслась в санях, по снегу звонкому.
    Прильнув щекой к моей щеке,
    И две гвоздики темно-алые
    Дрожали в маленькой руке.
    
    Ты знала, девочка печальная,
    Что я мечтой — в иных краях,
    Что не к тебе душа прикована, —
    И долго медлила в дверях,
    И плакала у темной лестницы,
    На жестких серых ступенях…
    
    Что мог сказать тебе я, чистая,
    Чем мог утешить горечь мук?
    Я только гладил пальцы тонкие
    Похолодевших милых рук
    И чувствовал, как сердце падает
    В глухой и безысходный круг.
    
    Молчали улицы пустынные.
    Бледнела ночь. Серел рассвет.
    О, сказка утреннего сумрака,
    Волшебный и печальный бред!
    О, заблудившаяся девочка
    В шестнадцать с половиной лет! 


    «Вестник Европы» № 9, 1915

    * * *

    Я грущу о солнце жизни, — я грущу
                    о Красоте.
    Я глубоко, страстно верен расцветающей
                    мечте.
    Скоро-скоро, полн печали, я уйду
                    от вас, уйду,
    К солнцу, к звездам, выше, дальше,
                    очарованный, пойду.
    Вы, жестокие, вы, злые, утонувшие в крови,
    Не узнаете блаженства, не познаете любви…
    
    Встанет утро, вспыхнет солнце, там,
                    вдали, навстречу мне, —
    Затрепещут в сердце песни — гимны
                    Солнцу и Весне.
    И, быть может, донесутся песни дивные
                    и к вам,
    Вешним громом отзовутся по долинам,
                    по горам…
    И, быть может, гром весенний тьму
                    ночную разобьет,
    Вас, жестокие и злые, к солнцу жизни
                    поведет…
    Откликайтесь все, кто верен
                    расцветающей мечте,
    Кто грустит о солнце жизни—
                    о Бессмертной красоте!..


    1909



    Всего стихотворений: 25



  • Количество обращений к поэту: 5443





    Последние стихотворения


    Рейтинг@Mail.ru russian-poetry.ru@yandex.ru

    Русская поэзия