Стефания Стефановна Караскевич-Ющенко (1863-1918)

Все стихотворения Стефании Караскевич-Ющенко на одной странице

- Оглавление -

Под густою столетнею липой
Белый домик покинула я…
Перед домом — цветущие вишни,
В нем — старушка родная моя.

Целый день, до глубокой полночи,
Мимо окон проходит народ:
Под душистою липовой тенью
Столбовая дорога идет.

И когда колокольчик случайный
Уплывает в туманную даль, —
На душе одинокой старухи
Оживает былая печаль.

И в вершине развесистой липы,
Меж цветущих зеленых ветвей,
Ей виднеются милые лица
Схороненных любимых людей.

И усталой своей головою
К Божьей книге припавши, она
Повторяет в горячей молитве
Милых внуков своих имена.

Это — все, что ей жизнь сохранила…
И когда час печальный пробьет,
С этой тихой, смиренной молитвой
В Божье царство она перейдет.

В эти дни мне не жаль ни тебя, ни себя —
В беззаветном стремлении к свету,
Горячо ненавидя и жарко любя, —
Мы умрем с светлой верой в победу.

И услышим, быть может, мы песнь торжества,
Что споют наши младшие братья,
И услышим свободы и правды слова.
Там, где стоны теперь и проклятья.

И не жаль мне детей: пусть сверкает гроза
На заре их сознательной жизни;
Пусть в душе их кипит состраданья слеза
К опозоренной, скорбной отчизне…

Эти детские слезы — святая роса:
В них надежда родимого края…
Эти граждане-дети свершат чудеса,
За свободный свои край умирая.

Но мне жаль наших старых печальных отцов:
Под грозою они вырастали,
И всю долгую жизнь созидающих слов
С упованьем и верою ждали.

И стихала гроза, и гремела опять…
Без следа уносилися годы.
И они перестали с надеждою ждать
Незакатного солнца свободы.

И пусть ночь пронеслась, пусть уж близок рассвет.
Их пугают толпы привидений…
И у края могилы в душе у них нет
Ничего, кроме горьких сомнений.

Он сеял полосу свою,
И озими взошли…
А братья там, в чужом краю.
В злой сече полегли.

И вот опять звучит призыв:
Пришел его черед,
Он от родных лугов и нив
В кровавый бой идет.

Идет с отчаяньем в груди,
Печален и уныл,
И слышит стоны позади
Всех, кто его любил…

Из темной дали день за днем
Летит за вестью весть,
Как меркнет в битве со врагом
Родного края честь.

И с каждым часом дом родной
Все дальше, все темней…
Скорее в бой, в кровавый бой
За честь земли своей!

От чахлых нив, из тьмы лесов
Идет за ратью рать,
У дальних, чуждых берегов
Бесстрашно умирать.

И мысль одна у всех: дойти
И стать за край родной!
Так вырастает на пути
Из пахаря герой…

Старых вишен говор сонный,
Липы сладкий аромат,
Пчел немолчное жужжанье,
Крыл незримых трепетание.
Щебет птиц неугомонный —
Сердце нежат и томят.

Полный неги, полный тайны
Спит и грезит знойный день,
И, как ласковые очи, 
Кротко смотрят звезды ночи
С неба синего Украины
На отцветшую сирень.

Сердце спит, — оно устало
Ненавидеть и любить…
А кругом так много света!
Ночь зарницами согрета…
Все, что мрачного бывало,
Здесь хочу я позабыть. 

В голы ранней весны безмятежные сны
Видел я на коленях родной.
В материнских глазах, в ее чистых слезах
Заключил я весь мир мой земной.

Так года пронеслись… Предо мною зажглись,
Вдаль маня, вестовые огни:
В мир мечтаний и грёз, в мир страданий и слез
Потянули ребенка они.

И пеленки дитя изорвало шутя,
И со смехом отбросило их…
Полный веры и сил, в темноту я спешил
На призыв огоньков золотых.

Я познанья искал, я его призывал
Детской веры горячей мольбой, —
И в ответ тем мольбам вещий знания храм,
Полный света, предстала, предо мной.

У открытых дверей жались сотни людей,
А в святилище хор голосов
Прославлял знанья свет… И туда робкий след
Я направил средь слуг и жрецов.

Тот, кого я искал, — бог, — к кому я взывал,
Был великий незримый кумир:
Под завесой густой он стоял пред толпой,
Не внимая, как пел его мир.

И далеко вокруг хоры трепетных слуг
Прославляли его торжество…
Но, как полночь, темно, вечной тайны полно
Оставалося их божество.

Я вернулся назад… Отуманенный взгляд
В темноте новой цели искал.
И нашел ее вновь: я поверил в любовь,
В ее светлый, святой идеал.

Я в любовь мою слил все, чем мир был мне мил
Цель, значенье и смысл бытия,
Но средь жен одинок, как в отчизне пророк,
Оставался непонятым я.

И любовью моей одарил я людей
С их неправдою, горем и злом:
Их душевную тьму, вековую тюрьму,
Озарял я участья лучом.

Пронеслось много лет… И взглянул я на свет,
И увидел: по-прежнему был
Он велик, и широк, и страданий поток
В нем по-прежнему волны катил.

И, как прежде, над ним к облакам голубым
Возносились пророков кресты…
У подножья крестов звон мечей и оков
Раздавался среди темноты.

Брата брат убивал и в крови воздвигал
Трон из трупов, мечей и оков, —
И царил, как герой, над безмолвной толпой
Восхищенных и жалких рабов.

Я воззвал к небесам… Но горячим мольбам
Не ответил рокочущий гром:
Лишь звезда за звездой там неслись чередой,
Раз указанным вечным путем.

Я уйду, как бурьян над межой
Переспелые зерна роняет…
Догорю, как на небе весной
Золотая заря догорает.

Как с ветвей спелый валится плод,
И пустеет налившийся колос, —
Жизнь истает, покорно замрет,
Как в степи затерявшийся голос…

Есть две липы в зеленой листве
На родном деревенском погосте, —
Вы под ними, в высокой траве,
Положите усталые кости.

Будет солнышко первым лучом
Ткать на липах узор золотистый,
В полдень пахарь, забитый трудом,
Отдохнет под их тенью душистой.

И усталый бездомник порой,
Утомясь от бесцельной дороги,
Сочной, свежей могильной травой
Оботрет наболевшие ноги.

Пастушки, словно стайка чижей,
Щебетать будут вечером вешним,
А зарями споет соловей
Людям песню о счастье нездешнем.

Песня счастья разбудит меня
В позабытой, далекой могиле…
Слава солнцу грядущего дня!
Слава вечной и зиждущей Силе! 

I

Средь полей широких,
Где Оскол протек,
Был у края степи
Срублен городок.
Пушкари, стрельчата,
С Дону казаки
Слободами сели
Вдоль Оскол-реки.
В городе, на горке,
Божий храм стоял…
Колокол на вече
Горожан скликал.
А с высокой башни,
Много лет подряд,
Молча в степь гляделся
Пушечный наряд.
Только в ночь Христову,
Как раздастся звон,
Пушка слала в степи
Свой могучий стон.
А татар не слышно
Было никогда —
В степь ушла далеко
Дикая орда.
 
II

Колокол полночный
Под шатром небес
Весть понес святую,
Что Христос воскрес.
Простонала пушка…
Стон был вестовой:
Шли в степи татары
Черною стеной.
Но никто не видел
Ворогов вдали —
Все вокруг собора
Крестным ходом шли.
Вот горят слободки,
Как сухой костер,
Запылал свечою
На горе собор…
А когда над синей
Степью рассвело,
Грудой тел кровавых
Вече полегло.
Женщин навязали
Цепью на аркан
И угнали в степи
На вражой дуван.
Золото, уборы
На воза сгребли…
Колокол и пушку
Тоже повезли.
Да владеть, знать, ими
Бог им не привел —
Колокол и пушку
Засосал Оскол.
 
III

Вот года проходят…
И века ушли…
Раз, в пустом болоте,
Колокол нашли,
Плесенью покрытый,
Словно дуб — корой.
Разобрали только
Слово «вечевой».
Около собора,
Где базар шумит,
Он теперь на свае,
Словно встарь, висит.
Но не слышен ныне
Вечевой призыв
Средь лугов поёмных
И широких нив.
Только в ночь Христову,
Раньше всех церквей,
Он зовет к собору
Старцев и детей.
А в пустом болоте
Пасхой — каждый год
Пушка медный голос
Брату подает.
И тогда сквозь красный
Праздничный трезвон
Катится по степи
Грозный, медный стон.
И настанет время:
По Руси святой
Враг опять промчится
Дикою ордой.
Но лишь одолеет
Вражеская рать, —
Пушка из болота
Встанет воевать.
Разгромит, прогонит
Дикую орду,
Отомстит на внуках
Прадедов беду…
А когда татарин
Снова в степь уйдет,
Колокол на вече
Граждан соберет.

Я видел лазурное море…
На берег бросалась волна,
И с громким, сверкающим смехом
Назад убегала она.

И вспомнил я море родное…
Чуть слышно плескался прибой
И бился о берег песчаный
С покорной и робкой мольбой.

Здесь море от светлых утесов
Со смехом ушло без следа…
Но образ волны отразился
В прибрежном песке навсегда.

Вы все, мне дарившие счастье
Любовью веселой своей!
Померк ваш ликующий образ
В душе опустелой моей…

А ты, с кем изведал я годы
Отчаянья, мук и стыда!
Твой взгляд безответно-покорный
Со мною везде и всегда…

Посмотри! Серебристые дали
Дремлют, в светлый туман повиты,
И проснулись былые печали,
И томительней пахнут цветы.
В этот вечер душистый, ласкающий
Сердце чутко и трепетно ждет…
Кто-то милый, любимый, прощающий
Издалека манит и зовет.

Смелый стих мой зажжен был грозою,
Запылал он сигнальным костром,
Призывая соратников к бою,
Для отсталых служа маяком.

Но безвременье было… Дождями залитый
И развеянный бурей ночной, —
Он потух, серой пылью покрытый,
Погребенный холодной золой.

Ты, дитя, над огнищем склонилась
В нем последнюю искру нашла,
Что под пеплом седым затаилась
И дыханьем твоим ожила.

И в руке твоей, робкой и нежной —
Сын грозы и насилия враг, —
Позабыл он порыв свой мятежный,
Согревая убогий очаг.

Я песен воли не пою
Порабощенному народу;
Венка победного не вью
Тому, кто умер за свободу.

Пою, — как зорькой по весне,
Когда к закату день склонился,
Усталый пахарь в тишине
Поет, — чтоб тяжкий труд спорился.

Не беззаботен голос мой,
Как ясный щебет вольной птицы;
Пою, как страдною порой
Поют измученные жницы.

И песня, полная тоской,
Звучит пугливо и не звонко,
Как песня матери больной
Над колыбелькою ребенка.

Я тебе расскажу,
Как в дремучем лесу
Нa весенней туманной заре, —
Весь в алмазах и весь в серебре,
Ландыш с листьев роняет росу…
Я тебе расскажу!

Я тебе расскажу,
Как в полночной тиши,
Когда месяца искрится блеск, —
Слышен хохот русалочий, плеск
Там, где буйно растут камыши…
Я тебе расскажу!

Я тебе расскажу,
Как на мшистом лугу,
Когда в селах затихнет народ,
Водяницы ночной хоровод
На росистом ведут берегу…
Я тебе расскажу!

Одного рассказать не смогу, —
Как в душе нарастает тоска,
Как в безумном бреду
Я хочу, я зову тебя, жду, —
Как, далекая, ты мне близка!..
Не смогу рассказать, не смогу… 

Всего стихотворений: 12