Аполлон Николаевич Майков

В Городце в 1263 г.

           Ночь на дворе и мороз.
Месяц - два радужных светлых венца вкруг него...
    По небу словно идет торжество;
В келье ж игуменской зрелище скорби и слез...

Тихо лампада пред образом Спаса горит;
Тихо игумен пред ним на молитве стоит;
    Тихо бояре стоят по углам;
Тих и недвижим лежит, головой к образам,
    Князь Александр, черной схимой покрыт...
Страшного часа все ждут: нет надежды, уж нет!
Слышится в келье порой лишь болящего бред.
    Тихо лампада пред образом Спаса горит...
    Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...
Сон ли проходит пред ним, иль видений таинственных цепь -
    Видит он: степь, беспредельная бурая степь...
    Войлок разостлан на выжженной солнцем земле.
        Видит: отец! смертный пот на челе,
        Весь изможден он, и бледен, и слаб...
        Шел из Орды он, как данник, как раб...
    В сердце, знать, сил не хватило обиду стерпеть...
    И простонал Александр: "Так и мне умереть..."

    Тихо лампада пред образом Спаса горит...
    Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...
    Видит: шатер, дорогой, златотканый шатер...
    Трон золотой на пурпурный поставлен ковер...
    Хан восседает средь тысячи мурз и князей...
    Князь Михаил** перед ставкой стоит у дверей...
    Подняты копья над княжеской светлой главой...
        Молят бояре горячей мольбой...
    "Не поклонюсь истуканам вовек",- он твердит...
        Миг - и повержен во прах он лежит...
    Топчут ногами и копьями колют его...
    Хан, изумленный, глядит из шатра своего...
    Князь отвернулся со стоном и, очи закрыв,
"Я ж,- говорит,- поклонился болванам, чрез огнь я прошел,
        Жизнь я святому венцу предпочел...
        Но,- на Спасителя взор устремив,-
        Боже! ты знаешь - не ради себя -
Многострадальный народ свой лишь паче души возлюбя!.."
        Слышат бояре и шепчут, крестясь:
            "Грех твой, кормилец, на нас!"

    Тихо лампада пред образом Спаса горит...
    Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...
    Снится ему Ярославов в Новгороде двор..
        В шумной толпе и мятеж, и раздор...
        Все собралися концы и шумят...
    "Все постоим за святую Софию,- вопят,-
    Дань ей несут от Угорской земли до Ганзы...
        Немцам и шведам страшней нет грозы...
        Сам ты водил нас, и Биргер твое
        Помнит досель на лице, чай, копье!..
    Рыцари,- памятен им пооттаявший лед!..
    Конница словно как в море летит кровяном!..
        Бейте, колите, берите живьем
        Лживый, коварный, пришельческий род!..
            Нам ли баскаков пустить
        Грабить казну, на правеж нас водить?
    Злата и серебра горы у нас в погребах,-
        Нам ли валяться у хана в ногах!
    Бей их, руби их, баскаков поганых, татар!.."
    И разлилася река, взволновался пожар...
        Князь приподнялся на ложе своем;
            Очи сверкнули огнем,
    Грозно сверкнули всем гневом высокой души,-
            Крикнул: "Эй, вы, торгаши!
        Бог на всю землю послал злую мзду.
Вы ли одни не хотите его покориться суду?
Ломятся тьмами ордынцы на Русь - я себя не щажу,
        Я лишь один на плечах их держу!..
        Бремя нести - так всем миром нести!
    Дружно, что бор вековой, подыматься, расти,
        Веруя в чаянье лучших времен,-
        Всё лишь в конец претерпевый - спасен!.."

    Тихо лампада пред образом Спаса горит...
    Князь неподвижно во тьму, в беспредельность глядит...
    Тьма, что завеса, раздвинулась вдруг перед ним...
    Видит он: облитый словно лучом золотым,
        Берег Невы, где разил он врага...
Вдруг возникает там город... Народом кишат берега...
    Флагами веют цветными кругом корабли...
    Гром раздается; корабль показался вдали...
    Правит им кормчий с открытым высоким челом...
            Кормчего все называют царем...
    Гроб с корабля поднимают, ко храму несут,
    Звон раздается, священные гимны поют...
    Крышу открыли... Царь что-то толпе говорит...
    Вот - перед гробом земные поклоны творит...
    Следом - все люди идут приложиться к мощам...
            В гробе ж,- князь видит,- он сам...

    Тихо лампада пред образом Спаса горит...
            Князь неподвижен лежит...
    Словно как свет над его просиял головой -
        Чудной лицо озарилось красой,
Тихо игумен к нему подошел и дрожащей рукой
        Сердце ощупал его и чело -
    И, зарыдав, возгласил: "Наше солнце зашло!"

Поддержать сайт