Николай Иванович Гнедич

Задумчивость

Страшна, о задумчивость, твоя власть над душою,
   Уныния мрачного бледная мать!
Одни ли несчастные знакомы с тобою,
   Что любишь ты кровы лишь их посещать?
Или тебе счастливых невступны чертоги?
   Иль вечно врата к ним златые стрегут
Утехи - жилищ их блюстители-боги? -
   Нет, твой не в чертогах любимый приют;
Там нет ни безмолвия, ни дум, ни вздыханий.
   Хоть есть у счастливцев дни слез и скорбей,
Их стоны не слышимы при шуме ласканий,
   Их слезы не горьки на персях друзей.
Бежишь ты их шумных чертогов блестящих;
   Тебя твое мрачное сердце стремит
Туда, где безмолвна обитель скорбящих
   Иль где одинокий страдалец грустит.
Увы! не на радость приходишь ты к грустным,
   Как друг их, любезная сердцу мечта:
Витает она по дубравам безмолвным;
   Равно ей пустынные милы места,
Где в думах таинственных часто мечтает
   И, дочерь печали, грустит и она;
Но взор ее томный отрадой сияет,
   Как ночью осенней в тумане луна;
И грусть ее сладостна, и слезы приятны,
   И образ унылый любезен очам;
Минуты бесед ее несчастным отрадны,
   И сердцу страдальца волшебный бальзам:
Улыбкой унылое чело озаряя,
   Хоть бледной надеждой она их живит
И, робкий в грядущее взор устремляя,
   Хоть призраком счастья несчастному льстит. -
Но ты, о задумчивость, тяжелой рукою
   Обнявши сидящего в грусти немой
И думы вкруг черные простря над главою,
   Заводишь беседы с его лишь тоской;
Не с тем, чтоб усталую грудь от вздыханий
   Надежды отрадной лучом оживить;
Нет, призраки грозные грядущих страданий
   Ему ты заботишься в думах явить;
И смотришь, как грустного глава поникает,
   Как слезы струит он из томных очей,
Которые хладная земля пожирает.
   Когда ж, изнуренный печалью своей,
На одр он безрадостный, на одр одинокий
   Не в сон, но в забвенье страданий падет,
Когда в его храмину, в час ночи глубокой
   Последний друг скорбных - надежда придет,
И с лаской к сиротскому одру приникает,
   Как нежная матерь над сыном стоит
И песни волшебные над ним воспевает,
   Пока его в тихих мечтах усыпит;
И в миг сей последнего душ наслажденья
   И сна ты страдальцу вкусить не даешь:
Перстом, наваждающим мечты и виденья,
   Касаясь челу его, сон ты мятешь;
И дух в нем, настроенный к мечтаньям унылым,
   Тревожишь, являя в виденьях ночей
Иль бедствия жизни, иль ужас могилы,
   Иль призраки бледные мертвых друзей.
Он зрит незабвенного, он глас его внемлет,
   Он хочет обнять ему милый призрак -
И одр лишь холодный несчастный объемлет,
   И в храмине тихой находит лишь мрак!
Падет он встревоженный и горько прельщенный;
   Но сон ему боле не сводит очей.
Так дни начинает он, на грусть пробужденный,
   Свой одр одинокий бросая с зарей:
Ни утро веселостью, ни вечер красами
   В нем сердца не радуют: мертв он душой;
При девах ласкающих, в беседе с друзьями,
   Везде, о задумчивость, один он с тобой!

Поддержать сайт