Феномен творчества Сергея Есенина заключается в том, что он был максимально честным и откровенным в своих стихах, изливая перед читателями душу так, словно бы делает это в последний раз. Поэтому каждое произведение Есенина наполнено искренностью и какой-то щемящей тоской, которая стала неизменно спутницей поэта после того, как он обосновался в столице.

Жизнь в Москве открыла для Есенина много новых возможностей, и очень скоро он стал публиковаться в ведущих журналах, а также выступать перед самой разнообразной публикой. Однако примечательно то, что в творчестве поэта этого периода все чаще и чаще проскальзывают ностальгические нотки, он тоскует по широким русским просторам и испытывает чувство вины за то, что его нет рядом с людьми, которые близки ему по духу.

В 1915 году Есенин публикует стихотворение «В том краю, где желтая крапива…», в котором раскрывает две противоположные стороны одной медали под названием «родина». Красота «зелени озер», и уютное спокойствие русских деревень, которые так дороги поэту, омрачается другим явлением, имя которому – каторга. Ведь испокон веков Русь славится не только своими бескрайними просторами, но и бесшабашными удалыми молодцами, которые очень быстро привыкают ко вкусу разбойничьей жизни. «Много зла от радости в убийцах, их сердца просты», — отмечает поэт. Но при этом он подчеркивает, что никто не уходит от наказания: рано или поздно все они по этапу отправляются в глухую Сибирь. Есенин их не осуждает, понимая, что на Руси преступления совершаются не со зла, это – часть славянской натуры. Поэтому поэт признается: «И я кого-нибудь зарежу под осенний свист». Конечно, это образное выражение, однако Есенин не исключает, что когда-нибудь он сможет причинить людям зло, и будет непременно за это наказан, и необязательно каторгой. Ведь существует еще и высший суд, на котором каждому воздается по его поступкам. Поэтому автор словно бы предугадывает собственную судьбу, отмечая: «Языком залижет непогода прожитой мой путь».

Есенин готов примерить к себе образ разбойника, так как считает, что в душе он тайком им и является. Если бы жизнь сложилась несколько иначе, то вместо стихов и публичных выступлений Есенин мог бы стать главарем шайки. И не потому, что ему нравится быть вором и убийцей, а из-за того, что широкая славянская душа постоянно требует новых впечатлений, она открыта нараспашку и беззащитна как перед радостью, так и перед смертельной тоской.