Изабелла Аркадьевна Гриневская (1864-1944)

• Биография Изабеллы Гриневской

Все стихотворения Изабеллы Гриневской на одной странице

- Оглавление -

I

Жил в древности один мудрец.
Ему внимая, и глупец
Умом навеки запасался.
«Али-мудрец» он назывался.
О том, что думал он в тиши,
Вещал он громко всем, гроши…
Лишь медные гроши сбирая,
Как редкие дары из рая
За золото своих речей.
Он беден был, но из очей
Его вражда и желчь потоком
Не брызгали и ненароком
Не обливали никого
Отравой злой. Не знал того
Никто, что голодал порою
Мудрец, что часто лишь сырою
Питался жалкой пищей он
И что под небом мирный сон
В пустыне он ловил напрасно.
Али-мудрец на рок ужасный
С обидой горькой не роптал.
Себя он выше не считал
Своей судьбы, не как иные
Разумники, кому земные
Все радости малы всегда;
Иной не стоит иногда
Гроша, себя ж в рубли он ценит
И мысли дерзкой не изменит,
Что так нужны ему: дворец,
И полный золота ларец,
Обед роскошный, вкусный ужин,
Красавиц всяких с десять дюжин…
Мудрец наш лишь свободу чтил.
Свободным жизнь провесть он мнил,
Свободным лечь и встать с зарею,
Расстаться с грешною землею.
 
II

Иначе порешил Творец:
Невольно как-то провинился
Пред властелином наш мудрец.
За то свободы он лишился
И скорым, праведным судом
Судим был в тот же день прекрасный.
А судьи были все с умом:
И за проступок столь опасный
Решили: строго наказать
Его на утро смертью лютой.
Тюремщикам же приказать
Из милости к нему: с заботой
Постлать преступнику постель,
Чтоб ночь провел он без тревоги.
Как никогда ему досель
Не доводилось. Да! О, боги!
Чего не делали они,
Чтобы преступнику спалося!
Кругом потушены огни;
Впервые только привелося
Тюремщикам таскать перин
Во множестве таком в темницу.
Подушек, всяких величин,
Простынь тончайших, вереницу
Халатов и рубах ночных,
Повязок, колпаков, покрышек,
Уборов и вещей иных.
Ему был дан всего излишек,
Чтоб свой ночлег он смело мог
По вкусу своему устроить
И знал, что целый ряд тревог
В перинах можно успокоить.
 
III

Мудрец такую благодать
Узрев, забыл об утре. «Спать
Теперь мне будет преотлично!» —
Вскричал. Рукою непривычной
Устраивать принялся он
Свою постель, чтоб сладкий сон
Ничем бы не был вдруг нарушен.
Как муж, что разуму послушен,
Али решил, что раньше класть
Перины следует, чтоб всласть
Поспать хоть в жизни раз. И гору
Возвел такую он, что взору
Отрадно было и глядеть!
«Но нет, не ладно так: потеть
Пожалуй очень уж придется
В перинах сих. Ах, мне сдается, —
В постели этой пуховой
Я сон спокойный, сладкий свой
Прерву». Так думал он и снова
Принялся за постель. Без слова
Он перестлал ее совсем,
Всю гору срыл. А между тем,
Халат надев, решил улечься
Заснуть. Но как тут уберечься
От вредной сырости ночной,
От ветра, что в окно порой
Входил непрошенный, незваный,
Огонь светильника туманный
То наклоняя, то вертя.
«В постель зарывшись» не шутя,
Укроюсь я от непогоды,
В ней схороню я все невзгоды,
Найду в ней сон, найду покой
Мудрец подумал, и такой
Опять содом поднял с постелью,
И предался сему безделью
Столь долго, так пуховики
Сбивал, что старики
Тюремщики в тиши дивились.
Шептались все и, как ни бились,
Понять они все не могли:
Зачем на плитняке в пыли
Проводит он часы златые,
Когда бы мог в пуху земные
Забыть все горести, печаль,
Что жалко и чего не жаль.
 
IV

Али же все мудрил с постелью
То так, то сяк переместит
Сокровища свои, что с целью
Дать выспаться ему синклит
Судей решил великодушно
В обилии в тюрьму послать.
То мягко чересчур и душно,
То холодно и твердо спать,
Казалось все ему. Но тоже
И ропоту есть свой предел!
Вот, наконец, он рад. Но что же?
Готовясь лечь в постель, удел
Земной печальный свой мгновенно
Он вспомнил тут. Он вспоминал,
Как жизнь свою прожил смиренно,
Как часто бедствовал, страдал
И как любил… Как миг блеснуло,
Казалось, счастие ему,
Но вдруг потухло, обмануло,
Исчезло без следа тому
Уж много лет и не вернулось.
И думал: как теперь он сир,
Как одинок. Меж тем проснулось
Светило дня. Проснулся мир,
Порвав оковы долгой ночи.
Час утра роковой забил.
Али, поднявши к небу очи,
Как женщина рыдал, молил…
Когда палач вошел неслышно —
Мудрец, измученный, в слезах
Лежал перед постелью пышной,
Не видев сна в своих глазах…
 

Как спать мудрец — так жить я все сбиралась,
Но что же оказалось?
Теперь, когда мне жизнь пахнула вдруг в окно
Я вижу — с нею смерть крадется заодно.
Читатель с нас ты не бери примера!
И хлопотне, о верь, должна быть мера.
Как малое дитя,
Всегда живи шутя.
Возьми то благо, что найдется,
За лучшим шибко не беги,
Коли хорошее дается.
Его как око береги…
Коль спать твоя прямая цель,
Коли дана тебе постель —
Ты не мудри
И до зари
Не мучься с ней,
Хватай скорей
Ты в руки первую подушку
Ценой в червонец, в грош, в полушку,
На ней ты голову склони —
Засни!

В глаза мои гляди и строки те читай,
Что в них начертаны рукой Творца
В них правда вся… О, знай,
Сердца,
Как звезды в зеркале воды.
Отражены в глазах.
Зачем ты хочешь знать название беды,
Что, как змея, укрылась в тайниках
Моей души? Слова, что облаке в ночи,
За ними истина, как на небе луна
За темным облаком — для смертных невидна,
Лишь небесам видны ее лучи.
Слова в пути
От сердца до усталых уст
Теряют правды свет, и пуст
Становится их смысл. О, не грусти,
Что я молчу, и что таит
Язык мой от тебя слов жалких ряд…
Гляди — мой взор открыт.
В нем строки пламенем горят,
Над ними нет завес.
Как солнце в ясный день блестит с небес,
Так истина сверкает в них.
Читай, не требуй слов моих,
Читай!.. 

Вошла я в храм. Сквозь сумрак туч 
Светила дня последний луч 
Пробился вдруг и осветил 
И плиты древних двух могил, 
И лики темные святых 
В блестящих ризах золотых. 

Святые те глядят на нас... 
Суров их взгляд, но в поздний час, 
Когда потушены огни 
И смолкнет все, тогда они 
Благого Господа за нас 
Со скорбью молят в поздний час. 

Когда потушены огни, 
С тоскою молятся они: 
"О, Боже, Ты детей Твоих 
За вздох о бедствиях чужих, 
За шаг к добру, за миг любви 
За это все благослови! 

За вздох о бедствиях чужих, 
Когда не счесть и бед своих, 
Когда властительный кумир 
Смущает ум... пошли им мир, 
Душе болеющей покой, 
Им тайны благости открой!"

      Памяти Пушкина

Я помню: девочка, среди забав,
Однажды вдруг свою спросила мать,
Рукой на ряд портретов указав:
«Родная, кто они? Хочу я знать!»
— Тебе, дитя, я расскажу о них.
И дочь обняв, мать завела рассказ,
Рассказ простой… Беспечный говор стих,
И слушает дитя, пытливых глаз
Не отводя от матери своей.
— Вот этот, друг мой, царь был из царей
Мечом своим он покорил весь мир.
Для всех он гений был, для всех кумир.

И тот, дитя, великий был герой.
Он родину свою, как жизнь любил,
Ей отдал он труды свои, покой,
Как верный раб покорно ей служил.
Вот этот кистью мощною владел!
Он глубину небес, полей простор
На полотно переносить умел.
Умел ловить, что видит жадный взор.
А этот волны звуков извлекал
Из медных струн. Летел за валом вал,
И звуков этих каждая волна
Была и мук, и радостей полна.

Из камней этот храмы возводил.
Вот этот лишь простым стальным резцом
Любовь, и красоту, и жизнь будил
В холодном, грубом мраморе немом.
— Родная, этот кто? Скажи, кто он?
Задумчив так и грустен почему?
И взгляд его далеко устремлен,
Как будто что-то чудится ему.
— Он лучший был из этих всех людей!
Он был, дитя, великий чародей:
О, дочь моя, вглядись в его черты.
Пройдут года — о нем расскажешь ты.

Ему был в слове свыше послан дар,
Он словом как мечом разил!
И верен каждый был его удар.
Миры, как царь, он словом покорил.
И точно кистью родины своей
Он словом милый образ создавал.
И как резцом, из ледяных очей
Огонь любви он словом извлекал.
Великий храм, что словом он воздвиг,
Доныне в каждый час и в каждый миг
К себе сердца тоскующих манит,
Доныне правда в нем нетленная царит.

И слово дивное как песнь звучит,
Как песня, что искусною рукой
Со струн похищена. То песнь дрожит
Как лист, потоком носится, рекой…
То вихрем ринется в пучину вод.
То ласточкой уносится в лазурь,
То громом оглашает неба свод
Среди зловещих туч, средь грозных бурь
И в слове том, как в море ручейки
Слилися; песни радости, тоски,
Прощенья вздох, вздох жалости немой,
И крики мук, и стон любви святой!

Чем дышим мы и все, чем мы живем,
И каждый трепет горестный сердец
В том слове слышалось, дрожало в нем,
В том слове, что ему послал Творец.
Он много благ для родины принес,
Рассыпал их он щедрою рукой
И много ими осушил он слез,
Тех слез, что льются на земле родной.
Но сердце то, где слово родилось,
Где слово то святым огнем зажглось,
Замучили, разбили на куски.
Дитя мое, от горя, от тоски

Освободить лишь смерть пришла его!..
Чужие беды видились ему
В своих бедах!! Вот грустен отчего.
Со скорбью в даль глядит он почему.
Шептала мать. Уж таял день в лучах,
Дитя головку на руки склонив,
Внимало речи с думою в глазах…
Глубоко думу, ту надолго затаив…
Вкруг тихо все. И побледнел закат.
Но вещие слова еще звучат.
«О дочь моя, вглядись в его черты,
Пройдут года, о нем расскажешь ты».

Рождественская песнь

На широком небосводе,
В звездном ярком хороводе,
Светит дивная звезда.
Всюду луч она заронит,
Где людское горе стонет, –
В села, рощи, города.
Луч доходит до светлицы
И крестьянки, и царицы,
И до птичьего гнезда.
Он вскользнет и в дом богатый,
И не минет бедной хаты
Луч волшебный никогда.
Всюду ярче радость блещет,
Где тот звездный луч трепещет,
И не страшна там беда,
Где засветится звезда.

Как песней жаворонок в поле
Победно гонит зимний сон,
И как весну из злой неволи
К свободе призывает он,

Так речь твоя о лучшей доле,
Так речи нежной милый звон
Из сердца вырвал ропот боли
Мятежный и безумный стон.

В груди моей больной, усталой
Вновь ожила, затрепетала
Давно угасшая любовь;

Меня опять пленяют горы
Улыбки, и цветы, и взоры,
Могу страдать и плакать вновь.

Мой день угас, как гаснет взгляд,
И ночь свой полог опустила,
На нем узорами горят
С печалью тайною светила.

Над морем стих цветущий сад,
Умолкли на ладье ветрила,
Лишь волны тихо шепчут в лад
Про ту, что сердце мне разбила.

Хочу смутить их мирный ряд!
И, раньше, чем заря проснется,
Пускай он грозно всколыхнется.

Пусть волны всей земле кричат,
Что скрыли в беспросветном море
Они мое немое горе.

Одиноко пройду по земле,
Как нежданная тучка проходит в день ясный,
И как мысль о могиле на сонном челе;
Одиноко пройду по земле я напрасно.

Промелькну незаметно, как тень
От несущейся в выси пугливой орлицы,
Незаметно, как тихий, тоскующий день,
Незаметно, как отблеск последней зарницы.

Но вернусь я к земле — не одна.
Он вернется со мною, о ком я мечтала
И кому я молилась, восставши от сна.
Тот, о ком я народу напрасно вещала.

Я вернусь… Вновь я буду средь вас.
Не как тень от несущихся птиц, незаметно —
Я вернусь, как царица в торжественный час,
Как царица в венце из камней самоцветных.

Мы рассыплем всем счастье вокруг.
Мы рассыплем всем счастье кошницами полными.
И народ побежит нам навстречу, как друг,
Забушует, ликуя шумящими волнами.

Одиноко пройду по земле.
Но не плачь, ты не плачь обо мне, о, родная!..
Одиноко уйду… но с венцом на челе
Я вернусь, как царица, вернусь не одна я. 

Встань, пробудись, о прекрасная, милая! 
Скинь же оковы могучего сна! 
Встань, посмотри: вот зима опостылая 
Вдаль отошла и настала весна. 

О, почему твои веки суровые 
Все еще кроют задумчивый взор 
И на щеках все ресницы шелковые 
Тенью ночною лежат до сих пор? 

Страшная ль греза тебя, о прекрасная, 
Крепко сковала в объятьях своих? 
Сетью ли греза опутала ясная? 
Сон твой, как смерть непробудная, тих. 

Видишь, весна как царица нарядная! 
Робко пришел я тебя разбудить. 
Чудо свершу, чтоб тебя, ненаглядная, 
Точно весну всю в лучи нарядить. 

Встань же, проснись! слышишь, зорька янтарная 
Будит волну. Тихо плещет прибой. 
Очи, как звезды, открой, лучезарная: 
Друг твой неведомый, я пред тобой! 

Когда я в горести бывало,
К тебе, родная, прибегала,
Роптала гневно на людей —
«Своими чувствами владей
И злобе не давай расти!
Прости, — учила ты, — прости!»

Когда с разбитой жизнью снова
Пришла к тебе без слез, без слова,
Ты, чутким сердцем все поняв
И робко дочь свою обняв,
Сказала: «тяжко крест нести,
Но все ж прости, дитя, прости!»

Теперь от берега далеко
Во тьме плыву я одиноко.
Погибло все средь бурных волн,
Что бьют мой бедный утлый челн.
Из благ всех, Боже, дай спасти —
Хоть слово чудное «прости».

Солдат на поле брани
Лежал и умирал…
К нему Христос явился
И так ему сказал:

— Мой сын, тебя утешу,
Склонись ко мне на грудь
О жизни злой, греховной
О жизни позабудь!

Из крови твоей алой,
Как из моей крови,
Что пролил я в страданье,
Взрастут цветы любви.

Умолкнут грозы битвы.
Блаженный встанет мир…
Утешься тут со мною
О сын мой, ты не сир…

И мрамор черт, и гибкость линий,
И кожи розовой атлас,
И ночь очей, иль цвет их синий
Манят и восхищают нас.

Но мыслей радужных движенья,
Бездонность их, их высота,
Их трепетанье, отраженье
В чертах лица — вот красота!

И над ее святым сверканьем
В извивах уст, в глубинах глаз
Бессильны беды увяданья,
Не властен разрушитель час! 

Я помню прошлое… Тогда свои лучи
Заря навстречу мне приветно посылала,
Рассыпав желтый сноп — студеные ключи
И листья на ветвях, и глубь морского вала,

Весь темный страшный мир в цвет радужный кристалла,
В алмазы, изумруд и в золото парчи
Передо мной она мгновенно обращала.
Тогда… счастливая… я грезила в ночи,

И в знойный летний день в тени немой аллеи
У темного пруда, где тихо спять лилеи,
Иль там под ивою, склоненной над ключом,

О волшебстве зари, ее лучах искристых!
Ты был среди лучей сверкающих и чистых
Прекраснейшим из всех, чудеснейшим лучом.

Всего стихотворений: 13