Николай Александрович Серно-Соловьевич (1834-1866)

• Биография

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

Бедность, горе и забота, 
Вечная страда-работа -- 
Вот наша доля, друзья! 
Стар человек или молод, 
Голод, голод и голод -- 
Вот наш обычный припев 
Есть и ум и познанья, 
Есть и трудиться желанье, 
Нет только денег у нас 
Мы не копаем, не пашем, 
Мы все перьями машем 
В том вся наша беда! 
Многое мы разумеем, 
Только сказать-то не смеем: 
Больно цензура строга. 
Как бы охотно печали 
Родины мы облегчали, 
Только не слушают нас. 
Может и было б иначе, 
Если б мы были богаче, -- 
Бедность помеха всему! 
Да уж оставим влиянье. 
Было бы хоть пропитанье, 
А то ведь нечего есть! 
Мрут журналы без меры, 
Право тяжеле холеры, -- 
Просто хоть в петлю ложись 
Как ни вертись, ни метайся! 
С жизнью, видно, прощайся! 
Разве в питейную часть? 
Это безвредней писанья, 
Благонамеренней знанья 
И казначейству доход! 
Нынче же, к счастью семейных, 
Много домов есть питейных. 
Двинем же, братцы, в кабак! 
Право, не будет укора, 
Будем счастливы мы скоро, 
Только не надо робеть! 
Это единое средство 
Выйти в невинное детство, 
Меньше волненья уму. 
А ведь всего что прекрасней, 
Станем тогда безопасней. 
Верно мы будем в чести. 
Главное, не унывайте, 
Новой дорогой ступайте 
Так-таки прямо в кабак. 
Там не забота, не горе, 
А разливанное море 
Нас ожидает, друзья! 

       Поэма.

Нет, не в тюрьме искать покоя! 
У двери ходит часовой, 
А что ни четверть, за рекою 
Часов неугомонный бой. 
На полчаса нельзя забыться, 
Неволю злую позабыть. 
Тоска томит... Увы, не сбыться 
Мечтам. На воле мне не быть! 
Ведь обольщать себя не стану. 
Добра не много впереди. 
Я с каждым днем все вяну, вяну... 
Уж свил недуг гнездо в груди. 
Мне душно! Сердце так и ноет, 
Щемит; я весь огнем горю. 
Истома мне могилу роет... 
Нет, не увижу я зарю! 
Я таю. Страшное сознанье! 
Себя день за день хоронить. 
Вы бесполезны -- ум и знанье, 
К концу близка моя уж нить. 
Тюрьма и горе изнурили 
Мой организм. Остаток сил 
Добить не трудно. Уморили 
Меня враги. Жаль... я б пожил! 
Не для забав и пирований 
Я жить хочу. Их буйный шум 
В стране печали и терзаний 
Пытливый оскорбляет ум. 
Я отдал бы себя всецело 
Борьбе с неправдой. Я бы шел 
К добру так твердо и так смело, 
Что верно б спутников нашел. 
И прежде шел я той дорогой, 
Но я не тот, что был тогда. 
Закал суровый школы строгой 
Оставил след свой навсегда. 
В тюрьме я вырос. Размышленье, 
Как молот, выковало ум. 
Дало железное терпенье 
И много крепких, сильных дум. 
Но бесполезно... Призрак бледный 
С косой уж носится вдали. 
Тебя он манит, узник бедный, 
Мольбой его не весели! 
Нет! Я молить его не стану. 
О невозвратном что тужить! 
Смертельную травить лишь рану. 
Что умерло, тому не жить! 
Спокойно встречу я кончину. 
Не даром рок меня учил: 
Я смолоду узнал кручину, 
Разбито все, что я любил... 
Но перед смертию, о люди! 
Скажу вам исповедь мою. 
Поверьте мне, в болящей груди 
Грехов смертельных не таю. 
......Две страсти знал я: 
Любовь к свободе и к добру. 
Я веровал в свое призванье 
И с этой верою умру. 
Я в людях только братьев видел, 
Бесстрашно истины искал, 
Всем сердцем рабство ненавидел 
И тираннию презирал. 
С пеленок, диким суеверьем 
Меня старались заразить, 
Беззубой старины поверьем 
Ребячий разум исказить. 
Не мало зол в стране родимой. 
Кто вздумал бы их сосчитать, 
Тот -- труженик неутомимый -- 
Вторым Сизифом мог бы стать 
Но есть одно рабов наследство, -- 
Оно нас губит как чума. 
Где русский тот, кого бы с детства 
Не развратил разврат ума?.. 
Спознался я с чумой боярской. 
Меня обвили, как змея, 
Все предрассудки касты барской 
И сгибла, юность ты моя! 
И долго, долго я оковы 
Носил тяжелых тех цепей. 
И тешили меня обновы, 
Добытые из-под плетей. 
Как язвы, воли я боялся 
И правду дерзостью считал. 
Всему, что сильно, поклонялся, 
А перед властью трепетал. 
Прочь, прочь, скорей, воспоминанья 
Печальных юношеских лет! 
Семьи и школы все познанья 
Затоптан уж ваш мрачный след. 
Теперь я беден и страдаю, 
Но если б мне могли отдать 
Взамен того, чем обладаю, 
То, чем я мог бы обладать: 
Богатство, почести и мненье 
Твое, -- чиновный, важный свет, -- 
Во мне вскипело б отвращенье 
И гордо я сказал бы: нет! 
Дремал я праздно четверть века 
Но Севастополь застонал: 
Тот стон скоробил человека. 
Я гражданином русским стал! 
С тех пор иная мне дорога. 
Светила правды мне заря. 
Оковы рабства у порога 
Отцов стряхнул я, говоря: 
"Вперед! вперед! Страна больная, 
Тебе теперь принадлежу. 
Вот жизнь моя: ее, родная, 
Я за тебя не пощажу. 
Поверь -- вот клятва вековая -- 
Тебя, страдалица, люблю 
И что ни даст мне роковая 
Борьба, -- на шаг не отступлю". 
И я сдержал обет суровый, 
Под ношей крестною стеня, 
Не покидал я путь терновый: 
И он в тюрьму привел меня. 
И я умру в поре цветущей. 
Уж скоро, скоро! Смерть близка 
Не вынес я тоски сосущей. 
Рванулся раб... Но цепь крепка. 
Так вот зачем так больно в груди 
Зачем я таю и горю 
И родину люблю... О люди! 
И не увижу я зарю... 

(Пел какой-то работавший мастеровой)

     1.

Песня, песня раздается! 
Звук родимый, дорогой. 
Грудь моя на волю рвется: 
Пой же громче, мой родной! 
Сердце словно встрепенулось, 
Опять дышится легко. 
Сила прежняя вернулась. 
Песня льется широко. 
Не на долго. Вот затихла. 
Снова мертвенная тишь. 
Только ты еще не смолкло 
Сердце: бьешься и щемишь.

    2.

Что ж ты смолк? Пропой немножко. 
Песня душу отведет. 
Новых звуков у окошка 
Бедный узник жадно ждет. 
Вот опять раздались звуки: 
Только эти уж не те. 
Это песнь тоски и муки, 
Песнь о горе, нищете. 
Видно мало, друг, утехи 
И тебе житье дает! 
Так поют не для потехи: 
Так забитый лишь поет!

    3.

Знать, та прежняя синичка, 
Звук отчаянья была, 
И, подстреленная птичка, 
Встрепенувшись, замерла. 
Иногда и мне бывает 
На минуту словно рай: 
Это сердце изнывает, -- 
Капля льется через край. 
Освежила на мгновенье, 
А потом опять горит 
Все сильней... Пока томленье 
Сил совсем не изнурит... 

Мать неутешная, как ты страдаешь! 
Муки твои нам все сердце сожгли. 
Больно нам видеть, как ты изнываешь, 
Мы за тебя бы охотно легли! 
Но не помогут ни смерть, ни страданья. 
Сколько ни гибни родимых птенцов, 
Мать! Бесполезны твои ожиданья: 
Им не осилить свирепых ловцов. 
Ведь не пеньковою сетью: железной 
Волю твою заковали они, 
Любо им тешиться жертвой болезной. 
Легче не будет, как ты ни стони! 
Бьются, терзаются птенчики малые, 
Жаждут оковы родимой разбить, 
И разбивают -- головки удалые. 
Гибнут бесплодно, чтоб ей пособить. 
-- Ах, что бы вам, птенцы горемычные, 
Годик-другой обождать, погодить, 
Были бы вы к бою тогда попривычнее, 
В сетях железо могло бы погнить! 
-- Годик-другой! Знать тоски вы не знали 
И вместо сердца камень у вас. 
Нас истомили родимой печали, 
Нас убивал каждый прожитый час! 
Горько тому, кого мать не качала, 
Горько родную навек потерять: 
Наша же скорбь без конца, без начала. 
Меры не сыщешь ее измерять. 
Кто разгадал, что такое неволя, 
Светлых минут уж тому не знавать: 
Что ж ему жить, коли знает, что доля 
Матери: в рабстве весь век изнывать! 
Лучше уж разом покончить с собою. 
Сгинуть в бою за родимую мать. 
Ведь не по нас примириться с судьбою: 
Ныть бесполезно, постыдно дремать! 
Мелкие птахи и в клетках довольны. 
Робкому духом ведь любо терпеть. 
Наши ж желания смелы и вольны: 
Песни хотим мы свободные петь! 
Если бы мать нас на воле вскормила 
Вышло бы племя могучих орлов. 
А без нее и житье нам не мило, 
Больно глядеть на верхушки дубов! 
Верьте: погибнем не жертвой напрасной. 
Мы, умирая, про волю споем 
И этой песнью дивно-прекрасной 
Стан могучих бойцов созовем. 
Братья, заслышав ее, встрепенутся. 
Станет им стыдно и больно дремать. 
Дружно они за работу возьмутся, 
Сети порвут и спасут нашу мать! 
Гибли бесстрашно орлы молодые. 
Звонко их смертная песня лилась. 
Ею ловцы потешались седые... 
Мать, изнывая, на волю рвалась. 

Всего стихотворений: 4