Вера Михайловна Инбер

Домой, домой!..

     1

Скворец-отец,
Скворчиха-мать
И молодые скворушки
Сидели как-то вечерком
И оправляли перышки.
Склонялись головы берез
Над зеркалом пруда,
Воздушный хоровод стрекоз
Был весел, как всегда.
И белка огненным хвостом
Мелькала в ельнике густом.
«А не пора ли детям спать?—
Сказал скворец жене.—
Нам надобно потолковать
С тобой наедине».
И самый старший из птенцов
Затеял было спор:
«Хотим и мы в конце концов
Послушать разговор».
А младшие за ним: «Да, да,
Вот так всегда, вот так всегда».
Но мать ответила на то:
«Мыть лапки, и — в гнездо!»
Когда утихло все кругом,
Скворец спросил жену:
«Ты слышала сегодня гром?»
Жена сказала: «Ну?» —
«Так знай, что это не гроза,
А что — я не пойму.
Горят зеленые леса,
Река — и та в дыму.
Взгляни, вон там из-за ветвей,
Уже огонь и дым.
На юг, чтобы спасти детей,
Мы завтра же летим».
Жена сказала: «Как на юг?
Они же только в школе.
Они под крыльями, мой друг,
Натрут себе мозоли.
Они летали, ну, раз пять
И только до ворот.
Я начала лишь объяснять
Им левый поворот.
Не торопи их, подожди.
Мы полетим на юг,
Когда осенние дожди
Начнут свое тук-тук».
И все же утром, будь что будь,
Скворец решил: «Пора!»
Махнула белка: «В добрый путь,
Ни пуха ни пера!»

         2

И вот на крылышках своих
Птенцы уже в пути.
Отец подбадривает их:
«Лети, сынок, лети.
И ничего, что ветер крут.
И море не беда.
Оно — как наш любимый пруд,
Такая же вода.
Смелее, дочка, шире грудь».—
«Ах, папа, нам бы отдохнуть!» -
Вмешалась мать:
«Не плачьте,
Мы отдохнем на мачте.
Снижайтесь. Левый поворот.
Как раз под нами пароход,
Его я узнаю».
Но это был военный бот,
Он вел огонь в бою.
Он бил по вражеским судам
Без отдыха и сна,
За ним бурлила по пятам
Горячая волна.
«Горю, спасайте же меня!» —
Вскричал один птенец.
Его лизнул язык огня,
И это был конец.
«Мой мальчик»,— зарыдала мать
«Мой сын»,— шепнул отец.
И снова лётное звено,
В разрывах огневых,
Летит, утратив одного,
Спасая остальных.

         3

И, наконец, навстречу им
Раскинулся дугой,
За побережьем золотым
Оазис голубой.
Туда слетелись птицы
Со всех концов земли:
Французские синицы,
Бельгийские щеглы,
Норвежские гагары,
Голландские нырки.
Трещат сорочьи пары,
Воркуют голубки.
Успели отдышаться
От пушек и бойниц.
Глядят — не наглядятся
На здешних райских птиц.
Одна, с жемчужным хохолком,
На розовой ноге,
Вся отразилась целиком
В лазоревой воде.
Другая в воздухе парит,
Готовая нырнуть,
И чистым золотом горит
Оранжевая грудь.
А третья, легкая, как пух,
И синяя, как ночь,
Передразнила этих двух
И улетела прочь.
Плоды, их пряный аромат,
Обилие сластей —
Все это настоящий клад
Для северных гостей.
Но с каждым днем все тише
Их щебет, все слабей.
По черепичной крыше
Тоскует воробей.
Исплакалась сорока,
Что ей невмоготу,
Что ветер тут — сирокко —
Разводит духоту.
Ей зимородок вторит:
«Я к зною не привык.
И до чего же горек
Мне сахарный тростник».
А ласточки-касатки
Летают без посадки,
Все ищут целый день
Колодец и плетень.
И стал благословенный юг
Казаться всем тюрьмой.
Все чаще слышалось вокруг:
«Хотим домой, домой!»—
«Домой, всем хищникам на зло!—
Журавль провозгласил.—
Кто «за», прошу поднять крыло».
И точно ветром их взмело,
Взлетели сотни крыл.

         4

И в сторону родных границ,
Дорогою прямой,
Под облаками туча птиц
Легла на курс — домой.
А подмосковные скворцы,
Знакомая семья,
Какие стали молодцы
И дочь и сыновья.
Как им легко одолевать
И ветер и мокреть.
Как чтут они отца и мать,
Успевших постареть.
«Гляди-ка, мама, вон корабль,
И папа отдохнет».—
«Вниманье,— приказал журавль,
Разведчики, вперед!»
И донесли кукушки,
Что весел рулевой
И что чехлами пушки
Укрыты с головой.
Противник незаметен,
Повсюду тишина.
И, видимо, на свете
Окончилась война.
И начали садиться
На плотные чехлы:
Французские синицы,
Бельгийские щеглы.
Счастливых щебетаний
И возгласов не счесть.
Щебечут на прощанье
Друг другу обещанье:
«Напишем. Перья есть!»
И разлетелся птичий хор
По множеству дорог.
Но долго боевой линкор
Забыть его не мог.
Все слушал, напрягая слух,
Глядел на облака,
И все садился легкий пух
На куртку моряка.

         5

Еще стояли холода
Во всей своей красе.
Еще белели провода
Можайского шоссе.
Один подснежник-новичок
Задумал было встать,
Уже приподнял колпачок
И спрятался опять.
В мохнатом инее седом
Столетняя сосна.
И все же где-то подо льдом
Уже журчит весна.
С деревьев белые чепцы
Вот-вот уже спадут.
«Мы дома,— говорят скворцы,
Мы не замерзнем тут».
Летят над зеркалом пруда,
Где отражен рассвет.
А вдруг скворешня занята?
А вдруг скворешни нет?
Но белка голубым хвостом
Махнула в ельнике густом:
«Привет, друзья, привет!
Как долетели? Как дела?
Я вам квартиру сберегла,
Я там ремонт произвела,
Живите в ней сто лет...»
Умывшись с головы до ног,
Уселись старики-скворцы
В скворешне на порог,
Сказали: «Мы уж не певцы,
А ты вот спой, сынок».
Еще застенчивый юнец
Сначала все робел,
Насвистывал. И, наконец,
Настроившись, запел.
О том, какие бы пути
Куда бы ни вели,
Но в целом свете не найти
Милей родной земли.
Он разливался ручейком,
Как будто был апрель,
Как будто маленьким смычком
Выделывая трель.
Она из глубины души
Легко лилась в эфир.
Как эти песни хороши,
И как прекрасен мир!

Поддержать сайт