Владимир Яковлевич Абрамович (Ленский) (1877-1932)

Все стихотворения на одной странице

- Оглавление -

Angélus к нам на реке долетел.
Вечер над городом дальним горел,
Струи плескали в борты золотые,
Розовый воздух дрожал и гудел —
                       Ave Maria —
                       Колокол пел.

Свесилась бледная ручка с борта, —
Влага речная свежа и чиста.
Слезы в глазах у тебя огневые,
Вскинула к небу глаза: высота!
                       Ave Maria —
                       Шепчут уста.

Angélus к сердцу ласкается, льнет,
Дева Мария над нами плывет —
Веют одежды ее голубые,
Ангелов реет над ней хоровод…
                       Ave Maria —
                       Небо поет.

Пыль золотая клубится за ней.
Слезы бегут у тебя из очей.
Светлые слезы, как струи речные…
— Лилия Божьих, лазурных полей —
                       Ave Maria —
                       Нас пожалей…

Райскими розами небо цветет.
Angélus тает над ясностью вод.
В струях уж зыблются тени ночные
Берегом сизая дымка ползет…
                       Ave Maria —
                       Сердце поет…

Дни минули непогожие,
Бабье лето расцвело.
В тихой роще Матерь Божия
Сходит с шаткого подножия:
Всюду пусто и светло —
Много листьев полегло.

Под ногами золотистые
Листья жалобно шуршат…
Бродит медленно Пречистая,
В солнце осени — лучистая,
И березки, тихо в ряд,
Шепчут следом: свят, свят, свят…

Обойдет всю рощу сонную,
До опушки: благодать!..
И покоем утоленную
Склонит голову с короною, —
И на камень свой опять
Тихо станет Божья Мать…

Светлый взор склонив к подножию,
Сложит ручки на груди…
Остановятся прохожие:
«Сохрани нас, Матерь Божия,
Зверя в чаще укроти,
Будь заступницей в пути…»

Греет солнце в глушь древесную,
Пахнет блеклою листвой.
Тайной древней и чудесною
Осеняя Мать Небесную,
На короне золотой
Ворон хохлится седой…

Белые, белые ночи весенние,
Полные неги и мук ожидания,
Радость свидания, сладость томления.
Женской любви и луны обаяние.

Сумрак таинственный, дали туманные,
Бледное личико, грустное, нежное,
Очи безбрежные, темные, странные,
Руки — как лилий цветы белоснежные.

Улицы белые, тихие, сонные,
Плечи друг к другу невольно склоняются.
Руки сплетаются, очи влюбленные
В сумрак влюбленных очей погружаются.

Тишь несказанная, сны беспробудные,
Сердце сливается с сердцем в биении,
Счастья мгновения светлые, чудные,
Льются, свиваясь в одно сновидение.

Белые, белые ночи весенние,
Грезы любви и тоска ожидания,
Улиц молчание, сердца томление,
Грусть и усталость ночного скитания.

Чем глубже ночь, и мрак и тишина —
Тем тяжелей бессонницы страданье…
Часы идут, но не приносят сна,
Часы уходят, кутаясь в молчанье.

Часы идут, и каждый шаг глухой.
Отмеренный мгновеньем, раздается
Угрозой близкой смерти надо мной,
И стоном боли в сердце отдается.

Я шествие их темное слежу,
От страха и тоски изнемогаю…
Мне холодно… я стыну и дрожу
И головой к подушке приникаю.

Остановитесь! Дайте отдохнуть!..
Но глухо обратясь ко мне спиною,
Они идут в свой бесконечный путь,
Окутанные черной тишиною…

В лунную ночь до рассвета не спится.
Лампу засветишь — работать невмочь,
Книгу роняешь на стол. Не сидится
                В лунную ночь.

Смотришь в окно: там сиянье, там тени,
В улице тихо и в окнах темно,
С грустью любви одинокой, весенней
                Смотришь в окно…

Лунная ночь умирает устало,
Хочется с ней умереть, изнемочь…
Больно, что снова для счастья пропала
                Лунная ночь…

Заря горит. Колокола звонят.
Над окнами взвиваются маркизы.
Кружась, на отдых голуби летят,
Бесшумно опускаясь на карнизы.

Жизнь умолкает, но в груди моей —
Тоска, дневной рожденная тревогой;
Ненужных дел, заученных речей
И пошлых слов так за день было много,

Что в душу тщетно просится покой
И сладкий мир вечернего молчанья,
И все в ней отдается шум дневной,
Мучительный аккорд воспоминанья.

И от дневных печалей и сует
В ней темная кипит еще тревога,
И для вечерних дум — в ней грусти нет,
Для слез — любви и для молитвы — Бога…

         Μ. П. Арцыбашеву

Снимаю платья радостно и спешно
И одиноко в зное золотом
Стою и жду всей наготой безгрешной
Перед его пылающим лицом.
 
Любовный зной по груди к бедрам льется,
Стекает по коленям к пальцам ног…
В груди, в мозгу и в жилах солнце бьется.
Все красно — небо, море и песок…
 
Концы ресниц сомкнув в изнеможеньи,
Смиряю дрожь в огне простертых рук…
Весь мир горит… И где-то в отдаленьи
Скрипит песок… Звенит колчан и лук…
 
Дрожат миражи. Солнце — уголь белый…
Кружится голубая высота —
Я падаю… Мое нагое тело
Меж грудей жалят жаркие уста…
 
И льется золотая страсть по венам…
И кто-то вихрит знойные пески…
И разжимает огненным коленом
Моих колен упругие тиски…
 
И пламя льет… И сладко я сгораю…
Потом — покой, бессилье ног и рук…
И где-то в отдаленьи, замирая,
Скрипит песок… Звенит колчан и лук…

Глыбы бездушные, сонно-довольные
Дремлют у моря и ночью и днем,
Волны им песни поют свои вольные,
Брызжут в них свежим, соленым дождем.

Волны зовут их в края чужедальние,
Дышат свободою жизни иной,
Шумно веселые, звучно печальные —
Вечно бегут к ним живой чередой.

Влажною грудью о грудь их бесстрастную,
Бьются — в желаньи с них дрёму стряхнуть.
И разбивается с песней прекрасною
Каждой волны белопенная грудь.

Но неподвижные и равнодушные —
Темные глыбы окованы сном,
Вечно довольные, тупо бездушные —
Дремлют у моря и ночью и днем…

На террасе стаканы звенели,
А из сада неслись голоса,
И деревья шумели, шумели —
Надвигалась гроза.

Не смолкая, со смехом звенящим,
Все сидели за чайным столом.
Недалеко, за садом шумящим
Рокотал уже гром.

И широко гроза набежала,
Смех умолк. Больше стали глаза.
Все молчали, пока бушевала
Над террасой гроза…

После туча с грозою умчалась,
Ночь мерцала уже в высоте,
На террасе хозяйка осталась
Без огня, в темноте.

Из гостиной слова долетали.
Женский смех неумолчно звенел.
Кто-то громко играл на рояли,
Кто-то пел.

После бури, вспугнувшей желанья,
Жажда жизни и счастья сильней, —
И звучал юный шум ликованья
Из раскрытых дверей…

Сад в дремоте забылся устало,
Чуть листвой шевеля в высоте…
На террасе хозяйка мечтала
Без огня, в темноте…

Скорбное лицо, глаза, как ночь, бездонны…
Ты всегда грустна, как-будто над тобой
Тихий Ангел Смерти, жалостно смущенный,
Крылья уронив, поникнул головой.

И тебе на душу горестно упала
Тень от черных крыльев… Ты всегда грустна,
Словно позабыла то, что прежде знала,
Словно в сон больной душой погружена.

Все в тебе печально: кружева и платья,
И движенья рук, и глубина зрачков,
И твои лобзанья, и твои объятья,
И твое молчанье, и твоя любовь.

Ты моя сестра, тебя я сердцем знаю —
Дочь немой печали, матери моей:
И люблю тебя я, тоже умираю
В бесконечной смене и ночей и дней.

Я люблю тебя всем сердцем, удрученным
Тяготою жизни и тоской глухой…
Может быть, я тоже осенен склоненным
Духом вечной тьмы — И от того я твой!

И тихий голос вновь будил меня ночами,
И светлый образ вновь сиял во тьме глазами,
И душу мне томил мечтаний страстных рой, —
И я молил тебя: побудь, побудь со мной!..

Смотря в глаза твои влюбленно-грустным взором,
Старался тронуть я то лаской, то укором
Души твоей покой, и рук твоих искал
И ткани легкие одежд твоих ласкал…

И отвечала ты улыбкой безмятежной,
Как ангел, реющий в лазури дня безбрежной,
И отчужденностью небесною дыша,
Сияла холодно безгрешная душа…

Лиловые цветы поры осенней
В траве поникшей пахнут увяданьем,
В них словно грусть последних сожалений
Уже с смертельным связана страданьем.

Лиловые глаза немой печали,
Прощание улыбки боязливой…
Еще лазурны и прозрачны дали,
Но холодно цвести и сиротливо…

Лиловые головки солнца просят
И грустно пахнут, сыростью ненастья…
Их утренний мороз еще не косит,
А солнце не дает тепла и счастья.

В траве увядшей, желтой и бездушной,
Лиловые цветы живут неслышно,
К их скромной красоте все равнодушно,
И все кругом безмолвно и недвижно.

Никто не видит их, и цвет лиловый
Пестрит поля холодные напрасно…
Они умрут от вьюг зимы суровой
Как жили — незаметно и безгласно…

Мне сладок тихой ночи мрак, струящий
В окно безмолвье звездной вышины.
Я лампу зажигаю — Дух творящий
Во мне встает из тьмы и тишины.

Я, как свеча, горю… Встают вершины —
Я к облакам всхожу, не чуя ног.
Передо мной вскрываются глубины —
Я вижу все! Я — царь! Я — дух! Я — Бог!..

Часы идут, идут… В изнеможенье
Приникла ночь лицом к стеклу окна,
В углах теснятся поздние виденья,
А у дверей закрытых — Тишина…

Но вот, в лицо мне холод утра дышит…
Я догораю, стыну… Все молчит…
Душа зовет — и ничего не слышит,
Опять зовет… и сон ее долит…

Отчаянье… бессилье… утомленье…
Мертвящий сон… Уж в комнате светло,
И лампа бледность желтую мученья
Бросает мне на веки и чело…

На снежных вершинах — всегда тишина,
Пустынность, холодный покой;
На снежных вершинах царит белизна
Неведомой жизни святой.
На снежных вершинах — небесный простор
Кругом без предела открыт,
И в ясности кроткой — лишь царственных гор
Хребет белоснежный горит.
На снежных вершинах — всю мира красу
Душа постигает вполне,
Скорбь жизни осталась глубоко внизу;
А счастье — в самой вышине…
На снежных вершинах — в бездонную твердь
Так вольно и радостно петь!..
Там пышет холодная, белая смерть —
И там — хорошо умереть…

Я распахнул свое окно:
Горя звездами в вышине,
Как тайный гость, уже давно
Просилась робко ночь ко мне.

И тихий шелест темных крыл,
И влажный аромат цветов
Ее приход мне возвестил
Под мой печальный, темный кров.

Я видел бледное чело
В душистом сумраке кудрей,
Во тьме дрожащее крыло
И влажный, знойный блеск очей.

Из уст ее я жадно пил
Дыханье, полное огня,
И бледная, уже без сил
Она оставила меня.

Забрезжил утра тихий свет,
И умирая в вышине,
Звездой последней свой привет
Она с небес послала мне.

Сейчас непоправимый шаг свершится, —
Исполнятся заветные мечты,
И девственного сна она лишится,
И будут смяты вешние цветы.

И в новом свете мир глазам предстанет…
Жизнь женщины — две вечности. Одна —
Туман, загадка, разжигает, манит,
От грез любви безумна и пьяна.

Но откровенна до конца другая,
Лишь страх и боль к ней заграждают вход,
И только тот откроет двери рая,
Кто нежный стан с любовью обоймет…

Падут перед желаньем счастья платья,
Исполнятся заветные мечты, —
Но ад, иль рай откроют ей объятья —
Все ж будут смяты вешние цветы…

Грустно розы мои осыпаются,
Вкруг стакана лежат лепестки,
И над ними бессильно склоняются
Пожелтевшие их стебельки.

День весенний в окно словно просится,
Позолотой вечерней облит,
Мотыльки в свете солнечном носятся,
За окном сад зеленый шумит.

О помедли пора увядания! ..
Но бессильно висят стебельки,
И как слезы немого страдания,
Вкруг стакана лежат лепестки… 

В белых сумерках мелькающего снега
Тонут в улице заборы и дома.
Веет грустною, задумчивою негой
Мутно-белая, мерцающая тьма.

На крыльце уже завеяны ступени,
И деревья опушились серебром.
В белой мгле снуют прохожие, как тени
За таинственным скрываясь рубежом.

Вьются белый снежинки, словно в пляске.
Вьются, мягко и таинственно светясь,
Мчатся вихрями, как альфы в зимней сказке,
Белым пологом по улице ложась.

Вьются белые снежинки, засыпая
Все весенние тропинки и пути…
Где ты, счастье? Где ты, юность золотая?..
Мне дороги к вам под снегом не найти.

Спали цветы опьяненные,
Спали деревья зеленые,
Бледно сияла луна…
Тени бродили бессонные,
Грезы томили влюбленные,
Я задремал у окна…

Видел я счастье весеннее,
Полное грусти видение,
С бледным и нежным лицом…
Поздней луны озарение…
Кто-то стоял без движения,
Белым сияя крылом…

Плакали травы росистые,
Плакали розы душистые,
Пряталась в дымке луна…
Крылья погасли лучистые,
Грезы ушли серебристые,
Сумрак… печаль… тишина…

Всего стихотворений: 19