Владимир Александрович Шуф

Арфа пустыни

    Христианская легенда 
Основанием этой легенды послужило житие 
Марии Египетской ("Четьи-Минеи") 

От желтых берегов, где спит Александрия, 
Корабль отплыть готов, и волны голубые 
Его вздымают грудь, надулись паруса. 
Далек волнистый путь, но ясны небеса. 
Пловцы к Святой Земле, к церквам Ерусалима 
Спешат на корабле, и смутный берег мимо 
Проходит, точно тень, лазурной мглой одет, 
Им пальмы в знойный день последний шлют привет. 
Роскошный край, прости! Играет вал зеленый. 
Хранят пловцов в пути молитвы и каноны. 

*  *  * 

Но чей задорный смех и чей лукавый взор 
Порой смущают всех, нарушив стройный хор? 
Матросы корабля ждут песен Египтянки. 
Улыбками суля любви своей приманки, 
Смугла, обнажена, в запястьях на руке, 
На палубе она смеется в их кружке. 
Цветной наряд надев, он открыла шею, 
Александрийских дев затмив красой своею. 
Скрывая грудь едва, упали кудри с плеч. 
Соблазн - её слова, чужда стесненья речь. 
В беспечности своей греха почти не зная, 
Она - раба страстей, дитя родного края, 
Где пылко льется кровь, где солнца зной палит, 
Где розы и любовь, но Бог любви забыт. 

*  *  * 

Ее душа тоской по небу не томима. 
Зачем же в край святой к вратам Ерусалима 
На корабле чужом стремилась в путь она, 
Как прежде отчий дом покинула одна? 
Там нет земных тревог, там откровенья слово, 
Вещал страдавший Бог, увенчанный сурово, 
И чужд ее мечтам, не звал и не манил 
Свет веры, ясный, там, в мерцании светил. 
Начертано ль судьбой в морях ее скитанье? 
Но деву взять с собой дал кормчий обещанье. 
И нищий, - слеп он был, безумен или стар, - 
Ей арфу подарил. Был дивен старца дар. 
Исполнен вещих грез и тайной благостыни, 
На пристань он принес ту арфу из пустыни. 
Он в деве угадал губивший в мире всех 
Безумия фиал и сладкий сердцу грех. 
Паломников святых она смущала пеньем, 
Как бес, дразнящий их, как злое искушенье. 

*  *  * 

Готова петь она, - корабль мечтой крылат, 
Чуть зыблется волна и ветры в море спят. 
Послушна арфа ей, как бурям их стихия, 
И вторят всё слышней ей струны золотые. 
Порыв страстей тая, их трепетная сеть 
Под пальцами ея готова зазвенеть. 
Но чудо! - как во сне, её блуждают руки, - 
К небесной вышине летят святые звуки! 
Несется песнь в тиши, - и дивен арфы звон; 
Проснувшейся души блудница слышит стон. 
Веселья смех забыв, она тоской палима, 
И струн звучит призыв, как песня Серафима. 

*  *  * 

- "Иди за Иордан! - там дух найдет покой, 
там мир душевный дан от суеты людской. 
Там вьется желтый прах и над песком пустыни 
Сияют в небесах блаженных звезд святыни. 
Там сердцу говорит невидимый Господь. 
Там жизни цвет убит, безгласной стала плоть, 
Замолкнет страсти зов, и светел дух свободный. 
Ни песен, ни цветов в пустыне нет бесплодной. 
Желания умрут, нет счастья, нет утех. 
Бессильно чахнет тут сожженный солнцем грех. 
Лишь кактус, в иглах весь, обвеянный хамсином, 
Растет уныло здесь, один в краю пустынном. 
Но сердце мир найдет, найдет душа приют 
У чистых райских вод, где лилии цветут. 
Там песни, там весна, блаженство и молитва. 
Святых отрад полна с греховной жизнью битва. 
Кто умер для земли, тот в вечности живет. 
Душе своей внемли!" 

*  *  * 

И в бухте Яффских вод 
Корабль на якорь встал. Там, звукам струн внимая, 
Шла дева в чаще скал. Проснулась даль немая, 
Песчаные холмы, безмолвные кругом, 
Откликнулись из тьмы, и песнь в краю нагом 
Гнала из сердца страх. Мир грезил необъятный. 
В пустыне, в небесах ей звуки арфы внятны. 
И шла она вперед, - заря сменяла ночь, 
Как день проходит год. Молитвой превозмочь 
Усталость и печаль порой она спешила. 
То радостей ей жаль, то прошлое ей мило. 
Любовь, пиры, вино ей вспомнятся порой, 
Оставленных давно страстей нахлынет рой, 
И на скале одна, в пустыне засыпая, 
Она тех грез полна, где нет видений рая. 
Соблазном дышит сон, и вновь она бежит 
Туда, где небосклон торжественно открыт 
И в золотой чертог восходит дня светило. 
Зовет всевышний Бог! Она свой сон забыла. 
В пустыне, по холмам, звук арфы все слышней, 
И кличет эхо там, блуждая вместе с ней. 

*  *  * 

Одежда, с плеч упав, добычей стала тленья, 
Ей пища - диких трав засохшие коренья, 
В безводии песков поит ее роса... 
Всё внятней струнный зов, - святые голоса! 
Как тень, она легка, как луч, скользит пустыней, 
И с нею облака летят вдоль тверди синей. 
И часто в тихий час, когда замолкнет день, 
Когда закат погас, святую видят тень 
Отшельники церквей, вдали Ерусалима. 
О дивной встрече с ней рассказывал Зосима, 
Блаженный муж. Один он шел порой ночной, 
Песок немых долин был озарен луной, 
Была прозрачна мгла и, точно тень тумана, 
Святая тихо шла по водам Иордана. 

Поддержать сайт