Николай Михайлович Карамзин

Поэзия

Едва был создан мир огромный, велелепный, 
Явился человек, прекраснейшая тварь, 
Предмет любви творца, любовию рожденный; 
Явился - весь сей мир приветствует его, 
В восторге и любви, единою улыбкой. 
Узрев собор красот и чувствуя себя, 
Сей гордый мира царь почувствовал и бога, 
 
Причину бытия - толь живо ощутил 
Величие творца, его премудрость, благость, 
Что сердце у него в гимн нежный излилось, 
Стремясь лететь к отцу... Поэзия святая! 
Се ты в устах его, в источнике своем, 
В высокой простоте! Поэзия святая! 
Благословляю я рождение твое! 
 
Когда ты, человек, в невинности сердечной, 
Как роза цвел в раю, Поэзия тебе 
Утехою была. Ты пел свое блаженство, 
Ты пел творца его. Сам бог тебе внимал, 
Внимал, благословлял твои святые гимны: 
Гармония была душою гимнов сих - 
И часто ангелы в небесных мелодиях, 
На лирах золотых, хвалили песнь твою. 
 
Ты пал, о человек! Поэзия упала; 
Но дщерь небес еще сияла лепотой, 
Когда несчастный, вдруг раскаяся в грехе, 
Молитвы воспевал - сидя на бережку 
Журчащего ручья и слезы проливая, 
В унынии, в тоске тебя воспоминал, 
Тебя, эдемский сад! Почасту мудрый старец, 
Среди сынов своих, внимающих ему, 
Согласно, важно пел таинственные песни 
И юных научал преданиям отцов. 
Бывало иногда, что ангел ниспускался 
На землю, как эфир, и смертных наставлял 
В Поэзии святой, небесною рукою 
Настроив лиры им - 
 
Живее чувства выражались, 
Звучнее песни раздавались, 
Быстрее мчалися к творцу. 
 
Столетия текли и в вечность погружались - 
Поэзия всегда отрадою была 
Невинных, чистых душ. Число их уменьшалось; 
Но гимн царю царей вовек не умолкал - 
И в самый страшный день, когда пылало небо 
И бурные моря кипели на земли, 
Среди пучин и бездн, с невиннейшим семейством 
(Когда погибло всё) Поэзия спаслась. 
Святый язык небес нередко унижался, 
И смертные, забыв великого отца, 
Хвалили вещество, бездушные планеты! 
Но был избранный род, который в чистоте 
Поэзию хранил и ею просвещался. 
Так славный, мудрый бард, древнейший из певцов, 
Со всею красотой священной сей науки 
Воспел, как мир истек из воли божества. 
Так оный муж святый, в грядущее проникший, 
Пел миру часть его. Так царственный поэт, 
Родившись пастухом, но в духе просвещенный, 
Играл хвалы творцу и песнию своей 
Народы восхищал. Так в храме Соломона 
Гремела богу песнь! 
 
Во всех, во всех странах Поэзия святая 
Наставницей людей, их счастием была; 
Везде она сердца любовью согревала. 
Мудрец, Натуру знав, познав ее творца 
И слыша глас его и в громах и в зефирах, 
В лесах и на водах, на арфе подражал 
Аккордам божества, и глас сего поэта 
Всегда был божий глас! 
 
Орфей, фракийский муж, которого вся древность 
Едва не богом чтит, Поэзией смягчил 
Сердца лесных людей, воздвигнул богу храмы 
И диких научил всесильному служить. 
Он пел им красоту Натуры, мирозданья; 
Он пел им тот закон, который в естестве 
Разумным оком зрим; он пел им человека, 
Достоинство его и важный сан; он пел, 
 
И звери дикие сбегались, 
И птицы стаями слетались 
Внимать гармонии его; 
И реки с шумом устремлялись, 
И ветры быстро обращались 
Туда, где мчался глас его. 
 
Омир в стихах своих описывал героев - 
И пылкий юный грек, вникая в песнь его, 
В восторге восклицал: я буду Ахиллесом! 
Я кровь свою пролью, за Грецию умру! 
Дивиться ли теперь геройству Александра? 
Омира он читал, Омира он любил. - 
Софокл и Эврипид учили на театре, 
Как душу возвышать и полубогом быть. 
Бион и Теокрит и Мосхос воспевали 
Приятность сельских сцен, и слушатели их 
Пленялись красотой Природы без искусства, 
Приятностью села. Когда Омир поет, 
Всяк воин, всяк герой; внимая Теокриту, 
Оружие кладут - герой теперь пастух! 
Поэзии сердца, все чувства - всё подвластно. 
 
Как Сириус блестит светлее прочих звезд, 
Так Августов поэт, так пастырь Мантуанский 
Сиял в тебе, о Рим! среди твоих певцов. 
Он пел, и всякий мнил, что слышит глас Омира; 
Он пел, и всякий мнил, что сельский Теокрит 
Еще не умирал или воскрес в сем барде. 
Овидий воспевал начало всех вещей, 
Златый блаженный век, серебряный и медный, 
Железный, наконец, несчастный, страшный век, 
Когда гиганты, род надменный и безумный, 
Собрав громады гор, хотели вознестись 
К престолу божества; но тот, кто громом правит, 
Погреб их в сих горах. 
 
Британия есть мать поэтов величайших. 
Древнейший бард ее, Фингалов мрачный сын, 
Оплакивал друзей, героев, в битве падших, 
И тени их к себе из гроба вызывал. 
Как шум морских валов, носяся по пустыням 
Далеко от брегов, уныние в сердцах 
Внимающих родит, - так песни Оссиана, 
Нежнейшую тоску вливая в томный дух, 
Настраивают нас к печальным представленьям; 
Но скорбь сия мила и сладостна душе. 
Велик ты, Оссиан, велик, неподражаем! 
Шекспир, Натуры друг! Кто лучше твоего 
Познал сердца людей? Чья кисть с таким искусством 
Живописала их? Во глубине души 
Нашел ты ключ ко всем великим тайнам рока 
И светом своего бессмертного ума, 
Как солнцем, озарил пути ночные в жизни! 
"Все башни, коих верх скрывается от глаз 
В тумане облаков; огромные чертоги 
И всякий гордый храм исчезнут, как мечта,- 
В течение веков и места их не сыщем", - 
Но ты, великий муж, пребудешь незабвен! 
Мильтон, высокий дух, в гремящих страшных песнях 
Описывает нам бунт, гибель Сатаны; 
Он душу веселит, когда поет Адама, 
Живущего в раю; но голос ниспустив, 
Вдруг слезы из очей ручьями извлекает, 
Когда поет его, подпадшего греху. 

О Йонг, несчастных друг, несчастных утешитель! 
Ты бальзам в сердце льешь, сушишь источник слез, 
И, с смертию дружа, дружишь ты нас и с жизнью! 
Природу возлюбив, Природу рассмотрев 
И вникнув в круг времен, в тончайшие их тени, 
Нам Томсон возгласил Природы красоту, 
Приятности времен. Натуры сын любезный, 
О Томсон! ввек тебя я буду прославлять! 
Ты выучил меня Природой наслаждаться 
И в мрачности лесов хвалить творца ее! 
Альпийский Теокрит, сладчайший песнопевец! 
Еще друзья твои в печали слезы льют - 
Еще зеленый мох не виден на могиле, 
Скрывающей твой прах! В восторге пел ты нам 
Невинность, простоту, пастушеские нравы 
И нежные сердца свирелью восхищал. 
Сию слезу мою, текущую толь быстро, 
Я в жертву приношу тебе, Астреин друг! 
Сердечную слезу, и вздох, и песнь поэта, 
Любившего тебя, прими, благослови, 
О дух, блаженный дух, здесь в Геснере блиставший! 
 
Несяся на крылах превыспренних орлов, 
Которые певцов божественныя славы 
Мчат в вышние миры, да тему почерпнут 
Для гимна своего, певец избранный Клопшток 
Вознесся выше всех, и там, на небесах, 
Был тайнам научен, и той великой тайне, 
Как бог стал человек. Потом воспел он нам 
Начало и конец Мессииных страданий, 
 
Спасение людей. Он богом вдохновен - 
Кто сердцем всем еще привязан к плоти, к миру, 
Того язык немей, и песней толь святых 
Не оскверняй хвалой; но вы, святые мужи, 
В которых уже глас земных страстей умолк, 
В которых мрака нет! вы чувствуете цену 
Того, что Клопшток пел, и можете одни, 
Во глубине сердец, хвалить сего поэта! 
Так старец, отходя в блаженнейшую жизнь, 
В восторге произнес: о Клопшток несравненный! 
Еще великий муж собою красит мир - 
Еще великий дух земли сей не оставил. 
Но нет! он в небесах уже давно живет - 
Здесь тень мы зрим сего священного поэта. 
О россы! век грядет, в который и у вас 
Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень. 
Исчезла нощи мгла - уже Авроры свет 
В **** блестит, и скоро все народы 
На север притекут светильник возжигать, 
Как в баснях Прометей тек к огненному Фебу, 
Чтоб хладный, темный мир согреть и осветить. 

Доколе мир стоит, доколе человеки 
Жить будут на земле, дотоле дщерь небес, 
Поэзия, для душ чистейших благом будет. 
Доколе я дышу, дотоле буду петь, 
Поэзию хвалить и ею утешаться. 
Когда ж умру, засну и снова пробужусь, - 
 
Тогда, в восторгах погружаясь, 
И вечно, вечно наслаждаясь, 
Я буду гимны петь творцу, 
Тебе, мой бог, господь всесильный, 
Тебе, любви источник дивный, 
Узрев там всё лицем к лицу! 

Поддержать сайт