Русская поэзия >> Фёдор Михайлович Рындовский

Фёдор Михайлович Рындовский (1783-1839)

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

А. А. На....вой

    (в день ее Ангела)
        
Закамских берегов уединенна Муза! 
Ты ищешь с Музами, а я с тобой союза, 
Приязни искренней, святой: 
В день имянин твоих прими подарок мой, 
Ничтожный по себе, но дружбой приносимый *) 
Тут Пиерридами младой Поэт водимый, 
По сердцу с сердцем говорит, 
И по душе с душою. 
Любимец Муз, своей магической рукою 
Живописует все и все животворит. 
И я подчас пишу, но не пером Поэта; 
Поэзия моя цветами не одета: 
В ней истина суха, без вымыслов любовь, 
Душевны чувства без покрова, 
Приязнь взыскательна и искренность сурова. 
Я беден гением, мне чужд язык богов, 
И не дано в удел волшебного искусства; 
Но теми благами, которыми богат, 
Со всем усердием друзьям служить я рад: 
Всем жертвовать для них, для них мои все чувства, 
Все мысли, все дела и самыя мечты, 
В которых лучшее души моей стяжанье. 
Прими же от меня и ты 
Моих желаний излиянье: 
Будь счастлива до поздних дней; 
Да окружит тебя собор утех сердечных, 
Крылатых радостей и отдыхов беспечных; 
Умей творить добро, умей любить друзей, 
Между которыми дозволь им не считаться, 
Позволь быть искренним, и навсегда остаться; 
В союзе родственном с тобой:-- 
Ты с Музами в родстве, и я им не чужой. 

Акростихи

    1.

Любишь совсем не то, что быть под игом страсти, 
И пламень чувств не есть сердечная любовь: 
Затихнет огнь страстей -- и не пылает кровь; 
А между тем любовь все не теряет власти. 
        
Таганрог, 1812. 
Ф. Р. 

    2.

Глас истины прямой, священный 
Любить нам простоту велит: 
Авроры всем мил вид смиренный; 
Феб хоть блистает, но слепит. 
И ты Аврору представляешь, 
Рассудок скромностью пленяешь 
А сердце милою приятностью манишь. 
        
Казань, 1811. 
Ф. Р. 

В альбом М. П. Ж.

Супруга нежная, почтенного супруга! 
Что вас достойного в альбоме написать? 
Как мало у меня беспечного досуга 
И сладостных минут, когда могу мечтать 
О милых женщинах, о их предназначеньи: 
Во всем быть образцом прекраснейшим для нас! 
Давно перо мое в покое и забвеньи -- 
Теперь беру его, пишу для вас -- без вас. 
        
О женщины, краса природы! 
Что были б в мире мы без вас? 
Текли бы дни, тянулись годы 
И жизнь бы тяготила нас. 
        
Без вас все мрачно, все уныло; 
Без вас везде пустынный вид; 
Без вас ничто душе не мило, 
Ничто сердец не веселит. 
        
Без вас бы люди не искали 
Блестящих счастия даров, 
Своих бы ближних отчуждали 
И жили б посреди врагов. 
        
Без вас бы нас не привлекала 
Святая слава добрых дел, 
Душа в бездействии б дремала, 
Ум без развития дряхлел. 
        
Без вас науки и искусства, 
Как мрачный хаос без Творца; 
Вы, оживляя наши чувства, 
Одушевляете сердца. 

"Благонамеренный", 1826, No 1


В. И. Панаеву

Любезный брат! ты на досуге 
Нам век златый изобразил; 
Своей сестре, моей супруге. 
Его картины посвятил. 
О милый друг! сии картины 
Достойны милыя Полины: 
Она была твой идеал; 
С него мечтой одушевленный 
Игривый Гений рисовал 
Небесну кротость, нрав смиренный 
И непритворную любовь 
Пастушек нежных, пастухов. 
И как пленительно, как мила 
Перо твое изобразило 
Аркадских нравов простоту, 
Их жизнь, их нравственность святую 
Стезю ко счастию прямую! 
Нет, нет, Панаев! не мечту 
Протекшего златого века *), 
Ты рисовал нам человека, 
Каков он был, каков он есть, 
Каков до дней позднейших будет, 
Пока природы не забудет. 
Мой друг! хвала тебе и честь, 
И от души благодаренье: 
Моей жены изображенье 
Я вижу под твоим пером. 
Супругу ль льстивым языком 
Твердить о том, что сердцу мило? 
Достоинства жены хвалить? 
Мне за сорок уже пробило; 
Но можно ль сердцу запретить 
Знать цену свойств такой супруги? 
Она -- пример для матерей. 
Пусть взглянут на ее досуги: 
Какая мать своих детей; 
С такою нежностью лелеет? 
Кто более ее умеет 
Их юный ум образовать, 
В сердцах незрелых обуздать 
Страстей стремительны порывы 
И их желанья прихотливы? 
Она -- Хранитель Ангел мой, 
Семейства радость и покой! 
Кто мирной жизни наслажденье 
И душу новую мне дал? 
Любовь к добру, благотворенье 
С любовью кровной сочетал? 
Кто добрым сердцем и словами 
В часы унынья веселит 
И утомленного трудами, 
Меня покоит и живит? 
Кто тайною, священной силой 
Мой дух возносит к небесам, 
Любви, надежды спутник милый 
Вождь веры в промысл здесь и там? 
Кем Божий мир мне стал милее, 
Светлее солнце и луна, 
Природы прелести свежее, 
И жизнь подлунная красна? 
Всем, всем обязан я Полине -- 
И ты, Панаев, не мечтой, 
Изображая век златой, 
Пленяешь нас в своей картине: 
Она прелестна для сердец; 
Для ней -- Полина образец. 

Казань, 1821


Вечерняя прогулка

О друг мой, милый друг! природа нас зовет 
Беседовать с собою. 
Уже за дальнею, туманною горою 
Златаго Феба тусклый свет, 
Переливаясь, угасает; 
Уже из за седых холмов 
Задумчиво луна сребриста выплывает, 
Рисуя в озере ряд сизых облаков, 
И зыбкий островок, травою опушенный, 
И вниз стоящими вершиною древа, 
И виды сельские, и домики смиренны. -- 
Повеял ветерок -- и шепчет мурава, 
И воды спящие приятно заструились, 
И дышит негою любимый садик твой. 
И скромные твои фиалки оживились, 
И месяц радостно блистает над горой. 
Какое сладкое везде благоуханье! 
Пойдем и воскресим в душе воспоминанье 
Для сердца нашего тех незабвенных дней, 
Когда, томясь в любви, мы крылись от людей 
И грусть ее одной природе лишь вверяли: 
Так дни и месяцы уныло протекали. 
Вот здесь, на берегу прохладного ручья, 
В волненьи пламенном, борясь с самим собою, 
Впервые в чувствах я открылся пред тобою 
И ощутил в себе всю прелесть бытия, 
Когда сказала ты, любовью увлечения: 
"Будь счастлив, если мной мила тебе вселенна." 
Твой голос на устах стыдливых трепетал. 
Но я в душе твоей судьбу мою читал: 
Я видел в ней свой рай -- я пил твое дыханье. 
Во взорах, на лице я зрел твою любовь, 
Восторг души, огнь чувств, любви очарованье 
Перенесли меня в святилище богов. 
Но может ли язык обыкновенный 
Всю силу чувств святых словами объяснить? 
Нет -- смертный, счастием бессмертных упоенный, 
Бессилен счастие свое изобразить. 
Вот розовый лесок, где летнею порою 
Мы любовалися румяною зарёю, 
И между тем, как день дремал на лоне сна, 
Смотрели, как во всем величии луна 
Сребрила ближний дол, и холмы отдалении, 
И свой сливала блеск с огнем крестов златых 
На храме, в коем мы, любовью осененны, 
Пред олтарем Творца, в присутствии родных, 
Торжественно обет священный совершили: 
Любить друг друга до могилы. 
Вот здесь нередко я восторженный, внимал 
Раскатам соловья и горлиц воркованью; 
Здесь мысленно тебя стократно целовал, 
Прелестных голубков завидуя лобзанью. 
Вот и Швейцарии картинные места, 
Где часто, посреди сердечных наслаждений, 
Незрима спутница минутных восхищений, 
Непостоянная крылатая мечта, 
Обворожила нас -- надеждою пустою: 
Я мнил, неопытный, блаженствовать с тобою 
При тихих радостях и в шуме городском; 
Но опыт мне открыл, что счастие свободы 
Мы можем лишь вкушать в объятиях природы. 
Ужасно в рабстве быть, кто не рожден рабом 
По сердцу и по чувству! 
Нет, милый друг! не нам - ничтожному искусству, 
Искусству в свете жить, 
Спокойствием души бесхитростной платить. 
Теперь не будем мы обмануты мечтою, 
Живя в кругу друзей с любовию святою. 
Чем можно в обществах блестящих заменять 
Блаженство двух сердец, двух душ соединенье, 
Восторги нежные и сладкое томленье 
Супружеской любви? -- Чем может нас прельщать 
Вихрь суетных забав, изобретенных скукой? 
Природа, дружество, любовь для нас порукой, 
Что счастье наше жить под кровлею родной; 
Все наслаждение -- в свободе золотой. 

“Благонамеренный”, Ноябрь. 1819. № XXII


Державин

Заря вечерня погасала, 
Вдали осенний гром гремел, 
Змеиста молния сверкала, 
Клубился мрак и дождь шумел: 
Все душу в думу погружало; 
Воображенье рисовало 
Певцу младому светлый храм, 
Где вдохновенные поэты, 
Избегшие опасной Леты, 
Дают и жизнь и огнь струнам. 
        
Душа певца, полна волненья, 
Стремится в след других певцов; 
Но без святого вдохновенья 
Ей страшны грохоты громов -- 
И голос робкого немеет. 
Он вопрошает: "кто умеет 
При грозных тресках громовых, 
Паря орлом в страны эфирны, 
Одушевлять напевы лирны, 
Звуча, как гром, по струнам их?" 
        
Один лишь ты; но ты скончался, 
Певец народов и времен; 
Светильник, коим мир прельщался 
Дыханьем смерти погашен; 
Умолкли лирные перуны; 
Под мрачным крепом спящи струны 
Не разольют свой гул в громах: 
Они погребены с тобою. 
Кто лирою твоей златою 
Осмелится греметь в веках? 
        
Державин дивный, несравненный, 
Сред Бардов всех ты полу-бог! 
Чей дух, бессмертьем окриленный 
С тобою состязаться мог? 
Превыше творческих парений 
Твой лучезарный, быстрый гений 
Тебе надзвездный путь открыл, 
И Бога в новую порфиру, 
Еще неведомую миру, 
Облек и смертному явил. (1) 
        
Но для великого все мало 
И ты в другой вступаешь путь: 
Срывая с буйства покрывало, 
Коварству раздираешь грудь 
И яд ехидны кажешь свету; 
То в сан вельможи спесь одету 
Всем выставляешь на позор; 
То водишь нас в садах Армиды; 
То вдруг, переменяя виды, 
Пленив наш дух, чаруешь взор. 
        
Цари, тобой изображенны, 
Сияют в солнечных лучах, 
Тобою доблести почтенны 
Ликуют в радужных венцах (2), 
Твой Росс в морях не зрит преграды; 
На суше, в бранях рушит грады: 
Он света чудо-богатырь -- 
Твоя гора гремит скалами (3); 
Твой ключ волшебными струями 
Журчит, как отклик нежных лир. 
        
Твои прелестные Хариты 
Сердца невольно в плен манят; 
Стран Русских девы сановиты 
Родною пляской говорят. 
Изобразишь ли жен прекрасных? -- 
По чувствам -- огнь, во взорах ясных -- 
И непорочность, и любовь; 
Твои Амуры златокрылы, 
Как Гении небесны милы, 
Или Зефиры средь цветов (4). 
        
И словом: все твои творенья 
Суть совершенства образец 
И нет ему уподобленья! 
Какая кисть, какой резец, 
Или, какой любимец неба, 
Водимый вдохновеньем Феба, 
Таких картин представит лик? 
Ты в нежном -- тих, в высоком -- звучен; 
Во всем со славой неразлучен, 
Везде блестящ, везде велик! 
        
Но ты уснул -- и кисть священна 
Твоя без действия лежит, 
И Слава, в траур облеченна, 
Склонив на длань главу, слезит 
Над томной урною твоею: 
Не ты прославленным был ею; 
Она прославленна тобой. 
Но и тебя не стало в мире.... 
Нет, нет! ты жив -- в бессмертной лире; 
Твой жребий -- жребий не земной: 
        
Твой памятник Парнасски девы 
До дней позднейших сберегут; 
Твои волшебные напевы 
Оп края мира в край прейдут; 
Твоя гармония живая, 
Сердца певцов обворожая, 
Придаст полет и их уму; 
А ты почий на лоне славы, 
Бард трех Царей одной Державы! 
Мир сладкий праху твоему! 

1) Кому неизвестна неподражаемая его Ода: Бог?
2) Смотри Изображение Фелицы и другие творения Г. Р. Державина, в 1-й и 2 части его сочинений помещенные.
3) Водопад.
4) Смотри Анакреонтические стихотворения.

12 Сентября 1825


К Полине (Ты хочешь знать, мой друг! как дни мои текут?)

    Элегия.

    (Писано в Таганроге в 1811 году.)

Ты хочешь знать, мой друг! как дни мои текут? 
Благодарю тебя, что ты в стране далёкой 
Берешь участие в моей судьбе жестокой; 
А в ней участие немногие берут. -- 
Я чужд всех радостей, всех удовольствий света, 
И здешним жителям таинственным кажусь 
За то, что в шумном их собраньи не кружусь. 
Чего мне в нем искать без милого предмета? 
Любовь, в тоске своей, 
Бежит сообщества людей: 
Она свидетелей не любит 
И меланхолией питает лишь себя. -- 
Мой друг! ничто во мне чувств сладких не пробудит, 
Когда я отдален злым роком от тебя. 
Бродить, уединясь, как тусклый призрак ночи, 
В палящий летний зной яд воздуха глотать, 
Пустынной дикостью печалить томны очи 
И мрачны горести безмолвию вверять: 
Вот, по трудах моих, отдохновенье 
И для тоскующей души успокоенье!.... 
        
Но слышен шум морской 
И ропот волн, вздымаемых горой 
И ветров пагубных уныло завыванье 
В ущельях берегов. 
Какой ужасный вопль и жалкое стенанье 
С валами ярыми борющихся пловцов! 
Не грозная ль миров приближилась кончина! 
В огнях весь горний свод, за громом гром гремит, 
Трясет твердынями разгневанна пучина 
И вихрь клубящийся все рушит и дробит. -- 
Умолкло все -- и солнце красно 
Глядится в тихий океан; 
Лишь на душе моей ненастно, 
Непроницаемый туман! 
По зыби зеркальной пловцы не зрят преграды; 
На рдяных лицах их веселие блестит: 
Одна любовь моя не чувствует отрады, 
И на скале со мной, задумавшись, грустит. 
Нет друга, кто б делил тоску мою со мною! 
Я тщетною не льщу надеждою себя: 
Кто весел и счастлив, тому не до меня. 
Любимец счастия, незнаемый тоскою, 
Без горькой примеси блаженство жизни пьет: 
Он с другом искренним, к нему любовью страстным, 
Встречает радостно златаго Феба свет, 
И восхищается его закатом ясным; 
Потом, как за горой уже задремлет день, 
Любовь и ночь ему готовят мирну сень. 
Блажен, кто наделен подругой дорогою: 
Он мир свой и свой рай имеет под рукою. -- 
Любовь -- могущий чародей! 
Она природу всю преображает; 
Она чудесной силою своей 
Повсюду красоты и прелесть рассыпает, 
И я в счастливы дни ее волшебства зрел! 
И для меня природа, улыбалась! 
Теперь волшебница любовь с тобой осталась, 
И я душой осиротел! 
Ах! Если б ты, мой друг! сюда переселилась 
И Гением моим была: 
Природа б мертвая тобою оживилась 
И снова б жизнь моя цвела! 
Но нет, прелестная! живи в стране прелестной; 
Не для тебя сия туманная страна: 
Где обитаешь ты, там чище свод небесной, 
Светлее солнца луч и радостней луна. 
Ты выглянешь в окно -- и тихими струями 
Излучис та река сребрится пред тобой; 
Ты выдешь -- у тебя под легкими стопами 
Ковер, разосланный природою самой. 
Там веют ветерки прохладны 
И льется из цветов душистый аромат; 
В кругу родных стрелой несутся дни отрадны; 
Печали гибельны спокойства не мутят. 
Счастлив, кто воздухом родным себя питает, 
Для радостей встает, для неги засыпает! 
Давно ли и мои в весельи дни текли? 
Я в полноте души восторгам предавался: 
Давно ль я лестною надеждою питался 
Вкушать с тобою рай небесной на земли?-- 
Кого ты не пленишь наружностью, душою? 
И сами Грации любуются тобою; 
В тебе одной их образ съединен; 
Твой ум познанием полезным напоен, 
И все мечты твои без горьких ощущений, 
В которых я нашел отраву дней моих; 
Твои друзья с тобой, с тобой твой добрый гений -- 
А я-- с одной тоской, без ближних, без родных! 
Но если ты по мне взгрустнешь подчас, душою, 
Спеши рассеять грусть, на ароматный луг: 
Там будет верный друг носиться над тобою 
И твой покроить томный дух 
В лобзающем Зефира повеваньи. 
Услышишь ты его в трелистом щебетаньи 
Попарно здесь и там порхающих певцов; 
Он будет, с листьями шептать свою любовь; 
Он будет, милая, тобою любоваться, 
Когда в кристальной влаге вод 
Ты станешь в жаркий день прохладой освежаться. 
Не трудно угадать незримый мой приход 
По сладкому души томленью, 
Или по страстному сердечному биенью. 
Коль бела грудь твоя подымется волной, 
Тогда наверное твой дальний друг с тобой. 
Когда же утренней, вечернею порою, 
Ни в переливах птиц, ни в шепоте листов, 
Ни в тихом веяньи прохладных ветерков 
Я не беседую с тобою; 
Когда безвестная тоска теснит твой дух 
И хлад неведомый по жилам разольется, 
В дали туманной отзовется 
Последнее: прости! и поразят твой слух 
Надгробные стенанья: 
Тогда надежд моих прошли очарованья! 
Тогда вздохни по мне: меня уж больше нет! -- 
Но бледна тень моя к тебе не подойдет, 
Чтоб не пугать тебя могильным привиденьем. 
Бесценный друг мой! ты робка! 
Я буду на тебя с душевным восхищеньем 
Взирать издалека; 
И за пределами могилы 
Небесны прелести твои мне будут милы. 
Смерть не страшит меня; но, истомясь тоской, 
Быть вживе мертвецом, страшнее всякой муки! -- 
Ты говоришь: "в любви сердечной нет разлуки; 
Кто любит и любим, тот не один-- душой: 
Он не разлучен с тем, кто сердцем обладает 
И радость и печаль с ним вместе разделяет." -- 
Полина милая! Я слову твоему, 
Как истине святой, как Богу самому, 
До гроба буду верить: 
Ты Ангел-- Ангелы не могу т лицемерить... 
А если я в свою чреду 
На чуждой стороне паду, 
Сраженный горести рукою -- 
Хоть изредка меня в молитвах вспоминай, 
И отдалённый прах, почтя своей слезою, 
Люби меня в другом -- другому руку дай. 

“Благонамеренный”, Июль 1818. № VII


Моя Фиалка

Воспитанник простой бесхитростной природы, 
Я скромность милую любил от юных лет; 
Но силой роковой лишась златой свободы, 
Напрасно для себя искал в кругу сует 
Невинность кроткую с любезною душою, 
Чтоб чувствам возвратить утраченный покой. 
Теперь, в безвестности, доволен я судьбою, 
Имея скромную фиалку под рукой: 
Она, таясь от всех, росла в уединеньи, 
Вдали от пышных роз и блещущих лилей 
Гоняясь за мечтой в туманном упоеньи, 
Любители цветов не ведали об ней. 
Ах! сколько раз и я по приглашенью Флоры, 
Платил с другими дань пустым ее цветам! 
Как часто и мои неопытные взоры 
Обворожал собой ее волшебный храм? 
Но только миг один -- и все очарованье 
Скрывалось, на сердце не делая следов, 
И даже самое об нем воспоминанье 
Скользило по душе, как призрак темных снов. 
He для меня цветы с колючими шипами -- 
И добрый Гений мне к фиалке путь открыл: 
С сердечной радостью, дрожащими руками, 
Я милую в цветник укромный, посадил. 
Гордись, прелестная! стыдливой красотою. 
Пускай других цветы различные манят 
Я буду восхищен всегда одной тобою: 
Мне мил твой скромный вид и сладок аромат. 

“Благонамеренный”, 1825. № 20


Новый год

    Элегия.

Гость радостный! тебя я с горестью встречаю: 
Ты не принес с собой конца моим бедам, 
Знать не дошли мои молитвы к небесам 
И вздохи, с коими глас скорби изливаю? 
Или мне суждено дней красных не видать? 
Или при горестном моем рожденьи 
На мне, положена заветная печать, 
Чтоб жизнь моя текла в страданьях и терпеньи? 
Ужасен жребий мой. 
Меня уныние усыновило, 
Веселье сердцу изменило, 
Сказав безжалостно: "будь в мире сиротой, 
Несчастью обречен, ты должен ввек скитаться 
Из края в край другой и из страны в страну, 
С душею пламенной бесчувственным казаться, 
На лицах и в сердцах холодность зря одну.,, 
Жестокий приговор! Один во всей вселенной 
С тех пор блуждаю я как тень, 
С печалью на челе, с душою угнетеннной 
Меня находит ночь и озаряет день. 
Вокруг меня гроза -- так мне ль надеждой льститься, 
Что утлый мой челнок достигнет берегов, 
Где б в тихой пристани от бури приютиться 
Под сень любви и дружества под кров. 
Счастлив, кто от родного дома 
За тридевять земель напрасно не бежит; 
В очах его -- страны отеческой солома 
Прелестней мишуры заморских стран блестит 
Счастлив, кто не лишен бесценных благ свободы, 
Доволен ближними, не угнетен судьбой: 
Как беглый луч небес, над ним мелькают годы, 
Его веселых дней не унося с собой. 
Стократ счастливее, кто с добрыми друзьями 
Одними чувствами, одной душей живет, 
Кто с верною женой и милыми птенцами 
Стезею скромною в храм радостей идет; 
Ему даров своих природа не жалеет, 
Любовь живит его и дружество лелеет. 
И я б мог счастлив быть в отеческой стране, 
Где улыбалися приветливо ко мне 
Сердечная приязнь и искренность священна! 
С какою радостью я полетел бы к ним; 
Но пламенным желаниям моим 
Не ты ль преградою, судьба ожесточенна! 
Ты выгнала меня из под родного крова 
И удалила в край чужой, 
Где к довершенью бед, твоя рука свинцова 
Отяжелела надо мной; 
Но я бы весь твой гнев забыл и не роптал, 
Когда б ты с милыми меня соединила: 
Без них моя душа и мрачна и уныла; 
При них и для меня отрадный луч сиял, 
И я вкушал восторг, пил нектар наслажденья 
И цену жизни знал в объятиях друзей; 
Но где теперь мечты моих счастливых дней 
Где вы, протекших лет минуты восхищенья? 
Исчезли -- и вотще я к ним ищу следов, 
Которые открыть могла б одна любовь. 
Любовь! тобою озаренный, 
Я снова бы расцвел душой, 
За дальней синевой, под кровлею смиренной, 
Я вижу мысленно прелестный образ твой; 
Но наслаждаться мне не суждено тобою 
И жизнь моя в краю пустынном протечет -- 
Кто окропит мой прах, сердечною слезою, 
Когда меня тоска в могилу низведет. 
Увядший в юности, под гробовой доскою 
Сном мирным не усну близ кровных и друзей; 
С вечерним сумраком, с рассветною зарею 
Никто не посетит обители моей. 
Ни ель задумчива, ни тень ветвистой ивы 
Друзей родной страны ко мне не привлекут; 
Не сбудутся мои мечты неприхотливы 
И чуждые мне долг последний отдадут. 

1 января 1819, Таганрог


Облака и Солнце

Туманны Облака, закрывши Солнца свет, 
С победой мнимою друг друга поздравляли: 
"Где враг, которого лучей мы трепетали?" -- 
"Исчез -- и разгонять нас больше не дерзнет!" 
-- Потише, Феб сказал с усмешкою, потише; 
Похвастайте тогда, как я взойду повыше. -- 
Взошел -- и где они?... а он, как бог, блестит. -- 
Не так ли клевета достоинства темнишь? 

“Благонамеренный”, Март 1819. № V


Песнь пирующих

Не все печалиться, вздыхать 
И в мрачны думы погружаться; 
Зачем под час не пировать 
И жизнию не наслаждаться? 
Потопим горести в вине: 
Пусть лица радостью сияют, 
И восхищения одне 
Пусть наши чувства наполняют. 
Там милых дев и юных жен 
Прелестны видны хороводы; 
Скажите, кто не восхищен, 
Смотря на лучший цвет природы? 
Но тот блаженства нектар пьет 
Чей дух любовью пламенеет 
И кто пленительный сей цвет 
В свой сад пересадить умеет. 
Чего не делает любовь? 
Так почему же нам страшиться, 
Что мы не можем под покров 
Богине сердца приютиться? 
Пойдем -- и если сердце в нас 
При виде милых запылает -- 
Откроемся под шумный час 
И всяк судьбу свою узнает. 
Язык развяжет нам вино, 
А сердце наделит словами; 
Коль Провиденьем суждено, 
Любовь украсит нас венками. 
Но если не полюбят нас 
И не исцелят сердца раны; 
За шутку примем их отказ 
И снова -- осушать стаканы. 

Благонамеренный", No 1, 1818 г.


Разлука с друзьями

    Элегия

Источник радостей и милых наслаждений, 
Святое Дружество! прелестная Любовь! 
Я вами лишь дышал, ваш благотворный гений 
Знакомил и меня с наречием богов: 
И я Поэзии священной 
В дни счастья чувствовал неизъяснимый жар, 
И я, любовию и дружбой упоенный, 
Пел дружбу и любовь -- и приносил им в дар 
Восторженной души и сердца излиянье; 
Теперь, увы! прошло мое очарованье 
И вдохновенья огнь безвременно погас; 
Я радостью забыт и удален от вас, 
О милые друзья! но не забуду вечно 
Тех сладостных минут, тех драгоценных дней, 
Когда умели вы приязнию сердечной 
Мечты с надеждами сливать в душе моей. 
Бывало, помните: как, окруженный вами, 
Для вас я новый мир, мир лучший рисовал 
И, окрыляемый волшебными мечтами, 
Воздушны замки созидал, 
В которых резвая Фортуна отдыхала, 
Обилие лилось рекой, 
И радость розами путь жизни усыпала, 
Мы были счастливы и сердцем и душой: 
Любовь и дружество союз свой укрепляли, 
Которого ни Рок завистливой рукой, 
Ни хитрость, ни вражда расторгнуть не дерзали; 
Но, утомленные роскошною мечтой, 
Мы в область новую фантазий преселялись, 
Оставя замков блеск и пышность для других, 
Умеренностию беспечной наслаждались 
В кругу семейственном средь милых нам родных. 
Какою сладкою надеждою я льстился! 
В стране, где ваша жизнь незыблемо течет, 
Я мнил быть счастливым; но с вами разлучился -- 
И счастье утекло -- ни в чем отрады нет, 
Ничто не льстит меня, ничто не восхищает: 
Мертва природа вся -- нет прежних чувств во мне, 
Беседа с Музами души не услаждает, 
Я мрачен в обществе, грущу наедине, 
Горю желанием и -- не могу укрыться 
От горести моей 
Она, как лютый змей, в душе моей гнездится 
И всюду неразлучна с ней: 
Пойду ли в храм забав, где все в живом волненьи, 
Где чувства юности в приятном упоеньи, 
Где незнакома грусть -- и там с моей тоской 
Сижу уединен, как призрак гробовой. 
Пойду ль на званый пир -- и тут она со мною -- 
И я с незваною скорей назад бреду: 
Кто мне поручится, что я своей тоскою 
И на пирующих тоски не наведу? 
О для чего, друзья! я не могу быть с вами? 
Я вас бы никогда собой не тяготил, 
Живя среди друзей, ласкаемый друзьями, 
Я все бы горести минувшие забыл; 
Но нет, мне не найти желанного покоя 
И призраки утех далеки от меня, 
Я вяну как цветок от солнечного зноя; 
Любовь томит меня, люблю, умру любя. 
Пускай бесчувственность смеется надо мною 
И произвольным злом любовь сердец зовет; 
Но, кто рожден для чувств, кто пламенел душою 
И знает власть любви, тот обо мне вздохнет 
        
С душою пылкою родясь для пылкой страсти 
Я самой жизнию рад жертвовать для ней, 
Любя, я был любим, и силой грозной власти 
Среди златых надежд отторгнут от друзей. 
Мой рок неумолим -- коварство, месть и злоба, 
Как туча мрачная, преследуют меня; 
Я не увижу вас, о милые друзья! 
И скоро -- горька мысль -- добычей буду гроба! 

Таганрог 1812


Сравнение

Лучший цвет роскошной Флоры, 
Цвет -- эмблема красоты -- 
Роза! ты пленяешь взоры; 
Миг один -- увяла ты! 

Пол прелестный не гордися 
Нежной прелестью своей, 
Розой будь; но научися 
Сделать цвет ее прочней. 

Женщина с одной красою -- 
Мишура для зорких глаз; 
А красавица с душою -- 
В чистом золоте алмаз. 

“Благонамеренный”, Март 1819. № V


Хижина П. И. П.... вой

Под кровом мира и свободы, 
В уединеньи от людей, 
Водимая рукой природы, 
И чувствами души своей, 
Во цвете лет ты поселилась 
И от приманок удалилась, 
За коими весь мир бежит. 
С твоим умом, с твоей душою, 
С твоей невинностью святою 
Повсюду можно райски жить, 
Не ведая страстей пучины: 
Тебе роскошные долины 
Для неги чувств предложат пух, 
Луга расстелются коврами, 
Леса наполнятся певцами, 
Чтоб восхищать твой взор и слух; 
Ручей, по камешкам журчащий, 
Иль водоскат, струи дробящий, 
В приятный летний вечерок 
Тебя сманят к себе обмыться, 
Прохладой сладкой освежиться 
Меж тем игривый ветерок 
Тебя, как Грацию стыдливу, 
Или как Нимфу боязливу, 
Подкрадется слегка лобзать 
И грудь волною колебать. 
Близ двух источников сребристых, 
Под темной сенью лип душистых, 
Тропинка к хижине ведет. 
Там нет очарований злата, 
Она убором не богата; 
Но в ней сокровище живет. 
Хозяйка попросту одета; 
Не так, как ветренницы света, 
Ты не тщеславишься собой, 
Но добродушной простотой 
И милой скромностью прелестна, 
Мечтам кичливым неизвестна: 
Для них в сей храм затворен путь. 
Но странник бедный, утомленный, 
Несчастный, роком угнетенный, 
Всегда в нем могут отдохнуть: 
Их ждет хлеб-соль, успокоенье, 
В бедах совет и утешенье; 
В сем месте к бедному любовь 
Устроила свой тихий кров. 
. . . . . . . . . . . . . . . . . 
Тебя, мой друг, весна лелеет, 
Не беспокоит летний зной, 
Любовь к добру и в осень греет; 
Ты в мире с миром и собой. 
Когда ж природа в усыпленьи, 
Зима изменит вид полей, 
Твори свой мир в воображеньи 
И приглашай к себе друзей. 
Не раз, украдкою от службы, 
И я в твой домик загляну, 
Где пользуясь правами дружбы, 
С беспечной негой отдохну. 
Вокруг меня твои Пенапы. 
Пускай других манят палаты, 
Куда швейцары кажут вход, 
Смотря с презреньем на народ, 
Текущий к барину толпою: 
Тот с жалобой, а тот с мольбою 
Стоят в числе надменных слуг, 
Прося защиты и покрова; 
А барска спесь в ответ два слова 
На их слова: мне недосуг. 
О бедность жалкая! напрасна 
Твоя слеза пред богачем; 
Он будет занят ежечасно 
И ты останешься ни с чем! 
Пусть буду я гоним судьбою, 
Забытый счастием земным; 
Но с чувством гордости прямым, 
Перед случайностью слепою 
Не соглашуся бить челом, 
Не попрошу у ней обеда; 
Имея доброго соседа, 
Иду к нему в открытый дом: 
Мне рады в нем, меня ласкают, 
Всегда радушно угощают 
Чем Бог послал -- простым столом 
И вкусным дружеским вином. 
Лишь от стола -- и гость, как дома, 
Идет в укромный кабинет, 
Где пышна роскошь не знакома -- 
За то и скуки мрачной нет. 
Тут мы беседуем, читаем, 
Восторгом сладким ум питаем, 
Сердца -- любовью, дух -- мечтой, 
Все чувства -- дружбою святой. 
Таков приют благословенный, 
Где друг души моей живет; 
В кругу родных, там мир бесценный 
И счастье скромное цветет. 
Завидуя счастливой доле, 
И я б для счастья жить хотел: 
Я не живу, живя в неволе; 
Но быть в неволе -- мой удел. 

Казань, 1816

Всего стихотворений: 14