Иван Иванович Горбунов-Посадов

Враги

1.

Сияло солнце в небесах,
И птицы где-то звонко пели.
А в окровавленных кустах
Два трупа страшные чернели.

Один пруссак был, а другой
Французских войск тюркос несчастный.
Их свел сегодня этот бой —
Безумный, дикий и ужасный!

Еще в ночной, угрюмой мгле,
Когда тяжелыми клубами
Туманы стлались по земле,
В ночной, как саван, белой мгле,
Звеня примкнутыми штыками,
К врагам уж кралися враги,
И пули воздух бороздили,
И бомбы красные круги
Зловеще на небе чертили.
Когда ж испуганным лучом
Долину солнце озарило,
То вся она была кругом
Одна огромная могила.

Но меж недвижных мертвецов
В смертельных муках трепетали
Тела живых еще бойцов.
Они хрипели и стонали,

Но без следа их крик тонул, —
Ничей ответ не доносился…
И только пушек дальний гул
Над их страданьями глумился.

2.

Под виноградника кустом,
В висок прикладом оглушенный,
В живот проколотый штыком,
С ногой гранатой раздробленной,
Весь кровью залитый, лежал
Тюркос и, жаждою палимый,
Зубами тяжко скрежетал
От муки он невыразимой.

Горящий, дикий взор его
Бродил вокруг в изнеможеньи…

Кто это стонет близ него?
Иль это бред его мучений?..

Он поднял вверх свой мутный взгляд:
Пред ним на пригорке, стеная,
Лежал истерзанный солдат
Немецкий, кровью истекая.

Вчера цветущий, молодой,
Теперь, как падаль, он валялся
И раны слабою рукой
Зажать лоскутьями пытался.

Как зверь следил за ним тюркос…
Вот, сняв с ремня с водою фляжку,
Солдат к губам ее поднес,
Глотнул… вздохнул глубоко, тяжко

Еще отпил два, три глотка…
Потом откинулся в бессильи…

«Вода! там у него вода!»
Собрав последние усилья,
Схватясь рукой за ближний куст,
Тюркос перед врагом поднялся,
И крик с покрытых пеной уст
Нечеловеческий сорвался…

И вновь на землю он упал
И, с дрожью простирая руки
К воде, он что-то лепетал,
Рыдая, как дитя, от муки.

И понял враг без слов, душой.
Язык ужасного страданья!
С минуту шел в нем тяжкий бой
Меж первой искрой состраданья
И страхом тяжким за себя…
Но жалость все же победила,
И чуть, ворочаясь, рука
К тюркосу флягу опустила.

Там руки черные ее
С безумной жадностью схватили;
К устам запекшимся ее
Они прижали и застыли…

Вернуть назад врагу потом
Хотел тюркос… Но уж не в силах
Был двинуться…
Все тише в нем
Струилась кровь в немевших жилах…

Так час прошел… В дали холмов
Замолк чуть слышный гул орудий…
И тихо замер средь кустов
Последний вздох из черной груди,
И ноги вытянул бедняк…

А там, над ним, средь лужи крови,
Недвижный, стыл уже пруссак.

3.

Сияло солнце в небесах,
И птицы где-то звонко пели…
А в окровавленных кустах
Два трупа страшные чернели.

То больше не были враги,
То были два несчастных брата,
Рожденные для ласк любви
И в бойне сгибшие проклятой!

А те, которые сюда
Их убивать и жечь пригнали, —
Те, в этот самый час утра,
В постелях шелковых лежали

И сладко нежились… Что им
До этих тел в грязи кровавой?!.
Что им пожарищ сельских дым
В сравненьи с новою их славой.

С добычей новых городов
И, жить привыкнувших в оковах,
Плененных стад немых рабов,
Стать мясом пушечным готовых?!.. 

Поддержать сайт