Фёдор Алексеевич Кони (1809-1879)

• Биография Фёдора Кони

Все стихотворения Фёдора Кони на одной странице

- Оглавление -

Родился я — как подобает.
Родитель мой был столбовой.
Где он служил — господь то знает,
Но человек был с головой.
Хотя не дрался он с французом,
Носил медаль, не знал аптек,
Был дюж, здоров, с огромным пузом,
Как благородный человек.

Весь дом его был в строгом чине.
Холопей праздную семью
Держал всегда он в дисциплине,
Как свору гончую свою.
Он вел дела благополучно,
Виновных на конюшне сек,
Псарей учил собственноручно,
Как благородный человек.

Имея дела очень много
То на охоте, то в гостях,
Меня он сдал на волю бога,
Я взрос у ключниц на руках.
Я поедал варенье славно,
Ходил смотреть рысистый бег
И в бабки дулся преисправно,
Как благородный человек.

Я с гордостью открою внукам,
Что полный курс мой был букварь,
Что обучал меня наукам
Наш деревенский пономарь.
Я рос свободно, праздно, вольно,
Меж дворни, гончих и телег,
Да плеткой слуг стегал пребольно,
Как благородный человек.

Чтобы избавиться от жалоб,
Отец решил меня женить,
Да рассудил, что не мешало б
Сперва маленько послужить.
Мои бумаги были чисты —
Тогда был не ученый век,
И поступил я в копиисты,
Как благородный человек.

Не знал я, что такое страсти,
За честью гнаться не хотел,
Я покорялся всякой власти,
Пред богачом благоговел.
Не простирал далёко виды,
Сбирал щепы, как дровосек,
Сносил безропотно обиды,
Как благородный человек.

Я враг был всяких либералов,
Во мне дух барства не потух.
Всегда терпеть не мог журналов —
В них эдакий какой-то дух.
Я денег не сорил на вздоры,
Не заводил библиотек,
И не вступал ни с кем я в споры,
Как благородный человек.

Я проводил досуг иначе:
Бродягам гроша не давал
И в зимний вечер и на даче
Исправно спал иль козырял.
Меня не трогал неимущий —
Не призревать же всех калек!
Пусть сам достанет хлеб насущный —
Как благородный человек.

Жену мою… как вам сказать бы?..
Мне мой начальник предложил.
Он знал ее еще до свадьбы
И награждал по мере сил.
За ней сулил он тридцать тысяч…
За эти деньги — в наш-то век —
Себя позволит всякий высечь,
Как благородный человек!

Жена любила все обряды
Великолепных светских дам,
Днем покупала всё наряды,
Скиталась ночью по балам.
Сперва ее пленила полька,
Потом подъехал знатный грек…
Что ж было делать?.. Плюнул только,
Как благородный человек.

Я был в делах отменно тонок,
Спины и щей не жалел,
Пред сильным — просто падал до ног,
Знал фамильярности предел.
И хоть без мудрого ученья,
А переплыл я много рек
И нажил славных три именья,
Как благородный человек.

Я в свете с важностью прямою
Всегда держать себя умел,
И подчиненный предо мною
Ни сесть, ни пикнуть бы не смел.
А если б вышел он из правил,
Да я бы суд над ним изрек:
Без хлеба на всю жизнь оставил,
Как благородный человек.

Детей к начальству на поклоны
Всегда с собою я возил.
Что значат важные персоны,
Я с малолетства им внушил.
Зато карьеру им составил,
Теперь пойдут и без опек,
Я долг родительский исправил,
Как благородный человек.

Весь век я терся по приемным
У командиров и вельмож,
Терпел их шутки с видом скромным,
На всё готов был и пригож.
За честь считал вкушать их брашен,
В мой дом их звал хоть на ночлег.
Зато их милостью украшен,
Как благородный человек.

Хоть ждал ремесленник уплаты
С меня лет десять иногда,
Но метил я в аристократы
И твердо знал, что нет стыда
Должать за мебель, за линейки.
Зато платил я весь свой век
Долги по картам до копейки,
Как благородный человек.

И внес на имя неизвестных
Давно в ломбард я капитал,
Достиг до степеней известных
И всё, что можно, нахватал.
Воздвиг этажей в шесть домишко,
И формуляр мой чист как снег,
А жил-то я на свой умишко,
Как благородный человек.

Скончался я, оплакан сыном,
За мной тянулся ряд карет,
Свезли меня под балдахином,
И на поминках был обед.
На днях в газетах вышел нумер,
Что, мол, такой-то, имярек,
Почтенно жил и честно умер,
Как благородный человек!

Как вор отъявленный — он дерзок,
Как вор в суде — подлёнек он,
Как вор на исповеди — мерзок,
Как вор в полиции — смешон.

В. П. Боткину

Voila bien la Venise du poete
                      Sophie Gay

«Гондольер молодой! Взор мой полон огня,
Я стройна, молода. Не свезешь ли меня?
Я к Риальто спешу до заката!
Видишь пояс ты мой, с жемчугом, с бирюзой,
А в средине его изумруд дорогой?..
Вот тебе за провоз моя плата».

— «Нет, не нужен он мне, твой жемчужный убор;
Ярче камней и звезд твой блистательный взор.
Но к Риальто с тобой не плыву я:
Гондольер молодой от синьор молодых
Не берет за провоз поясов дорогих, —
Жаждет он одного поцелуя!»

— «Ах, пора! На волнах луч последний угас,
А мне сроку дано на один только час, —
Гондольер, подавай мне гондолу!
Помолюсь за тебя я ночным небесам,
Целовать я тебе руку белую дам,
А вдобавок спою баркаролу!»

— «Знаю я: голос твой звучной флейты звучней,
Знаю я, что рука морской пены белей,
Но к Риальто с тобой не плыву я!
Сам могу я запеть, — мне не нужно октав,
Мне не нужно руки — хладных сердцу отрав,
Одного жажду я поцелуя!»

— «Вот мой яшмовый крест — в Палестине найден,
И святейшим отцом в Риме он освящен,
А при нем и янтарные четки!»
— «Крестик ты сбереги, — я и сам в Риме был,
К папе я подходил, и крестом осенил
Он меня, мои весла и лодки!»

И я видел потом, как, любуясь луной,
Плыл с синьорой вдвоем гондольер молодой,
А над ними ветрило играло
Он был весел и пел, и ей в очи смотрел,
И на щечке у ней поцелуй пламенел,
И Риальто вдали чуть мелькало.

 Пусть Виргилий прославляет Августов, а я
 хочу хвалить Фрола Силина, простого
 поселянина.

                                Карамзин

Хвала тебе, торговец благородный,
С душою нежной, мягкою как шелк,
Хвала тебе! в те дни, когда, голодный,
По лавочкам таскался я как волк,
В те дни, когда вдруг захворал картофель
И страх объял кухарок всех умы, —
Ты разгадал мой истощенный профиль…
Ты помнишь ли? но не забудем мы!

Пожертвовав для ближнего карманом
И теплою любовию дыша,
Не захотел прослыть ты Тамерланом
И брал на грош лишь гривну барыша.
Зато к тебе сбежалися все бабы
И съели вмиг все огурцов холмы,
Хотя тогда желудки были слабы…
Ты помнишь ли? но не забудем мы!

Душа твоя целительным бальзамом
На горничных обильно потекла.
Ты как артист припас в угоду дамам
И голубков из дутого стекла,
И баночку помады бергамотной,
И яблоков с брусникой для зимы, —
Цикорию давал в кредит охотно…
Ты помнишь ли? но не забудем мы.

Ты помнишь ли, когда я для афиши
Писал тебе про всякие харчи
И превознес талант твой выше крыши,
А бескорыстье — выше каланчи…
Ты мне принес, о добрый, две селедки,
Ватрушки фунт и разные кормы
И удружил три гривны на подметки…
Ты помнишь ли? но не забудем мы!

Вы мне говорили
Часто в прошлом лете,
Что меня любили
Больше всех на свете.
Я вам сдуру верил,
Увлекаясь чувством;
Взор ваш лицемерил
С редкостным искусством.

Год прошел — нашли вы,
Что уж стар я очень,
Что глаза не живы,
Жар любви непрочен.
Кстати ли участье
К жалкому калеке?
И нашли вы счастье
В дюжем человеке.

Он так полон страсти,
Геркулес по силам,
Говорит всё сласти
С увлеченьем милым;
Всё на нем с иголки,
Строен, бакенбарды
Словно две метелки —
Хоть в кавалергарды!

Страсть свою слезами
Вылил в жаркой сцене,
Стоя перед вами
На одном колене.
В брак готов, сердечный…
Лестная картина!
Стоит уж, конечно,
Выделки овчина.

Весело смеяться
Над судьбой комичной
Было б, может статься,
Кстати и прилично…
А я, дурень, плачу
И крушусь не в меру,
Что я с вами трачу
В ум и в душу веру.

Был Рим! — Пред ним дрожали троны!
Но что же нам оставил он?
Наместо лавров — макароны,
И комедьянтов легион!
Затем и Спарта оплошала,
Затем упал и грозный Рим,
Что мудрость древняя не знала,
Как бал для царств необходим.
Бал создан новыми веками!
И мы должны благословлять
Того, кто выдумал балами
Серьезный мир побаловать!

Бал — настоящая находка
Для юных франтов и для дам;
Его с восторгом ждет красотка,
Он праздник пасмурным отцам.
Чтоб дочка куколкой оделась,
Хлопочет опытная мать,
А чтоб она не засиделась,
Везет ее потанцевать.

Бал можем мы сравнить с турниром,
С ареной важной суеты,
Где первым ставятся кумиром
Сердца и деньги красоты.
Один пронзить их шпорой хочет,
Тот аксельбантом притянуть,
А третий из того хлопочет,
Чтоб в сундучок ее скакнуть,
Тот хочет пыль пустить ногами,
Тот мадригальчик отпустить,
Тот норовит пленить усами,
А тот глисадой обольстить.

Судья тут ищет развлеченья,
А воин доблестных побед;
Тот повышенья, тот именья,
Тот покровительства привет.
Для всех открытые дороги:
Порхает, прыгает народ!
И у кого проворней ноги,
Скорее к цели тот дойдет.

А девы, стан свивая гибкий,
В корсете узком чуть дыша,
Всем раздают свои улыбки
Под дроби мелких антраша.
И даже доктор благодарный,
Смотря на танцы у дверей,
Любуется в душе, коварный,
Грядущей практикой своей.

Все резвы, веселы, как дети!
Лепечут нежно, как птенцы,
А между тем повсюду сети
И всюду ловкие ловцы.
Не надрывайте даром груди:
Труду до цели далеко!
Ведь и ногами выйдешь в люди,
Лишь только прыгай высоко!

Танцмейстер и профессор слова
Равны по службе и в чинах;
Но первый обогнал другого,
Затем что легче на ногах.
Давайте балы понедельно,
Они вас к цели приведут;
Те скажут: человек-то дельный!
Другие: он ужасный плут!
И пусть о бале бьют тревогу,
А результат его такой:
Он на короткую вас ногу
Поставит с сильною рукой!

Балы — игрушка в общем мненьи.
Но не таков их тайный смысл:
То плод роскошный упоенья,
А как раскусишь, так он кисл.
А что тут лести, вероломства,
Интриг, уловок и причуд!
Тут вся история знакомства,
Хоть бал игрушкою зовут.

Мы в польском девушку заводим,
Рассудок в вальсе узнаем;
В кадрили к сердцу переходим
И глазки приступом берем.
В мазурке речию живою
Даем двусмысленный намек:
И что в душе, что за душою,
Узнаем вдоль и поперек.

Но наконец к развязке сцены,
В кружок доверчивый стеснен,
Без прихотливой перемены
Час целый вьется котильон.
Уж дремлет на софе старушка,
А мы в углу… рука с рукой…
И часто бальная игрушка —
Опасной кончится игрой!

Бал создан нашими веками;
Того должны мы выхвалять,
Кто человечество балами
Затеял первый баловать!

Теперь идет нравоученье
(Хоть их не очень любит свет!):
К балам питая уваженье,
Хочу я вам подать совет:
Чтоб в обществе не знать опалы,
Людские прихоти любя,
Вы на балах — точите балы,
Балы давайте у себя.

Монолог Трагивраля из водевиля 
«Страсть сочинять, или «Вот разбойники!»

Кинжалы и яды —
Вот наши отрады!
Все виды смертей,
Удары мечей,
И казнь палачей,
И когти чертей
Жалеть не должны мы!
Пусть будут казнимы,
Душимы, давимы —
Все лица тотчас!
Чем больше у нас
Погибнет народа,
Чем больше потеха,
Тем больше успеха,
Тем больше дохода!
Прославит нас свет!
На этот предмет
Даны нам: секиры,
Кинжалы, мортиры,
Топор, пистолет!
Итак, мой совет:
Душите, давите,
И режьте, и жгите!
Терзайте партер!
А мы, например,
Без дальних чинов,
Крича только: «Смерть им!» —
Себя обессмертим
Во веки веков!

Ох уж эти мне гусары!
Для девиц как саранча!
Заведут там тары-бары,
Рубят нежности сплеча;
Закипит, как самоварик,
Только денег дай в запас!
А женился — глядь, гусарик
Прогусарит всё как раз.

Из шутки-поговорки «Всякий черт Иван Иваныч!»

Питер — дивная столица,
Я осмелюсь доложить:
Распотешить мастерица
И карман растормошить.

Здесь что шаг, то удивленье!
Всюду мрамор да гранит,
И уж точно просвещенье:
Всё на газе обстоит.
Всё так чисто и вальяжно…
Всюду этакий бонтон…
И устроено так важно —
На немецкий всё фасон.

Как кондитерские знатно
Здесь разубраны, ей-ей!
И у каждой аккуратно
Двое есть зубных врачей!
Над сластями, шоколадом
Порти зубы — нипочем!
Тут вам вырвут, вставят рядом —
Всё за рублик серебром!..

А уж сколько заведений,
В захолустьях даже всех,
Для душевных развлечений
И желудочных утех!
Здесь на дачах загляденье:
И воксалы и кафе,
Рестораны — объеденье,
Просто то есть — тут-а-фе!

Так вас вежливо обступят,
Требуй знай себе, не бось!
Правда, втридорога слупят,
Но зато уж всё — хоть брось.
Порции поменьше горстки,
Бутерброды под стеклом,
Водку подают в наперстке —
Утонченности во всем.

Рыба — сиг, лосось и штокфиш;
Всё рассчитано на вкус.
Что желудка не испортишь,
Уж за это поручусь.

А насчет скажу Пассажа,
Есть ли в мире где такой?
Преогромный, в три этажа,
А ведь летом — весь пустой.
Хоть торговля там в изъяне,
Плохо сводится итог,
Да зато поют цыгане:
«Уж как веет ветерок!».

Всё в размерах здесь громадных,
От палат до фонарей…
И вдобавок дней отрадных
Не бывает и ночей.

Невский устлан весь паркетом,
Не езда — а просто бег!
Только жаль — он взломан летом,
А всю зиму — на нем снег!

А наш Излер — вот сноровка! —
Распотешник, чародей!
Уж куды умеет ловко
Обморочивать людей!
Всех калиберов народы
Там всю ночь и поутру:
Минеральные здесь воды
Всем, как видно, по нутру.

Сколько разных есть сокровищ!
Видишь диво каждый час:
То — в Кунсткамере — чудовищ,
То цыганский дикий пляс.
А послушать Лизу, Грушу,
Как распустят голосок, —
Потрясают просто душу,
Растрясают кошелек!

Что за дамы! Как порхают!
Легче, кажется, пера…
А шары-то как спускают…
Надувать здесь мастера!
Да, уж надобно сознаться,
Что отыщется не вдруг
В целом свете, может статься,
Городок, как Петербург!

Наука света нелегка!
И хоть оно довольно чудно,
А умного от дурака
Узнать бывает очень трудно.
Но уж давно устроен так
Свет безалаберный и шумный:
Всегда в нем умничал — дурак,
Всегда дурачился — разумный.

Из водевиля «Сэр Джек, 
или Не угодно ли Вам быть повешенным?»

Если вдовушка уж в летах
Да набит ее ларец,
И за нею в эполетах
Вьется ловкий молодец,
И воркует вкруг старушки:
«Я без вас не ем, не сплю!» —
Это значит — финтифлюшки,
Финтифлюшки, фиитифлю!

Если нимфа из балета
Обожает старичка,
И ему сбавляет лета,
И ласкает простачка:
«Вы такие, право, душки!
Только вас одних люблю!» —
Это значит — финтифлюшки,
Финтифлюшки, фиитифлю!

Если автор представляет
Книжки критику на суд
И тот ловко обещает,
Что их скоро разберут:
«Ваши книжечки -игрушки,
Я их завтра расхвалю!» —
Это значит — финтифлюшки,
Финтифлюшки, финтифлю!

Если в час, когда вы нужны,
Друг усердный вам твердит:
«С вами мы навеки дружны,
Кошелек мой вам открыт,
И процентов ни полушки! —
Я души не погублю!» —
Ну, а суньтесь — финтифлюшки,
Финтифлюшки, финтифлю!

Все на свете колобродят.
Умный так же, как дурак,
Но все выгоду находят
Думать этак, делать так!
Здесь что шаг, то всё ловушки,
Но мы лезем, как в хмелю,
И не видим финтифлюшки,
Финтифлюшки, финтифлю!

В старину у наших дам
Были опахалы,
Им, бывало, по краям
Пишут мадригалы.
Поцелуй или привет
Был за то наградой, —
Счастлив сметливый поэт,
Больше и не надо!

Но теперь пора не та —
Вееры не в моде,
Близорукость, слепота —
В нынешней методе.
И хотя теперь у нас
Нет старинной ласки,
Нет здоровых прежних глаз,
Но зато есть глазки!

Я с вопросом не к одной
Подходил кокетке:
«Для чего вы, ангел мой,
Смотрите в лорнетки?»
Но у всех ответ один:
Вечно объявляют,
Что лорнетки к ним мужчин
Как-то приближают.

Губернатор

Ты на все мои вопросы
Беспристрастно отвечай.
Есть доклады, есть доносы,
Ты их дома прочитай.
Отношенья и прошенья
Рассмотреть тебя прошу.
Ты напишешь им решенья,
А я имя подпишу.
Вся подьяческая братья
Тянет взятки заодно;
И решил их всех сослать я!

Тортиколь
(кланяясь)

И решили вы умно!

Губернатор

Публицисты всё ругают, —
В желтый дом их посадить,
Пусть друг дружку разбирают…

Тортиколь

И умней нельзя решить!

Губернатор

А чтоб меньше вышло вздору,
Всех студентов поручить
Полицейскому надзору…

Тортиколь

Что ж умнее может быть?!

Губернатор

Без стеснений и тиранства
Сбор умножить — я постиг:
Брать велю доходы с пьянства;
Пьяный к счету не привык.

Тортиколь

Ждите самых верных шансов.
Общий вывод знатоков,
Что основа всех финансов
Есть развитье кабаков.

Губернатор

Допущу свободу мненья,
Но шпионов заведу;
А чуть резко рассужденье —
Тотчас снова на узду.

Тортиколь

Скажут в селах и в столице:
Вот настал свободы час!

Губернатор

А ежовы рукавицы
Мы припрячем про запас.

Тортиколь

С вашей хитрою наукой
Вам успеть не мудрено,
Только этой старой штукой
Надувают уж давно.

Губернатор

Вижу, малой ты исправный,
С деловою головой;
Н пока я буду главный,
Ты советник будешь мой.

В театрах наших очень сходно
Увидишь множество затей:
Актрис, танцовщиц превосходных,
Певцов, фарсёров и чертей.
Но жаль, комедии и драмы
Идут с убытком пополам:
Все кавалеры и все дамы
Не любят слез и скучных драм.
Дай им хоть Обрия собаку —
В театре ни собаки нет;
А дай балет — так все на драку,
Лишь бы достать себе билет.
Танцовщиц легких и прелестных
Наш знатный мир ласкать привык;
Ему наречье бессловесных
Понятней, чем родной язык!
Зато плясуньи-дилетантки
Высоко любят залетать;
И даже наши фигурантки
Теперь туда ж пустились, в знать!
Со страстию к прыжкам и танцам
У знатных есть другой порок:
Пристрастье злое к иностранцам…
Лишь будь не свой — так полубог!
А мы-то чем же виновати,
Что нам и дома любо жить?
Ей-богу, стыдно нашей знати
Родную сцену не любить!

За счастьем гонятся на свете
Все люди, малый и большой!
Один пешком, другой в карете,
Тот посуху, а тот водой;
Но к цели не всегда доходит,
Кто век своим путем идет.
Затем меня извозчик возит,
Когда мне счастье не везет.

По числу наличных денег
Судит нас крещеный мир:
Тот бесчестен, кто бедненек,
Кто же с деньгами — кумир.

И к какой нас благодати
Честь и совесть приведут?
Честь писателя — в печати,
Совесть чистая —
(бьет по карману с деньгами)
вот тут.

Пусть зовут вас шарлатаном.
Нынче кто ж не шарлатан?
Только бейте по карманам —
Так набьете свой карман!

Премудреная задача
Журналиста ремесло:
Мне нужна на лето дача,
Надо, чтоб в любви везло,
Чтобы корм был для кармана,
Пища для души была
И бутылочка кремана
Не сходила со стола.
Нынче с каждого две шкуры
Всякий силится содрать, —
Отчего ж с литературы
Мне оброков не сбирать?
Я в газету облекаю
Свою личность, как в броню;
Деньги с книжников взимаю,
А чуть не дал — разбраню.
Там хватай хоть звезды с неба,
Там что хочешь намели, —
Я лишь тисну — и без хлеба
Сядет раком на мели.
Я статейками упрочил
Вес, доход и капитал:
Тех порочил, тех морочил,
Тем кадил, а тех ругал!
Наградить могу я славой
И убить могу вполне;
Благочиния управа
Не мешает в этом мне.
Нынче враг со мной издатель —
Я роман не ставлю в грош;
Завтра он со мной приятель —
Я пишу: роман хорош!
После вновь раскритикую…
Тут не видно плутовства…
Я формально публикую,
Что пишу из кумовства!
«Петербургские квартиры»
Пишет Кони, слышал я;
Там под видом он сатиры
Хочет выставить меня.
Надо, чтоб уж поневоле
Тут я руку приложил, —
Напишу: в них нету соли —
Мне их автор насолил.
Нет, меня не облапошат!
Я придумал всё хитро;
Напишу, что Кони — лошадь, —
Благородно и остро!
Да и Нестор-то наш самый
Запоет кукареку!
Я его теперь за драмы
То есть вот как распеку.
Он намедни преотменный
Пир давал на целый свет,
И меня… о, дерзновенный!
Он не позвал на обед.

Мог тогда б понтировать
Я в азарте смелом.
А теперь изволь метать
Без наличных — с мелом.
Уж угодно небесам,
Хоть грызи тут ногти, —
Попадешься не бесам,
Кредиторам в когти.
Случай вдруг лишил меня
Денег и невесты,
Хоть мне кажется, что я
В ней лишен не Весты,
А ударюсь об заклад,
Что не засидится…
Все ее почтут за клад, —
Только бы жениться.
С горем может пополам
И с прекислой рожей
Мне придется по полам
Шаркать у вельможей!
Обращусь теперь к задам,
Хоть уроки горьки…
И примусь опять за дам,
Не найду ль рутёрки?

Из драмы-водевиля «Тереза»

Вы оглянитеся кругом —
И вам нетрудно догадаться,
Что в свете — даже и с умом —
Без денег некуда деваться
И что весь грешный род людей
Хлопочет век из барышей,
Из барышей —
Из чистых только барышей!

Иной из кожи лезет вон
И норовит в чины пробраться,
Пред тем ползет, тому поклон
И рад лисою извиваться.
Чины ему всего милей.
А почему? — Из барышей!
Из барышей!
Из чистых только барышей.

Иной бессовестный купец
Начнет вам клясться и божиться,
Чтоб обмануть вас наконец
И хоть вершочком поживиться.
«Эй, друг, послушай, не греши.
Что пользы врать?» — А барыши?
А барыши?
Что пользы врать? — А барыши?

Иной бездарный журналист,
Хоть ничего не понимает,
Но тискает бездушный лист
И всё хулит, и всех ругает.
К чему ж морочить так людей?
К чему бранить? — Из барышей,
Из барышей!
Всё из одних лишь барышей.

Безар, наш тощий прожектер,
Всегда со знатью, не иначе;
Он льет шампанское, ликер
И фейерверки жжет на даче.
На что бы звать таких гостей?
Простой расчет: из барышей,
Из барышей,
Из чистых только барышей.

Под благовидною причиной
И злое с добрым в ряд идет:
Все носят честности личину,
Лишь в честных людях недочет;

И все мы грешны понемногу,
И есть за нами много штук,
Но кто на твердую стал ногу,
Тем всё спокойно сходит с рук.

У вас всегда уважен вдвое,
Кто протереться в знать умел
Или наследство родовое
Еще проухать не успел.
Иной повеса бьет баклуши,
Душа и ум нехороши,
Но у него пока есть души —
И все невесты без души.

Ползать и кланяться,
Важничать, чваниться
Нам нипочем!
Штучками оными
Смотришь- персонами
Мы прослывем.
Как бы то ни было,
Только бы прибыло
Звонкой в карман!
Всё, что пользительно,
Тут позволительно,
Даже — обман!
Вот мое правило.
Оно доставило
Мне капитал.
Я уж не бегаю:
Парочку пегую
Им я достал.
В дружбе с Задариным.
Жить я стал барином:
Балы даю!
Жизнь веду чинную,
Пью не полынную —
Горское пью!
Так-то, любезнейший,
Совет полезнейший
Не презирай:
Дома ли, в свете ли,
Чтоб не осетили, —
Тон задавай!
Будь сам покорнее.
Был бы просторнее
Угол в избе:
Звякни деньжонками —
С детками, с женками
Придут к тебе!
Легко прославиться!
Никто не справится,
Кто ты таков.
Выше полковника,
Лучше чиновника
Ты без чинов!
Собственной личностью,
Звонкой наличностью
Действуй вовек;
Клюй, знай, как цыпочка,
Скажут: Присыпочка —
Вот человек!

Из комедии с куплетами 
«Беда от сердца и горе от ума»

Вы видали ль: шасто бродит
В свете бедненький голяк:
Места ищет, не находит,
Прятал дырка на свой фрак.

Вот нашел он, — чуть пригрелся
И рукою не достать:
Обзавелся, разоделся,
И в кармане благодать!

Вышло дело-то не худо!
Как успел он — вот в чем чудо!
Чуда нет тут — примечай:
Фокус-покус — ein, zvvei, drei!

Часто здесь купец удалый
Торг широко так ведет,
Забирает капиталы,
На чужой гуляет счет.
Но чуть срок пришел уплаты,
Купчик наш тю-тю… банкрут!
А чрез год, глядишь, палаты
Уж выводит тут как тут!

Вышло дело-то не худо!
Как успел он — вот в чем чудо!
Очень просто — примечай:
Фокус-покус — ein, zwei, drei!

Прожектер иной затеет
Печи греть совсем без дров
И порядком понагреет
Легковерных простаков…
Всё распишет, как в романе,
А выходит как назло:
Дрожь у пайщиков в кармане,
А ему, глядишь, тепло!

Вышло дело-то не худо!
Как успел он — вот в чем чудо!
Как успел он? — Примечай:
Фокус-покус — ein, zwei, drei!

Фокус-покусы на свете
Завсегда играют роль, —
Те от них катят в карете,
А другие трут мозоль.
Не надсаживая груди,
Не трудя свои глаза,
Тот при дамах вышел в люди,
А другой через туза.

Оно, в сущности, не худо!
Но как вышли — вот в чем чудо!
Ошень просто — примечай:
Фокус-покус — ein, zwei, drei!

Да, в жмурки все играем мы на свете,
И слепоты нельзя нам миновать;
У всех людей есть призрак на примете,
Его хотим мы ощупью поймать.
Но все идем напротив назначенья,
И целый свет навыворот идет.
Тому дан дар, а надобно именье,
И он свой дар — карману в дар несет.
Иной в глупцы был посвящен судьбою,
Но в знать попал и в умники шагнул.
Другой рожден с прекрасною душою,
А злобный рок в крючок ее согнул.
Иной весь век в пыли газетной рылся,
Писал, корпел и лекции читал
И думает, что славы он добился, —
А он, увы! лишь время убивал!
Тот торговал и вдруг проторговался.
Что ж, обеднял? — Нет, нажил капитал!
Другой чудак за почестью погнался…
А вдруг вдову с мешочками поймал.
Иной в звезде, а кажется всё мало;
Он генерал, да ловит аксельбант, —
А между тем супругу генерала
Затянутый прельщает адъютант.
Да, в жмурки все играем мы на свете,
И слепоты нельзя нам миновать;
У каждого свой призрак на примете,
Все ощупью хотят его поймать!
И жмурки здесь ни прозой, ни стихами
Философам никак не истребить,
Пока бежит фортуна перед нами,
А мы ее не знаем как схватить.

В связях с аптекой лекаря;
С тузами тот, кто ищет знати;
С чужими женами — мужья;
С секретарем — судья в палате.
Есть старичок (и не один)
В связях с дочерней гувернанткой,
И знатный русский дворянин —
С кордебалетной фигуранткой.

Купец привязан к барышам;
Поэт — к своим стихотвореньям;
Вельможа — к почестям, к чинам;
Повеса — к светским обольщеньям;
Привязан к музыке артист
И любит славой увлекаться;
А цензор, сыщик, журналист —
Ко всем готовы привязаться.

Начальник отделения —
Отдельная статья!
Его все чтут за гения,
И гений этот — я!
Не нужно уж Лизеточке
Дела мне подшивать;
Не будешь по котлеточке
В дежурство посылать!
Я десять лет всё кланялся,
Надломы есть в спине;
Зато теперь зачванился —
Покланяются мне.
Теперь головомытия
Сам стану учинять,
Без правил общежития
Пушить и распекать!
Могу столоначальнику
Задать я нагоняй,
А он мне, как начальнику,
И пикнуть не дерзай.
Чуть что неглижировано,
Чуть нету в ком пути —
Я тотчас же тово-воно…
Со мною не шути!
Жена, скажи племяннику —
Его я помещу;
И Ване место к празднику
Я теплое сыщу.
Теперь без затруднения
Ему проложим путь:
Начальник отделения
Ведь, брат, — не кто-нибудь!
Билетцы из пергамента
Мне всякий завезет,
Директор департамента
Обедать позовет.
Теперь все представления
Я сам начну писать,
(показывая на шею)
И здесь вот украшения
Уж мне не миновать.
Сошью салопчик норковый
Тебе я к рождеству;
Гуляй в мантилье шелковой
На радость торжеству!
Жена! теперь квартальница
Перед тобою — пас!
Отделенья начальница…
Целуй меня тотчас!

Много дал бы я тому,
Кто откроет тайну —

Отчего и почему
Сердце любит так случайно?

Чуть взглянул — и сам не свой;
А мигнули глазом —
Так прощайся с головой:
Ум зашел за разум.

Жизнь и смерть, итоги лет,
Разность отношений —
Всё исчезло! Свет не свет
Без восторженных мучений.

Знать, пробил судьбины час!
Нет уж поворота!
Всё затягивает нас
Глубже в топкое болото.

Те твердят, что это кровь,
Те — духовная потреба…
О любовь, любовь, любовь!
Ты для нас загадка неба!

Неизбежное ты зло, —
Божество, хотя безбожно!
Жить с тобою тяжело,
Без тебя жить невозможно.

Не жди, чтобы цвела страна,
Где царство власти, не рассудка
И где зависит всё от сна
И от сварения желудка!
Где есть закон, чтоб понимать,
Как он изменчив и непрочен;
И где звездами лечат знать
От заслужённых ей пощечин!
Где много есть свободных мест
Для угнетенья и позора;
Где вешают на вора крест,
А не на крест вздевают вора!
Где низость доставляет чин,
А чин дает на подлость право:
Кто низко ползал — исполин,
Кто честно жил — упал без славы!
Где надо знать маршировать,
Чтоб выслужиться перед троном;
Где можно родину продать
И ей же вновь служить шпионом!
Где с детства учат фрунтовой,
Из школ поделали казармы;
Где управляет всей страной
Фельдфебель с палкой да жандармы!
Где всё правительство живет
Растленьем нравственным народа;
На откуп пьянство отдает
Для умножения дохода!
Где за словечко — цензоров
Пугают пытками тиранства,
А грабить можно мужиков
И драть — по вольности дворянства!
Где недостатка нет в попах,
А веры не видать от века;
Где бог в одних лишь образах,
Не в убежденьи человека!
Где нет управы для людей;
Где мысль их гонят; изуверство
Где есть закон; для лошадей
Особое есть министерство!
Где все цари едят и пьют
Или в солдатики играют,
Из мертвых мощи создают,
Живых же в землю отправляют!
Где <в прихоть> барства и чинов
Даны на жертву поколенья,
Где для затмения умов
Есть министерство просвещенья.

Романс из комедии 
«Деловой человек, или Дело в Шляпе»

Рано, цветик, рано ты
В поле распустился!
Рано с вами я, мечты,
В жизни подружился!
Рано, цветик, ты увял,
Не дождавшись лета!
Рано скорби я узнал
И обманы света!

Ты теперь едва цветешь
И поник главою,
На тебя и я похож,
Сдавленный тоскою!
Что роса и солнца жар?
Ты не взглянешь бодро!
И весна напрасно в дар
Посылает вёдро!

Так и мне теперь равно —
Что бы ни случилось!
Я желал, но уж давно
Сердце остудилось!
Я мечтал — но те мечты
Потеряли цену!
Я любил — и красоты
Я узнал измену!

Куплеты Фредерика из водевиля 
«Муж в камине, а жена в гостях»

Свяжись-ка с судьями поди —
В тюрьму запрячут и сиди…
А поддержать захочешь мненья,
Давай прошенье да именье.
Мне помнится, сказал Руссо:
Судья похож на колесо…
Скрипеть без сала вечно станет,
А как подмажешь — перестанет.

Вот угас огонь денницы,
Ветер воет меж ветвей,
В небе проблески зарницы:
Друг, впусти меня скорей!

Над скалами тени бродят,
Дух стесняется в груди;
Огоньки в болотах всходят:
Дева, в дом меня введи!

Отодвинь запор скорее,
Холод члены костенит;
Сердце ж бьется всё сильнее —
Как нагорный ключ кипит.

Или нет мне упованья?
Что так долго медлишь ты?
Иль сердечные страданья
Для тебя одне мечты?

Под полнощные удары
Пред священной тишиной
Я клянусь рассеять чары,
Овладевшие душой.

Разорву любви оковы —
И опять свободен я!
Ах, покинь твой нрав суровый,
Сжалься и впусти меня.

Башню знаешь над скалою…
Слышишь бездны дальний рев:
Коль отвергнут я тобою,
Там я брошусь в черный зев.

И безгробным привиденьем
Стукну в полночь у дверей;
Нет у мертвых сожаленья…
Ах, впусти меня скорей!

Любской

Хоть свет велик, а люди бьются!
Дорога им не широка;
То до земли они согнутся,
То занесутся в облака!
Тот по прихожим только трется,
Тот по присутствиям живет…
И каждый из чего-то бьется
И тех, кто послабее, бьет.

Весельев

Тот бьется из каких-то планов,
Тот бьется, чтоб попасть в чины,
Тот около чужих карманов,
Тот около чужой жены.
И бейтесь, не жалея груди,
Со дня рожденья до могил…
Иной лишь тем пробился в люди,
Что мастерски баклуши бил.

Незацепин

Посмотришь, на земной планете
Что крику, толков и толчков!
Все добиваются на свете,
И бьются все из пустяков!
Всем цели разные даются:
Тот глуп, тот беден, этот плут;
Но из чего народы бьются
И много так народу бьют?

Любской

Все недовольны мы судьбою,
А нами недоволен свет;
Бессильным нет от нас отбою,
А нам от сильных мочи нет.
Одним всё сходит, удается,
Другим весь век — страданья нить;
Но каждый из того лишь бьется,
Чтобы карман себе набить.

Весельев

Иной начальник отделенья
Хлопочет, охает, кряхтит;
И всякий скажет, без сомненья:
«От дел он, чай, не ест, не спит!»
А он в душе над всем смеется
И припеваючи живет!
На службе из крестишка бьется,
А дома мух на стенке бьет.

Незацепин

От Сены до степей монголов
Известны Севера сыны!
Суворов, Дибич и Ермолов —
Вот слава русской стороны!
Дела их в вечность перельются
И миру в страх передадут,
Что русские недаром бьются
И если бьют, так больно бьют.

Поглядишь, на белом свете
Уж куда народ смешной!
Тот уважен, кто в карете
Разъезжает четверней.
Что же делать, мода эта
В знатном мире принята,
Хоть частехонько карета
Только на день нанята.

И во мненьи этом шатком
Судят часто сгоряча
По карете и лошадкам
О достоинстве врача.
Будь с башкою хоть пустою,
Но, ручаюсь наперед,
Если ездит четвернею,
Верно вчетверо возьмет!

Если ищете вы места
Или должности какой
Или сыщется невеста
С капитальной красотой,
Будьте сметливы и зорки!
Мой совет на этот счет:
Подъезжайте на четверке —
И вам верно повезет!

Русская песня

Не жемчуг дорогой на цветочке блестит,
А росинка.
Не веселье в глазах у девицы горит,
А слезинка.
Пересажен цветок из поляны родной
В злую стужу;
Продана красота за мешок золотой
Злому мужу.
И цветочку в глуши эта божья роса
Полюбилась;
И с тоской и слезой на чужбине краса
Подружилась.
Пригорюнясь, цветок тяжело на листки
Опустился,
Блеск алмазный очей у красотки с тоски
Помрачился.
И цветочек больной только острой косы
Поджидает!
И румянец живой на щеках у красы
Увядает.
Знать, погибнуть тебе, мой цветок, по весне
В чуждом поле!
Не любить красоте на чужой стороне
И в неволе.

Могуч, величествен и грозен,
В клуб английский граф Воронцов вступил.
Хоть он Шамиля не сразил,
Зато теперь сражен им Позен.

Всего стихотворений: 35