Николай Александрович Львов

Идиллия

Под тенью миртовых кустов
В прохладе тихого зефира,
Промежду розовых цветов
В траве покоилась Елмира...
Покоилась, и быстрый ток,
И шумный ветр в лесу замолк,
Листочки неподвижны стали,
Свирель утихла на лугах,
Не смели птички петь в кустах
И сон Елмиры почитали.

Приятные мечты любовь
Во сне Елмире представляла,
Волнуя ими жарку кровь,
Румянцем щеки украшала;
Улыбкой розы на устах
Пастушкиных изображала.
Лилеи прятались в кустах.

Любовной зыблема мечтою,
Прекрасна грудь пастушки сей,
Казалось, будто белизною
Старалась их стыдить своей;
Из-под косынки вырываясь
И с скучным полотном сражаясь,
Стремилась выйтить из пелен;
Но сил еще недоставало,
И полотно торжествовало.

Зефиры, сей приметя плен,
К свободе красоты приспели,
Свилися цепью, зашумели,
Спустились, вкруг Елмиры сели
И начали в косынку дуть
Так сильно, что ее сорвали,
Свертели, скомкали, помчали,
Взвились, победу засвистали
И в первый раз открыли грудь.
Увидя, солнце удивилось
Собранию таких красот,
Покрыв стыдом небесный свод,
Свой пламень утушить стремилось
От зависти в прохладе вод,
И темно становиться стало.

Меналк в прохладный этот час
Вблизи Елмиры стадо пас,
И стадо в роще отдыхало;
А он задумчиво стоял,
Спокойству вечера внимая,
На стадо и на дол взирая,
Молчанье вздохом он прервал
И, смутный взор омыв слезою:
«О! как вы счастливы! — вещал, —
Мои овечки, предо мною!
Вы неповинны... я влюблен,
Я вас пасу и вас покою,
А сам спокойствия лишен».
Сказал, и в роще раздалася
Уныло жалоба сия.

Собачка, трепетно лестяся
Вокруг хозяина ея,
Как будто грусть с ним разделяла
И, как могла, так утешала,
Когда он горестно стенал:
Глядела на него, визжала,
Ложилась перед ним, играла,
Каталась, лаяла, ласкала.
Меналк сей ласке не внимал,
Он грубо прочь собачку гнал
И только страстью занимался.

Елмирой сей пастух горел,
Он много раз ей покушался
Открыть любовь, но все не смел.
Елмира так же ощущала:
Но что? того сама не знала.
Когда она ложилась спать,
Тогда в ней сердце трепетало,
Покойно не могла лежать,
Чего-то ей недоставало...
Чего-то сердце то искало...
Льзя ль, кажется, не знав, желать?
Но сердце нимфы сей желало...
Потом, как сон ее объял,
Любовь во сне ей толковала
Ту тайну, чем душа страдала.
Меналк ее растолковал;
И вот как это с ним случилось.

Уж солнце за лес закатилось,
И свет скрозь ветвей чуть блистал,
Меналк, объятый темнотою,
Одумался... и для покою
Овец своих домой погнал;
Собачка путь им пролагала
И тихо перед стадом шла,
Вдруг взлаяла и побежала
Туда, Елмира где спала:
Она следы пастушки знала.
Собака, верности символ,
Она вослед любви бежала,
Меналк за ней поспешно шел.

К кустам, где белое блистало,
Меналк, пришед, оцепенел;
Меналк увидел, что лежало!
Увидел он, что развевало
И с ветром всячески играло
То освященно покрывало,
Которо он вскрывать не смел.
Вся кровь его... Но я напрасно
Стремлюсь восторг сей описать,
Умел я в жизни ощущать
В молчании движенье страстно;
Но не умел никак сказать.
Тому вообразится живо,
Меналк что, видя, ощутил.
Несчастно, а потом счастливо
Кто горду красоту любил.

Пастух сей робкими стопами
Поближе к нимфе подошел
И между теми же кустами
Тихонько подле сонной сел.
Но чем пастух сей занимался?
Он ветви удалять старался,
Чтоб не прервали сладкий сон,
Которым дух его прельщался,
Которым восхищался он.
Ничто от взора не скрывалось!..
Но вдруг Меналку показалось,
На грудь как нимфы он взирал,
Что розы там пучок лежал,
«Уколется она», — сказал
И снять цветочек покусился,
Тронул, цветочек не свалился.
Меналк пастушкин сон прервал,
Прелестный взор ее открылся,
Меналк, а не цветок упал.

Упал к ногам пастушки страстной
Влюбленный молодой пастух.
Он описал ей жар несчастной...
Он вспомнил множество заслуг,
Которы нимфа презирала.
Елмира пастуха внимала,
Глядела вкруг себя... молчала...
И голос пастуха затих.
Елмира, слышалось, вздыхала,
И мраком ночь покрыла их.

Поддержать сайт