Владимир Тимофеевич Кириллов

Из дневника 18-го года

Посвящается Н[иколаю]. К[люеву]. 

Был вечер розов, город необычен 
Тревожной радостью бушующих событий. 
Июльским ветерком колеблемые тихо 
Плескались пламенные флаги на местах, 
Сочилась золотом, играла в хрусталях 
Проспекта Невского роскошная аллея. 

Я с другом шел, олонецким поэтом, 
Струилась пестрыми излучинами речь, 
Он говорил о Китеже воскресшем, 
О красном боге бунта, о коммуне... 
Я слушал странные, дремучие слова, 
И гулко отдавались по асфальту 
Его олонецкие, в сборках сапоги... 

Но вот качнулась звонко тишина, 
Расколотая музыкой оркестра, 
Знакомый марш торжественно и бурно 
Взметнулся стаей медных голосов. 
Под парусами огненных знамен 
В цветах и стали двигалась пехота, 
За нею конница... Тяжелый чок копыт, 
И пушки в зелени, и легкие двуколки, 
Алели ленты в челках лошадей, 
Качались розы в шелковистых гривах, 
В петлицах розы, розы на штыках, 
И вечер веял розовые блестки... 
И друг сказал: "Багряное причастье -- 
Народ вкусил живую кровь Христа..." 
Овеян сказкою, встревоженный мечтами, 
Я для ответа не открыл уста... 
Вдруг всадник красочный на жарком жеребце 
Отдал поклон, и я узнал мгновенно 
Вчерашнего молотобойца на седле. 
Он так сидел уверенно и прочно, 
Казалось -- он родился на коне. 
Мы обменялись краткими словами: 
"Куда?" -- "На фронт!.." -- "Счастливого пути!" 
-- "Мы счастье выкуем, а ты воспой нас..." 
И я сказал, что напишу стихи. 
Вскипела молодость, и пенилась отвага, 
Взор каждого -- две пламенных свечи, 
Под музыку Интернационала 
Шагали непреклонные ряды... 
Последняя проехала двуколка, 
А мы стояли молча у стены, 
И я запомнил музыку вдали, 
И флаги жаркие, и в розовом сияньи 
Слезу, застывшую у друга на щеке. 

Поддержать сайт