Яков Борисович Княжнин

Мор зверей

    Басня 

За беззаконие львов, тигров, барсов, 
Четвероножных оных Марсов, 
Которым отданы в правление леса, 
Разгневанные небеса 
Послали мор; валятся звери, 
Повсюду к смерти им отверсты страшны двери. 
Окончились пиры, которые они 
В спокойны прежде дни 
На счет овец и зайцев устроили; 
И звери в ужасе уже не звери стали. 
Изнемогают все, хоть смерть разит не всех. 
Гусей и кур лисицы не вкушают, 
И горлицы друг друга убегают. 
Нет более любви в лесах и нет утех. 
Глас добродетели сам хищный Волк стал слушать. 
Исправил наконец и Волк свой грешный век 
И стал он добрый человек; 
Но отчего? -- Не хочет боле кушать. 
Сбирает Лев совет и говорит: "Друзья! 
Конечно, за грехи несчастье нам такое. 
Чтоб отвратить толико время злое, 
Кто всех грешней, хотя б то был и я, 
Тот должен искупить всё общество собою, 
Тот должен умереть за общество один, 
И будет славный он по смерти господин. 
Доволен бы я был моей судьбою, 
Когда б грешнее всех я был: 
Я жизнию б народ звериный искупил, 
И имя было бы мое всех львов слышнее. 
Я признаюсь, и я не без греха, 
Едал я и овец, едал и пастуха, 
Но я неужто всех грешнее? 
Пусть всяк, подобно мне, открыв смиренный дух, 
Покаяся, грехи свои расскажет вслух". 
-- "Великий государь! -- Лисица возглашает,-- 
Ты праведен и милосерд всегда; 
Твоя священна лапа иногда 
Овец, любя, тазает; 
Но что же это за беда? 
Что их изволишь кушать,-- 
То честь для подлости такой: 
Они на то и созданы судьбой. 
Нет, слишком совести своей изволишь слушать. 
И также нет греха 
Терзать и пастуха; 
Он из числа той твари пренесносной, 
Которая, не знаю почему, 
Во гордости, зверям поносной, 
Не ставя меры своему 
Уму, 
Себе владычество над нами присвояет 
И даже и на льва с презрением взирает". 
Известно, ежели кто вступится за льва, 
С тем будут все согласны; 
Итак, Лисицыны слова 
Казались всем и правы и прекрасны. 
Не смели также разбирать 
Грехи волков, медведей строго, 
И словом то сказать, 
Кто был драчун хотя немного, 
Тот был и праведен и свят 
Кто силен, никогда не будет тот повешен. -- 
Но вот валят Осел, преглупый пустосвят, 
И говорит: "Я много грешен! 
Однажды, вечером, я близко шел лугов, 
Монастырю луга принадлежали; 
Не видно было там монахов, ни ослов, 
Они все спали. 
Я был один, и был тому я рад. 
Трава младая, случай, глад, 
А более всего черт силен; 
Вводить ослов во грех 
Черт в вымыслах всегда обилен: 
Приманкою там многих он утех 
Мне пакости настроил, 
Я весь монашеский лужок себе присвоил 
И травки пощипал..." 
-- "В тюрьму Осла! -- вдруг весь совет вскричал. 
Его-то нас губит ужасно прегрешенье: 
Есть ближнего траву! о, страшно преступленье!" 
И чтоб злодейства впредь такие отвратить, 
Травы для защищенья, 
Осла повелено казнить 
Погибели для отвращенья. 

И у людей такой же нрав: 
Кто силен, тот у них и прав. 

Поддержать сайт