Марк Ариевич Тарловский

Утешительное письмо

А писем нет... И Вам неведом 
Владеющий почтамтом рок. 
За завтраком и за обедом 
Вы ждёте запоздалых строк... 
О как медлительно, как туго 
Ворочаются пальцы друга. 
Не снисходящего к письму, 
Глухого к счастью своему! 
Но, слогом не пленяя новым, 
Склоняя Вас к иным словам, 
С приветом, незнакомым Вам, 
Нежданное я шлю письмо Вам, 
И сердца неуемный бой 
Глушу онегинской строфой. 
 
Строфа бессмертного романа, 
Недюжинных поэтов гуж, 
Она пригодна для обмана 
Обманом уязвленных душ. 
В какой же стиль ее оправить? 
Каким эпиграфом возглавить? 
Врагу волшебниц и мадонн 
Какой приличествует тон? - 
Я перелистывал письмовник, 
Незаменимый для портних, - 
Но я не пакостный жених, 
И не кузен, и не любовник... 
Забыта вежливая "ять", 
И я не знаю, как начать. 
 
Ну, как живете? Что видали? 
В каком вращаетесь кругу? 
Какие блещут этуали 
На Коктебельском берегу? 
А, впрочем, праздные вопросы 
Стряхнем, как пепел с папиросы, 
И пусть курится до зари 
Наркотик лёгкий causerie. 
Есть в Коктебеле полу-терем, 
Полу-чердак, полу-чертог. 
Живет в нем женщина-цветок, 
Хранимая покорным зверем. 
Кто эти двое? - Вы да я 
(Признаюсь, правды не тая). 
 
На севере, в потоке будней, 
Всё так меняется, спеша, 
Но в зыбке гор, в медузьем студне 
Незыблема моя душа. 
Заворожённая собою, 
Она покорствует покою, 
И только раз за пять недель 
Сменил мне душу Коктебель. 
Его характер изначальный 
Бессменно властвовал во мне, 
Затем что сменность глубине 
Обратно-пропорциональна 
(Чем буря более сильна, 
Тем долее её волна). 
 
Он мэтром, genius'ом loci, 
Явил свой мужественный лик, 
И я тонул в глухом колодце 
Проповедей его и книг, 
И, на суровом Карадаге 
Учась возвышенной отваге, 
Сменил на холостую стать 
Любовь к "жене" и веру в мать. 
Я был - как вахтенный в походе, 
Как праведник, как слон-самец, 
В плену забывший, наконец, 
Подруг, живущих на свободе, 
И долго радовался там 
Мужского ветра голосам. 
 
Но дни бесстрастья пробежали, 
И, каменный ещё вчера, 
Мир Коктебеля в мягкой шали 
Не брат мне больше, а сестра; 
Мне звёзды - женскими глазами, 
Мне волны - женскими губами, 
Мне суша - вышитым платком, - 
И эта женственность - кругом. 
Шарманщик переводит валик 
(За маршем воли - нежный бред), 
И, свет преображая в свет, 
В глазу меняется хрусталик, 
А сердце шепчет: - Брось перо 
И чувствуй - просто и остро! 

Поддержать сайт