Михаил Матвеевич Херасков (1733-1807)

• Список стихотворений Михаила Хераскова
• Все стихотворения Михаила Хераскова на одной странице
• Стихотворения поэта по темам

Басни Михаила Хераскова

Бык и Лягушка

 Лягушка на лугу увидела Быка,
Прельстилася его безмерной толщиною.
«Не хвастаться Быку, — сказала, — предо мною».
 И стала надувать она бока.
«Куда мне, думает, — какая будет честь!
Я столько ж буду пить и столько ж буду есть».
  Однако обманулась;
 Она до тех пор дулась,
До тех Лягушка пор равнялася с Быком
 Что стала прах потом. 

Волк и Журавль

   Волк костью подавился. 
   Не знал он, что начать; 
А Волку докторов, конечно, негде взять. 
У нас бы доктор тем весьма обогатился, 
Когда б из горла кость случилось доставать; 
   Но звери не лечатся, 
То, следственно, врачи от них не богатятся. 
   Из горла кость нейдет, 
   Волк бедный смерти ждет. 
"Умру, -- он говорит, -- умру необходимо". 
По счастию его, Журавль тогда шел мимо. 
   Волк жизнь уже кончал, 
   Насилу проворчал, 
Чтобы Журавль его при нужде не оставил, 
   От смерти чтоб избавил. 
   Журавль не доктор был, 
   Но прибыль он любил; 
Хотел о плате с ним сперва договориться. 
Волк обещал на всё, что хочет, согласиться, 
   Лишь только б носом он 
             Кость вынул вон. 
Звериному врачу то стало вдруг утешно. 
Употребил к тому не капли и не масть, 
   Но всунутую шею в пасть; 
   Кость вытащил поспешно. 
Лишь опыт своего искусства учинил, 
   То платы запросил. 
 Волк, больше смерти не бояся, 
   Сказал ему смеяся: 
"И тем бы ты, мой друг, уже доволен был, 
Что головы тебе совсем не откусил". 

Дань

Кто хочет здесь найти, найдет нравоученье.
 Учтивость, Дружба и Почтенье
 Дорогой вместе шли
И годовую дань к начальнику несли.
Почтенье принесло боярам дань любиму,
 А именно: бутылку дыму.
Учтивость сладкие ласкательства дарит,
С поклонами она безделки говорит;
А люди гордые к таким безделкам страстны,
И жертвы таковы для общества опасны.
 Дым портит ум и слух,
 Поклоны портят дух.
 И начал обладатель,
 Сей дани собиратель,
Склонятися на дым и ласковы слова;
От дыму портится нередко голова.
Так чудно ль было тут произойти угару,
Поклоны где и лесть причиной были жару?
 Но что же Дружбе принести?
Поклонов нет у ней, она не знает льсти.
 Какой желать от Дружбы дани?
За честность — похвалы, а за пороки — брани.
Нравоученья те она и принесла;
 Но с этого числа
 Живет она попранна,
От малых, от больших и от друзей изгнанна. 

Живописец и Сапожник

Давно пословица на свете сем твердится, 
Что всякий ведай то, кто в свет к чему родится. 
Умеют стряпчие безделье говорить, 
   А доктора людей морить, 
          Портные красть сукно и шить кафтаны, 
   Купцы искусны на обманы,-- 
   Кто в свете сделан для чего, 
             Так дело то его. 
Однако, сей закон пренебрегая смело, 
   Мешаются в чужое дело; 
И с петиметром спор заводит философ, 
Что будто он чесать не смыслит волосов, 
      Как тайну эту 
Открыло естество всему учену свету. 
Другой, не доучась и по складам читать, 
Разумные дела стремится просвистать 
И цену у того пред всеми отнимает, 
             Чего не понимает. 
В каком-то городе, а точно где, забыл, 
   Искусный живописец был; 
             Художник был разумен 
   И честолюбием не шумен. 
Он мастерство свое на рынок вывозил 
И слушал: если кто о деле худо скажет, 
   Так он погрешности замажет. 
Героя наконец письмом изобразил. 
Сапожник, мимо шед, глаза свои уставил 
(Не всё таскаются по рынку простяки) 
И говорит: "Куда как кривы башмаки!" 
Кривые башмаки наш мастер переправил 
И выставил опять картину напоказ. 
          Сапожник и в другой приходит раз; 
             Он думает надежно, 
Что всё уж от его поправки неизбежно. 
И говорит ему: "Совсем теперь герой; 
             Да в платье худ покрой". 
Но мастер, будучи в том мнения иного, 
             Сказал: "Приятель мой, 
Для этой критики пришли ко мне портного, 
             А ты ступай домой". 

Зеркало и обезьяна

Злодеев истребляем,
Злодеев не любя;
Влюбляяся в себя,
Мы честность уязвляем;
Нам горькие плоды
Нередко помогают.
И малые беды
В больших остерегают.
Нередко для людей
Полезен и злодей;
Хотъ зла и ненавидим,
Но часто чрез него
Беспутства своего
Мы ясный образ видим.
Друзья что утаят,
Злодеи говорят
Друг другу без обмана.
В сей басне обезьяна
Ярится, будто лев,
Портрет свой в зеркале узрев.
Ей зеркало открыло
Притиснутое рыло
И самый долгий рот;
Она кричит: «Урод, —
Кричит, в стекло толкая,
Стекло сие кляня, —
И харя у меня
Бывала ли такая?»
А зеркало, дивясь,
Мартышке то сказало:
«Что я тебе казало,
Ничуть не пременясь.
Природе подражаю
Я в этом существе
И в точном естестве
Тебя изображаю.
Досады позабудь,
Пригожее ты будь;
Тогда во мне увидишь
Красавицей себя.
Во мне что ненавидишь,
То будет славою казаться для тебя».

Сатира такова: Сатиру ненавидит,
Кто в ней себя увидит;
Но кто порочен чем,
Винна ль Сатира тем,
Что развращенные оердца пороком колет.
Сердись на свой портрет, сердиться кто изволит.
Читатель, зеркало имеешь в баснях сих,
Досадуй на себя, досадуя на них.

Комар

                 Летающий Комар во уши всем журчал, 
                 И многим он своим журчаньем докучал. 
                 Встречаем комаров таких же и в народе, 
                                     Которы льнут к ушам 
                                               И шепчут нам 
                 О свадьбах, о вестях -- журчанье это в моде. 
                                     Свалит лишь только жар, 
                                     Летает мой Комар 
                                     По рощам, по гуляньям, 
                                     По балам, по собраньям 
                                     И носится, как ветр, 
                 Иль песни страстные поющий петиметр, 
                                     Иль тварь иного роду, 
                                     Которыя язык 
                 Во век свой не дает в покое жить народу, -- 
                                     Зловредный клеветник. 
                 Когда бы мы язык комарий разумели, 
                 То, чаю, бы вестей с три короба имели. 
                                     По рощам и полям, 
                                     Я мышлю, нам 
                                     Комар вот это трубит: 
                                     Вот этот эту любит, 
                                     Та с тем была вчера, 
                                     А этот в шашки 
                 Недавно прошахал деревни до рубашки,-- 
                           Мы слышали бы то от Комара. 
                 Безделки от вралей такие ж люди слышат, 
                 Когда клеветники во уши нам поют: 
                 Как люди говорят, и кашляют, и дышат, 
                 Где банки делают, где любятся, где пьют. 
                 Комар в собраниях своим языком волен; 
                 Однако не был он музыкою доволен, 
                                     Людей он стал кусать 
                                     И кровь из них сосать. 
                 Сносить от тварей боль, так то против рассудка! ' 
                 Когда кусают нас, какая это шутка? 
                 И некто Комару обиды не спустил, 
                 И, дав ему щелчка, нахальство отомстил. 
                 Что гнусен клеветник, так то пример не новый, 
                 Но бойся, злой язык, судьбины Комаровой.

Муха и Огонь

   Когда горит огонь, 
   Тогда его не тронь. 
Но тварь не всякая опасность ту приметит, 
И муха иногда летит туда, где светит. 
   Я самовидец был, 
   Огонь как погубил 
   Летящу прямо к свету 
   Безумную тварь эту. 
   Подобяся скотам, 
И люди иногда сетей не примечают 
   И счастья ищут там, 
Где, ложный видя свет, несчастие встречают. 
Огонь сиянием прельщает часто мух; 
Находка ложная так смертных род прельщает 
И человеческий к пременам склонный дух 
К погибели его нередко обращает. 

* * *

Народы разные живут здесь на земли; 
В одном что городе безделкой почитают, 
          В другом за чудо признавают. 
Так некуда впервой павлина привезли. 
Как будто к барину большому на поклон, 
Павлина посмотреть бегут со всех сторон. 
Павлин любуется, павлин собой гордится; 
Хоть был при всей красе он так, как птица, прост, 
Но все к кому бегут, в том скоро спесь родится: 
                           Павлин, 
                     Как господин, 
Вверх поднял голову и распустил свой хвост. 
           Все вдруг возопияли, 
           Павлина расхваляли, 
Небесной птицею павлина называли. 
Павлин за похвалы благодарить хотел: 
Расширяся еще, по-свойски он запел. 
Но, ах! несчастие! услыша ту музыку, 
Смех воздали ему за множество похвал, 
И от несносного все разбежались крику. 
Павлин! ты голосом нелепым потерял, 
           Что перьями достал. 
Пример спесивого павлин сей господина, 
Который на себя приемлет гордый вид: 
Дивятся все ему и хвалят, как павлина, 
Но, ум его узнав, ему наносят стыд. 

Порох и водка

О! черный Стиксов сын, погибель смертных рода,
Ты воздух весь мрачишь,
Блестишь, как молния, и, будто гром, гремишь;
Тобою рушится и гибнет вся природа;
Причина общих слез,
Родитель твой исчез.
Ах! для чего тебе несчастие не мстило
И вдруг тебя с твоим творцом не поглотило.
Теперь, читатели, пронзаю ваш я слух,
Имея лирный дух;
Однако пышна речь тотчас переварится,
Из лиры я хочу во притчу претвориться.
А давешнюю речь
Заставлю я теперь из штофа Водки течь.
То Водка говорила
И Порох за его нахальство так журила:
«Полезнее б ты был, когда бы ты молчал».
А Порох отвечал:
«Напрасно, Водочка, меня пренебрегаешь
И, зло свое забыв, без жалости ругаешь:
Не меньше в свете сем ты портила умов,
Чем я срывал голов». 

Роза и Капуста

Капуста, подле Роз в сей басенке цвети
И сделай некое для нас нравоученье.
Пожалуй, господин писатель, не шути
И к Розам сохраняй приличное почтенье:
Ты знай, что из твоей Капусты щи варят,
А Розы нежные любовники дарят
Своим любовницам, жених дарит невесте:
Так могут ли они цвести с Капустой вместе?
Но басня всех равнять в стихах своих должна,
 Читатель, вот она!
Взгордилась некогда прохладным Роза летом
 Своим пригожим цветом.
Пригожество в сердцах у многих спесь варит,
Хоть мозгу у иных красавиц пишут впусте.
Но Роза, возгордись красою, говорит
 Цветущей близ ее Капусте:
«Ты много мне стыда, Капуста, нанесла,
 Что близко поросла,
С травами подлыми в соседстве жить не в моде,
Цвела бы ты, цвела, Капуста, в огороде.
Конечно, от меня себе пригожства ждешь».
Капуста ей в ответ: «Стыдись такого чванства,
Вчера ты родилась, и завтра пропадешь.
Нет пользы нам в добре, коль нет в нем постоянства,
Недолго красотой гордиться можешь ты,
Так меньше быть должна сама себе любезна:
Хоть я не столь красна, но больше я полезна». 
Достоинства всегда похвальней красоты. 

Старый Лев

                                     Свирепый самый Лев, 
                 Которого зверям бывал опасен гнев, 
                                     Пришел в глубоку старость: 
                           Простыла кровь, простыла ярость, 
                                     От слабости дрожит, 
                                     Вздыхает и лежит. 
                 Оставлен ближними, обижен был слугами: 
                 Иной -- копытами, иной его -- рогами; 
                 А паче оттого и память Лев губил, 
                 Что и Осел его копытами убил. 
        
                 Досады хуже нет, и нет вреда такова, 
                 Нет злобы скаредней, как злоба дуракова; 
                 И нет плачевнее судьбины таковой, 
                                     Когда тебя в напасти, 
                 Кто взыскан был тобой, приводит к злейшей части, 
                 Забудут ближние и друг оставит твой. 

Труба и Свирелка

                 Природою своей ужасна и груба 
                                     Военная Труба; 
                 В надменности она Свирелку презирает, 
                 Гремящий голос свой и силы собирает 
                                     И так она гремит: 
                 "Одно блистание мое тебя затмит; 
                 Отважишься ль со мной равнятися, пищалка, 
                                     Ты -- выдолбленна палка? 
                                     Настрою только глас, 
                 То войско целое сбирается тотчас. 
                 И не завидуешь моей ты славной доле?" 
                 Читатель, этот спор восстал в каком-то поле. 
                                     Труба моя шумит, 
                                     Труба моя гремит; 
                 И сердце бы могла воспламенить геройско, 
                 Но в поле не было сражения тогда, 
                 А были пастухи; подумали, что войско 
                 Вблизи от них стоит; бегут, забыв стада. 
                 Которую Труба Свирелку презирала, 
                 В ответ на шум ее Свирелка заиграла. 
                                     Ее приятный глас 
                 По рощам и горам разносится тотчас. 
                 Пастушек пастухи в поля к стадам выводят; 
                 Как будто на небо вечерни звезды всходят, 
                 Так жители полей, украшены, в цветах, 
                 Являться начали при пастве и стадах, 
                 И скоро начались веселий разных роды: 
                           Гулючки, жмурки, караводы. 
        
                                     Что на это сказать? 
                 Кто правее из них, не смышлю доказать, 
                 И важное равнять осмелюсь ли с безделкой? 
                 Читатель, разбирай ты сам Трубу с Свирелкой. 

Фортуна

Нередко свой порок в других мы вображаем,
И кто ласкает нас, того мы обижаем.
 О! Муза, ты воспой:
За что Фортуну мы, за что зовем слепой?
Такую госпожу за что весь свет уродит?
Что будто глаз она лишённа и ума,
 Всеместно бродит,
За что хватается, не ведает сама;
Напрасно, кажется, народ ее обидит,
Я думаю, она довольно ясно видит.
Хотя за дамой сей таскаться не люблю,
Пред ней поклонов не гублю,
 Найти себе удачу,
Здоровья своего и разума не трачу,
Непленна мной она, я ею не горю,
 Но правду говорю:
Фортуна, кажется, по всем местам летает,
За нею бегает всегда людей толпа,
Кого из множества людей она хватает,
Ослепнет тот, а не она слепа.
Не думай, что сие едина лишь химера,
Увериться легко о правде из примера,
 А это доказать,
Так можно б этом не притчами сказать;
Фортуны к колесу чуть-чуть лишь кто прикрепнет,
 Тотчас ослепнет,
 Во слепоте своей
Не видит сродников, не видит и друзей,
Теряя иногда дорогу пряму,
Стремглав валится в яму.

Человек и Хомяк

Наспавшися в норе, Хомяк окончил сон, 
А только полгода изволил выспать он. 
   "Не стыдно ль засыпаться, -- 
Увидев Хомяка, вещает Человек, -- 
   И, сокращая век, 
   В норе своей валяться?" 
Хомяк ответствовал насмешке таковой: 
"О, бедный Человек! живот скучнее твой. 
Я лучше проводить хочу во сне полвека, 
   Чем, следуя тебе, 
Полвека проводить в безделках и в гульбе 
И в свете представлять скота, не человека". 

Последние стихотворения