Русская поэзия
Русские поэтыБиографииСтихи по темам
Случайное стихотворениеСлучайная цитата
Рейтинг русских поэтовРейтинг стихотворений
Угадай автора стихотворения
Переводы русских поэтов на другие языки

Русская поэзия >> Фёдор Михайлович Рындовский

Фёдор Михайлович Рындовский (1783-1839)


    Все стихотворения на одной странице


    А. А. На....вой

        (в день ее Ангела)
            
    Закамских берегов уединенна Муза! 
    Ты ищешь с Музами, а я с тобой союза, 
    Приязни искренней, святой: 
    В день имянин твоих прими подарок мой, 
    Ничтожный по себе, но дружбой приносимый *) 
    Тут Пиерридами младой Поэт водимый, 
    По сердцу с сердцем говорит, 
    И по душе с душою. 
    Любимец Муз, своей магической рукою 
    Живописует все и все животворит. 
    И я подчас пишу, но не пером Поэта; 
    Поэзия моя цветами не одета: 
    В ней истина суха, без вымыслов любовь, 
    Душевны чувства без покрова, 
    Приязнь взыскательна и искренность сурова. 
    Я беден гением, мне чужд язык богов, 
    И не дано в удел волшебного искусства; 
    Но теми благами, которыми богат, 
    Со всем усердием друзьям служить я рад: 
    Всем жертвовать для них, для них мои все чувства, 
    Все мысли, все дела и самыя мечты, 
    В которых лучшее души моей стяжанье. 
    Прими же от меня и ты 
    Моих желаний излиянье: 
    Будь счастлива до поздних дней; 
    Да окружит тебя собор утех сердечных, 
    Крылатых радостей и отдыхов беспечных; 
    Умей творить добро, умей любить друзей, 
    Между которыми дозволь им не считаться, 
    Позволь быть искренним, и навсегда остаться; 
    В союзе родственном с тобой:-- 
    Ты с Музами в родстве, и я им не чужой. 



    Акростихи

        1.
    
    Любишь совсем не то, что быть под игом страсти, 
    И пламень чувств не есть сердечная любовь: 
    Затихнет огнь страстей -- и не пылает кровь; 
    А между тем любовь все не теряет власти. 
            
    Таганрог, 1812. 
    Ф. Р. 
    
        2.
    
    Глас истины прямой, священный 
    Любить нам простоту велит: 
    Авроры всем мил вид смиренный; 
    Феб хоть блистает, но слепит. 
    И ты Аврору представляешь, 
    Рассудок скромностью пленяешь 
    А сердце милою приятностью манишь. 
            
    Казань, 1811. 
    Ф. Р. 



    В альбом М. П. Ж.

    Супруга нежная, почтенного супруга! 
    Что вас достойного в альбоме написать? 
    Как мало у меня беспечного досуга 
    И сладостных минут, когда могу мечтать 
    О милых женщинах, о их предназначеньи: 
    Во всем быть образцом прекраснейшим для нас! 
    Давно перо мое в покое и забвеньи -- 
    Теперь беру его, пишу для вас -- без вас. 
            
    О женщины, краса природы! 
    Что были б в мире мы без вас? 
    Текли бы дни, тянулись годы 
    И жизнь бы тяготила нас. 
            
    Без вас все мрачно, все уныло; 
    Без вас везде пустынный вид; 
    Без вас ничто душе не мило, 
    Ничто сердец не веселит. 
            
    Без вас бы люди не искали 
    Блестящих счастия даров, 
    Своих бы ближних отчуждали 
    И жили б посреди врагов. 
            
    Без вас бы нас не привлекала 
    Святая слава добрых дел, 
    Душа в бездействии б дремала, 
    Ум без развития дряхлел. 
            
    Без вас науки и искусства, 
    Как мрачный хаос без Творца; 
    Вы, оживляя наши чувства, 
    Одушевляете сердца. 


    "Благонамеренный", 1826, No 1


    В. И. Панаеву

    Любезный брат! ты на досуге 
    Нам век златый изобразил; 
    Своей сестре, моей супруге. 
    Его картины посвятил. 
    О милый друг! сии картины 
    Достойны милыя Полины: 
    Она была твой идеал; 
    С него мечтой одушевленный 
    Игривый Гений рисовал 
    Небесну кротость, нрав смиренный 
    И непритворную любовь 
    Пастушек нежных, пастухов. 
    И как пленительно, как мила 
    Перо твое изобразило 
    Аркадских нравов простоту, 
    Их жизнь, их нравственность святую 
    Стезю ко счастию прямую! 
    Нет, нет, Панаев! не мечту 
    Протекшего златого века *), 
    Ты рисовал нам человека, 
    Каков он был, каков он есть, 
    Каков до дней позднейших будет, 
    Пока природы не забудет. 
    Мой друг! хвала тебе и честь, 
    И от души благодаренье: 
    Моей жены изображенье 
    Я вижу под твоим пером. 
    Супругу ль льстивым языком 
    Твердить о том, что сердцу мило? 
    Достоинства жены хвалить? 
    Мне за сорок уже пробило; 
    Но можно ль сердцу запретить 
    Знать цену свойств такой супруги? 
    Она -- пример для матерей. 
    Пусть взглянут на ее досуги: 
    Какая мать своих детей; 
    С такою нежностью лелеет? 
    Кто более ее умеет 
    Их юный ум образовать, 
    В сердцах незрелых обуздать 
    Страстей стремительны порывы 
    И их желанья прихотливы? 
    Она -- Хранитель Ангел мой, 
    Семейства радость и покой! 
    Кто мирной жизни наслажденье 
    И душу новую мне дал? 
    Любовь к добру, благотворенье 
    С любовью кровной сочетал? 
    Кто добрым сердцем и словами 
    В часы унынья веселит 
    И утомленного трудами, 
    Меня покоит и живит? 
    Кто тайною, священной силой 
    Мой дух возносит к небесам, 
    Любви, надежды спутник милый 
    Вождь веры в промысл здесь и там? 
    Кем Божий мир мне стал милее, 
    Светлее солнце и луна, 
    Природы прелести свежее, 
    И жизнь подлунная красна? 
    Всем, всем обязан я Полине -- 
    И ты, Панаев, не мечтой, 
    Изображая век златой, 
    Пленяешь нас в своей картине: 
    Она прелестна для сердец; 
    Для ней -- Полина образец. 


    Казань, 1821


    Вечерняя прогулка

    О друг мой, милый друг! природа нас зовет 
    Беседовать с собою. 
    Уже за дальнею, туманною горою 
    Златаго Феба тусклый свет, 
    Переливаясь, угасает; 
    Уже из за седых холмов 
    Задумчиво луна сребриста выплывает, 
    Рисуя в озере ряд сизых облаков, 
    И зыбкий островок, травою опушенный, 
    И вниз стоящими вершиною древа, 
    И виды сельские, и домики смиренны. -- 
    Повеял ветерок -- и шепчет мурава, 
    И воды спящие приятно заструились, 
    И дышит негою любимый садик твой. 
    И скромные твои фиалки оживились, 
    И месяц радостно блистает над горой. 
    Какое сладкое везде благоуханье! 
    Пойдем и воскресим в душе воспоминанье 
    Для сердца нашего тех незабвенных дней, 
    Когда, томясь в любви, мы крылись от людей 
    И грусть ее одной природе лишь вверяли: 
    Так дни и месяцы уныло протекали. 
    Вот здесь, на берегу прохладного ручья, 
    В волненьи пламенном, борясь с самим собою, 
    Впервые в чувствах я открылся пред тобою 
    И ощутил в себе всю прелесть бытия, 
    Когда сказала ты, любовью увлечения: 
    "Будь счастлив, если мной мила тебе вселенна." 
    Твой голос на устах стыдливых трепетал. 
    Но я в душе твоей судьбу мою читал: 
    Я видел в ней свой рай -- я пил твое дыханье. 
    Во взорах, на лице я зрел твою любовь, 
    Восторг души, огнь чувств, любви очарованье 
    Перенесли меня в святилище богов. 
    Но может ли язык обыкновенный 
    Всю силу чувств святых словами объяснить? 
    Нет -- смертный, счастием бессмертных упоенный, 
    Бессилен счастие свое изобразить. 
    Вот розовый лесок, где летнею порою 
    Мы любовалися румяною зарёю, 
    И между тем, как день дремал на лоне сна, 
    Смотрели, как во всем величии луна 
    Сребрила ближний дол, и холмы отдалении, 
    И свой сливала блеск с огнем крестов златых 
    На храме, в коем мы, любовью осененны, 
    Пред олтарем Творца, в присутствии родных, 
    Торжественно обет священный совершили: 
    Любить друг друга до могилы. 
    Вот здесь нередко я восторженный, внимал 
    Раскатам соловья и горлиц воркованью; 
    Здесь мысленно тебя стократно целовал, 
    Прелестных голубков завидуя лобзанью. 
    Вот и Швейцарии картинные места, 
    Где часто, посреди сердечных наслаждений, 
    Незрима спутница минутных восхищений, 
    Непостоянная крылатая мечта, 
    Обворожила нас -- надеждою пустою: 
    Я мнил, неопытный, блаженствовать с тобою 
    При тихих радостях и в шуме городском; 
    Но опыт мне открыл, что счастие свободы 
    Мы можем лишь вкушать в объятиях природы. 
    Ужасно в рабстве быть, кто не рожден рабом 
    По сердцу и по чувству! 
    Нет, милый друг! не нам - ничтожному искусству, 
    Искусству в свете жить, 
    Спокойствием души бесхитростной платить. 
    Теперь не будем мы обмануты мечтою, 
    Живя в кругу друзей с любовию святою. 
    Чем можно в обществах блестящих заменять 
    Блаженство двух сердец, двух душ соединенье, 
    Восторги нежные и сладкое томленье 
    Супружеской любви? -- Чем может нас прельщать 
    Вихрь суетных забав, изобретенных скукой? 
    Природа, дружество, любовь для нас порукой, 
    Что счастье наше жить под кровлею родной; 
    Все наслаждение -- в свободе золотой. 


    “Благонамеренный”, Ноябрь. 1819. № XXII


    Державин

    Заря вечерня погасала, 
    Вдали осенний гром гремел, 
    Змеиста молния сверкала, 
    Клубился мрак и дождь шумел: 
    Все душу в думу погружало; 
    Воображенье рисовало 
    Певцу младому светлый храм, 
    Где вдохновенные поэты, 
    Избегшие опасной Леты, 
    Дают и жизнь и огнь струнам. 
            
    Душа певца, полна волненья, 
    Стремится в след других певцов; 
    Но без святого вдохновенья 
    Ей страшны грохоты громов -- 
    И голос робкого немеет. 
    Он вопрошает: "кто умеет 
    При грозных тресках громовых, 
    Паря орлом в страны эфирны, 
    Одушевлять напевы лирны, 
    Звуча, как гром, по струнам их?" 
            
    Один лишь ты; но ты скончался, 
    Певец народов и времен; 
    Светильник, коим мир прельщался 
    Дыханьем смерти погашен; 
    Умолкли лирные перуны; 
    Под мрачным крепом спящи струны 
    Не разольют свой гул в громах: 
    Они погребены с тобою. 
    Кто лирою твоей златою 
    Осмелится греметь в веках? 
            
    Державин дивный, несравненный, 
    Сред Бардов всех ты полу-бог! 
    Чей дух, бессмертьем окриленный 
    С тобою состязаться мог? 
    Превыше творческих парений 
    Твой лучезарный, быстрый гений 
    Тебе надзвездный путь открыл, 
    И Бога в новую порфиру, 
    Еще неведомую миру, 
    Облек и смертному явил. (1) 
            
    Но для великого все мало 
    И ты в другой вступаешь путь: 
    Срывая с буйства покрывало, 
    Коварству раздираешь грудь 
    И яд ехидны кажешь свету; 
    То в сан вельможи спесь одету 
    Всем выставляешь на позор; 
    То водишь нас в садах Армиды; 
    То вдруг, переменяя виды, 
    Пленив наш дух, чаруешь взор. 
            
    Цари, тобой изображенны, 
    Сияют в солнечных лучах, 
    Тобою доблести почтенны 
    Ликуют в радужных венцах (2), 
    Твой Росс в морях не зрит преграды; 
    На суше, в бранях рушит грады: 
    Он света чудо-богатырь -- 
    Твоя гора гремит скалами (3); 
    Твой ключ волшебными струями 
    Журчит, как отклик нежных лир. 
            
    Твои прелестные Хариты 
    Сердца невольно в плен манят; 
    Стран Русских девы сановиты 
    Родною пляской говорят. 
    Изобразишь ли жен прекрасных? -- 
    По чувствам -- огнь, во взорах ясных -- 
    И непорочность, и любовь; 
    Твои Амуры златокрылы, 
    Как Гении небесны милы, 
    Или Зефиры средь цветов (4). 
            
    И словом: все твои творенья 
    Суть совершенства образец 
    И нет ему уподобленья! 
    Какая кисть, какой резец, 
    Или, какой любимец неба, 
    Водимый вдохновеньем Феба, 
    Таких картин представит лик? 
    Ты в нежном -- тих, в высоком -- звучен; 
    Во всем со славой неразлучен, 
    Везде блестящ, везде велик! 
            
    Но ты уснул -- и кисть священна 
    Твоя без действия лежит, 
    И Слава, в траур облеченна, 
    Склонив на длань главу, слезит 
    Над томной урною твоею: 
    Не ты прославленным был ею; 
    Она прославленна тобой. 
    Но и тебя не стало в мире.... 
    Нет, нет! ты жив -- в бессмертной лире; 
    Твой жребий -- жребий не земной: 
            
    Твой памятник Парнасски девы 
    До дней позднейших сберегут; 
    Твои волшебные напевы 
    Оп края мира в край прейдут; 
    Твоя гармония живая, 
    Сердца певцов обворожая, 
    Придаст полет и их уму; 
    А ты почий на лоне славы, 
    Бард трех Царей одной Державы! 
    Мир сладкий праху твоему! 
    
    
    1) Кому неизвестна неподражаемая его Ода: Бог?
    2) Смотри Изображение Фелицы и другие творения Г. Р. Державина, в 1-й и 2 части его сочинений помещенные.
    3) Водопад.
    4) Смотри Анакреонтические стихотворения.


    12 Сентября 1825


    К Полине (Ты хочешь знать, мой друг! как дни мои текут?)

        Элегия.
    
        (Писано в Таганроге в 1811 году.)
    
    Ты хочешь знать, мой друг! как дни мои текут? 
    Благодарю тебя, что ты в стране далёкой 
    Берешь участие в моей судьбе жестокой; 
    А в ней участие немногие берут. -- 
    Я чужд всех радостей, всех удовольствий света, 
    И здешним жителям таинственным кажусь 
    За то, что в шумном их собраньи не кружусь. 
    Чего мне в нем искать без милого предмета? 
    Любовь, в тоске своей, 
    Бежит сообщества людей: 
    Она свидетелей не любит 
    И меланхолией питает лишь себя. -- 
    Мой друг! ничто во мне чувств сладких не пробудит, 
    Когда я отдален злым роком от тебя. 
    Бродить, уединясь, как тусклый призрак ночи, 
    В палящий летний зной яд воздуха глотать, 
    Пустынной дикостью печалить томны очи 
    И мрачны горести безмолвию вверять: 
    Вот, по трудах моих, отдохновенье 
    И для тоскующей души успокоенье!.... 
            
    Но слышен шум морской 
    И ропот волн, вздымаемых горой 
    И ветров пагубных уныло завыванье 
    В ущельях берегов. 
    Какой ужасный вопль и жалкое стенанье 
    С валами ярыми борющихся пловцов! 
    Не грозная ль миров приближилась кончина! 
    В огнях весь горний свод, за громом гром гремит, 
    Трясет твердынями разгневанна пучина 
    И вихрь клубящийся все рушит и дробит. -- 
    Умолкло все -- и солнце красно 
    Глядится в тихий океан; 
    Лишь на душе моей ненастно, 
    Непроницаемый туман! 
    По зыби зеркальной пловцы не зрят преграды; 
    На рдяных лицах их веселие блестит: 
    Одна любовь моя не чувствует отрады, 
    И на скале со мной, задумавшись, грустит. 
    Нет друга, кто б делил тоску мою со мною! 
    Я тщетною не льщу надеждою себя: 
    Кто весел и счастлив, тому не до меня. 
    Любимец счастия, незнаемый тоскою, 
    Без горькой примеси блаженство жизни пьет: 
    Он с другом искренним, к нему любовью страстным, 
    Встречает радостно златаго Феба свет, 
    И восхищается его закатом ясным; 
    Потом, как за горой уже задремлет день, 
    Любовь и ночь ему готовят мирну сень. 
    Блажен, кто наделен подругой дорогою: 
    Он мир свой и свой рай имеет под рукою. -- 
    Любовь -- могущий чародей! 
    Она природу всю преображает; 
    Она чудесной силою своей 
    Повсюду красоты и прелесть рассыпает, 
    И я в счастливы дни ее волшебства зрел! 
    И для меня природа, улыбалась! 
    Теперь волшебница любовь с тобой осталась, 
    И я душой осиротел! 
    Ах! Если б ты, мой друг! сюда переселилась 
    И Гением моим была: 
    Природа б мертвая тобою оживилась 
    И снова б жизнь моя цвела! 
    Но нет, прелестная! живи в стране прелестной; 
    Не для тебя сия туманная страна: 
    Где обитаешь ты, там чище свод небесной, 
    Светлее солнца луч и радостней луна. 
    Ты выглянешь в окно -- и тихими струями 
    Излучис та река сребрится пред тобой; 
    Ты выдешь -- у тебя под легкими стопами 
    Ковер, разосланный природою самой. 
    Там веют ветерки прохладны 
    И льется из цветов душистый аромат; 
    В кругу родных стрелой несутся дни отрадны; 
    Печали гибельны спокойства не мутят. 
    Счастлив, кто воздухом родным себя питает, 
    Для радостей встает, для неги засыпает! 
    Давно ли и мои в весельи дни текли? 
    Я в полноте души восторгам предавался: 
    Давно ль я лестною надеждою питался 
    Вкушать с тобою рай небесной на земли?-- 
    Кого ты не пленишь наружностью, душою? 
    И сами Грации любуются тобою; 
    В тебе одной их образ съединен; 
    Твой ум познанием полезным напоен, 
    И все мечты твои без горьких ощущений, 
    В которых я нашел отраву дней моих; 
    Твои друзья с тобой, с тобой твой добрый гений -- 
    А я-- с одной тоской, без ближних, без родных! 
    Но если ты по мне взгрустнешь подчас, душою, 
    Спеши рассеять грусть, на ароматный луг: 
    Там будет верный друг носиться над тобою 
    И твой покроить томный дух 
    В лобзающем Зефира повеваньи. 
    Услышишь ты его в трелистом щебетаньи 
    Попарно здесь и там порхающих певцов; 
    Он будет, с листьями шептать свою любовь; 
    Он будет, милая, тобою любоваться, 
    Когда в кристальной влаге вод 
    Ты станешь в жаркий день прохладой освежаться. 
    Не трудно угадать незримый мой приход 
    По сладкому души томленью, 
    Или по страстному сердечному биенью. 
    Коль бела грудь твоя подымется волной, 
    Тогда наверное твой дальний друг с тобой. 
    Когда же утренней, вечернею порою, 
    Ни в переливах птиц, ни в шепоте листов, 
    Ни в тихом веяньи прохладных ветерков 
    Я не беседую с тобою; 
    Когда безвестная тоска теснит твой дух 
    И хлад неведомый по жилам разольется, 
    В дали туманной отзовется 
    Последнее: прости! и поразят твой слух 
    Надгробные стенанья: 
    Тогда надежд моих прошли очарованья! 
    Тогда вздохни по мне: меня уж больше нет! -- 
    Но бледна тень моя к тебе не подойдет, 
    Чтоб не пугать тебя могильным привиденьем. 
    Бесценный друг мой! ты робка! 
    Я буду на тебя с душевным восхищеньем 
    Взирать издалека; 
    И за пределами могилы 
    Небесны прелести твои мне будут милы. 
    Смерть не страшит меня; но, истомясь тоской, 
    Быть вживе мертвецом, страшнее всякой муки! -- 
    Ты говоришь: "в любви сердечной нет разлуки; 
    Кто любит и любим, тот не один-- душой: 
    Он не разлучен с тем, кто сердцем обладает 
    И радость и печаль с ним вместе разделяет." -- 
    Полина милая! Я слову твоему, 
    Как истине святой, как Богу самому, 
    До гроба буду верить: 
    Ты Ангел-- Ангелы не могу т лицемерить... 
    А если я в свою чреду 
    На чуждой стороне паду, 
    Сраженный горести рукою -- 
    Хоть изредка меня в молитвах вспоминай, 
    И отдалённый прах, почтя своей слезою, 
    Люби меня в другом -- другому руку дай. 


    “Благонамеренный”, Июль 1818. № VII


    Моя Фиалка

    Воспитанник простой бесхитростной природы, 
    Я скромность милую любил от юных лет; 
    Но силой роковой лишась златой свободы, 
    Напрасно для себя искал в кругу сует 
    Невинность кроткую с любезною душою, 
    Чтоб чувствам возвратить утраченный покой. 
    Теперь, в безвестности, доволен я судьбою, 
    Имея скромную фиалку под рукой: 
    Она, таясь от всех, росла в уединеньи, 
    Вдали от пышных роз и блещущих лилей 
    Гоняясь за мечтой в туманном упоеньи, 
    Любители цветов не ведали об ней. 
    Ах! сколько раз и я по приглашенью Флоры, 
    Платил с другими дань пустым ее цветам! 
    Как часто и мои неопытные взоры 
    Обворожал собой ее волшебный храм? 
    Но только миг один -- и все очарованье 
    Скрывалось, на сердце не делая следов, 
    И даже самое об нем воспоминанье 
    Скользило по душе, как призрак темных снов. 
    He для меня цветы с колючими шипами -- 
    И добрый Гений мне к фиалке путь открыл: 
    С сердечной радостью, дрожащими руками, 
    Я милую в цветник укромный, посадил. 
    Гордись, прелестная! стыдливой красотою. 
    Пускай других цветы различные манят 
    Я буду восхищен всегда одной тобою: 
    Мне мил твой скромный вид и сладок аромат. 


    “Благонамеренный”, 1825. № 20


    Новый год

        Элегия.
    
    Гость радостный! тебя я с горестью встречаю: 
    Ты не принес с собой конца моим бедам, 
    Знать не дошли мои молитвы к небесам 
    И вздохи, с коими глас скорби изливаю? 
    Или мне суждено дней красных не видать? 
    Или при горестном моем рожденьи 
    На мне, положена заветная печать, 
    Чтоб жизнь моя текла в страданьях и терпеньи? 
    Ужасен жребий мой. 
    Меня уныние усыновило, 
    Веселье сердцу изменило, 
    Сказав безжалостно: "будь в мире сиротой, 
    Несчастью обречен, ты должен ввек скитаться 
    Из края в край другой и из страны в страну, 
    С душею пламенной бесчувственным казаться, 
    На лицах и в сердцах холодность зря одну.,, 
    Жестокий приговор! Один во всей вселенной 
    С тех пор блуждаю я как тень, 
    С печалью на челе, с душою угнетеннной 
    Меня находит ночь и озаряет день. 
    Вокруг меня гроза -- так мне ль надеждой льститься, 
    Что утлый мой челнок достигнет берегов, 
    Где б в тихой пристани от бури приютиться 
    Под сень любви и дружества под кров. 
    Счастлив, кто от родного дома 
    За тридевять земель напрасно не бежит; 
    В очах его -- страны отеческой солома 
    Прелестней мишуры заморских стран блестит 
    Счастлив, кто не лишен бесценных благ свободы, 
    Доволен ближними, не угнетен судьбой: 
    Как беглый луч небес, над ним мелькают годы, 
    Его веселых дней не унося с собой. 
    Стократ счастливее, кто с добрыми друзьями 
    Одними чувствами, одной душей живет, 
    Кто с верною женой и милыми птенцами 
    Стезею скромною в храм радостей идет; 
    Ему даров своих природа не жалеет, 
    Любовь живит его и дружество лелеет. 
    И я б мог счастлив быть в отеческой стране, 
    Где улыбалися приветливо ко мне 
    Сердечная приязнь и искренность священна! 
    С какою радостью я полетел бы к ним; 
    Но пламенным желаниям моим 
    Не ты ль преградою, судьба ожесточенна! 
    Ты выгнала меня из под родного крова 
    И удалила в край чужой, 
    Где к довершенью бед, твоя рука свинцова 
    Отяжелела надо мной; 
    Но я бы весь твой гнев забыл и не роптал, 
    Когда б ты с милыми меня соединила: 
    Без них моя душа и мрачна и уныла; 
    При них и для меня отрадный луч сиял, 
    И я вкушал восторг, пил нектар наслажденья 
    И цену жизни знал в объятиях друзей; 
    Но где теперь мечты моих счастливых дней 
    Где вы, протекших лет минуты восхищенья? 
    Исчезли -- и вотще я к ним ищу следов, 
    Которые открыть могла б одна любовь. 
    Любовь! тобою озаренный, 
    Я снова бы расцвел душой, 
    За дальней синевой, под кровлею смиренной, 
    Я вижу мысленно прелестный образ твой; 
    Но наслаждаться мне не суждено тобою 
    И жизнь моя в краю пустынном протечет -- 
    Кто окропит мой прах, сердечною слезою, 
    Когда меня тоска в могилу низведет. 
    Увядший в юности, под гробовой доскою 
    Сном мирным не усну близ кровных и друзей; 
    С вечерним сумраком, с рассветною зарею 
    Никто не посетит обители моей. 
    Ни ель задумчива, ни тень ветвистой ивы 
    Друзей родной страны ко мне не привлекут; 
    Не сбудутся мои мечты неприхотливы 
    И чуждые мне долг последний отдадут. 


    1 января 1819, Таганрог


    Облака и Солнце

    Туманны Облака, закрывши Солнца свет, 
    С победой мнимою друг друга поздравляли: 
    "Где враг, которого лучей мы трепетали?" -- 
    "Исчез -- и разгонять нас больше не дерзнет!" 
    -- Потише, Феб сказал с усмешкою, потише; 
    Похвастайте тогда, как я взойду повыше. -- 
    Взошел -- и где они?... а он, как бог, блестит. -- 
    Не так ли клевета достоинства темнишь? 


    “Благонамеренный”, Март 1819. № V


    Песнь пирующих

    Не все печалиться, вздыхать 
    И в мрачны думы погружаться; 
    Зачем под час не пировать 
    И жизнию не наслаждаться? 
    Потопим горести в вине: 
    Пусть лица радостью сияют, 
    И восхищения одне 
    Пусть наши чувства наполняют. 
    Там милых дев и юных жен 
    Прелестны видны хороводы; 
    Скажите, кто не восхищен, 
    Смотря на лучший цвет природы? 
    Но тот блаженства нектар пьет 
    Чей дух любовью пламенеет 
    И кто пленительный сей цвет 
    В свой сад пересадить умеет. 
    Чего не делает любовь? 
    Так почему же нам страшиться, 
    Что мы не можем под покров 
    Богине сердца приютиться? 
    Пойдем -- и если сердце в нас 
    При виде милых запылает -- 
    Откроемся под шумный час 
    И всяк судьбу свою узнает. 
    Язык развяжет нам вино, 
    А сердце наделит словами; 
    Коль Провиденьем суждено, 
    Любовь украсит нас венками. 
    Но если не полюбят нас 
    И не исцелят сердца раны; 
    За шутку примем их отказ 
    И снова -- осушать стаканы. 


    Благонамеренный", No 1, 1818 г.


    Разлука с друзьями

        Элегия
    
    Источник радостей и милых наслаждений, 
    Святое Дружество! прелестная Любовь! 
    Я вами лишь дышал, ваш благотворный гений 
    Знакомил и меня с наречием богов: 
    И я Поэзии священной 
    В дни счастья чувствовал неизъяснимый жар, 
    И я, любовию и дружбой упоенный, 
    Пел дружбу и любовь -- и приносил им в дар 
    Восторженной души и сердца излиянье; 
    Теперь, увы! прошло мое очарованье 
    И вдохновенья огнь безвременно погас; 
    Я радостью забыт и удален от вас, 
    О милые друзья! но не забуду вечно 
    Тех сладостных минут, тех драгоценных дней, 
    Когда умели вы приязнию сердечной 
    Мечты с надеждами сливать в душе моей. 
    Бывало, помните: как, окруженный вами, 
    Для вас я новый мир, мир лучший рисовал 
    И, окрыляемый волшебными мечтами, 
    Воздушны замки созидал, 
    В которых резвая Фортуна отдыхала, 
    Обилие лилось рекой, 
    И радость розами путь жизни усыпала, 
    Мы были счастливы и сердцем и душой: 
    Любовь и дружество союз свой укрепляли, 
    Которого ни Рок завистливой рукой, 
    Ни хитрость, ни вражда расторгнуть не дерзали; 
    Но, утомленные роскошною мечтой, 
    Мы в область новую фантазий преселялись, 
    Оставя замков блеск и пышность для других, 
    Умеренностию беспечной наслаждались 
    В кругу семейственном средь милых нам родных. 
    Какою сладкою надеждою я льстился! 
    В стране, где ваша жизнь незыблемо течет, 
    Я мнил быть счастливым; но с вами разлучился -- 
    И счастье утекло -- ни в чем отрады нет, 
    Ничто не льстит меня, ничто не восхищает: 
    Мертва природа вся -- нет прежних чувств во мне, 
    Беседа с Музами души не услаждает, 
    Я мрачен в обществе, грущу наедине, 
    Горю желанием и -- не могу укрыться 
    От горести моей 
    Она, как лютый змей, в душе моей гнездится 
    И всюду неразлучна с ней: 
    Пойду ли в храм забав, где все в живом волненьи, 
    Где чувства юности в приятном упоеньи, 
    Где незнакома грусть -- и там с моей тоской 
    Сижу уединен, как призрак гробовой. 
    Пойду ль на званый пир -- и тут она со мною -- 
    И я с незваною скорей назад бреду: 
    Кто мне поручится, что я своей тоскою 
    И на пирующих тоски не наведу? 
    О для чего, друзья! я не могу быть с вами? 
    Я вас бы никогда собой не тяготил, 
    Живя среди друзей, ласкаемый друзьями, 
    Я все бы горести минувшие забыл; 
    Но нет, мне не найти желанного покоя 
    И призраки утех далеки от меня, 
    Я вяну как цветок от солнечного зноя; 
    Любовь томит меня, люблю, умру любя. 
    Пускай бесчувственность смеется надо мною 
    И произвольным злом любовь сердец зовет; 
    Но, кто рожден для чувств, кто пламенел душою 
    И знает власть любви, тот обо мне вздохнет 
            
    С душою пылкою родясь для пылкой страсти 
    Я самой жизнию рад жертвовать для ней, 
    Любя, я был любим, и силой грозной власти 
    Среди златых надежд отторгнут от друзей. 
    Мой рок неумолим -- коварство, месть и злоба, 
    Как туча мрачная, преследуют меня; 
    Я не увижу вас, о милые друзья! 
    И скоро -- горька мысль -- добычей буду гроба! 


    Таганрог 1812


    Сравнение

    Лучший цвет роскошной Флоры, 
    Цвет -- эмблема красоты -- 
    Роза! ты пленяешь взоры; 
    Миг один -- увяла ты! 
    
    Пол прелестный не гордися 
    Нежной прелестью своей, 
    Розой будь; но научися 
    Сделать цвет ее прочней. 
    
    Женщина с одной красою -- 
    Мишура для зорких глаз; 
    А красавица с душою -- 
    В чистом золоте алмаз. 


    “Благонамеренный”, Март 1819. № V


    Хижина П. И. П.... вой

    Под кровом мира и свободы, 
    В уединеньи от людей, 
    Водимая рукой природы, 
    И чувствами души своей, 
    Во цвете лет ты поселилась 
    И от приманок удалилась, 
    За коими весь мир бежит. 
    С твоим умом, с твоей душою, 
    С твоей невинностью святою 
    Повсюду можно райски жить, 
    Не ведая страстей пучины: 
    Тебе роскошные долины 
    Для неги чувств предложат пух, 
    Луга расстелются коврами, 
    Леса наполнятся певцами, 
    Чтоб восхищать твой взор и слух; 
    Ручей, по камешкам журчащий, 
    Иль водоскат, струи дробящий, 
    В приятный летний вечерок 
    Тебя сманят к себе обмыться, 
    Прохладой сладкой освежиться 
    Меж тем игривый ветерок 
    Тебя, как Грацию стыдливу, 
    Или как Нимфу боязливу, 
    Подкрадется слегка лобзать 
    И грудь волною колебать. 
    Близ двух источников сребристых, 
    Под темной сенью лип душистых, 
    Тропинка к хижине ведет. 
    Там нет очарований злата, 
    Она убором не богата; 
    Но в ней сокровище живет. 
    Хозяйка попросту одета; 
    Не так, как ветренницы света, 
    Ты не тщеславишься собой, 
    Но добродушной простотой 
    И милой скромностью прелестна, 
    Мечтам кичливым неизвестна: 
    Для них в сей храм затворен путь. 
    Но странник бедный, утомленный, 
    Несчастный, роком угнетенный, 
    Всегда в нем могут отдохнуть: 
    Их ждет хлеб-соль, успокоенье, 
    В бедах совет и утешенье; 
    В сем месте к бедному любовь 
    Устроила свой тихий кров. 
    . . . . . . . . . . . . . . . . . 
    Тебя, мой друг, весна лелеет, 
    Не беспокоит летний зной, 
    Любовь к добру и в осень греет; 
    Ты в мире с миром и собой. 
    Когда ж природа в усыпленьи, 
    Зима изменит вид полей, 
    Твори свой мир в воображеньи 
    И приглашай к себе друзей. 
    Не раз, украдкою от службы, 
    И я в твой домик загляну, 
    Где пользуясь правами дружбы, 
    С беспечной негой отдохну. 
    Вокруг меня твои Пенапы. 
    Пускай других манят палаты, 
    Куда швейцары кажут вход, 
    Смотря с презреньем на народ, 
    Текущий к барину толпою: 
    Тот с жалобой, а тот с мольбою 
    Стоят в числе надменных слуг, 
    Прося защиты и покрова; 
    А барска спесь в ответ два слова 
    На их слова: мне недосуг. 
    О бедность жалкая! напрасна 
    Твоя слеза пред богачем; 
    Он будет занят ежечасно 
    И ты останешься ни с чем! 
    Пусть буду я гоним судьбою, 
    Забытый счастием земным; 
    Но с чувством гордости прямым, 
    Перед случайностью слепою 
    Не соглашуся бить челом, 
    Не попрошу у ней обеда; 
    Имея доброго соседа, 
    Иду к нему в открытый дом: 
    Мне рады в нем, меня ласкают, 
    Всегда радушно угощают 
    Чем Бог послал -- простым столом 
    И вкусным дружеским вином. 
    Лишь от стола -- и гость, как дома, 
    Идет в укромный кабинет, 
    Где пышна роскошь не знакома -- 
    За то и скуки мрачной нет. 
    Тут мы беседуем, читаем, 
    Восторгом сладким ум питаем, 
    Сердца -- любовью, дух -- мечтой, 
    Все чувства -- дружбою святой. 
    Таков приют благословенный, 
    Где друг души моей живет; 
    В кругу родных, там мир бесценный 
    И счастье скромное цветет. 
    Завидуя счастливой доле, 
    И я б для счастья жить хотел: 
    Я не живу, живя в неволе; 
    Но быть в неволе -- мой удел. 


    Казань, 1816




    Всего стихотворений: 14



    Количество обращений к поэту: 5257




    Последние стихотворения


    Рейтинг@Mail.ru russian-poetry.ru@yandex.ru

    Русская поэзия