Юрий Владимирович Мандельштам (1908-1943)

• Биография

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

     Пред ослепленными глазами
     Светилась синяя звезда.
                    Н. Гумилев

Бывало - с полузвука, с полуслова
Рождалась музыка твоих стихов.
Ты вспоминал зачем-то Гумилева,
Но был тебе не нужен Гумилев.

Над островами солнечной пустыни,
Над радостью неопытных страстей,
Твоя звезда - ничем не хуже Синей -
Тебе светила золотом лучей.

Как было тяжело с таким сияньем
Тебе расстаться. Наступила ночь
С отчаяньем, сомненьем и незнаньем.
Ты плачешь, но тебе нельзя помочь.

Теперь узнаешь ты, что боль напрасна,
Что есть любовь, но счастья нет в любви,
Что даже музыка не так прекрасна,
Как верил ты.
              И все-таки живи.

В житейской тине счастья не найти...
Но и взлетев в небесные пространства,
Мы не забудем прежние пути,
Простую грусть, простое постоянство.

И стоит ли смотреть за облака
Нам, обреченным смерть принять оттуда,
Пока еще прекрасна и легка
Земная жизнь, где нам не надо чуда.

Все то же - люди, имена и лица.
Неясный свет, обыкновенный свет.
Беспутная Лилит, почти блудница,
Какой ты можешь обещать ответ?

Ночной кабак, безлюбое веселье.
Тебе - угар, а мне - чужой позор.
Туманит отвратительное зелье
Поклонников неискушенных взор.

Но как проста пустая мелодрама -
Кто с этой страстью не знаком!
Зачем ты уходила от Адама,
Чтобы вернуться в облике таком?

Я сам беспутный, но совсем иначе.
Тебе хоть блуд, а мне жестокий стыд.
В случайном счастьи, в лепсой неудаче
Ты ничего не объяснишь, Лилит.

Гомеровским стихом священным,
Античной, строгой красотою
Еще полна душа Елены,
В веках не позабывшей Трою.

А голова Софии мудрой -
В ней глубоко таится знанье
И посыпает белой пудрой
Упорных мыслей сочетанья.

И всех прекрасней и нежнее,
Как позабытых стран равнины,
И сердце радовать умеют
Любовь и скорбь Екатерины.

Но даже их не променяю
На случай радостный и странный.
В любви внезапной забываю
Тоску, и мудрость, и обманы.

Часами ласково и дико
Я славлю северное имя,
О счастьи думаю великом,
Не замечаемом другими.

Я предугадываю встречи -
- Ведь у влюбленных столько дела -
И дома вспоминаю вечер,
Когда душа стрелой запела.

Моя веселая измена!
Предчувствую: тебе единой
Простят София и Елена,
И скорбная Екатерина.

                1

Неполный месяц, желтый и смешной,
И редкие зарницы за спиной.

Казалось, ночь июльская была
Из тонкого, волнистого стекла.

Неясная печаль издалека...
Как больно сжалась теплая рука!

                2

 Какая грусть на площади ночной!
 В угарном и безрадостном весельи
 О чем-то горьком, как июльский зной,
 Скрипят неугомонно карусели.

 А в комнате беспомощный рояль
 Дрожит и стонет под рукой неровной,
 И жалуется душная печаль,
 Прикрытая усмешкой хладнокровной.

 И только там - на белом потолке,-
 Где тихо бродят ласковые тени,
 Нет ни упорных мыслей о тоске,
 Ни медленных, назойливых сомнений.

Зачем нужна эта легкость без края 
В мире бесчувственном и тяжелом, 
И этот отблеск забытого рая, 
Когда мне больше не быть веселым? 

Зачем нужна эта мерность и точность, 
Когда за нею -- не счастье свиданья, 
А навсегда -- неверность, непрочность, 
Молчанье, незнанье, расставанье? 

Зачем эта грусть, и прелесть, и нежность, 
Раз нет у них судьбы и значенья, 
А только -- жажда и неизбежность, 
Бессмысленность, пустота, мученье? 

И все же сердце живет невозможным, 
Поет, исходит в сладкой истоме, -- 
Пока не очнешься с дыханьем тревожным, 
Как нищий в своем углу на соломе. 

И вот уже в морозном свете 
Я темной улицей иду, 
И зимний непокорный ветер 
Пророчит нежную беду. 

Как будто плачет он и стонет, 
Но все верней несет меня 
И к цели все вернее гонит, 
От легкой нежности храня. 

Как будто хочет и не может 
Остановить, вернуть назад. 
А спутники -- друзья, быть может -- 
О непогоде говорят. 

Как жить на земле? Человек не знает.
Человек рождается, человек умирает.
Сгнивает тело в плотной земле.
Летает душа в поднебесной мгле.

Поэт, послушай, не думай о многом!
Ты - человек, ты не станешь Богом.
Послушай - не твой ли голос поет:
Человек родился, человек умрет.

            В любви, как в злобе, верь, Тамара...
                              М. Лермонтов

Как неожиданны и редки
Такие встречи. Первый зов
Прелестней венской оперетки
И безошибочней стихов.

Но самые скупые строфы
От перебоев не спасут,
И реет отзвук катастрофы
В сладчайшей музыке минут.

Не уклоняйся от удара.
Душа права и жизнь права.
"В любви, как в злобе, верь, Тамара"...
Но распыляются слова.

Как просто жить, ходить на службу.
Мне так легко: покой в крови.
Не верю в длительную дружбу,
Не знаю тягостной любви.

И дни проходят в мирной скуке.
Но по ночам - к чему скрывать -
Все та же ты, и те же муки
Хранит безмолвная кровать.

Так море бури забывает,
Качает лодку на волне,
И на песке с детьми играет,
А бури спят на самом дне.

И пусть в моей душевной лени
Нет места памяти твоей,
В тревоге мутных сновидений
Все ближе ты, и все нужней.

Ну что мне в том, что ветряная мельница 
Там на пригорке нас манит во сне? 
Ведь все равно ничто не переменится 
Здесь, на чужбине, и в моей стране. 

И оттого, что у чужого домика, 
Который, может быть, похож на мой, 
Рыдая, надрывается гармоника, -- 
Я все равно не возвращусь домой. 

О, я не меньше чувствую изгнание, 
Бездействием не меньше тягощусь, 
Храню надежды и воспоминания, 
Коплю в душе раскаянье и грусть. 

Но отчего неизъяснимо-русское, 
Мучительно-родное бытие 
Мне иногда напоминает узкое, 
Смертельно ранящее лезвие? 

Предчувствовало сердце: безразличен.
И как надеяться любимым быть!
Поэты обожают Беатриче,
Но Беатриче их не полюбить.

А я - последний в неземной плеяде,
Любовник скучный и плохой поэт.
Не мне искать таких противоядий,
Которых вовсе не было и нет.

Но мой некрепкий голос напрягая,
- Его бессмертным пеньем не зови -
Я верю: ты услышишь, ты узнаешь,
Ты будешь плакать о моей любви.

Сначала весна, и томленья,
И небо в закатном огне.
Потом тишина, и сомненья,
И нежность в ночной тишине.

Потом - удивленье, и жадность,
И радость, и мука моя.
Потом - пустота, беспощадность.
Безжалостность небытия.

И все. Даже трудно поверить,
Что это любовь. Пустота.
Быть может, любовь, да не та...
Что, если еще раз проверить?

                      Юрию Терапиано

Ты говорил - я долго слушал.
О, я согласен был во всем:
Сомненье не спасает душу
Опустошительным огнем.

И горе не изменит света -
- Все так же солнце греет нас,
И столько радостных ответов
Хранит хотя бы этот час.

Ты говорил, и все казалось
Неизмеримо и светло,
Но что-то смутное осталось
И там, за памятью, легло.

Все это так: и мир без края
И жизнь прекрасна и чиста;
Но только знаешь ли, какая
Бывает в сердце пустота!

Уже поживший и видавший виды, 
Но все-таки нестарый человек, 
А не искатель золотой Колхиды, 
Отверженный навек, 

Под медленные звуки граммофона 
Склонился над сияющим столом 
И улыбнулся музыке знакомой 
Бесхитростным лицом. 

И снова сдвинулись большие брови: 
Любовь, работа -- скучные дела, 
-- И поднимается, нахмурив брови, 
От пыльного стола. 

           Влад. Смоленскому

Что этот мир? Мы так различны в нем:
Я расточителен, ты скуп и беден.
Но мы от одиночества умрем,
И нам скучна земля, и поддень бледен.

Мы устаем от ветреных друзей.
Но чем нужней, чем ближе мы с тобою,
Тем больше слов ничтожных и людей
Нас разделяют бездною морскою.

Электрический запах озона,
Вдалеке нарастающий гром,
И огромные, в полнебосклона,
Черно-синие тучи кругом.

Ты, я знаю, грозы не боялась
И теперь, со слезами в глазах,
Не в испуге ко мне прижималась,
Не защиты просила в слезах.

Никому не расскажешь словами
Про молчание, нежность и стыд,
И тоща разорвался над нами
Ослепительный метеорит.

Я проснулся от ливня и грома.
Сон счастливый был все-таки сном.
В одиночестве сонного дома
Отзывался насмешливый гром.

Эта легкость и эта отрада, 
Этот сумрачный утренний свет, 
Милый друг, разве это награда 
За утрату растраченных лет. 

Да, мы, точно, когда-то встречались, 
Но ведь мы разошлись без труда, 
Мы как дети с тобой целовались 
И в любви не клялись никогда. 

Для чего же ты хочешь заставить 
Полюбить нелюбимое мной. 
Для чего же ты хочешь исправить 
То, что не было нашей виной. 

Милый друг, мы давно повзрослели: 
Память вечности, горечь минут -- 
Безразлично. Сорвались качели, 
Нас без чувств на земле подберут.

Я внутри совершенно пустой,
Даже сердце как будто не бьется.
Только память о жизни простой -
- Как на дне векового колодца.

Так, наверное, новый мертвец,
В первый раз выходя из могилы,
Все не верит, что жизни конец,
Смотрит в небо и пробует силы.

Я говорил: конечно, о стихах 
И о ночах бессонных, в лихорадке, -- 
Пока неслышный смех в его глазах 
Вставал и бился в радостном припадке. 

Куда как грусть скучна! Пора бы знать. 
И в чем винить вас? Так известно это: 
Мундир военный и пиджак поэта -- 
Здесь, право, не пристало выбирать. 

Всего стихотворений: 20