• Список стихотворений про горы
• Рейтинг стихотворений про горы

Стихотворения русских поэтов про горы на одной странице

Автомобиль в горах (Владимир Владимирович Набоков)

           Сонет

Как сон, летит дорога, и ребром
встает луна за горною вершиной.
С моею черной гоночной машиной
сравню - на волю вырвавшийся гром!

Все хочется,- пока под тем бугром
не стала плоть личинкою мушиной,-
слыхать, как прах под бешеною шиной
рыдающим исходит серебром...

Сжимая руль наклонный и упругий,
куда лечу? У альповой лачуги -
почудится отеческий очаг;

и в путь обратный,- вдавливая конус
подошвою и боковой рычаг
переставляя по дуге,- я тронусь.

<1924>


Альпийские ледники (Аполлон Николаевич Майков)

Сырая мгла лежит в ущелье,
А там как призраки легки,
В стыдливом девственном веселье,
В багрянцах утра ледники!

Какою жизнью веет новой
Мне с этой снежной вышины,
Из этой чистой, бирюзовой
И света полной глубины!

Там, знаю, ужас обитает,
И нет людского там следа,-
Но сердце точно отвечает
На чей-то зов: "Туда! Туда!"

1858


Альпы (Фёдор Иванович Тютчев)

Сквозь лазурный сумрак ночи
Альпы снежные глядят;
Помертвелые их очи
Льдистым ужасом разят.
Властью некой обаянны,
До восшествия Зари,
Дремлют, грозны и туманны,
Словно падшие цари!..

Но Восток лишь заалеет,
Чарам гибельным конец —
Первый в небе просветлеет
Брата старшего венец.
И с главы большого брата
На меньших бежит струя,
И блестит в венцах из злата
Вся воскресшая семья!..

Октябрь(?) 1830


В Альпах (Владимир Сергеевич Соловьев)

Мыслей без речи и чувств без названия
     Радостно-мощный прибой.
Зыбкую насыпь надежд и желания
     Смыло волной голубой.

Синие горы кругом надвигаются,
     Синее море вдали.
Крылья души над землей поднимаются,
     Но не покинут земли.

В берег надежды и в берег желания
     Плещет жемчужной волной
Мыслей без речи и чувств без названия
     Радостно-мощный прибой.

Август 1886


В Альпах (Дмитрий Сергеевич Мережковский)

Я никогда пред вечной красотою
Не жил, не чувствовал с такою полнотою.
Но все мне кажется, что я не на земле,
Что я перенесен на чуждую планету:
Я верить не могу такой прозрачной мгле,
Такому розовому свету;
И верить я боюсь, чтоб снеговой обвал
Так тяжело ревел и грохотал,
Что эти пропасти так темны,
Что эти груды диких скал
Так подавляюще огромны;
Не верю, чтобы мог я видеть пред собой
Такой простор необозримый,
Чтоб небо вспыхнуло за черною горой
Серебряной зарей —
Зарей луны еще незримой,
Что в темно-синей вышине —
Такая музыка безмолвия ночного,
И не доносится ко мне
В глубокой тишине
Ни шороха, ни голоса земного:
Как будто нет людей, и я совсем один,
Один – лицом к лицу с безвестными мирами,
В кругу таинственно мерцающих вершин,
Заброшен в небеса среди пустых равнин,
Покрытых вечными снегами
И льдами дремлющих лавин...
О, пусть такой красе не верю я, как чуду;
Но что бы ни было со мной —
Нигде и никогда, ни перед чьей красой —
Я этой ночи не забуду.

1885, Юнгфрау


В горах (Андрей Белый)

1 

Взираю: в серые туманы; 
Раздираю: рубище - я... 
Оборвут, как прах,- ураганы: 
Разорвут - в горах: меня. 

Серый туман - разметан. 
Упал - там - в былом... 
Ворон, ворон - вот он: 
Вот он - бьет - крылом. 


2 

Я схватывал молча - молот; 
Он взлетал - в моих руках... 
Взмах - камень: расколот! 
Взмах - толчея: прах! 

Скрежетала - в камень твердолобый: 
Молотами выколачиваемая скрижаль, 
Чтобы - разорвались его твердые злобы 
В золотом расколотую даль. 

Камней кололись осколки... 
Отовсюду приподнялись - 
О, сколькие - колкие елки - 
Высвистом - порывистым - ввысь... 

Изошел - мелколесием еловым 
Красностволый, голый лес... 
Я в лиловое поднебесие по гололобым 
Скалам: лез! 

Серый туман - разметан: 
Упал - там - в былом!.. 
Ворон, ворон - вот он: 
Вот он - бьет крылом! 

Смерти серые - туманы 
Уволакивали меня; 
И поддакивали ураганы; 
И - обманывался: я! 


3 

Гора: дорога - в горы, 
О которых - пел - скальд... 
Алтарный камень - который? 
Все - голый базальт,- 

Откуда с мрачным мыком 
Бежал быкорогий бог. 
Бросив месяц, зыком 
Перегудевший в пустоты рог,- 

Откуда - опрокинутые твердыни 
Оборвал: в голубой провал: 
Откуда - подкинутые 
Занялись: в заревой коралл... 

Откуда года ураганом, 
Поддакивал он, маня... 
Смерти серые - туманом 
Обволакивали: меня... 

Обмануты! С пламенных скатов 
Протянуты - в ночь и в дни - 
В полосатые злата закатов 
Волосатые руки мои. 


4 

Над утесами, подкинутыми в хмури, 
Поднимется взверченная брызнь; 
И колесами взверченной бури - 
Снимется низринутая жизнь... 

Вспыхивай глазами молний,- туча: 
Водобоями - хладно хлынь, 
Взвихривая лопасть - в кучи 
Провисающих в пропасть твердынь. 

Падай, медная молния, звоном: 
Людоедная,- стрелами кусай! 
Жги мне губы - озоном! 
В гулы пропастей - кромсай,- 

Чтобы мне, взъерошенному светом 
И подброшенному винтом - в свет, 
Прокричать опаленным светом 
Перекошенным ртом: "Свет!" - 

Чтобы, потухнув, под откос - с веками 
Рухнуть - свинцовым мертвецом: 
Дочерна сожженными руками 
И - чернолиловым лицом,- 

Чтобы - мыча - тупо 
Из пустот - быкорогий бог - 
Мог - в грудь - трупа - 
Ткнуть - свой - рог...

1922, Цоссен


В горах (Иосиф Александрович Бродский)

1

Голубой саксонский лес
Снега битого фарфор.
Мир бесцветен, мир белес,
точно извести раствор.

Ты, в коричневом пальто,
я, исчадье распродаж.
Ты -- никто, и я -- никто.
Вместе мы -- почти пейзаж.

2

Белых склонов тишь да гладь.
Стук в долине молотка.
Склонность гор к подножью дать
может кровли городка.

Горный пик, доступный снам,
фотопленке, свалке туч.
Склонность гор к подножью, к нам,
суть изнанка ихних круч.

3

На ночь снятое плато.
Трепыханье фитиля.
Ты -- никто, и я -- никто:
дыма мертвая петля.

В туче прячась, бродит Бог,
ноготь месяца грызя.
Как пейзажу с места вбок,
нам с ума сойти нельзя.

4

Голубой саксонский лес.
К взгляду в зеркало и вдаль
потерявший интерес
глаза серого хрусталь.

Горный воздух, чье стекло
вздох неведомо о чем
разбивает, как ракло,
углекислым кирпичом.

5

Мы с тобой -- никто, ничто.
Эти горы -- наших фраз
эхо, выросшее в сто,
двести, триста тысяч раз.

Снизит речь до хрипоты,
уподобить не впервой
наши ребра и хребты
ихней ломаной кривой.

6

Чем объятие плотней,
тем пространства сзади -- гор,
склонов, складок, простыней --
больше, времени в укор.

Но и маятника шаг
вне пространства завести
тоже в силах, как большак,
дальше мяса на кости.

7

Голубой саксонский лес.
Мир зазубрен, ощутив,
что материи в обрез.
Это -- местный лейтмотив.

Дальше -- только кислород:
в тело вхожая кутья
через ноздри, через рот.
Вкус и цвет -- небытия.

8

Чем мы дышим -- то мы есть,
что мы топчем -- в том нам гнить.
Данный вид суть, в нашу честь,
их отказ соединить.

Это -- край земли. Конец
геологии; предел.
Место точно под венец
в воздух вытолкнутых тел.

9

В этом смысле мы -- чета,
в вышних слаженный союз.
Ниже -- явно ни черта.
Я взглянуть туда боюсь.

Крепче в локоть мне вцепись,
побеждая страстью власть
тяготенья -- шанса, ввысь
заглядевшись, вниз упасть.

10

Голубой саксонский лес.
Мир, следящий зорче птиц
-- Гулливер и Геркулес --
за ужимками частиц.

Сумма двух распадов, мы
можем дать взамен числа
абажур без бахромы,
стук по комнате мосла.

11

"Тук-тук-тук" стучит нога
на ходу в сосновый пол.
Горы прячут, как снега,
в цвете собственный глагол.

Чем хорош отвесный склон,
что, раздевшись догола,
все же -- неодушевлен;
то же самое -- скала.

12

В этом мире страшных форм
наше дело -- сторона.
Мы для них -- подножный корм,
многоточье, два зерна.

Чья невзрачность, в свой черед,
лучше мышцы и костей
нас удерживает от
двух взаимных пропастей.

13

Голубой саксонский лес.
Близость зрения к лицу.
Гладь щеки -- противовес
клеток ихнему концу.

Взгляд, прикованный к чертам,
освещенным и в тени, --
продолженье клеток там,
где кончаются они.

14

Не любви, но смысла скул,
дуг надбровных, звука "ах"
добиваются -- сквозь гул
крови собственной -- в горах.

Против них, что я, что ты,
оба будучи черны,
ихним снегом на черты
наших лиц обречены.

15

Нас других не будет! Ни
здесь, ни там, где все равны.
Оттого-то наши дни
в этом месте сочтены.

Чем отчетливей в упор
профиль, пористость, анфас,
тем естественней отбор
напрочь времени у нас.

16

Голубой саксонский лес.
Грез базальтовых родня.
Мир без будущего, без
-- проще -- завтрашнего дня.

Мы с тобой никто, ничто.
Сумма лиц, мое с твоим,
очерк чей и через сто
тысяч лет неповторим.

17

Нас других не будет! Ночь,
струйка дыма над трубой.
Утром нам отсюда прочь,
вниз, с закушенной губой.

Сумма двух распадов, с двух
жизней сдача -- я и ты.
Миллиарды снежных мух
не спасут от нищеты.

18

Нам цена -- базарный грош!
Козырная двойка треф!
Я умру, и ты умрешь.
В нас течет одна пся крев.

Кто на этот грош, как тать,
точит зуб из-за угла?
Сон, разжав нас, может дать
только решку и орла.

19

Голубой саксонский лес.
Наста лунного наждак.
Неподвижности прогресс,
то есть -- ходиков тик-так.

Снятой комнаты квадрат.
Покрывало из холста.
Геометрия утрат,
как безумие, проста.

20

То не ангел пролетел,
прошептавши: "виноват".
То не бдение двух тел.
То две лампы в тыщу ватт

ночью, мира на краю,
раскаляясь добела --
жизнь моя на жизнь твою
насмотреться не могла.

21

Сохрани на черный день,
каждой свойственный судьбе,
этих мыслей дребедень
обо мне и о себе.

Вычесть временное из
постоянного нельзя,
как обвалом верх и низ
перепутать не грозя.

1984


В горах (Семен Яковлевич Надсон)

К тебе, Кавказ, к твоим сединам,
К твоим суровым крутизнам,
К твоим ущельям и долинам,
К твоим потокам и рекам,
Из края льдов — на юг желанный,
В тепло и свет — из мглы сырой
Я, как к земле обетованной,
Спешил усталый и больной.

Я слышал шум волны нагорной,
Я плачу Терека внимал,
Дарьял, нахмуренный и черный,
Я жадным взором измерял,
И сквозь глухие завыванья
Грозы — волшебницы седой —
Звенел мне, полный обаянья,
Тамары голос молодой.

Я забывался: предо мною
Сливалась с истиной мечта...
Давила мысль мою собою
Твоя немая красота...
Горели очи, кровь стучала
В виски, а бурной ночи мгла
И угрожала, и ласкала,
И опьяняла, и звала...

Как будто с тройкой вперегонку
Дух гор невидимо летел
И то, отстав, смеялся звонко,
То песню ласковую пел...
А там, где диадемой снежной
Казбек задумчивый сиял,
С рукой подъятой ангел нежный,
Казалось, в сумраке стоял...

И что же? Чудо возрожденья
Свершилось с чуткою душой,
И гений грез и вдохновенья
Склонился тихо надо мной.
Но не тоской, не злобой жгучей,
Как прежде, песнь его полна,
А жизнью, вольной и могучей,
Как ты, Кавказ, кипит она...

Ноябрь 1879


В горах (Лев Николаевич Зилов)

Невидный спуск в овраг в колёса бьёт камнями,
Кольцом холодных струй охватывает дно.
Урчит глубокий ключ, встревоженный конями,
И бьётся слитных вод разбитое звено.

Ударило в лицо вишнёвыми кистями,
В листве мелькнул узор слепого фонаря;
Затренькал колокол, запахло тополями,
И встала, накренясь, стена монастыря.

В часовенке горят в оправах риз святые,
В лампадке наверху янтарный язычёк;
Чугунные врата, видавшие Батыя,
И в нише, на скамье, в скуфейке старичёк:

Как венчик - бороды и кудрей позолота!
И так он в думах тих и безмятежно рад,
Что кажется святым из тёмного киота,
Пришедшим посидеть у незабытых врат.

В горах (Поликсена Сергеевна Соловьева)

Незаметная тропинка 
Чуть змеится по камням. 
Пестрой ящерицы спинка 
Вдруг мелькнет то здесь, то там. 

Свесив веток град зеленый 
По морщинистой скале, 
Белизной осеребренной 
Каперс льнет к седой земле. 

А орел, забыв движенье 
И вонзая в солнце взгляд, 
Как полдневное виденье, 
В синем воздухе распят. 

В горах (Владимир Иванович Нарбут)

Прозрачный воздух чист и нежен
И хрупко-тонок, как стекло.
Предел снегами зарубежен.
Долину сжало гор крыло.

Легко повисла скал площадка
Над серебристой крутизной.
Не в небе ль черная заплатка? —
Орел парит косой луной.

А там внизу, по тихим склонам
Пасутся овцы у горы,
Как будто на сукне зеленом
Бильярда сгущены шары.

И звонче в свежести хрустальной
Грустит и искрится тоска —
И безутешный и печальный
Напев седого пастушка.

1909


В горах (Николай Николаевич Шрейтерфельд)

С могучим грохотом и звоном
Летит поток седой, —
Звучит ущелье диким стоном
И бешеной грозой!

Зловещий блеск зари багровой
Дрожит в седой волне…
A над потоком — лес сосновый,
Весь в буре и в огне!

В горах (Леонид Иванович Андрусон)

Я на уступах диких гор.
Шумит сосновый темный бор,
         Кричат орлы.
И как свобода, — властно-дик
Их, отраженный эхом, крик…
         Полны холодной мглы
На темени угрюмых круч
Ютятся стаи хмурых туч
         И тихо в даль,
Покинув краткий свой приют,
Толпою вольною плывут, —
         Им ничего не жаль…

А я тоскую… Здесь один
Меж диких я брожу вершин,
         И страстная печаль
Томит меня. Там — подо мной,
В долинах, скрытых мутной мглой,
Страдают люди. И людей
Мне страстно жаль. Там звон цепей,
Там стук машин, там суета
Труда больного, нищета
         И море горьких слез…

И я всю горечь слез людских,
Всю боль, весь гнет цепей земных
         Сюда с собой принес, —
Сюда на кручи диких гор,
Где мощным гулом темный бор
         Свободы гимн поет,
Где позабыть земли позор
Влечет в свой царственный простор
         Бездонный небосвод.

В горах (Катится диском золотым...) (Иван Алексеевич Бунин)

Катится диском золотым
Луна в провалы черной тучи,
И тает в ней, и льет сквозь дым
Свой блеск на каменные кручи.

Но погляди на небосклон:
Луна стоит, а дым мелькает...
Не Время в вечность убегает,
А нашей жизни бледный сон!

В горах (Поэзия темна, в словах невыразима...) (Иван Алексеевич Бунин)

Поэзия темна, в словах невыразима:
Как взволновал меня вот этот дикий скат.
Пустой кремнистый дол, загон овечьих стад,
Пастушеский костер и горький запах дыма!

Тревогой странною и радостью томимо,
Мне сердце говорит: «Вернись, вернись назад!»—
Дым на меня пахнул, как сладкий аромат,
И с завистью, с тоской я проезжаю мимо.

Поэзия не в том, совсем не в том, что свет
Поэзией зовет. Она в моем наследстве.
Чем я богаче им, тем больше — я поэт.

Я говорю себе, почуяв темный след
Того, что пращур мой воспринял в древнем детстве:
— Нет в мире разных душ и времени в нем нет!

12 февраля 1916


В горах. Сонет 141. Кавказ (Владимир Александрович Шуф)

Художнику И.И. Крылову. 

Вершины спят, в ущельях даль пустынна. 
Томит печаль, к которой ум привык... 
Когда бы здесь тоски раздался крик, -- 
Сто крат ему ответит скал теснина. 

Духан в горах нам шлет Святая Нина, 
И спутник мой сготовить нам шашлык 
Духанщика торопит, армянина. 
Встает Кавказ, величествен и дик. 

Уступы гор выходят из тумана... 
-- "Саркиз! Вина, душа моя, налей! 
Есть кахетинское? Тащи скорей!". 

И мы глядим на Эльбрус из духана. 
Там коршуны терзали грудь титана 
И был к скале прикован Прометей.

В горах. Сонет 142. Гокча (Владимир Александрович Шуф)

Среди снегов, с вершин кавказских гор 
Широко даль открылась голубая, -- 
Холмов, долин причудливый узор, 
И озеро во мгле дрожит, мерцая. 

То Гокча... За чертой предельной края 
Здесь Арарат седой хребет простер, 
И колыбель Эвфрата ищет взор, 
Святой реки, текущей в сени рая. 

Великую увидел я страну. 
Там родились потоки и преданья, 
Там чудно все, и мир подобен сну. 

Неясные светлеют очертанья. 
Смущенный взгляд в восторге созерцанья, 
Как даль, проник столетий глубину.

В немецких горах (Василий Алексеевич Комаровский)

О страннике, одетом в плащ зеленый,
Расплакалась апрельская тоска.
Грустят снега. И сыростью влюбленной
В еловый лес спустились облака.

Сквозит туман. И в чермных котловинах
Стоит форель в стеклянной глубине.
И с каждым днем, все выше, гривой львиной.
Взлетает солнце в золотом огне.

Ты, Рюбецаль, над горной стороною
Раскатистым копытом простучи,
И, промелькнувши чолкой вороною,
Шальной поток внезапно протопчи!

1910


В предгорья (Владимир Александрович Шуф)

  Из цикла "Крымские стихотворения"

Булыжник, мох, трава скупая, 
Все дышит мирной тишиной: 
То - надвигаясь, обступая, 
Раскрылись горы предо мной. 

Семьею дружеской, как братья, 
Под сень вершин своих маня, 
Вы, горы, в тесные объятья 
Вновь заключаете меня!

Вершина (Иван Алексеевич Бунин)

Леса, скалистые теснины –
И целый день, в конце теснин,
Громада снеговой вершины
Из-за лесных глядит вершин.

Селений нет, ущелья дики,
Леса синеют и молчат,
И серых скал нагие пики
На скатах из лесов торчат.

Но целый день, - куда ни кину
Вдоль по горам смущенный взор, -
Лишь эту белую вершину
Повсюду вижу из-за гор.

Она полнеба заступила,
За облака ушла венцом –
И все смирилось, все застыло
Пред этим льдистым мертвецом.

Война. Сонет 51. Урал (Владимир Александрович Шуф)

К синеющим, скалистым, дальним горам 
Прикован я душой моей и взором. 
На высоте там лес велик и густ, 
На высоте сосна - как малый куст. 

Во мраке скал, одетых темным бором, 
Нет ветерка, дыханья Божьих уст, 
Зыбь не бежит по дремлющим озерам. 
Там сталь кует на битву Златоуст. 

Смотрю я вдаль, -- конца нет диким скалам, 
Что встали здесь, два края сторожа. 
Вершины гор стоят у рубежа. 

И позабыв о путнике усталом, 
Лишь облака гуляют за Уралом, 
Где ширь полей отрадна и свежа.

Горная высь (Афанасий Афанасьевич Фет)

Превыше туч, покинув горы
И наступи на темный лес.
Ты за собою смертных взоры
Зовешь на синеву небес.

Снегов серебряных порфира
Не хочет праха прикрывать;
Твоя судьба на гранях мира
Не снисходить, а возвышать.

Не тронет вздох тебя бессильный,
Не омрачит земли тоска:
У ног твоих, как дым кадильный,
Вияся, тают облака.

Горная дорога (Василий Андреевич Жуковский)

Над страшною бездной дорога бежит,
     Меж жизнью и смертию мчится;
Толпа великанов ее сторожит;
     Погибель над нею гнездится.
Страшись пробужденья лавины ужасной:
В молчаньи пройди по дороге опасной.

Там мост через бездну отважной дугой
     С скалы на скалу перегнулся;
Не смертною был он поставлен рукой —
     Кто смертный к нему бы коснулся?
Поток под него разъяренный бежит;
Сразить его рвется и ввек не сразит.

Там, грозно раздавшись, стоят ворота:
     Мнишь: область теней пред тобою;
Пройди их — долина, долин красота,
     Там осень играет с весною.
Приют сокровенный! желанный предел!
Туда бы от жизни ушел, улетел.

Четыре потока оттуда шумят —
     Не зрели их выхода очи.
Стремятся они на восток, на закат,
     Стремятся к полудню, к полночи;
Рождаются вместе; родясь, расстаются;
Бегут без возврата и ввек не сольются.

Там в блеске небес два утеса стоят,
     Превыше всего, что земное;
Кругом облака золотые кипят,
     Эфира семейство младое;
Ведут хороводы в стране голубой;
Там не был, не будет свидетель земной.

Царица сидит высоко и светло
     На вечно незыблемом троне;
Чудесной красой обвивает чело
     И блещет в алмазной короне;
Напрасно там солнцу сиять и гореть:
Ее золотит, но не может согреть.

Март — начало апреля 1818


Горная дорога (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Что за дым клубящийся тут бродит
Ощупью по каменным твердыням?
Где тот горн, откуда он исходит, -
В дольней мгле иль в небе темно-синем?
Чем покрыты страшных стен раскаты
Там - вдали? Какими пеленами?
Словно пух лебяжий, неизмятый
Пышно лег над этими стенами.

Объясните, что всё это значит?
По уступам, с бешеною прытью,
Серебро расплавленное скачет,
Тянется тесьмою или нитью,
Прыщет, рвется, прячется - и снова,
Раздвоясь и растроясь, готово
Прядать, падать, зарываться в глыбах
И сверкать в изломах и в изгибах.

Что за лента между масс гранита
Снизу вверх и сверху вниз извита
И, вращаясь винтовым извивом,
Стелется отлого по обрывам?
Нет! Не грозных цитаделей крепи
Предо мною, это - Альпов цепи.
То не стен, не башен ряд зубчатых,
Это - скалы в их венцах косматых.

То не рвы, а дикие ущелья,
Рытвины, овраги, подземелья,
Где нет входа для лучей денницы.
То пещеры, гроты - не бойницы.
То не дым мне видится летучий, -
То клубятся дымчатые тучи -
Облака, что идут через горы,
И как будто ищут в них опоры,

И, прижавшись к вековым утесам,
Лепятся по скатам и откосам.
То не пух - постелей наших нега, -
Это - слой нетоптаного снега,
Целую там вечность он не тает;
Вскользь по нем луч солнца пролетает,
Лишь себя прохладой освежая
И теплом тот снег не обижая.

Не сребро здесь бьет через громады,
Рассыпаясь, - это - водопады.
То не лента вьется так отлого
По стремнинам грозным, а дорога.

Горная дорога в Грузии (Яков Петрович Полонский)

Вижу, как тяжек мой путь,
Как бесполезен мой повод!
Кони натужили грудь,
Солнце печет, жалит овод.

Что ты, лихой проводник,
Сверху кричишь мне: за мною!
Ты с малолетства привык
Рыскать с ружьем за спиною.

Я же так рано устал!
Скучны мне виды природы —
Остовы глинистых скал,
Рощей поникшие своды!

Глухо, безлюдно кругом...
Тяжко на эти вершины,
Вечным объятые сном,
Облокотились руины.

Спят!.. и едва ли от них
Странник дождется ответа!
Вряд ли порадует их
Голос родного привета!

Нет ли?— скажи, проводник,—
Нет ли преданья?!— Рукою
Шапку надвинул старик
И покачал головою.

Вижу — потоки бегут —
Книзу проносится пена,
Через потоки бредут
Кони, в воде по колена.

Рад бы и я утолить
Жажду — в тени приютиться.
Рад бы с коня соскочить —
Руки сложить и забыться.

Некуда спрыгнуть с седла!
Слева — отвесные стены,
Справа — деревья и мгла,
Шум и сверкание пены.

Рад бы помчаться стрелой!
Рад бы скакать!— невозможно!
Конь мой идет осторожно,
Пробует камни ногой.

И осторожность заслуга!
Конь мой собой дорожит.
Вот поднимается с юга
Ветер,— пустыня шумит,
Мне же далекого друга
Голос как будто звучит.

«Друг мой! зачем ты желаешь
Лучших путей? путь один...»
Ну, конь! иди сам как знаешь —
Здесь я не твой господин!

<1846-1851>


Горные выси (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Одеты ризою туманов
И льдом заоблачной зимы,
В рядах, как войско великанов,
Стоят державные холмы.

Привет мой вам, столпы созданья,
Нерукотворная краса,
Земли могучие восстанья,
Побеги праха в небеса!

Здесь - с грустной цепи тяготенья
Земная масса сорвалась,
И, как в порыве вдохновенья,
С кипящей думой отторженья
В отчизну молний унеслась;

Рванулась выше... но открыла
Немую вечность впереди:
Чело от ужаса застыло,
А пламя спряталось в груди:

И вот - на тучах отдыхая,
Висит громада вековая,
Чужая долу и звездам:
Она с высот, где гром рокочет,
В мир дольний ринуться не хочет,
Не может прянуть к небесам.

О горы - первые ступени
К широкой, вольной стороне!
С челом открытым, на колени
Пред вами пасть отрадно мне.

Как праха сын, клонюсь главою
Я к вашим каменным пятам
С какой - то робостью, - а там,
Как сын небес, пройду пятою
По вашим бурным головам!

Горный перевал (Владимир Александрович Шуф)

  Из цикла "Крымские стихотворения"

Что за дикие места! 
Без тоски глядеть нет мочи. 
Голый камень, сумрак ночи, 
Ни травинки, ни куста! 

Покрывая скат отлогий, 
Вкруг разбросан бурелом, 
И чернеет у дороги 
Дуб с обугленном дуплом. 

Снится ль сон мне ночью длинной, 
Или жизни свет потух, 
И брожу я, скорбный дух, 
Призрак, тень в стране пустынной? 

Горный салют (Игорь Северянин)

Та-ра-ра-ррах! Та-ра-ра-ррах!
Нас встретила гроза в горах.
Смеялся молний Аметист
Под ливня звон, под ветра свист.
И с каждым километром тьма
Теплела, точно тон письма
Теплеет с каждою строкой, —
Письма к тому, кто будет твой.
Неудивительно: я вез
В край мандаринов и мимоз
Рябины с вереском привет, —
Привет от тех, кого здесь нет…
Я вез — и бережно вполне —
Адриатической волне
Привет от Балтики седой, —
Я этой вез привет от той.
Я Север пел, — не пел я Юг.
Но я поэт, природы друг,
И потому салют в горах:
Та-ра-ра-ррах! Та-ра-ра-ррах!

Горы (Аполлон Николаевич Майков)

Люблю я горные вершины.
Среди небесной пустоты
Горят их странные руины,
Как недоконченны мечты
И думы Зодчего природы.
Там недосозданные своды,
Там великана голова
И неизваянное тело,
Там пасть разинутая льва,
Там профиль девы онемелый...

1841


Горы (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Мой взор скользит над бездной роковой
Средь диких стен громадного оплота.
Здесь - в массах гор печатью вековой
Лежит воды и пламени работа.
Здесь - их следы. Постройка их крепка;
Но все грызут завистливые воды:
Кто скажет мне, что времени рука
Не посягнет на зодчество природы?
Тут был обвал - исчезли высоты;
Там ветхие погнулись их опоры;
Стираются и низятся хребты,
И рушатся дряхлеющие горы.
Быть может: здесь раскинутся поля,
Развеется и самый прах обломков,
И черепом ободранным земля
Останется донашивать потомков.
Мир будет - степь; народы обоймут
Грудь плоскою тоскующей природы,
И в полости подземны уйдут
Текущие по склонам горным воды,
И, отощав, иссякнет влага рек,
И область туч дождями оскудеет,
И жаждою томимый человек
В томлении, как зверь, освирепеет;
Пронзительно свой извергая стон
И смертный рев из пышущей гортани,
Он взмечется и, воздымая длани,
Открыв уста, на голый небосклон
Кровавые зеницы обратит,
И будет рад тогда заплакать он,
И с жадностью слезу он проглотит!..

И вот падут иссохшие леса;
Нигде кругом нет тени возжеланной,
А над землей, как остов обнаженный,
Раскалены, блистают небеса;
И ветви нет, где б плод висел отрадной
Для жаждущих, и каплею прохладной
не светится жемчужная роса,
И бури нет, и ветер не повеет...
А светоч дня сверкающим ядром,
Проклятьями осыпанный кругом,
Среди небес, как язва, пламенеет...

Горы (Николай Алексеевич Некрасов)

Передо мной Кавказ суровый,
Его дремучие леса
И цепи гор белоголовой
Угрюмо-дикая краса.
Мой друг, о сей стране чудесной
Ты только слышал от молвы,
Ты не видал в короне звездной
Эльбруса грозной головы.
Вот он. Взгляни, его вершина
Одета глыбами снегов,
Вокруг седого исполина
Стоят ряды его сынов.
Великолепные творенья!
Блистая гордой красотой,
Они вселенной украшенья,
Подпора тверди голубой.
Взгляни на них бесстрашным взором!
Но ты дрожишь: что видишь ты?
Или сравненьем, как укором,
Смутились дерзкие мечты?..
Да, да... наследник разрушенья,
Я понял ясно мысль твою
И, не без тайного крушенья,
Ее правдивой признаю:
Здесь от начала мирозданья
Водворены громады гор,
И полон гордого сознанья
Могучих сил их бурный взор;
Всеразрушающее время
Им уступать осуждено,
А между тем земное племя
В гробах истлело не одно.
Они всё те ж... основы твердой
Ничто разрушить не могло.
О, как торжественно, как гордо
Их величавое чело!
Всегда и холодно и бурно
Оно, закованное в лед;
Как опрокинутая урна,
Над ним висит небесный свод,
И солнце в отблесках узорных
На нем горит, как на стекле,-
Хребет возвышенностей горных,
Не чуждый небу, чужд земле.
Лишь изредка, под небосклоном
Наскуча праздностью немой,
Сорвется с грохотом и стоном
Осколок глыбы вековой
И, весь рассыпясь мелким снегом,
Привет их долу принесет,
А дол туда же громким эхом
Благоговейный ужас шлет.

Картиной чудной вдохновенный,
Стою недвижим перед ней
Я, как ребенок умиленный.
Святой восторг души моей
И удивленья полны взоры
Шлю к тем же грозным высотам -
Чтобы заоблачные горы
Их передали небесам.

<1839>


Горы — это вечное свидание (Юрий Иосифович Визбор)

Здравствуйте, товарищи участники! 
Ветер мнет палаток паруса. 
Горы, накрахмаленные тщательно, 
Гордо подпирают небеса. 
Радостным пусть будет расставание, 
Наши огорчения не в счет. 
Горы — это вечное свидание 
С теми, кто ушел и кто придет. 
Ах, зачем вам эти приключения? 
Можно жить, ребята, не спеша. 
Но исполнен важного значения 
Каждый высоту дающий шаг. 
За горою вечер догорающий. 
Путь наш и не легок, и не скор. 
И живут в сердцах у нас товарищи, 
Те, кто больше не увидит гор. 
Но потом, вернувшись с восхождения, 
Чаю мы напьемся от души, 
И горит в глазах до изумления 
Солнце, принесенное с вершин. 
Радостным пусть будет расставание, 
Наши огорчения не в счет. 
Горы — это вечное свидание 
С теми, кто ушел и кто придет.

Гроза в горах (Андрей Белый)

Какой-то призрак бледный, бурный, 
В седом плаще оцепенев, 
Как в тихий пруд, в полет лазурный 
Глядит, на дымный облак сев. 

А в дымных клубах молньи точит 
Дробящий млат на ребрах гор. 
Громовым грохотом хохочет 
Краснобородый, рыжий Тор. 

Гудит удар по наковальне. 
И облак, вспыхнув, загремел. 
И на утес понесся дальний, 
Змеясь, пучок огнистых стрел. 

В провал летит гранит разбитый 
И глухо ухает на дне, 
И с вольным воем вихрь несытый 
Туманы крутит в вышине.

1905


Жасмин (Иван Алексеевич Бунин)

Цветет жасмин. Зеленой чащей
Иду над Тереком с утра.
Вдали, меж гор - простой, блестящий
И четкий конус серебра.

Река шумит, вся в искрах света,
Жасмином пахнет жаркий лес.
А там, вверху - зима и лето:
Январский снег и синь небес.

Лес замирает, млеет в зное,
Но тем пышней цветет жасмин.
В лазури яркой – неземное
Великолепие вершин.

К Альпам (Иван Иванович Козлов)

Оплот неприступный гранитных хребтов.
В державном величьи с рожденья веков,
Неровные груды разбросанных гор,
Так дерзко под небом дивящие взор,
Приюты морозов и снежных громад,
Где буря грохочет, ревет водопад;
Крутые стремнины, где римский орел
Дивился, как Смелый по безднам прошел,
Вершины ужасной священной красы,
Примите меня вы за лоно грозы,
Высоко, далеко, в том мраке густом,
Где в тайной беседе душа с божеством!

<1828>


К Арарату (Валерий Яковлевич Брюсов)

Благодарю, священный Хронос!
Ты двинул дней бесценных ряд,—
И предо мной свой белый конус
Ты высишь, старый Арарат,

В огромной шапке Мономаха,
Как властелин окрестных гор,
Ты взнесся от земного праха
В свободно-голубой простор.

Овеян ласковым закатом
И сизым облаком повит,
Твой снег сияньем розоватым
На кручах каменных горит.

Внизу, на поле каменистом,
Овец ведет пастух седой,
И длинный посох, в свете мглистом,
Похож на скипетр вековой.

Вдали — убогие деревни,
Уступы, скалы, камни, снег...
Весь мир кругом — суровый, древний,
Как тот, где опочил ковчег.

А против Арарата, слева,
В снегах, алея, Алагяз,
Короной венчанная дева,
Со старика не сводит глаз.

1916


Кавказ (Александр Сергеевич Пушкин)

Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к веселым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;

Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьется о берег в вражде бесполезной
И лижет утесы голодной водной...
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.

1829


Кавказ (Михаил Юрьевич Лермонтов)

Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
     Люблю я Кавказ.

В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
     Люблю я Кавказ.

Я счастлив был с вами, ущелия гор,
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
     Люблю я Кавказ!..

1830


Кавказская рондель (Игорь Северянин)

Январский воздух на Кавказе
Повеял северным апрелем.
Моя любимая, разделим
Свою любовь, как розы — в вазе...
Ты чувствуешь, как в этой фразе
Насыщены все звуки хмелем?
Январский воздух на Кавказе
Повеял северным апрелем.

Кавказские горы (Павел Александрович Катенин)

  Сонет

Громада тяжкая высоких гор, покрытых
Мхом, лесом, снегом, льдом и дикой наготой;
Уродливая складь бесплодных камней, смытых
Водою мутною, с вершин их пролитой;

Ряд безобразных стен, изломанных, изрытых,
Необитаемых, ужасных пустотой,
Где слышен изредка лишь крик орлов несытых,
Клюющих падеру оравою густой;

Цепь пресловутая всепетого Кавказа,
Непроходимая, безлюдная страна,
Притон разбойников, поэзии зараза!

Без пользы, без красы, с каких ты пор славна?
Творенье божье ты иль чертова проказа?
Скажи, проклятая, зачем ты создана?

1835


Кавказское (Анна Андреевна Ахматова)

Здесь Пушкина изгнанье началось
И Лермонтова кончилось изгнанье.
Здесь горных трав легко благоуханье,
И только раз мне видеть удалось
У озера, в густой тени чинары,
В тот предвечерний и жестокий час —
Сияние неутоленных глаз
Бессмертного любовника Тамары.

Июль 1927, Кисловодск


"Лиловый очерк снежных гор" (Федор Сологуб)

Лиловый очерк снежных гор
В тумане тонет на закате.
Душа тоскует об утрате.
Лиловый очерк снежных гор
Замкнул пленительный простор
Стеной в мечтательной палате.
Лиловый очерк снежных гор
В тумане тонет на закате.

На альпах Алтая (Георгий Дмитриевич Гребенщиков)

 На кручь алтайскую взбираясь по тропе; 
 Мой конь скользнул по ней окованным копытом, 
 А глубоко внизу в стремлении сердитом 
 Ворчит и пенится седая Бухтарма... 
 
 От сонных лиственниц струится полумрак 
 И молча прячет нас в угрюмой их толпе. 
 Как тихо, глухо здесь... Тропинка как узка, 
 Как упоительна опасности тревога, 
 Как будто еду я в чертог нагорний Бога!.. 
 Все шире горизонт лилово-сизых гор, 
 Все прихотливее их трепетный узор 
 И все желаннее священная тоска... 
 
 А вот и пышный луг с травою в рост коня, 
 С немолчной песнею потоков, здесь рожденных, 
 А выше цепь вершин, снегами огражденных, 
 Там нет уж доступа и нет уже дорог, 
 Там лишь покоится и дремлет Светлый Бог 
 И блеском риз своих склоняет низ меня!.. 

На высотах (Леонид Петрович Бельский)

Порой ночною на горах,
На первозданных высотах,
Густой холодной пеленой
Туман расстелется седой;
Он сдавит их, он их скуёт,
Он их от неба оторвёт.

Но лишь заискрится восток,
Лучей алеющих поток
Разгонит холод и туман;
Как птиц весенних караван,
Там облачко за облачком
Заблещет в небе голубом,
И солнце золотой убор
Набросит на вершины гор, –
На высотах и жизнь, и свет,
И небо шлёт им свой привет.

На Карпатах (Валерий Яковлевич Брюсов)

Уступами всходят Карпаты
Под ногами тает туман.
Внизу различают солдаты
Древний край - колыбель славян.

Весенним приветом согрета
Так же тихо дремала страна...
На четыре стороны света
Отсюда шли племена.

Шли сербы, чехи, поляки,
Полабы и разная русь.
Скрывалась отчизна во мраке,
Но каждый шептал: "Я вернусь!"

Проносились века и беды,
Не встречался с братьями брат,
И вот, под грохот победы,
Мы снова на склонах Карпат.

Вздохни же ожиданным мигом,
Друзей возвращенных встречай,
Так долго под вражеским игом,
Словно раб, томившийся край.

Засветился день возвращенья,
Под ногами тает туман...
Здесь поставьте стяг единенья
Нашедших друг друга славян!

15 октября 1914


"На снежных вершинах — всегда тишина" (Владимир Яковлевич Абрамович (Ленский))

На снежных вершинах — всегда тишина,
Пустынность, холодный покой;
На снежных вершинах царит белизна
Неведомой жизни святой.
На снежных вершинах — небесный простор
Кругом без предела открыт,
И в ясности кроткой — лишь царственных гор
Хребет белоснежный горит.
На снежных вершинах — всю мира красу
Душа постигает вполне,
Скорбь жизни осталась глубоко внизу;
А счастье — в самой вышине…
На снежных вершинах — в бездонную твердь
Так вольно и радостно петь!..
Там пышет холодная, белая смерть —
И там — хорошо умереть…

«Пробуждение» № 17, 1907


"Нет движенья в горах, всё замолкло и спит" (Поликсена Сергеевна Соловьева)

Нет движенья в горах, всё замолкло и спит
Под сверкающим снежным ковром,
Только горный поток, не смолкая, шумит
И рыдает и ночью, и днем.

Всюду стелет зима ледяной свой покров
И с потоком вступает в борьбу,
Но он рвется, мятежный, из тяжких оков,
Громко ропщет на жизнь и судьбу.

И несется средь скал и угрюмых камней,
Нарушая их мертвый покой,
И поет им, что нет ни преград, ни цепей
Всем бесстрашным с могучей душой.

И разносится песня во мраке долин,
Пробуждая от мертвого сна,
А навстречу потоку с лазурных вершин
Улыбаясь нисходит весна.

<1896>


Норвежские горы (Николай Степанович Гумилёв)

Я ничего не понимаю, горы:
Ваш гимн поет кощунство иль псалом,
И вы, смотрясь в холодные озера,
Молитвой заняты иль колдовством?

Здесь с криками чудовищных глумлений,
Как сатана на огненном коне,
Пер Гюнт летал на бешеном олене
По самой неприступной крутизне.

И, царств земных непризнанный наследник,
Единый побежденный до конца,
Не здесь ли Бранд, суровый проповедник,
Сдвигал лавины именем Творца?

А вечный снег и синяя, как чаша
Сапфирная, сокровищница льда!
Страшна земля, такая же, как наша,
Но не рождающая никогда.

И дивны эти неземные лица,
Чьи кудри — снег, чьи очи — дыры в ад,
С чьих щек, изрытых бурями, струится,
Как борода седая, водопад.

Ночь в горах Шотландии (Яков Петрович Полонский)

   Спишь ли ты, брат мой?
Уж ночь остыла;
В холодный,
Серебряный блеск
Потонули вершины
Громадных
Синеющих гор.

   И тихо, и ясно,
И слышно, как с гулом
Катится в бездну
Оторванный камень.
И видно, как ходит
Под облаками
На отдаленном
Голом утесе
Дикий козленок.

   Спишь ли ты, брат мой?
Гуще и гуще
Становится цвет полуночного неба,
Ярче и ярче
Горят планеты.
Грозно
Сверкает во мраке
Меч Ориона.

   Встань, брат!
Из замка
Невидимой лютни
Воздушное пенье
Принес и унес свежий ветер.
Встань, брат!
Ответный,
Пронзительно-резкий
Звук медного рога
Трижды в горах раздавался,
И трижды
Орлы просыпались на гнездах.

Осень в горах (Саша Чёрный)

Как в бёклиновских картинах,
     Краски странны...
Мрачны ели на стремнинах
     И платаны.

В фантастичном беспорядке
     Перспективы —
То пологие площадки,
     То обрывы.

Лес растет стеной, взбираясь
     Вверх по кручам,
Беспокойно порываясь
     К дальним тучам.

Желтый фон из листьев павших
     Ярче сказки,
На деревьях задремавших
     Все окраски.

Зелень, золото, багрянец —
     Словно пятна...
Их игра, как дикий танец,
     Непонятна.

В вакханалии нестройной
     И без линий
Только неба цвет спокойный,
     Густо-синий,

Однотонный, и прозрачный,
     И глубокий,
И ликующий, и брачный,
     И далекий.

Облаков плывут к вершине
     Караваны...
Как в бёклиновской картине,
     Краски странны!

1907, Оденвальд


Снежные горы (Фёдор Иванович Тютчев)

Уже полдневная пора
Палит отвесными лучами,—
И задымилася гора
С своими черными лесами.

Внизу, как зеркало стальное,
Синеют озера струи,
И с камней, блещущих на зное,
В родную глубь спешат ручьи.

И между тем как полусонный
Наш дольний мир, лишенный сил,
Проникнут негой благовонной,
Во мгле полуденной почил,—

Горе, как божества родные,
Над издыхающей землей
Играют выси ледяные
С лазурью неба огневой.

<1830>


"Тебе, Кавказ, суровый царь земли" (Михаил Юрьевич Лермонтов)

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,
Я снова посвящаю стих небрежный.
Как сына, ты его благослови
И осени вершиной белоснежной.

Еще ребенком, чуждый и любви
И дум честолюбивых, я беспечно
Бродил в твоих ущельях, — грозный, вечный,
Угрюмый великан, меня носил
Ты бережно, как пестун, юных сил
Хранитель верный, (и мечтою
Я страстно обнимал тебя порою.)

И мысль моя, свободна и легка,
Бродила по утесам, где, блистая
Лучом зари, сбирались облака,
Туманные вершины омрачая,
Косматые, как перья шишака.
А вдалеке, как вечные ступени
С земли на небо, в край моих видений,
Зубчатою тянулись полосой,
Таинственней, синей одна другой,
Всё горы, чуть приметные для глаза,
Сыны и братья грозного Кавказа.

Урал и Кавказ (Лукьян Андреевич Якубович)

Заспорили горы Урал и Кавказ. 
И молвил Урал: "Мир ведает нас! 
Богат я и златом, богат серебром, 
Алмазом, и яшмой, и всяким добром; 
Из недр моих много сокровищ добыто 
И много сокровищ покуда в них скрыто! 
Богатую подать я людям плачу: 
Я жизнь их лелею, сребрю, золочу! 
Кавказу ль досталось равняться со мной: 
Он нищий и кроет от нищих разбой!" 
- Молчи ты, презренный! - воскликнул Кавказ. - 
Я врач, правоверный; мир ведает нас! 
Богатства рождают болезни, пороки, 
Людей исцеляют Кавказские токи; 
Я жителей дольних, недужных целю; 
Я жителей горных, могучих люблю: 
Одним я здоровье и жизнь обновляю, 
Другим - их приволье и мир сохраняю; 
Я в древности первый дал Ною приют: 
За то меня знают, и любят, и чтут! 

1836


Утро (Владимир Александрович Шуф)

Как хороши вы, гор вершины! 
Хребет ваш мощный, как титан, 
Стоит, еще до половины 
В седой закутанный туман. 

Но и объятый грозной мглою, 
Прорезав облачный завес, 
Восстал он гордой головою 
К лазури царственных небес. 

И на челе его, блистая 
И разгораясь горячей, 
Уже корона золотая 
Видна из солнечных лучей. 

Утро в горах (Фёдор Иванович Тютчев)

Лазурь небесная смеется,
Ночной омытая грозой,
И между гор росисто вьется
Долина светлой полосой.

Лишь высших гор до половины
Туманы покрывают скат,
Как бы воздушные руины
Волшебством созданных палат.

<1830>


Утро на Кавказе (Михаил Юрьевич Лермонтов)

Светает — вьется дикой пеленой
Вокруг лесистых гор туман ночной;
Еще у ног Кавказа тишина;
Молчит табун, река журчит одна.

Вот на скале новорожденный луч
Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч,
И розовый по речке и шатрам
Разлился блеск, и светит там и там:

Так девушки, купаяся в тени,
Когда увидят юношу они,
Краснеют все, к земле склоняют взор:
Но как бежать, коль близок милый вор!..

1830


Эльбрус и я (Евдокия Петровна Ростопчина)

Мне говорили: "Чуден снежный!"
Мне говорили: "Он могуч.
Двуглав и горд, и с небом смежный, -
Он равен лету божьих туч!"

Мне говорили: "Умиленье,
Восторг на душу он нашлет, -
И с пылкой думы вдохновенье
Он словно пошлину возьмет!.."

Мне говорили: "Ежедневно,
Ежеминутно стих живой,
Как страстный зов, как гимн хвалебный
В груди раздастся молодой!.."

Но я, - я слушала, сердилась, -
Трясла упрямо головой, -
Молчала... мненьем не делилась
Своим с бессмысленной толпой...

Но я, напутным впечатленьям
Презрительно смеялась я;
И заказным их вдохновеньям
Чужда была душа моя!..

Но жалким, низким я считала,
Пройдя назначенную грань,
Вдруг, как наемный запевала,
Петь и мечтать природе в дань.

И зареклась я пред собою,
И клятву я дала себе
Кавказа дикой красотою
Дышать без слов, наедине.

Эльбрус предстал. Я любовалась,
Молчанья клятву сохраня;
Благоговела, восхищалась,
Но песней не слагала я!

Как пред красавицей надменной
Поклонник страсть свою таит, -
Так пред тобой, Эльбрус священный,
Весь мой восторг остался скрыт!..

Эльбрус, Эльбрус мой ненаглядный,
Тебя привет мой не почтил, -
Зато как пламенно, как жадно
Мой взор искал тебя, ловил!..

Зато твоим воспоминаньем
Как я богата, как горжусь!..
Зато вдали моим мечтаньям
Все снишься ты, гигант Эльбрус!..

1836


Эльбурс (Иван Алексеевич Бунин)

    Иранский миф

На льдах Эльбурса солнце всходит.
На льдах Эльбурса жизни нет.
Вокруг него на небосводе
Течет алмазный круг планет.

Туман, всползающий на скаты,
Вершин не в силах досягнуть:
Одним небесным Иазатам
К венцу земли доступен путь.

И Митра, чье святое имя
Благословляет вся земля,
Восходит первый между ними
Зарей на льдистые поля.

И светит ризой златотканой,
И озирает с высоты
Истоки рек, пески Ирана
И гор волнистые хребты.

"Я в горы ушел… В полумраке ночном" (Владимир Михайлович Волькенштейн)

Я в горы ушел… В полумраке ночном
Чернели пустынные камни кругом…
Лишь тени мелькали по склонам горы,
И воздух дрожал от их смутной игры.
Безмолвные скалы росли надо мной…
В долине погасли огни чередой…
И черные тени скользили, маня —
И ужас волшебный обвеял меня.
Я к дальнему небу по кручам спешил.
Казалось: от жизни я прочь уходил…
Как тень, окрыленный в забвеньи своем,
Куда-то летел в полумраке ночном.
Мне виделись бездны, как в сумрачном сне.
Сверкая, ручей шевелился на дне…
Порою я в темный кустарник вступал…
Все выше всходил я извивами скал.
И там, над уступами гор, с высоты,
Коснулся небесной пустой темноты,
И в сумрак холодный я руки простер —
И обнял меня бездыханный простор. 

«Современный мир» № 9, 1908 г.

Всего стихотворений: 59

Количество обращений к теме стихотворений: 22082