Александр Васильевич Ширяевец

Палач

               Песенный сказ

       I 
       
       День ласкался, весел и лазорев,
    Малым, старым будоражил кровь.
    В этот день он по цареву слову
    Пять удалых отрубил голов. 
       
       Четверо-то были супостаты,
    Кровянили все пути на Брынь.
    Пятый был веселым, кудреватым,
    Не хватался в страхе за вихры. 
       
       Не скулил, как те, на комья глины
    Не упал, не плакал, не просил...
    Вышел к плахе, словно именинник,
    Поклонился нищенской Руси:
    -- Вы простите, сирые и смерды!
    Не вините -- ради вас я сгиб!
    Посытнее, царь-отец, обедай,
    Голову возьми на пироги! 
       
       Оттолкнул попишку в черной рясе,
    Усмехнулся палачу -- ему:
    -- Ну-ка, братец, половчее хрястни! --
    И скатился в земляную тьму... 
       
       День плескался лаской и лазорью,
    Девьи щеки рдели, как кумач.
    Веселились и луга, и взгорья,
    Но не весел был седой палач. 
       
       Ночью месяц заиграл на скатах,
    Вспыхнули кресты у Покрова.
    А ему все снился кудреватый,
    Чудились последние слова. 
       
       II 
       
       Кажет солнышко
    Лицо вешнее,
    В зарянице
    Купола.
    -- Что же, женушка,
    Не прежняя,
    Отчего невесела? 
       
       У божницы
    Хороводиться
    Со свечами али прок?
    Брось угодников и угодниц-то,
    Государев вспень медок! 
       
       Молча женка снеди ставила,
    Полнит чашу до краев,
    Только вспыхнула черным заревом
    От усмешливых этих слов. 
       
       -- Ну и ладная! Ну и баская!
    Слаще пасхи-кулича!
    Да почто ж глядишь с опаскою
    На хрыча, на палача? 
       
       Ой, как вздрогнула! Ой, как грохнулась
    На дубовую скамью!
    Да вот крикнула, да вот охнула,
    Тайну выдала свою... 
       
       Ай, проклятье, ай, бездольице!
    Что ж угодники молчат!
    Ведь как молится! Только молится
    Не за старого хрыча --
    Палача. 
       
       III 
       
       В кружале крик --
    Гуляет сброд.
    Гроза-старик
    Запоем пьет.
    -- Чего жалеть!
    К чему добро!
    Спускай и медь
    И серебро! 
       
       Трень-трень-трень-трень-трень!
    Ха-ха-ха! Топ-топ!
    А палач, как пень,
    Не расхмурит лоб. 
       
       Трень-трень-трень-трень-трень!
    Языком звони!
    -- Эй, кафтан надень!
    -- Ковшик хватани! 
       
       Гугнявит дьяк:
    -- Ах, мать растак!
    Винюсь: люблю
    Жену твою! 
       
       -- Что? Ах, ты... --
                   Бац!
    Дрожит изба!
    Дьяка за дверь, --
    Гугни теперь. 
       
       Трень-трень-трень-трень-трень!
    Языком звони!
    Эй, запрячь кистень,
    Ворот расстегни!
    Кто там сказал про кровь?..
    -- Вина! 
       
       Да чьи ж глаза
    В слюде окна?
    С чего знобит,
    Мутит мозги?
    Чей смех: руби!
    -- Уйди... сгинь! сгинь! 
       
       Трень-трень-трень-трень-трень!
    Бряк об стол, как пень.
    Трень-трень-трень! Ха-ха!
    Долго ль до греха? 
       
       IV 
       
       Наорались вдосталь певни,
    Синим небо залило,
    Солнце кинуло молельни,
    В гусли загуслярило: 
       
       Эй, вставайте, лежебоки!
    Выходи, не мешкая!
    А не то слетят сороки,
    Заклюют усмешкою! 
       
       За работу с песней красной,
    С думами сокольими,
    Чтобы молвить: не напрасно
    Жили -- своеволили! 
       
       V 
       
       Брел домой, сгибая плечи,
    Муж-запойник в третий день,
    Не горят пред Спасом свечи,
    Нету женки, нет нигде. 
       
       Сапожок сафьянный брошен,
    Кольца, серьги на полу.
    Только кошка с пухлой рожей
    Отсыпается в углу. 
       
       -- Нет. Ну, ладно же! Достану!
    Вздыблю! Не уйти тебе!
    Веницейские стаканы
    Раззвенелись по избе. 
       
       Аксамиты смяты в груду.
    -- Да куда ж бежать с тоски? --
    Перегляды, пересуды,
    Чешут бабы языки. 
       
       На знакомый полушалок
    Харкнул, сапожищем ткнул
    И опять, опять в кружало
    К балалайкам и вину. 
       
       -- Эй, пляши, леса и горы!
    Нету счета серебру!..
    И опять царевна свора
    Кличет к делу-топору. 
       
       VI 
       
       Ой, и мчатся дни-быструхи
    Неугончивые,
    Не успеешь оглянуться
    И очухаться!
    Заходили Русью слухи
    Переметчивые,
    Из конца в конец метнутся,
    Послухайте-ка:
    Объявился-разгулялся атаман удал,
    Беспорточникам -- утеха, богачам -- беда.
    А еще беда спесивой знати приказной,
    Скольких в петлю проводили с песней озорной: 
       
       Поболтайся, повиси!
    Пузо-брюхо растяси!
    Будем боровом гулять
    Да поганить землю-мать!
    -- Ну, и шалая ватага! В тыщу человек!
    Атаман-то, значит, -- баба! Не пымать вовек!
    Даден ей зарок великий взять царя в полон --
    За дружка: на месте лобном жисть окончил он.
    Бают: видели на Всполье самое вчерась,
    У царя со страха шапка с плеши сорвалась.
    Не с того ль холопы грабят барское добро,
    Не с того ли с новой плахи хлещет кровь ведром?
    Не с того ли шлют заставы да на все пути,
    Атамановскую славу сцапать-загасить?
    Ой, и мчатся дни-быструхи,
    Неугончивые,
    Не успеешь оглянуться
    И очухаться!
    Заходили Русью слухи
    Переметчивые,
    Из конца в конец метнутся...
    Ой, не слухайте! 
       
       VII 
       
       Сладко, валко московитам спится,
    Лишь на вышках не заснет дозор,
    Да не спится палачу в светлице,
    Не задремлет с давних пор. 
       
       -- Вон про что калякают в народе!
    Али правда?.. Ой, не одному
    Быть в застенке! Месяц колобродит
    В пасмурном заоблачном дыму. 
       
       Стукнул, брякнул сторож в колотушку,
    Гавкнул пес споросонок у ворот.
    Пуховую мнет палач подушку,
    Шелковое одеяло рвет. 
       
       -- Сгрудят бабу! Право слово, сгрудят!
    Государь-царь на расправу скор!
    Будет угощеньице паскуде!
    Вот уж встречу! Навострю топор! 
       
       Ненароком столько насказали
    О тебе, беспутница, везде!
    Попадись! Да чьими же глазами
    Побледнелый месяц поглядел? 
       
       Вольны кудри чьи же разметались?
    Чьи слова шепнули тальники?
    Отчего забилось сердце, сжалось,
    Леденит железные виски? 
       
       VIII 
       
       Не успело солнце в руки гусли взять,
    Расстегнуть кафтан кармазиновый,
    Полетела молвь по Москве гулять,
    Будто вороны пасть разинули:
    Тащут бабу-атамана
    Ко приказному двору,
    Ко приказному двору,
    К палачеву топору. 
       
       Выдал бабу окаянный,
    Пустопляс, гугнявый дьяк!
    Ах ты, мать его растак!
    Пустопляс, гугнявый дьяк! 
       
       Не успело солнце щегольнуть-запеть,
    Выйти козырем пред селами, --
    Вот сорвется смерть, вот нагнется смерть
    Над глазами над сокольими. 
       
       IX 
       
       Выходили
    Бирючи --
    Горлачи,
    Завопили
    Горлачи --
    Бирючи,
    Созываючи,
    Скликаючи
    Народ
    Из всех ворот: 
       
       -- Будут голову смутьянную рубить,
    Будут славу государеву трубить!
    А палач-то лют и дюж,
    А палач-то ейный муж. 
       
       -- Эй, вали валом!
    Эй, гуди гудом!
    Эй, на ус мотай!
    Приходили
    Бирючи --
    Горлачи,
    Провопили
    Бирючи
    До ночи
    За царевы калачи. 
       
       X 
       
       День смутьянил, бражничал гульливо
    В звоне сбруи, в храпе жеребцов,
    В этот день к диковинному диву
    Съехались-сошлись со всех концов: 
       
       От Пыжей, с Остоженки, с Басманной,
    Из Таганки и от деревень,
    Перегрудились ордой горланной,
    Где топор горел, как день. 
       
       Заодно все дрогнули: гляди-кась!
    И утихли шепоты и гул.
    Индо каменный Иван Великий
    Золотую голову нагнул. 
       
       -- Ну и ладная! Ну и баская!
    Своевольные уста!
    А повадка атаманская,
    Не гнетет ни робь, ни страх! 
       
       Запечалились смерды, нищие,
    Засутулились хил и дюж,
    Заворчала знать глазищами:
    -- Вот уж встренет женку муж. 
       
       А она идет -- головушка не клонится,
    А угодникам-святителям не молится,
    Не склоняется у шапки государевой,
    А идет, как будто заревом одаривает! 
       
       Еще больше знать-бояре улюлюкают:
    -- Не длинен правеж с бесчинницей-гадюкою!
    -- А и влить ей в глотку олова, сорвать кумач!
    -- А руби ей голову, руби, палач! 
       
       Затрубил трубач:
    -- Начинай, палач! 
       
       Вытирал палач с лица крупен пот,
    Грозовой топор, ой топор берет!
    Зашарахались конные, пешие,
    Закричал палач: -- "Напотешусь я!" 
       
       А тут жена мужу глянула
    В его буркалы бесстыжие,
    Говорит ему таковы слова,
    Не от тех ли слов ветры стихнули: 
       
       -- Зарубить меня ты силен-волен,
    Да ведь правду-мать не загнать в полон!
    Эй, насильники зажирелые!
    Без меня мое дело сделают! 
       
       Отворяй, палач, мою кровь-руду,
    Не один алтын, не один дадут.
    Как расхлопался царь глазищами,
    Подлыгалы, спесь да знать!
    Как взбурлили смерды, нищие,
    Словно встали воевать. 
       
       -- Ну и ладная! Ну и баская!
    Не поверить, не сгасить
    Ни запугами, ни острастками
    Атамановскую прыть! 
       
       А и что ж ты, палач, на расправу не скор?
    А и что ж ты, палач, опустил топор?
    А и что с палачом нынче деется?
    И с чего ныне кровь не безделица? 
       
       Аль прожгло слепоту-глухоту да смрад?
    Отчего твои руки, палач, дрожат?
    Затрубил трубач:
    -- Начинай, палач! 
       
       И взметнулся он, и охнул
    Сброд прислужный, и кричат,
    Как топор широкий грохнул
    У царева у плеча:
    -- Взбесновался, что ли, леший!
    Не бывало никогда!
    И над царской дышат плешью,
    А народ-то кто куда! 
       
       -- Промах! Дьявол! -- Как спросонка,
    Руганул палач судьбу. --
    Ты дозволь, дозволь мне, женка,
    Во едином лечь гробу! 
       
       XI 
       
       Ой, и мчатся дни-быструхи
    Неугончивые,
    Не успеешь оглянуться
    И очухаться!
    Заходили Русью слухи
    Переметчивые,
    Из конца в конец метнутся,
    Дослухайте-ка:
    Сгиб палач у Покрова,
    Умирал, зарок давал:
    -- Ты сними, сними, кровяник-топор,
    Мой великий грех-зазор!
    Ты сумей-сумей до самых плеч
    Кривде голову отсечь,
    Чтоб на белом на свету, свету
    Позабыли маету... 
       
       Вот что бают до ночи
    Малыши, бородачи!
    Видно, молвь-то неспроста,
    Значит, будет вольгота! 
       
       XII 
       
       Звонко, звонко утро дышит, --
    К черту сны и марево!
    Залихватски солнце вышло,
    В гусли загуслярило:
    За работу с песней красной,
    С думами сокольими,
    Чтобы молвить: не напрасно
    Жили-своеволили. 

Поддержать сайт