Алексей Николаевич Апухтин

25 сентября

Как на старинного, покинутого друга
Смотрю я на тебя, забытая тетрадь!
Четыре месяца в томлении недуга
     Не мог тебе я душу поверять.
За дерзкие слова, за ропот мой греховный
    Господь достойно покарал меня:
Раз летом иноки на паперти церковной
        Меня  нашли с восходом дня
И  в келью принесли. Я помню, что сначала
    Болезнь меня безжалостно терзала.
    То гвоздь несносный, муча по ночам,
    В моем мозгу пылавшем шевелился,
    То мне казалось, что какой-то храм
    С колоннами ко мне на грудь валился;
    И горем я, и жаждой был томим.
Потом утихла боль, прошли порывы горя,
        И я безгласен, недвижим
    Лежал на дне неведомого моря.
        Среди туманной, вечной мглы
        Я видел только волн движенье,
И были волны  те так мягки и теплы,
    Так нежило меня прикосновенье
    Их тонких струй. Особенно одна
Была хорошая, горячая волна.
    Я ждал ее. Я часто издалека
Следил, как шла она высокою стеной,
        И разбивалась надо мной,
    И в кровь мою вливалася глубоко.
    Нередко пробуждался я от сна,
И  жутко было мне, и ночь была черна;
        Тогда, невольным страхом полный,
        Спешил я вновь забыться сном,
    И снова я лежал на дне морском,
И снова вкруг меня катились волны, волны...
    Однажды я проснулся, и ясней
         Во мне явилося сознанье,
    Что я еще живу среди людей
    И обречен на прежнее страданье.
         Какой тоской заныла грудь,
 Как показался мне ужасен мир холодный,
И жадным взором я искал чего-нибудь,
        Чтоб прекратить мой век бесплодный...
Вдруг образ матери передо мной предстал,
    Давно забытый образ. В колыбели
    Меня, казалось, чьи-то руки грели,
    И чей-то голос тихо напевал:

    "Дитя мое, с тех пор как в гробе тесном
    Навек меня зарыли под землей,
    Моя душа, живя в краю небесном,
    Незримая, везде была с тобой.

    Слепая ль страсть твой разум омрачала,
    Обида  ли терзала в тишине,
    Я знала все, я все тебе прощала,
    Я плакала с тобой наедине.

    Когда ж к тебе толпой неслися грезы
    И мир  дремал, в раздумье погружен,
    Я с глаз твоих свевала молча слезы
    И тихо улыбалася сквозь сон.

    И в этот час одна я видеть смела,
    Как сердце разрывается твое...
    Но я сама любила  и терпела,
    Сама жила, - терпи, дитя  мое!"

    И я терплю и вяну. Дни, недели
        Гурьбою скучной пролетели.

    Умру  ли я, иль нет, - мне все равно.
    Желанья  тонут в мертвенном покое.
        И равнодушие  тупое
        В груди осталося одно.

Поддержать сайт