Александр Александрович Добровольский (Тришатов)

Самсон

Среди других там был монах, 
Совсем в рембрандтовских тонах. 
От бороды, волос и рта 
Сплошная черная черта. 
Он ничего не ел, не пил. 
"Ваш суп Антихрист окропил", -- 
Он говорил, 
И шел библейский гул 
От раздвигаемых им скул. 

Вошли. "Который здесь Кудлай?" -- 
"Чего молчишь?" -- 
"А ну слезай!" 
И шепот шел среди людей: 
"Сейчас возьмут его в кандей". 

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
Мы все как были обмерли, 
Когда его в барак ввели. 
Бледней, чем самый белый мел, 
Кругом обритый, как яйцо, 
Чужое, не его лицо. 
Я замер, я смотреть не смел, 
Он тоже не смотрел на нас. 
Сначала сбросил вниз матрас, 
Потом, упав на доски ниц, 
Стал трогать впадины глазниц, 
Морщины рта, провалы щек. 
Казалось, он хотел еще 
Вернуть назад привычный лик, 
О, бедный, плачущий старик, 
Людьми охамленный Самсон!!! 
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 
В ту ночь я потерял мой сон.