Николай Николаевич Асеев

Гремль

Пламенный пляс скакуна, 
проплескавшего плашменной лапой; 
над душой — вышина, 
верхоглавье весны светлошапой.

В этом тихом дождике — 
ах, какая жалость! — 
ехал на извозчике — 
сердце разорвалось.

Не палят сияния 
на Иван Великий; 
просят подаяния 
хитрые калики.

Точат пеню сдезную, 
а из глоток — пламя, 
движут силу грозную, 
машут костылями.

«Пейте, пейте бесиво, 
сучьи перебежки, 
прокатайтесь весело 
в чертовой тележке!

Напивайтесь допьяна 
бешеною сытой, 
а князьевы копья на 
попадет упитый!»

Дни и ночи бегая, 
не уйдешь от чуда... 
Гей, лошадка пегая, 
увози отсюда!

Двери глухо заперты, 
пожелтели книги, 
никогда на паперти 
не звенят вериги.

Галстучек горошками 
ветриво трепался, 
поднимал над рожками, 
поднимал три пальца.

Там над половодьями 
холодела давечь, 
пало под ободьями, 
пало тело навзничь.

Над Иваном растет вышина, 
то под небом, слезою омытым, 
то огонь острогонь скакуна 
из весны выбивает копытом.

Поддержать сайт