Николай Степанович Гумилёв.
Перевод стихотворения Память на итальянский язык.

Memoria

Via le serpi gettano la pelle,
perche cresca l’anima d’incanto:
noi non siamo fatti come quelle,
noi cambiamo l’anima soltanto.

Tu, Memoria, guidi l’esistenza
con le briglie strette nella mano:
oh, tu dimmi quanti in precedenza
son vissuti in questo corpo umano!

Era il primo un giovine non bello,
che vagava sotto le gran logge
delle selve: un magico monello
che incantava gli alberi e le piogge.

L’amicizia aveva data in pegno
ad un pino e a un cane vagabondo:
o Memoria, tu perdesti il segno
che io fossi allora in questo mondo.

L’altro amava il vento e la montagna,
e dovunque udiva un suon di cetre:
l’esistenza a lui fu una compagna,
un tappeto il mondo e le sue pietre.

Piu non l’ama l’anima discreta:
esser Dio voleva e imperatore;
attacco un’insegna di poeta
sulla soglia delle mie dimore.

Solo l’uomo libero mi piacque,
che arma l’arco o regge il governale:
per lui sono i cantici dell’acque,
e lo invidia il nuvolo che sale.

Furon sempre eccelse le sue tende,
furon sempre forti i suoi cavalli,
e versava un’aria di nepente
al biancore delle ignote valli.

La memoria e sempre piu malata:
se fu lui o un altro, ella non sa,
a scambiar la pugna immacolata
per la folle e gaia liberta.

Egli seppe fame, sete e morte
sonno e pena, strada, ponte e valle
ma tocco San Giorgio per due volte
il suo petto intatto dalle palle.

Sono il cupo e splendido architetto
d’un gran tempio sorto senza guerra:
invidiai la gloria del perfetto
sia nei cieli come sulla terra.

Ma il mio cuor le fiamme bruceranno,
finche in un miracolo perenne
sui miei campi non s’eleveranno
le muraglie di Gerusalemme.

L’universo tremera di vento
dall’Empiro pioveranno i raggi,
Galassia nel grande firmamento
sara un rogo d’astri e di miraggi.

Mi stara dinanzi in quel momento
un ignoto e strano pellegrino,
ed io tutto capiro, vedendo
il leone e l’aquila vicino.

Scendera qualcuno dalle stelle,
a salvarmi, all’urlo del mio pianto?
Solo i serpi gettan via la pelle,
noi cambiamo l’anima soltanto.

Память

Только змеи сбрасывают кожи,
Чтоб душа старела и росла.
Мы, увы, со змеями не схожи,
Мы меняем души, не тела.

Память, ты рукою великанши
Жизнь ведешь, как под уздцы коня,
Ты расскажешь мне о тех, что раньше
В этом теле жили до меня.

Самый первый: некрасив и тонок,
Полюбивший только сумрак рощ,
Лист опавший, колдовской ребенок,
Словом останавливавший дождь.

Дерево да рыжая собака -
Вот кого он взял себе в друзья,
Память, память, ты не сыщешь знака,
Не уверишь мир, что то был я.

И второй... Любил он ветер с юга,
В каждом шуме слышал звоны лир,
Говорил, что жизнь - его подруга,
Коврик под его ногами - мир.

Он совсем не нравится мне, это
Он хотел стать богом и царем,
Он повесил вывеску поэта
Над дверьми в мой молчаливый дом.

Я люблю избранника свободы,
Мореплавателя и стрелка,
Ах, ему так звонко пели воды
И завидовали облака.

Высока была его палатка,
Мулы были резвы и сильны,
Как вино, впивал он воздух сладкий
Белому неведомой страны.

Память, ты слабее год от году,
Тот ли это или кто другой
Променял веселую свободу
На священный долгожданный бой.

Знал он муки голода и жажды,
Сон тревожный, бесконечный путь,
Но святой Георгий тронул дважды
Пулею не тронутую грудь.

Я - угрюмый и упрямый зодчий
Храма, восстающего во мгле,
Я возревновал о славе Отчей,
Как на небесах, и на земле.

Сердце будет пламенем палимо
Вплоть до дня, когда взойдут, ясны,
Стены Нового Иерусалима
На полях моей родной страны.

И тогда повеет ветер странный -
И прольется с неба страшный свет,
Это Млечный Путь расцвел нежданно
Садом ослепительных планет.

Предо мной предстанет, мне неведом,
Путник, скрыв лицо; но все пойму,
Видя льва, стремящегося следом,
И орла, летящего к нему.

Крикну я... но разве кто поможет,
Чтоб моя душа не умерла?
Только змеи сбрасывают кожи,
Мы меняем души, не тела.

Последние стихотворения