Егор Ипатьевич Алипанов

Охотник

  Злодея должно ль наказать?
  Пусть должно, в том не спорю;
Не худо и на тех тишком хоть указать,
 Которые к общественному горю
Заводят с тем содом, кто в мысли им придет,
  Чуть подозрение падет,
  И доказательств не имея,
  Без вин тиранят, как злодея.

  Медведь ограбил мужика:
Унес последнюю овечку бедняка,
И задавя, сволок в кустарник отдаленный;
Там ворох на нее он хламу наметал.
Не знаю от чего, не вдруг обедать стал,
Стыдился ль, днем, и ждал полночи темной,
  Иль суток четверо не спал?
Так и пошел вздремнуть под корнем старой ели,
  На моховой постели.
Но только он ушел, — охотник тут как был,
Огромное ружье тихонько зарядил,
  На дубе взгромоздился,
  Прижался, притаился,
  И ждет за труд наград;
«Авось! он думает, Медведь мне будет клад!
Стемнело все вокруг… вдали он слышит шорох…
Чу! ближе… кажется, разметывает ворох,
  И начал уж-овцу вертеть».
  Но кто ж? Медведь? — Нет, не Медведь,
А тот мужик, которому убытки,
  Нанес овцой,
  Чужие любящий пожитки —
  Жилец лесной. —
  Бедняк, чтоб хоть не все пропало,
  Пришел овцу раздеть;
Охотник в торопях не мог тут разглядеть,
Кто перебил овцу: Крестьянин иль Медведь.
Ружье от радости, ну так и задрожало!
  «Молчи ж, мохнатый душегуб!»
  Он мыслит, глядя с дуба,
  «Уж я сниму с тебя тулуп;
  Мне денежки,— а Графу шуба!»
Тихохонько ружьем наметил прямо в лоб…
Еще прицелился, прищурил глаз, нагнулся,
   Вдруг хлоп!…
  Бедняк не шевельнулся.