Сергей Никифорович Марин

Сатира 2-я

Любимец нежных муз, питомец Аполлона, 
Блюститель истинный парнасского закона. 
Что ясно видим мы в творениях твоих, 
В которых мыслию отличен каждый стих. 
Хотя за ними ты не мучишься, не ходишь, 
Скажи, о Дмитриев! где рифмы ты находишь? 
Как можешь без труда приятно так писать 
И мысли с легкостью столь ясно выражать? 
Читав твои стихи, всяк должен согласиться, 
Что рифма под перо сама собой ложится. 
Не так, как у меня,- который за грехи 
Судьбою осужден марать весь век стихи! 
В сем трудном ремесле мой разум убивая, 
За рифмами гонясь, от смысла убегая, 
Терзаюсь, мучуся, бумагу я деру, 
Но нужного стиха никак не приберу. 
Коль ненавистника хочу назвать пороков, 
Мне ум твердит Княжнин, а в стих идет Сумброков. 
Когда ж с Омиром я сравнить кого готов, 
Херасков на уме, а под пером Графов. 
И сколько наконец ни мучусь, ни терзаюсь, 
А с рифмою моей никак не повстречаюсь. 
Досадуя решусь, себя чтоб не томить, 
Стихи и рифмы все навеки позабыть; 
Несчастну страсть мою к писанью проклинаю. 
Ах! тщетно удержать себя предпринимаю! 
И, муз всех разругав и Феба разбраня, 
Приходит бешенство маранья на меня; 
Мой ум забытый стих нечаянно встречает, 
И огнь опять в душе писателя пылает; 
Все клятвы позабыв, перо опять найду 
И за стихом стиха с терпением я жду. 
О! если б я умел мою принудить музу, 
Чтоб, тяжких правил всех свалив с себя обузу, 
Решилася в стихах искать лишь слов набор 
И кстати вклеивать холодный, важный вздор; 
Мне легче б было то; и, многим подражая, 
Имел бы я слова для всякого случая. 
Хваля красавицу - "небесной красоты", 
Тотчас бы я нашел - "прелестней солнца ты!" 
Начав другой в стихах - "единственна в вселенной!" 
А рифма тут и есть - "ты ангел воплощенный!" 
И, словом, говоря не к месту в сих стихах 
О солнце и луне, о вздохах и слезах, 
В творении моем без знанья, без искусства 
Я мог бы выказать все Ахалкина чувства 
И всех любителей надутых пустяков. 
Но разум мой всегда вникает в силу слов, 
И без разбору он писать их не решится; 
Противно слово мне, некстати коль ложится. 
Стих двадцать раз готов с терпеньем начинать, 
И, написав шесть слов, из них мараю пять. 
Да будет проклят тот, кто впервые решился, 
Чтоб ум его в стихе размерном заключился! 
Кто выдумал словам границы положить 
И с рифмой захотел рассудок согласить! 
Без ремесла сего - я жизнью б наслаждался, 
Ни зависти людей, ни злобы не боялся, 
Смеялся, пил, и ел, и веселился б я, 
Как, взяток нахватав, безграмотный судья. 
Ночь спал бы хорошо, день встретил без работы, 
И сердце бы мое без страсти, без заботы 
Умело б положить для гордости конец. 
Я знатных бегал бы, не знал бы, где дворец, 
И, словом, был бы всех счастливее меж вами! 
Но, заразясь, к бедам, проклятыми стихами, 
В писатели попал. С того печальна дня 
Спокойствие мое оставило меня, 
Враждующий мне дух прельстил меня желаньем, 
Чтобы прославиться мне правильным писаньем! 
С тех пор с пером моим минуты провожу 
И за бумагою прикованный сижу; 
Сам у себя весь век я находясь в неволе, 
Завидую твоей, о Патрикеич! доле. 
А ты! что на потоп поэму сочинил 
И целый книжный ряд стихами затопил, 
Ты дару твоему препоны не встречаешь 
И месяц каждый нам по тому выставляешь. 
Счастливым чту тебя! - Хоть в томах чепуха, 
Но рифма на конце есть каждого стиха! 
Что ж нужды, что твои творенья осуждают! 
Их Глазунов продаст - а глупые читают; 
Ты пишешь весело - не мыслишь никогда, 
И очищать стихи не дашь себе труда; 
Быв новой поражен в писаньи красотою, 
Дивишься в нем себе, доволен ты собою. 
Но как несчастлив тот, кто хочет сочинять 
И строгим правилам свой разум подчинять! 
Ум пылкий не терпя ни в чем себе равенства, 
Стремится достигать до цели совершенства; 
Но несмотря на то, что нравится он всем, 
Ошибки видит все в творении своем, 
И часто тот, кого свет целый прославляет, 
Что был писатель он, забыть навек желает. 
Спеши ж, о Дмитриев! от бед меня спасать, 
И научи стихи по-твоему писать; 
Когда ж надежды нет, скажи мне без притворства, 
Как мне избавиться от страсти стихотворства? 

Поддержать сайт