Анна Павловна Барыкова

За пяльцами

С барыней старой, капризной и знатной,
В скучном салоне сидит приживалка,
Тоже старушка; одета опрятно,
Личико сморщено, кротко и жалко;
   Что-то покорное в каждом движеньи,
   В бледной улыбке застыло терпенье.

К пяльцам нагнувшись седой головою,
Гладью букеты по белому шелку
Шьет она молча, привычной рукою,
Словно рисует послушной иголкой:
   И как живые выходят букеты,
   Пестрые, полные блеска и цвета.


Медленно идут часы за часами;
Слышен лишь изредка крик попугая,
Да, осторожно скрипя башмаками,
Чинно по мягким коврам выступая,
   Старый лакей с этикетом старинным
   Курит духами в салоне пустынном.

Барыня дремлет над скучным пасьянсом;
Входят на цыпочках в комнату внучки
С льстивым приветом, с большим реверансом,
Крепко целуют ей желтые ручки.
   "Тысячу первую шьете подушку?" -
   Дразнят они приживалку-старушку.

Молча стегает она, как машина.
Им не видать, как пред нею в молчаньи
Счастья былого проходят картины,
Как оживают былые страданья.
   В сердце под ветхою тканью капота
   Скрыта мудреная эта работа.

Шьет она пышные алые розы.
"Как он любил их, Сережа мой милый!" -
Вспомнила вдруг. Навернулися слезы,
Грезится счастье, разлука, могила.
   Барыня к ней обратилась с вопросом:
   "Что ты, голубушка, шмыгаешь носом?"

Шьет приживалка опять, вспоминая:
"Бедно мы жили, а славно, чистенько...
Он на уроках, а я вышиваю...
Знали мы счастье, хоть, правда, частенько
   Класть приходилось нам зубы на полку..."
   Снова быстрей заходила иголка.

"Вася родился... И тут-то вот вскоре
С неба упало и нас поразило,
Молнией словно, нежданное горе.
Точно во сне, в страшном сне это было...
   Взяли его у меня... Он в остроге...
   Голову бреют... Закованы ноги..."

"Милая, встань! Покажи, что нашила...
Как ты испортила этот бутончик...
Мокрый весь!.. Чем ты его замочила?..
Дай табакерку мне... Где мой флакончик?.." -
   Барыня с кашлем глухим проворчала...
   Спирту нюхнула и вновь задремала.

Шьет приживалка опять, как машина.
"Он не доехал туда, слава богу..."
Грезится ей снеговая равнина,
Грезится в саване белом дорога...
   Там успокоился он - ее милый...
   Есть ли хоть крест над безвестной могилой?..

"Много тогда их, несчастных, погибло...
Как только бог посылал мне терпенье,
Как это горе меня не пришибло?..
Вырос мой Васенька мне в утешенье...
   Жизнь воротил он мне ласкою детской...
   Приняли Васеньку в корпус кадетский.

Уж и любила его я без меры!..
Ах, вот опять я закапала розу...
Перед войной вышел он в офицеры..."
Режут глаза неотступные слезы,
   Замерло старое сердце от боли...
   "Шейте же, милая, спите вы, что ли?.."

"Помню, влетел он, восторгом сияя:
- Вот выступает дивизия наша...
Полно, не бойтесь... Не плачьте, родная...
С крестиком белым вернусь я, мамаша!.. -
   С крестиком белым!.. Ох, мальчик мой бедный,
   Вот он. Свалился кровавый и бледный...

Двадцать два года... Веселый, красивый...
Нет его... Пуля скосила шальная".
В комнате рядом раздался визгливый,
Громкий, бессмысленный крик попугая,
   Вздумал некстати дурак разораться:
   "Здравья желаю!" и "Рады стараться!"

Снова очнулась бедняга; проворно
Шьет; и никто не имеет понятья,
Как на душе у ней больно и черно...
Сколько страданий, какие проклятья,
   Сколько тут скорби и жизни разбитой
   В пестрых, веселых цветочках зашито.

Раз, впрочем, тотчас заметили люди,
Что побледнела она, вышивая.
Вырвался стон из надорванной груди...


Свесилась набок косичка седая,
   На пол катушка из рук покатилась,
   С сердцем неладное что-то случилось.

Лопнула жила... Досадно ужасно
Барыне было. Сердилась старушка:
"Сколько шелков накупила напрасно,
И, не докончивши даже подушки,
   Вдруг умирает моя приживалка!
   Вы не поверите, как это жалко!.."

Поддержать сайт