Николай Логинович Ломан (Гнут) (1830-1892)

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

    Так мыслями я сходствую с тобой,
    Что оба мы теперь одно и то же
    Задумали в опасности такой.

           "Ад" Данта. XXIII. 28-30.
           перевод Д. Мина


Давно любовь в обоих нас остыла;
Мы разошлись давно, и, так сказать,
Мне время на душу забвение спустило,

А проще - я тебя стал забывать.
И уж, бывало, скукою гнетомый,
Я мог порой экспромты помещать

В изящные заветные альбомы.
При этом каждый раз мой стих гласил,
Что я у той иль у другой знакомой

В листках альбома сердце схоронил;
Прелестный взгляд я вновь считал наградой
И наконец печатно повестил,

Что женщину себе сыскать мне надо,
И изложил, чего я в ней искал,
Чтоб быть могла она моей отрадой...

Но вдруг, что ты преступна, я узнал:
Сказали мне, что будто ты скончалась,
И в тот момент, как дух твой отлетал,

Когда уж Смерть к устам твоим касалась,
Меня назвал, коснея, твой язык,
И надо мной ты колко посмеялась...

Я выслушал и головой поник;
Потом, подняв чело, повел вокруг очами -
И взгляд мой был и сумрачен и дик...

И в путь пошел я скорыми шагами.
Я шел к тебе, под гнетом черных дум,
Гороховой, чрез площадь, островами.

И слышал я какой-то странный шум,
И мне подчас такое представлялось,
Пред чем вздрогн_у_л бы даже мудрый Юм,

Что видеть лишь Случевскому случалось
(О чем и сообщал он нам в стихах);
Так: в небе много месяцев являлось;

Вся даль была в светящихся руках;
По призракам Ночь важно восходила,
И, величавая, она, в слезах,

Бежавший День десницею ловила;
По лесу ветер фертом пробежал;
Вослед ему трава зашелестила,

И чутко звук за звуком замирал,
И слышно стало, как росла былинка,
Как ландыш цвел, как мох произрастал...

Разряжена, что модная картинка,
Полулежала на диване ты.
Диван был на пружинах, с мягкой спинкой;

Обивка - синий штоф, по нем цветы;
Во храмине - приятный свет карсели,
Растений экзотических кусты,

И чьи-то лики пасмурно смотрели -
Линялые, в наколках и чепцах...
(То, верно, жен отшедших призраки сидели,

Уставши спать в затворенных гробах!)
Под окнами, глаз не сводя с дивана,
Стоял я долго и в твоих чертах,

В лице твоем насмешки и обмана
Старательно отыскивал улик;
Но тщетно: не нашел я в нем изъяна!

Напротив, как всегда, твой нежный лик
Был кроток, светел, девствен, и казалось,
Что ты водою "lait antephelique" {*}
{* 1 Жидкость для смягчения кожи и
уничтожения веснушек (франц.). - Ред.}

Еще сегодня утром притиралась.
И порешил я: нет, подобных губ
Насмешка злая не касалась!..

Но ты открыла рот - и... хоть бы зуб,
Единый зуб в нем тленье пощадило!..
Мне было б легче, если бы твой труп

Смерть лютая нещадно исказила,
Чем томный, нежный лик беззубым увидать!
И понял я, что Смерть со мной шутила...

И стал ее, таинственную, звать,
Как кровного врага, на состязанье;
Но Смерть не шла. Я продолжал кричать...

И крик мой, перешедший в завыванье,
Весь твой p'tit comite {*} перепугал,
Ты подошла к окну, но тут дыханье
{* Дружеский кружок (франц.). - Ред.}

Во мне сперлось - и я как сноп упал...
Казалось, в окнах лики заморгали
И самый дом твой в ужасе дрожал;

Ракеты, взвившись, лопали, трещали,
И ярко озарялись небеса;
А там, вдали, плечами пожимали,

Насупившись, сосновые леса;
В дыханьи ветра слышалась угроза...
И вдруг, гляжу, откуда ни взялся,

Высокий призрак. Тон и поза
В нем обличают частного врача,
Он молвит: "Что ж? mania furiosa!.." {*}
{* Буйное помешательство (лат.). - Ред.}

И страж градской подводит лихача...

Я доживал в одном квартале
     Десятый год;
Но вот почил квартальный вмале -
     Я просьбу в ход:
К стопам начальства припадая,
     Квартал просил.
И как-то вывезла кривая:
     _Наш_ утвердил!
Квартал достался мне богатый...
     Тут на меня
Надели каску, и с гранатой,
     Но без огня.
И обыватель под защиту
     Ко мне бежал,
Всех обворованных, побитых
     Я утешал,
И всяк за это утешенье
     Благодарил;
Но вдруг сердечное движенье
     Я ощутил.
Раз, по грошовому взысканью,
     К себе в квартал
Одно прекрасное созданье
     Я вызывал.
Клянусь, клянусь богиней Фреей! -
     Я, кстати, швед -
Подобных плеч, подобной шеи
     На свете нет.
Что за глаза! - очарованье!
     Я весь дрожал,
Когда управы предписанье
     Я ей читал;
Когда склонив свои ресницы
     И вся в огне,
Она, кротка как голубица,
     Внимала мне...
Я прежде думал, что во власти
     Я у себя,
Что застрахован я от страсти,
     Как от огня;
Но я прочел, сидев в конторе
     С пером в зубах,
Себе капут в прелестном взоре,
     В ее очах.
Однажды я, тот взгляд встречая,
     Не усидел;
Письмоводителю, вставая,
     Уйти велел.
Я ей сказал: "К началу ночи,
     Когда езда
Совсем затихнет, что есть мочи
     Валяй сюда!"
Заря, бледнея, умирала
     И умерла,
А ночь роскошно выплывала,
     Как день светла.
Затихло всё. Сребристый тополь
     Благоухал,
И, по трудах дневных, Петрополь
     Опочивал.
На перекрестке ждал я встречи,
     И долго ждал:
В мечтах грудь пышную и плечи
     Я рисовал.
Прошел патруль, глядел мне в очи
     И созерцал,
Как, бедный, я в прохладе ночи
     Самосгорал.
Уж зарумянилась денница,
     И ночь ушла...
Так вот как, скромная девица!
     Ты не была?..
Тогда ее на жертву мщенью
     Я осудил:
Насчет билета сочиненье
     Я смастерил...
И я смотрел, как исполнялся
     Приказик мой,
Как с ней в прихожей объяснялся
     Городовой.

Я взобрался на могильную плиту
И внимательно смотрел, как на лету
Два тяжелые, кургузые жука
Колошматили друг друга под бока,
Как в объятиях березу дуб сжимал,
Как под деревом опёнок вырастал,
Как паук, среди своих дневных хлопот,
Фантастический выплясывал матлот.
Так на кладбище за жизнью я следил,
И Случевский мне на память приходил:
Вспомнил я, как он на кладбище лежал,
Как под ним мертвец о камень лбом стучал,
Как мертвец m-r Случевского просил,
Чтобы тот его на время хоть сменил...
По закону же содружества идей,
Вспомнил случай я другой, еще страшней:
Вспомнил нищего, разрушенный гранит
И восставшего из гроба страшный вид,
Ветра свист, луны дрожащий свет,
Мертвеца протест и нищего ответ...
И невольный трепет в сердце проникал,
Но по-прежнему на камне я лежал,
И по-прежнему сшибалися жуки,
Отличалися в матлоте пауки,
Всё с березами амурились дубы,
Всё росли еще под деревом грибы.

Пошли, господь, свою подачку
Тому, кто жаркою порой,
Как утлый челн в морскую качку,
Идет по знойной мостовой...
Он смотрит к Вьюшину тоскливо
В окно на крупный виноград,
На абрикосы, дули, сливы,
На пастилу и мармелад.
Не для него кокос, арбузы,
Гранаты в золотом огне,
Не для него и толстопузый
Гомар разлегся на окне...
И фрукт привозный, из Мессины,
Напрасно взор его манит:
Сок ароматный, апельсинный,
Увы, его не освежит!..
Так облегчи, господь, вериги
Тому, кто много претерпел,
Кто в здешней жизни, кроме фиги,
Других плодов еще не ел.

Когда, что звали вы своим,
   Навек от вас ушло
И горе камнем гробовым
   Вам на сердце легло -

Помочь в печали ближним рад,
   Поэт вас позовет
Пройтись с ним, бросить беглый взгляд
   Туда, по склону вод.

Он вам покажет, как струи,
   Одна другой вослед,
Бегут на чей-то зов вдали
   (На чей? - вам дела нет).

Вам нужно будет хоть на час
   Взор в речку устремить,
Чтоб слезы брызнули из глаз,
   Чтоб стало в них рябить.

Тогда, как ни были б тоской
  Вы зло удручены,
Всё горе выльется слезой,
   И вы исцелены!..

Всего стихотворений: 5