Николай Васильевич Симборский

Статуя

             1

Гремя и волнуясь нестройно,
Париж не смолкал ни на миг,
Когда, улыбаясь спокойно,
Угас величавый старик.
В истории доблестей мира
Доныне преданье живет,
Как жгла его злая сатира
Бесправия грубого гнет,
Как, счастья не зная от века,
Задавлен, покорен и слаб,
Почуял в себе человека
Из грязи им поднятый раб...
...И умер он... Мрамор бездушный
Черты его, полные сил,
Резцу и таланту послушный,
Всецело в себе воплотил.
Искусной рукой оживленный,
Лик славный гонителя зла
Царица страны отдаленной,
Купивши, в свой край увезла...

             2

Зима... Без предела поляны,
Сливаяся с небом, легли...
Закутали в саван туманы
Лик белый умершей земли...
Приниженно, мрачно, угрюмо
На дикий, печальный простор
Глядит, колыхаясь без шума,
В парчу разукрашенный бор.
По степи, от края до края,
Крутя непротоптанный снег,
Рыдает метель как живая,
И вторит ей раб-человек.
Покорен безропотно силе,
Сознаньем и волею мал,
Столетьями в этой могиле
Страдалец народ прозябал.
Что вынес он - небо лишь знало,
Он горе делить не любил;
Жил молча, покуда хватало
Для жизненной каторги сил;
Жил молча, страдая без злобы
И только толкуя порой,
Что, если б не отчие гробы,
Не храм деревеньки родной -
Бежать бы из этой берлоги,
Бежать поскорее, хоть в ад,
Бежать, куда вынесут ноги,
Бежать, куда очи глядят!..
А в пышной и гордой столице
Той бедной, печальной земли,
Вкруг трона могучей царицы,
Иные события шли.
Там в славу недавней победы
За пиром шел бешеный пир,
Звучали живые беседы
Словами "свобода" и "мир".
Там ярко блистали палаты,
Гигантский гремел карнавал:
Плясали в шелку "демократы",
В роброне шалил либерал...
Но, кровью омыт и слезою,
Замучен, как древний илот,
Утратив терпенье, грозою
Вставал, подымался народ,
Вставал, словно гидра - стоглавый,
Как сказочный Муромец, рос
И бунт, беспощадный, кровавый,
Свободы ревнителям нес...
...Кто видел, как море, смиряя
Свои роковые валы,
Их гонит, под солнцем сверкая,
К подножью царицы-скалы,
Как, ласкою нежною полны,
Приветливы, кротки на взгляд,
Журчат эти ясные волны,
Про славу, победу журчат,
Алмазами, жемчугом нижут
Весь берег у царственных ног
И рабски целуют и лижут
Сковавший их волю песок, -
Пусть взглянет в открытое море:
Там тяжко вскипают валы,
Сходясь, расходясь на просторе
Под кровом нависнувшей мглы...
Там к небу, сквозь дымку тумана.
Несется, как сдавленный стон,
Тоскливая песнь океана,
Дика, беспредельна, как он...
Там знаешь: готова могила...
Там чуешь: настанет черед,
Когда эта страшная сила
Исход себе страшный найдет -
Взметнется, пощады не зная,
Вся брызгами пены дымясь,
Волн бешеных вольная стая,
За долгое рабство стыдясь,
Стряхнет, словно щепья гнилые,
Одетые в броню суда -
И в вечность владыки морские
Сойдут, не оставив следа!..
Погибнет и старый и малый
На грозном, стальном корабле,
Лишь выстрелов звук запоздалый,
Стремяся к далекой земле,
Печальные вести в отчизну
Про жертвы невзгоды снесет
Да ветер насмешливый, тризну
По ним совершая, споет...

             3

Шли годы. Печалью повитый,
Народ побежденный умолк
И, собственной кровью залитый,
Хрипел, как затравленный волк...
В нетронутой бурей порфире
Царица давно отошла...
А слава философа в мире
Тем временем крепла, росла...
Могучее, грозное слово
Давало живучий росток,
Вскипали, волнуяся снова,
И Север, и Юг, и Восток,
Вскипали решительно, глухо...
Хоть медлил ударами гром,
Но слышало чуткое ухо
Грозы приближенье кругом.
И в час этот смутный, великий
Над краем, как хищный орел,
Взмыл призрак реакции дикой -
Царь грозный вступил на престол...
Не лютым морозом пахнуло
На волны гремучей реки,
Не буйная влага заснула
Под гнетом свинцовой руки, -
Свершилося дивное диво:
Народ лег, как агнец, под нож,
Штыками пахалася нива,
Косилася саблями рожь;
Вновь ярко блистали палаты,
Вновь буйно гремел карнавал...
Шагали по плацам солдаты,
Народ потихоньку стонал...

             4

Роскошны дворцовые залы,
И тих их торжественный строй...
Что миру искусства лишь дали,
Что дал ему гений людской -
Всё собрано здесь в изобильи...
Скульптура... резьба... акварель...
Канова, Челлини, Мурильо,
Ван-Дик, Тициан, Рафаэль...
Богинь обнаженных плеяда
Блестит неземной красотой,
Беззвучно смеется наяда
Из рамки своей золотой...
Глядится палач Прометея,
Юпитера алчный орел,
В натертый ногами лакея
Блестящий, как зеркало, пол...
Под складками мраморной тоги,
Задумчив, уселся мудрец...
Эллады ожившие боги
Святого Олимпа чертоги
Сменили на царский дворец.
Безмолвье и тишь... И волшебной
Здесь жизни полна тишина:
Как будто молитвы хвалебной
Неслышная льется волна,
И чудится: страстные звуки,
Срываяся с камня, с холста,
Плывут, изнывая от муки,
Колышутся торсы и руки,
Лепечут немые уста...
Но, чу! зародясь в отдаленьи,
Послышался гул голосов,
Шумящей толпы приближенье
И топот спешащих шагов...
Чу! ноты веселого смеха
Всё ближе и ближе звучат...
Помчалося звонкое эхо
Кругом по раздолью палат.
Отчетливо брякнули шпоры,
И в зале пред рядом картин,
Подняв соколиные взоры,
Встал мощный земли властелин...
Глядит он:
           средь сечи кровавой
За веру, за родину-мать
Монарха победною славой
Венчает покорная рать...
Свет выстрелов, нивы дымятся...
Оделася заревом даль,
И трупы на трупы ложатся,
И блещет холодная сталь...
Враг смят... несомненна победа...
Веселием гордым полна,
Фигура могучего деда
Смеется царю с полотна...
Шаг дальше - картина другая...
Открыта железная дверь;
Песок Колизея взрывая,
Несется некормленный зверь...
Оскалены алчные зубы...
Раб видит, спасения нет...
И шлют его бледные губы,
Шлют цезарю горький привет...
...Царь смотрит: в свой город крамольный
С крестом на червленой броне
Въезжает, победой довольный,
Прапрадед его на коне.
Насуплены грозные брови,
Загадочно-пасмурен вид;
Конь в лужах запекшейся крови
Купает подковы копыт;
Пугливо ступая, косится
На тысячи трупов кругом...
Луч ясного солнца дробится
На блестки о гладкий шелом...
Сверкают хоругви и пики,
Иконы, сулицы, мечи...
Толпою по следу владыки
Шагают его палачи...
И дальше, на фоне картины,
Вдоль стен обгорелых домов -
Всё спины, согнутые спины
Да море склоненных голов.
Красуясь работою дивной
И золотом рамок горя,
Картин этих строй непрерывный
Идет пред очами царя -
Страницей поэмы громадной,
Написанной кровью, огнем,
Историей силы нещадной,
Слепой, безотпорной, как гром,
Пьянящей, как ласка Далилы,
Могучей, как божья гроза...
Сознанием гордым той силы
Зажглися царевы глаза.
...И вновь по затихшим покоям
Пронесся движения гул...
Пред дрогнувшим спутников строем
Царь круто назад повернул -
И замер... Под тенью ресницы
Взор странно блестящ, недвижим...
Статуя - наследье царицы, -
Как тень, поднялась перед ним.
Склонясь над монархом, над свитой,
Глядит голова мудреца,
И ползает смех ядовитый
По мраморным складкам лица.
Недвижны сомкнутые губы,
Но чуется смутно душой,
Что скоро, как ангелов трубы,
Они прогремят над землей,-
И дрогнет от края до края
Тем звуком напуганный мир,
И рухнет, в крови утопая,
Насилия грозный кумир!
...И тяжко царит, и глубоко
Молчанье... Но миг пролетел -
Зарделося гневное око,
И голос стальной зазвенел:
"Убрать его!"
              Мощное слово,
Как сабли свистящий удар,
Прорезало воздух сурово,
И с сердца царя молодого
Скатился тяжелый кошмар...
Вновь гордо и тихо по зале
Пошел он, владыка земли,
И шпоры из кованой стали
Размеренно, твердо звучали,
Пока не замолкли вдали...
. . . . . . . . . . . . . .
Глубоким покоем объята
И тайной какой-то полна,
Стоит золотая палата
Под чарами прежнего сна.
Облита вечернею зорькой,
Статуя всё высится там,
И смех, но не злобный, а горький,
Блуждает по сжатым устам...

             6

Холодным лучом заливая
И лед, и чугун, и гранит,
Над пышной столицей играя,
Полярное солнце горит.
Свод неба безоблачно-синий
Раскинулся ярким шатром,
И мягкий, ласкающий иней
Всё щедро осыпал кругом.
По крышам дворцов, на карнизах
Висит изо льда бахрома,
Деревья в серебряных ризах,
В алмазных уборах дома.
Морозно и ясно... Всё блещет,
И всюду могильный покой.
Уснула природа... Не плещет
Река своей ясной волной...

. . . . . . . . . . . . . .

Как будто бы мчась от погони,
Серебряной сбруей горя,
Несут опененные кони
По улице сани царя..
Весь в искрах взметенного снега,
Сидит как изваянный он, -
Лишь треплется ветром разбега
Шинели его капюшон.
А кони, всё рысь подбавляя,
Дробят под копытами лед...
Сторонится, шапки ломая,
Идущий навстречу народ.
Царь весел... Немногие годы
С его воцаренья прошли,
А свой и чужие народы
Склонились пред ним до земли.
У мира нет голоса боле:
Над ним, как над морем гранит,
Его лишь единая воля,
Его лишь желанье царит...
Не слышен протест бесполезный,
Ребячеством кажется он,
Умолк под рукою железной
Свободы задавленный стон...
"И что за нелепость - свобода!..
На что им, безумцам, она?
Быть вечно желаньем народа
Лишь слава владыки должна...
Лишь в блеске ее он, могучий,
Как сказочный витязь, взрастет
И грозной, всевластною тучей
В истории мира пройдет!"
...Путь кончен... Рысак утомленный
Задержан вожжой наконец...
Царь входит в дворец отдаленный,
Давно им забытый дворец.
Массивные двери раскрыты,
Лакеев торжественный строй,
Мундиры блестящие свиты...
И лестницы мраморной плиты
Звенят под державной стопой...
Навстречу за залою зала
Идут, позолотой горя...
Вдруг что-то ударом кинжала
Откликнулось в сердце царя...
Он двинулся медленней... тише...
Вгляделся, тревогой томим:
Белеется в сумраке ниши
Статуя опять перед ним...
Глядит на него не робея,
Открыто, бесстыдно, как грех;
Как жало взбешенного змея,
Дрожит на устах ее смех,
Смех страшный, дразнящий, могучий....
Царь дрогнул, как раненый лев,
Чело его темною тучей
Покрыл опьяняющий гнев.
И слово "разбить!" прозвучало
Как гром среди пышных палат, -
И вон из громадного зала
Царь бросился быстро назад...
...Но - боги ль искусству радели,
Иль случай счастливый опять -
На лик мудреца не посмели
Холопы руки приподнять!

             7

Рев пушек, свист ядер, картечи,
Страданья и ярости крик...
Средь ужасов бешеной сечи
О груди притуплённый штык,
И всюду широкой волною
Потоки и крови, и слез...
Полмира нещадной волною
Зараз на царя поднялось!
И выказал много смиренья
В тот страшный и памятный год
Великий образчик терпенья,
Его всё сносивший народ...
Хоть с каждой победою тризну
Он правил по воле своей,
"За веру, царя и отчизну!" -
Гремел его крик средь полей,
Гремел, пока смертью кончался...
Тут странного нет ничего:
Уж если он жить умудрялся,
Так что ж была смерть для него?..
...Царь видел - беда угрожала...
Он видел, как смело вперед
На смену его идеала
Другой, ненавистный идет...
И плакали гордые очи,
Так плакали злобно они
В те темные длинные ночи,
В те долгие, тяжкие дни!
И вот, исхудалый, разбитый,
Измученный телом, душой,
Он снова в дворец позабытый
Поехал, гонимый тоской...
Тьма быстро на землю упала,
Страданья несущая тьма...
Едва освещенная зала
Печальна, тиха, как тюрьма...
То с ревом, то с плачем ребенка
Бушует метель за окном...
Шаг царский отчетливо-звонко
Разносится эхом кругом.
Безвыходной мукой терзаясь,
Царь ждет, не забрезжит ли день,
И бродит... Вослед, колыхаясь,
Ползет его длинная тень...
За комнатой комната мимо...
Скрипит запыленная дверь...
Он, бог современного Рима, -
Как он изменился теперь!..
Взор тусклый, тупой, безотрадны";
Ввалилися щеки; волос
Коснулся рукою нещадной
Заботы и горя мороз.
Всё сгибло... Судьба изменила -
И должен могучий упасть...
"О, где же ты, вечная сила?
Ты где, некрушимая власть?!"
И кверху, томясь и тоскуя,
Он голову поднял, глядит:
Над ним, наклонившись, статуя,
Всё та же статуя стоит...
Усмешкою грозною снова
Сомкнутые губы дрожат...
Весь бледный, не вымолвив слова,
Царь двинулся тихо назад.

Поддержать сайт