Юрий Иванович Гончаренко (Галич) (1877-1940)

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

Ночь простые холсты небеленые,
В ясноглазый апрель засиненные,
Заслонив облаков острова,
Распахнула над старицей древнею,
И, с уделов доныне жива,
Носит древнее имя – Москва.
Шли над ней за столетьем столетия,
Благоденствия и лихолетия –
Крест Господень и вражий топор, –
Но, спокойная и величавая,
Все стерпела Москва златоглавая,
И последний тяжелый позор
Осиянное Имя не стер.
Ночь окутала мраком околицы,
Но Москва не заснула, а молится,
Ибо кончился длительный пост:
Птицу Сирина с песней тоскующей
Этой ночью пасхальной ликующей
Белокрылый сменил алконост.
Ночь уже побледнела весенняя,
Но не смолкли в церквах песнопения
В этот радостный Праздник Христов,
И торжественной медью расплавленной,
Как напутствие Крестных Ходов,
Льется звон «сорока сороков».
А вверху над Кремлем Белокаменным,
Заревым поглощаемы пламенем,
Растворяясь в туманной дали,
Под тяжелою ношей согбенные,
Крестным ходом идут убиенные,
Что в безчестие Русской земли
Честной смертью на плах легли.
Имена их Ты, Господи, ведаешь,
Но Восток, в огневых облаках,
Провожаемый ясными звонами,
Над полями, лесами и склонами,
С плащаницей Руси на руках?

Мне грустно оттого, что след зари погас,
Что тёмных облаков нахмурились волокна,
Что звёзды в вышине, мильоном скорбных глаз,
Таинственно глядят в растворенные окна.

Мне грустно оттого, что близок час ночной,
Что песни, что цветы слились с туманной далью,
Мне грустно оттого, что нет тебя со мной,
Что снова я один с своей немой печалью.

   Поэма

1.

Давно, давно, лет шесть тому назад,
С берданкою в руке, в поршнях, в кафтане рваном,
В пригожий летний день, с рассветом, ранним-раном,
Просёлком пахотным идёт со мной Игнат.

Игнат из Зáбавки, охотник и лесничий,
Знаток зверья, знаток повадки птичьей,
Бирюк и лесовик, живущий круглый год,
Среди своих зверей, среди своих тенёт.

Идём размашисто, походкой мерной, скорой.
Вот – выселки, ивняк, болотный луг, бугор,
За жёлтой полосой синеет дальний бор –
Снимаю карабин и звонко кличу Фора.

2.

Я любил рассветным этим часом
Полевать по низовым заплаткам,
Два дуплета сделать по бекасам,
А потом – по белым куропаткам.

В этом, с детства, наслажденья много,
И лежит в охотницкой потребе –
По дороге зацепить косого,
Снять сапсана, реющего в небе.

В озерце, где шебаршит осока,
И ржавеют тинистые воды,
Взять чирка – и часто тешит око
Ловкий выстрел, в молодые годы.

3.

Всплыло солнце золотистым шаром
И зажгло поляны, пашни, нивы.
Мы бредём по моховым омшарам,
Где лозняк с седой сцепился ивой.

Где во мху маячит тощий ельник,
А кушир танцует под ногами…
– Фор, иси!.. Ружьё с плеча… Бездельник,
Мёртвой стойкой замер перед нами.

Тихо всё… И пёс стоит, как вкопан.
– Погоди, стрелять ведь, барин, надо…
Бах-ба-ба!.. И крыльями захлопав,
Замелькало куропачье стадо.

4.

На опушке, где ольха с осиной,
Есть чудесное и славное местечко –
Там, в кустах, в глуши тетеревиной,
Вьётся змейкой безымянка-речка.

По грему, следами за Игнатом,
Пробираюсь быстро через кладки.    
– Барин, стой!.. Гляди за супостатом –
Полевик, а може куропатки!..

Форрр!.. Ба-бах!.. Затрепыхался кочет –
Ко-ко-ко… Па-а-шёл с зарядом в шкуре!
А Игнат смеётся и хохочет:
Плохо, барин… Дай-ко-ся, покурим!

5.

Лес застыл в сухом, томящем зное,
Пахнет мятой, хвоей и ромашкой.
Мы лежим под сонною сосною,
На земле копошатся букашки.

– Уморился… Больно прыток, вишь ты!
В другорядь пущай его ты смело.
Барин, как?.. Чай, вынуть, што ли, фриштык?
Похарчи, сосни, потом – за дело!

Мы лежим… Краюха хлеба, сало,
Огурцы и шкалик добрый водки.
Мошкара все руки искусала,
Фор пыхтит разинутою глоткой.

6.

Мы лежим… Болтаем без умолку
Обо всём – загонах в лисьем логе,
Как дорогу перерезать волку,
Как принять медведя из берлоги.

О следах и о барсучьих тропах,
О леснянках, леших и купавах,
О болотных омутах, о топах,
Об огне и заповедных травах.

Всё Игнат, мне обо всём расскажет,
Как поэму, как легенду в храме.
А когда на запад солнце ляжет –
В тёмный бор идём за глухарями.

7.

Эх, Игнат!.. Где друг ты мой любезный?
Нет тебя давно на божьем свете –
На войне, в Галиции, под Гнезной,
Срезан ты пятидюймовой плетью.

И свернулся где-нибудь под кочкой,
И, как Фор, застыл в земле могильной,
И поют зелёные листочки,
И шумят зелёной говорильней.

И один лишь я, из прежней тройки,
Небеса копчу своей особой.
– Эх, Игнат!.. Ни бор, ни наши стойки
Не забыть мне никогда, до гроба! 

              Н. Гумилёву

1.

Вчера я жил в волшебном храме,
В саду оранжевых фантазий,
Где, в беломраморных бассейнах,
Сверкал янтарь и бирюза.
Где мир, унизанный огнями
И драгоценностями Азий,
В одеждах солнечных и фейных,
Глядел, смеясь, в мои глаза.

Звучал напев незримой лютни,
Струились шёлковые тени,
И бубен юной одалиски
Дрожал в лукавом полусне –
И всё тенистей, всё уютней,
Нас укрывал шатёр растений,
И кто-то нежный, кто-то близкий,
Склонялся ласково ко мне.

2.  

А сегодня – скольжу на Замбезе,
В глубине африканской пустыни,
Направляя зулусской пироги
И коварный и зыбкий полёт.
И, в мотивах мимозной поэзы,
Открываю иные святыни –
Водопой, где лежат носороги,
Где резвится седой бегемот.

Пусть густы баобабные чащи,
Пусть колючи и цепки мимозы,
Но железной иглой ассегая
Я пронжу изумрудную мглу –
И всё чаще, всё чаще, всё чаще
Уношусь в африканские грёзы,
А на солнце глядит, не мигая,
Чернокожий мой спутник – Лулу.

3.  

А завтра – царственно и смело –
Я подыму косматый парус
Моей таинственной фелуки,
На сонный выкинутой брег.
И, птицей гордою и белой,
Туда, где волн грохочет ярус,
Скрестив на грудь стальные руки,
Уединюсь в крылатый бег.

И, окружённый бездной водной,
Внимая дьявольскому гулу,
Когда мне Крест засветит Южный
Маяк лучистый сквозь туман –
Я, одинокий и свободный,
Умчусь в далёкий Гонолулу,
Где плещет тихий и жемчужный,
И вечно юный – Океан.

Качели печали меня укачали,
Качели печали качали печаль.
И челны чернели на чёрном причале,
И чёрные чары, как челны, звучали,
А чайки кричали: «Причаль!» 

Белым саваном окрестности увиты,
Ветер скорбное разносит песнопенье.
Я хочу молиться за убитых,
За мечи, распавшиеся в звенья.

За друзей, навеки замолчавших.
За врагов, сражавших и сраженных,
За недужных, без вести пропавших
И за всех, за всех вооруженных.

А потом к священному подножью
Припаду усталой головою –
Пусть мой путь, увитый злом и ложью,
Зарастет колючею травою.

1.

Брызги, чайки, волны, льдинки,
Яркий тюль голубизны,
В небе – золото блондинки,
Девы огненной – Весны.

Да, весна!.. А в сердце осень,
Глубже в сердце гнёт оков.
Но сквозит так нежно просинь
Из-под вешних облаков.

Но так сладок воздух тонкий,
Словно дамские духи,
И пропеть готовы звонко
Острых кирок петухи.

Ах, весна!.. Всё снова ново,
Век промчался без следа –
Вот Канала городского
Ярко зыблется вода.

Биржа, баржи, будки, нравы,
Гуще запах сальных свеч,
Звонче чешет в «тирготаве»1
Трёхэтажная картечь.

Грозно смотрит серой мастью
Безлошадный пьедестал…
Но зато, какое счастье,
Снег пошёл – и перестал.

2.

Ах, уйти б от острых терний,
Взвиться б, скрыться б навсегда!
Тихо виснет мрак вечерний,
В небе вспыхнула звезда.

Меньше гула, меньше треска,
Пропоёт свирель авто,
В окнах реет занавеска,
Начинается – лото.

Дремлет город сном глубоким,
Нелюдим панельный кварц,
Лишь глядит приветным оком
Старый, милый «Отто Шварц».

Сколько райских обаяний!
Но сегодня я богат,
И звенит в моём кармане
Молодой латвийский лат.

И, мигнув звезде лучистой,
Я гоню тревоги прочь –
С яункундзе2 золотистой
Проведу я нынче ночь.

А когда голубизною
Разгорятся небеса –
Буду думать, над Двиною,
Про весну и чудеса.


1 Торговая лавка, магазин (латышск.) – прим. ред.
2 Девушка, барышня (латышск.) – прим. ред.

Колокольчик поёт – гьянгьоли…
Колокольчик звенит под дугою.
И плывут, и плывут корабли,
Караваном, над степью нагою.

За кибиткой – жужжанье шмеля,
Вьётся облачко серое пыли.
Колокольчик поёт – гьянгьоля…
Веют сказки и скифские были.

Никого!.. Ни вблизи, ни вдали,
Кони быстро летели и мчали.
Колокольчик поёт – гьянгьоли…
Словно спутник тоски и печали.

Солнце колет и жжёт, как игла,
Льётся дух ароматный и пьяный.
Колокольчик поёт – гьянгьоля…
Только степь да ковыль да курганы.

В метелях и в россыпях вьюжных,
В аккордах лиловой печали,
Как скорбны, как мертвенны блески
Луны в запушённом окне.

О знойных, о ярких, о южных,
О странах, где нежно звучали
Волны фосфорической всплески,
Мечтаю в ночной тишине.

Пусть снежные смолкнут напевы,
Покинем немую печаль мы,
И в мир экзотической сказки
Умчи меня, буйный муссон.

Там солнце и знойные девы,
Там знойное небо и ласки,
Там звери, там птицы, там пальмы,
А жизнь – неразгаданный сон!

В дождливый день так сладко спится,
В окно чуть брезжит серый свет,
И на подушке серебрится
Раздумья сонного корвет.

Корвет скользит, оснащен парус,
Звенит прибой морской волны,
И на волне, как белый гарус,
Лёг мост лучистый от луны.

Плывут часы, плывут годины,
Корвет ложится в тихий крен,
И где-то слышен смех ундины,
И слышен где-то зов сирен.

Там феи ткут златые нити,
Там серебрится лунно тень…
– О, не будите, не будите,
Меня вы в этот серый день!

1.

Седых дворцов тяжёлый мрамор
Закутан блеклой синевою,
На небе саванная тога
И моросит холодный дождь.

Безлистый сквер уснул и замер,
Склонясь пугливо над Невою,
И смотрит пристально и строго
В свинцовый сумрак Медный Вождь.

2.

Сказку из белой былины
Камень недвижный таит –
Эти дома-исполины,
Этот дворцовый гранит.

Бледная немочь рассвета,
Шпиц крепостной и вода
И, замерцавшая где-то,
В небе беззвёздном звезда.

3.

Стали тени бледней и короче,
Очертанья так бледно-нежны.
И, в мерцаньи серебряной ночи,
Вижу профиль хрустальный княжны.

Вижу всё, что так чутко скрывала
Эта ночь фантастических грёз –
И улыбку, и бледность овала,
Опушенного космами кос…

4.

И томит меня сон белой сказки,
Этот мир петербургских поэз –
Вот орёл на золóченной каске
Промелькнул, как фантом, и исчез.

Где-то хрипло пропели куранты,
А заря серебрит синеву…
Томный вальс, кружева, аксельбанты –
И глядишь, и глядишь на Неву.

Всего стихотворений: 11