Андрей Павлович Колтоновский (1862-после 1934)

• Биография Андрея Колтоновского

Все стихотворения Андрея Колтоновского на одной странице

- Оглавление -

Море беснуется, стонет,
Волны, как горы, вздымает,
С ревом их гонит и с грохотом бьет о гранит,
Гложет утес и шатает,
Жадно обломки хоронит,
Вновь набегает и диким проклятьем гремит…
Черные тучи несутся,
Дышат зловеще бедою,
Ринуться в битву, как демонов сонмы, спешат…
Птицы над бездной морскою
В хищном предчувствии вьются…
Заревом адским пылает багровый закат…
Только испытанный в споре,
Гор своих витязь могучий,
Смотрит Ай-Петри спокойно и гордо с высот, —
Знает: рассеются тучи,
Стихнет бессильное море,
И в ореоле победное солнце взойдет.

…Несется корабль, а навстречу с волны на волну,
Как мячик, суденышко утлое скачет…
Кто, дерзкий, пойдет этой ночью ко дну?
Над кем завтра чайка заплачет?..

Не горсть удальцов на простор из неволи бежит,
Иль в край неизвестный за счастьем и славой;
Не грозная шайка добычу следит,
Готовясь к потехе кровавой…

То — дети нужды, слуги жадной корысти людской,
Богатство чужое везут из-за моря,
За хлеб свой убогий — бесстрашной рукой
С ревущей пучиною споря.

Как призрак, их парус мелькнул и растаял во мгле…
А море вослед им хохочет и стонет…
Примчит ли их бешеный ветер к земле,
Иль в бездне кипящей схоронит?..

Унынье и тоска… Накурено и душно…
От пишущих машин, от щёт — немолчный стук…
Писцы, средь толстых книг, хлопочут равнодушно,
И в лицах их — ни дум, ни радости, ни мук.

И так с утра — до вечера… И ныне,
И завтра будет то ж… и дальше — без конца.
И некогда вздохнуть… Как дерево в пустыне,
Без влаги жизненной мертвеют их сердца.

Нужда согнала их, чтоб под ярмо склониться,
Работать, чтобы есть, и есть, чтоб только жить,
И жить затем, чтоб также вновь трудиться, —
Пока не оборвет судьба их жизней нить.

И я средь них волов, покорных темной доле
И ревностно, за корм, влачащих тяжкий плуг, —
Томлюсь, как дикий конь, тоскующий о воле
И рвущийся туда, где блещет степь и луг…

В моем пред­зи­мьи, мглой оде­том,
Ты солн­це веш­нее за­жгла,
И об­ре­чен­ным, позд­ним цве­том
Душа без­воль­но рас­цве­ла.

Раз­ве­яв тре­пе­том же­ла­ний
Мою осен­нюю пе­чаль,
Вен­цом ла­зур­ных пред­ве­ща­ний
Ты, опья­ни­ла жизни даль.

Но в зной­ном вихре обо­льще­ний
Играя серд­цем, как весна,
Ты на по­ро­ге до­сти­же­ний
Чер­тишь за­кля­тий пись­ме­на.

И снова ма­нишь к упо­е­нью,
Как нега ше­пот­ных ночей —
И усколь­за­ешь чуж­дой тенью
От жадно вспых­нув­ших лучей.

И сеть, опу­тав­шую душу,
Ты мне рас­торг­нуть не даешь…
И я не знаю: чем раз­ру­шу
Твою кол­ду­ю­щую ложь?

Иль нена­сыт­ны уто­ле­нья,
Что пьешь ты в жерт­вен­ном дыму,
И надо в муке все­со­жже­нья
Ис­та­ять серд­цу моему?

Обвеян печальною мглою,
Гляжу я в потухшую даль.
В тревожной тиши за стеною,
Как женщина, плачет рояль…
И чудится мне: эти звуки
Рыдают о жизни моей…
В них — сердцу знакомые муки
И знойные бури страстей.
В них — трепет убитых желаний
И ропот загубленных сил,
И скорбные вопли прощаний,
И ужас родных мне могил…
Что время смело беспощадно, —
Встает в очарованном сне;
И больно, и сладко-отрадно
Вернуть невозвратное мне…
Но, выплакав слезы, уж стонет
Последним аккордом рояль…
Душа моя что-то хоронит,
Чего-то безумно ей жаль…

Годы бессильны стереть огневые мгновенья:
Все между нами дрожит необрывная нить.
Сердце искало — замены, обмана, забвенья…
Сердце узнало, что нечем тебя заменить.

Где ты теперь? Если море рукой своей зыбкой
Стан твой ласкает, поет тебя в гимне прибой,
Ветер целует иль солнце встречает улыбкой, —
Знай: это я — в многоликом единый — с тобой.

Если томишься ты чуждой душе суетою,
Если ты маешься в трудной житейской борьбе
И на минуту забудешься смутной мечтою, —
Знай: это я вспоминаю, грустя, о тебе.

Если, отвергнув бесстрастный обряд Гименея,
Знойное тело отдав одинокому сну,
В сладкой истоме проснешься ты, вся пламенея, —
Знай: это я к тебе, в грезах целуя, прильну.

Если, наскучив законною лаской ревнивца,
Ржавые цепи сожжешь ты на грешном огне —
Губы отдашь поцелуям иного счастливца, —
Знай: не ему ты раскроешь объятья, а мне!

Покинув север наш унылый
Для ясных вод полдневных стран,
Летел, веселый, шумнокрылый,
Гусей залётных караван…

А средь увянувшего поля
Паслась ручных гусей семья;
И не томила их неволя,
Не снились теплые края…

И вдруг так чудно и знакомо
Им с неба голос прозвучал,
Откуда только грохот грома
Сердца их робкие пугал.

И что-то радостно и смутно
Их отрешило от земли;
Они с отвагою минутной
Крылами воздух потрясли:

Они узнали крик прощальный
Свободных родичей своих —
И вслед им шлют привет печальный,
Напутствуя полет их дальный
И глядя с завистью на них… 

Под утесом волны ложе стлали,
Песню дня устало допевая.
Над закатом облака пылали,
Как виденья сказочного края.

Помнишь? Мы, плечо к плечу, следили,
Как менялись тучек изваянья;
Те же в них намеки мы ловили
И роняли те же восклицанья.

Длилась ложь ребяческой забавы,
А слова взволнованно немели,
И всплывали вздохи, как купавы,
И сердца, как арфы, нежно пели…

Вот заря все сказки досказала, —
Сплыл, как дым, последний призрак зыбкий.
«Больше нет!» — ты тихо прошептала
Лишь одной, сбежавшей с уст, улыбкой…

И упал заботливым покровом
Знойный мрак. И ночь договорила
То, чего не выдали мы словом…
Как недавно — как давно все было!

Север. Осень. Неутешной мглою
Плачет вечер; плачет, сердцу вторя,
Оттого что нет тебя со мною —
Ни тебя, ни тучек-грез, ни моря.

Чем дольше скука сети будней
Плела в отшельничьей глуши
И чем мутней и непробудней
Был сон отравленной души, —

Тем лучезарней расцветают
Улыбки милых сердцу встреч,
Щедрее взоры обещают,
Хмельнее льется смех и речь…

И нелюдимую запруду
Смыв первой радостной волной,
Душа сама дивится чуду,
В нее пахнувшему весной.

Немая степь лежит
Под пеленою белой;
Ручей оледенел; пустынный луг умолк…
Лишь снежный вихрь шумит
Над рощей помертвелой,
Да ворон каркает, да воет жадный волк…
Напрасно сквозь туман
Пожаром зори пышут,
И солнце яркое украдкой льёт лучи,
И ветры южных стран
Теплом сквозь холод дышут, —
Земля-покойница не шевелит парчи…

Спит тяжким сном она
Под саваном могильным…
Но возрожденья дух, тоскуя, в ней живет
И ждет, когда весна
Дыханием всесильным
Рассеет колдовство — растопит снег и лёд.

Ищу тебя весь день, на всех путях людских;
Ищу тебя и призываю
Под шепот сумерек, под крик огней ночных…
Ты где-то здесь…. Я верю — знаю!
Но где же нить путей твоих?

Зову тебя всю ночь, в удушье темноты;
Зову тебя и заклинаю.
Молюсь и чуда жду… И чую: близко ты…
И слышу вздох, и обнимаю
Могильный ужас пустоты.

Пришла фантазия ненастью
Размазать небо в серый купол.
Зевнула даль холодной пастью,
И дождь захныкал и захлюпал.

Хожу… Сижу… Лежу… Тоскливо
Гляжу в заплаканные стекла:
Вдали — все сжалось сиротливо,
Вблизи — нахохлилось, поблекло.

Весь Божий мир насквозь простужен;
Деревья ветками чихают.
Буян-петух, — и тот сконфужен,
И куры вежливо скучают.

Стоят, повеся хвост и уши,
Недоуменные коровы:
Хандрят и их святые души,
Хоть нервы все у них здоровы.

А что же делать мне — с больными?
Дремать весь день, как эта кошка?
Но очи совами слепыми
Уныло пялятся в окошко.

А на дворе — все лужи, лужи…
И в окна сырость заползает…
И в теле сырость, как снаружи…
И даже мозг мой раскисает.

Когда на нее я гляжу —
На иней нескрытых седин,
Когда я украдкой слежу
Игру ее скорбных морщин
И взор, убегающий вдаль,
Где бродят ушедшие сны, —
Мне хочется плакать, мне жаль
Ее лучезарной весны.

Пускай и не мне расцвела
Улыбка ее красоты,
Пускай и не мне отдала
Она свои тайны-мечты,
Пускай разделить с ней печаль
Мне право и власть не даны, —
Мне грустно, мне больно, мне жаль
Ее невозвратной весны.

Дуб и береза — рядом в лесу зеленели, —
Дружно шептались, тайны храня от других.
В зависти черной хмурились сосны и ели;
В злобе осины сплетни пускали про них.

Робко и редко
Дуб к ней касался ветвями.
Хоть ни покоя в страсти не знал он, ни сна.
Вздрогнув, соседка
Строго качала кудрями, —
И от объятий все уклонялась она…

Вдруг налетела буря, как смерти угроза,
С громом и блеском в лес направляя свой путь
Падали с треском ели кругом… И береза,
Вскрикнув, упала — к другу на верную грудь.

Дни пролетели;
Он осушил ее слезы,
Лаской любовной раны ее исцелил;
Свадьбу им спели
Радостным хором стрекозы
И соловей им гимном союз освятил…

И перестали хмуриться сосны и ели,
И присмирели листья коварных осин.
Слившись кудрями, дуб и береза шумели
С юности вешней и до осенних седин.

Если ж мятежный
Вихрь налетал, и с испугу
Дико метался трепетный лес и стонал, —
Крепко и нежно
К сердцу прижавши подругу,
Дуб против бури гневно ветвями махал…

Снегом покрыты, словно парчою нарядной,
Спали деревья… И, как разбойник и вор,
Хищно подкрался к ним человек беспощадный,
В тело березы звонко вонзил он топор.

С криком жестоким
Вырвал он жадной рукою
Труп из объятий, весь изрубил и увез…
И одиноким Дуб пробудился весною,
И оросилась грудь его каплями слез…

По­след­ние льди­ны нестрой­ной гря­дой
Уныло плы­вут по реке го­лу­бой.
Их теп­лые волны, шумя, на­го­ня­ют
И резво ще­ко­чут, и нежно лас­ка­ют.
Про­щая им злобу, и плен, и позор —
За ра­дость и волю, за свет и про­стор.

Но ме­чут­ся льди­ны в объ­я­ти­ях струй:
Пу­га­ет их рез­вость и жжет по­це­луй,
Им труд­но от­вык­нуть от вьюги хо­лод­ной
И труд­но сдру­жить­ся им с жиз­нью сво­бод­ной,
Им душно, им жутко от­дать­ся волне;
И бьют­ся, и пла­чут, и тают оне…

А солн­це сме­ет­ся с ла­зур­ных небес
И в воду гля­дит­ся проснув­ший­ся лес,
И в ли­стьях ис­тлев­ших трава ше­ве­лит­ся,
И в воз­ду­хе греза и нега стру­ит­ся,
И ла­сточ­ки вьют­ся ве­се­лой се­мьей…
Все бле­щет, ли­ку­ет, все дышит вес­ной.

Гляжу я, как ра­дост­но пле­щет волна,
И гре­зит­ся серд­цу иная весна:
Так волны люд­ско­го за­стыв­ше­го моря
Раз­ру­шат оковы неправ­ды и горя,
И прав­да из плена лю­бовь при­ве­дет,
И сча­стье цве­та­ми их путь убе­рет…

Когда, при волшебном дыханьи
Весны, просыпаются реки
И блещут лазурные своды,
И звуков природа полна, —
Мне грезится в смутном мечтаньи
Иная, для всех и навеки,
Весна незакатной свободы,
Немеркнущей жизни весна…

Как шумные волны людского,
Доныне бессильного моря
Под знойным лучом возрожденья
Свой лед вековой разобьют;
И льдины-обломки былого
Насилья и рабства, и горя
В седую пучину забвенья
В кипящих струях уплывут…

И сгибнет позорно всевластье
Неправды и злобы коварной;
И правда из тьмы подземелья,
Из плена любовь приведет;
И новое, светлое счастье
Наденет венец лучезарный
И с громкою песней веселья
Цветами их путь уберет…

Ночь сомкнулась, как могила,
Над уснувшим селом,
Смяла шорохи и смыла
Очертанья кругом.
Небо тучами объято;
Глухо дремлет восток;
А прощальный луч заката
Невозвратно далек!..
 
Мнится, будто опустило
Время крылья свои,
Будто в ужасе застыло
Сердце дряхлой земли,
Будто солнце где-то тмится
В вечной мгле без следа,
И уж день не повторится
Никогда, никогда!..
 
Как гигантской паутиной
Сжата грудь, чуть дыша…
Перед близкой ли кончиной
Так тоскует душа?
Иль в грядущем созерцает,
Как на тризне веков
Дикий хаос поглощает
Прах отживших миров?.. 

Над землей безмолвной
Жаркий день пылает,
Дышет пылью знойной,
Влагу выпивает,
Степь песком заносит,
Жжет убор полей…

А земля, омыта
Полночи росою,
Ласково повита
Дымкой голубою,
Вновь у неба просит
Солнечных лучей.

Время надо мною
Знойным вихрем мчится,
Стелет путь нуждою,
Над мечтой глумится,
Отравляет волю,
Пьет из сердца кровь…

А душа, как прежде,
В трепете желаний,
Предана надежде,
Ждет очарований,
Кличет-ищет долю
И поет любовь. 

Не спа­сай меня, не щади меня,
Ле­дя­ной стру­ей не туши огня,
Чув­ству жгу­че­му и мя­теж­но­му
Дай к концу идти неиз­беж­но­му…
Не со­брать того, что по­се­я­но,
Что в меч­тах любви мной взле­ле­я­но,
Вспо­е­но гро­зой слез-ры­да­ния
И взо­шло в лучах оба­я­ния…
Вы­со­ко шумят стеб­ли креп­кие,
Глу­бо­ко лежат корни цеп­кие…
О, не рви… смот­ри: от руки твоей
Кровь ру­чьем бежит из груди моей…

Сча­стье близ­кое — и да­ле­кое!..
Серд­це неж­ное — и же­сто­кое!
Ото­зви­ся мне хоть ошиб­кою,
При­лас­кай меня хоть улыб­кою.
Дай об­нять тебя хоть украд­кою…
Пусть истаю я мукой слад­кою:
При тебе мне смерть — го­стья милая,
Без тебя мне жизнь — тьма уны­лая…
Не беги ж, моя зорь­ка ясная!
Ис­то­мит меня ночь ненаст­ная,
Но в душе моей не за­льет огня,
Но раз­лу­кою не спа­сет меня…

Рыдал певучий вальс; по зале в упоеньи
Кружились вихри пар; гудела речь гостей…
А я бродил, как тень, в мучительном томленьи
О том, чего уж нет, о юности моей…

И в стороне от дев, чуждаясь бури бальной,
Сидела там одна, как будто в полусне.
Лишь взор ее мерцал загадочно-печально
И встретился с моим, и потонул во мне.

И сердце вспыхнуло и робко к ней просилось…
Казалось: слово лишь, — и мы навек друзья.
Но перед словом тем душа моя смутилась,
Как перед подвигом, — и удалился я.

Что с ней? Жива ль? Бог весть… Но грустной и прекрасной
Все снится мне она. Склонясь ко мне на грудь,
Она прощается, и нежный голос страстно
Сквозь слезы шепчет мне: «Люби и не забудь!..»

Одуванчик желтолицый,
Гость бездомный издалёка,
У дворца среди столицы
Приютился одиноко.
И томился он от зною,
Увядал от едкой пыли;
И его живой росою
Зори щедро не поили…
А высоко на балконе,
Недоступна для пылинок,
Между пальм, в живой короне
Из сверкающих росинок,
И привольно, и покойно
Роза в неге расцветала
И дыханьем воздух знойный
Наполняла, опьяняла…
Одуванчик желтолицый
Стал молить ее с тоскою:
«О, красавица-царица!
Ты обласкана судьбою…
Рос и я в тени на воле,
Но, унесен бурей с луга,
Изнываю в тяжкой доле
Без защитника и друга.
Окропи мне влагой очи!
Дай на миг хоть освежиться!
За тебя и дни, и ночи
Буду небу я молиться…»
Не услышан стон плебея
С высоты аристократкой:
Не дождался он, старея,
От нее росинки сладкой…
И засох он; помертвелым
Смутным взором огляделся —
И по ветру пухом белым
Весь уныло разлетелся…
Но весна дыханьем чудным
Пронеслася над столицей, —
И в потомстве многолюдном
Возродился желтолицый:
Средь камней, в ковре газона,
В скверах — рать их зажелтела;
А красавица с балкона —
В грязном мусоре истлела…

Жались ели от осенней стужи.
Стекленели на полянах лужи.
Парк безвольно сыпал листья роем,
И, хватая, гнал их ветер с воем.
Гнал он листья — выгнал все живое…
Только зябли на скамейке двое:
Он, бесстрастный, с нею, скорбной, рядом —
Как чужие, врозь лицом и взглядом.

Обнажились темных слов намеки…
Были слезы и мольбы-упреки…
Залил сердце липкий мрак могилы…
Убежала б! Только встать нет силы.
Плыли мысли — как чужие тени…
Больно локти уперла в колени
И, в ладонях воск лица сжимая,
Вся застыла, уж без слез, немая…

Шел мечтатель одинокий мимо —
Заглянул ей, как сестре любимой,
В очи-чаши с голубой эмалью,
Налитые до краев печалью.
И сверкнули в них на дне зарницы,
И упали, задрожав, ресницы…
Встрепенулась… Как больная, встала…
И, поникши, побрела устало.

Губы вражьи зазмеились гнусно.
Взоры дружьи провожали грустно.
Ветер с плачем хоронил былое
И шептал ей что-то злое-злое…

Люблю я первый снег, — когда в морозный день
На небо набежит серебряная тень,
И, словно сдутые, посыплются снежинки.
Сначала редкие дрожащие пылинки
Мелькают призрачно, чуть видные глазам;
Потом — пушинка, две… еще… то здесь, то там…
Все чаще, все крупней… И вот их рой сгустился,
Живей завихрился, смелее закружился…
И в платье, и в лицо впиваются они.
И вниз, и вверх летят, и гинут в стороне.
Не видно ничего за сеткою волнистой,
А на земле лежит уже ковер пушистый…
Как весело глядеть! Как дышется легко!
И в прошлое мечта уносит далеко…
И хочется бродить, и бегать, и смеяться,
Иль вихрем по полю на резвой тройке мчаться…

Овеян ра­ду­гой ви­де­ний,
Бес­пе­чен, ра­до­стен и смел,
Спе­шил я в вихре впе­чат­ле­ний
За неиз­ве­дан­ный пре­дел.
Но, слад­ко серд­це об­жи­гая,
Мне кто-то бег за­во­ро­жил:
Меня ждала Она, зем­ная,
На пе­ре­пу­тье тай­ных сил.
Она звала, лас­кая взгля­дом, —
И я при­пал — бла­жен­ство пил —
И, оту­ма­нен зной­ным ядом,
В ми­ну­те веч­ность уто­пил.
Забыв полет мой шум­но­кры­лый,
Забыв ли­ку­ю­щий про­стор,
Я толь­ко слы­шал голос милый,
Я толь­ко видел милый взор…
Но ме­ло­дич­ные мгно­ве­нья
Рас­па­лись, жа­лоб­но звеня:
Она с тос­кой недо­уме­нья
Взгля­ну­ла чуждо на меня;
Она в рабе не узна­ва­ла
Того, кого в цари звала,
И Ей до­куч­ли­во зву­ча­ла
Моя влюб­лен­ная хвала…
Уж таял день мой; свет ве­чер­ний
Дро­бил­ся в тем­ной си­не­ве…
Был ост­ро-жгуч венок из тер­ний
На об­ре­чен­ной го­ло­ве…
Со­рвав его, с по­след­ней силой
Раз­бил я мой без­воль­ный плен, —
И вынес взмах ши­ро­ко­кры­лый
Меня в без­бре­жье пе­ре­мен.
Опят на ловле впе­чат­ле­ний,
Бес­пе­чен, ра­до­стен и смел,
Спешу я в ра­ду­ге ви­де­ний
За неиз­ве­дан­ный пре­дел…
И вижу вновь Ее, былую,
На пе­ре­пу­тье тай­ных сил,
И снова сла­дост­но тос­кую,
Но не смы­каю воль­ных крыл.
С ла­зур­ной выси упо­е­нья
Гляжу я гордо, как орел:
В Ней жут­кий миг недо­уме­нья
Вос­тор­гом жен­ствен­ным рас­цвел;
И вновь кол­ду­ет взор вол­шеб­ный,
И снова манит неж­ный зов, —
Но уж не Ей мой гимн хва­леб­ный
Зву­чит с ог­ни­стых об­ла­ков. 

Доныне мы с тобою были
Чужие сердцем и умом —
Мы не одним богам служили
И розно шли своим путем…
Но я узнал твою утрату
И безнадежную печаль, —
И мне, как любящему брату,
Тебя до боли стало жаль!
Я не принес тебе участья…
Что в вечном горе — светлый час?
Я не вернул бы этим счастья
И от несчастья бы не спас…
Но взор твой, полный скорби жгучей,
Огнем мне в душу проникал,
И лаской горестных созвучий
Тебе я втайне отвечал.
И эти отзвуки живые
Уж не умрут во мне, поверь…
Как прежде, в жизни — мы чужие.
Душой — родные мы теперь… 

Последний поцелуй, последнее объятье
Под кровом темноты…
А завтра — взгляд один, одно рукопожатье, —
И вдаль уедешь ты.

И я не пророню ни нежного названья,
Ни жалоб, ни мольбы;
Не выдам трепета безумного желанья
И тайных мук борьбы.

И ты не скажешь мне, что так расстаться больно, —
Быть может, до седин…
На бледность щек твоих и грусть, и вздох невольный
Пойму лишь я один…

Прости… Я замолчу… Упьюсь волшебной сказкой:
Что ты — моя… моя!
О, затумань мне ум твоей прощальной лаской, —
Пусть в ней забудусь я.

О, выпей всю любовь, все силы без изъятья
И сердце зачаруй, —
И пусть сожгут его последние объятья,
Последний поцелуй!..

Я не беглец и не изгнанник,
Я светлой воли паладин:
Брожу весь век, беспечный странник,
Всегда с людьми — всегда один.
Как ложе долгого недуга
Иль свод тюрьмы, меня гнетут
И скука мирного досуга,
И дня размеренного труд.
И я иду. Куда? Не знаю…
Туда, где брезжит новый свет.
Несу неведомому краю
Еще несказанный привет.
Я на чужбине — как в отчизне.
Везде найдутся братья мне,
Везде я — капля в море жизни,
В ее сверкающей волне.
Везде мне солнце путь осветит,
И знанья луч блеснет уму,
И сердце женское ответит
Улыбкой сердцу моему.
И не спрошу я, угасая:
Где кончу праздник бытия?
И телу все равно: чужая
Земля схоронит, иль своя.
Так вечно в мире я, скиталец,
Черчу спираль, за кругом круг,
Среди бездушных — постоялец,
Среди сердечных — гость и друг.
Послушный баловень природы,
Ее слуга и господин,
Уж перестал считать я годы,
А все — далёко до седин!

Ты вновь мне снилась — во тьме безбрежной
Взошла звездою.
Была ты грустной — была ты нежной —
Была родною.

Мы все сказали — мы все забыли…
Преграда пала.
И ты воскресла для новой были —
Моею стала…

Ах, знаю: сон мой не ты дала мне…
Но верю чуду,
Что станут розы цвести на камне,
И ждать их буду.

Залогом счастья в душе мятежной
Мой сон лелею:
Ко мне придешь ты и будешь нежной —
Родной — моею.

В расселине черной,
В граните отвесной скалы, —
Где ветер лишь горный
Шумит, да гнездятся орлы, —
Высоко-высоко
Под сенью зубчатых вершин
Растет одиноко
И гордо сосна-исполин.
Как знамя свободы,
Она на просторе стоит;
И вихрь непогоды,
И зной ее ветви щадит.
И гром ей клянется,
Под дикую музыку гор,
Что к ней не коснется
Губительной сталью топор… 

Я бежал, недуж­ный и в пе­ча­ли,
В чуд­ный край, где вечно ясны дали,
Где в садах
Цветы не от­цве­та­ют,
Где в горах
Ручьи не умол­ка­ют.

Я молил, как бога, солн­це юга,
Чтоб со­жгло в груди змею неду­га;
За­кли­нал
При­бой мя­теж­ный моря,
Чтоб умчал
В пу­чи­ну при­зрак горя…

И про­ник мне в серд­це луч вол­шеб­ный, —
На­по­ил меня стру­ей це­леб­ной;
Нежа слух,
Про волю волны пели, —
Жизни дух
Во мне меч­той со­гре­ли.

И домой при­нес я из ски­та­ний
Све­жесть сил и мо­ло­дость же­ла­ний;
Но со мной —
Вер­нул­ся из-за моря
Ро­ко­вой,
Зло­ве­щий при­зрак горя… 

Ах, эти звездные ночи!.. Безмолвные, знойные ночи!..
Чуткие тени приникли к уснувшей земле,
Вьются в лучах позабытые грезы;
Дымкою тают пролитые слезы;
Сны бесприютные бродят бесшумно во мгле…
Чует их вещее сердце, и в сумраке ищут их очи…

Ах, эти ясные звезды!.. Ревнивые тайны от века…
Смутные вести из темной, немой глубины…
Что они? Жизней предвечных могилы?
Иль колыбель созидающей силы?
Или о прошлом — вселенной лазурные сны?..
Звезды мерцают загадкой на жадный вопрос человека…

Тают жертвенно извивы
Бледной тучки в синем зное.
В материнском лоне нивы
Зреет таинство земное.

Чуть колышет, обнимая,
Ветер стебли золотые.
Смутно ловит ширь немая
Благовестия святые.

То звенят блаженно дали,
И плывет над томной нивой
Вздох обласканной печали,
Шепот радости стыдливой…

Но смолкают волхвованья…
Полный колос, нежась, дремлет…
И отрада упованья
Поле жаркое объемлет.

И любовно дышит зноем
Сине-пламенное небо
Над молитвенным покоем
Дозревающего хлеба.

Уж осень выплакала слезы…
Молчат угрюмо небеса,
И с жестких кос седой березы
Не каплет мертвая роса.

Ко сну отходит день уставший.
Поблеклый парк уныл и пуст.
Прорвав парчу листвы опавшей,
Дрожит нагой, озябший куст.

И, одинокое, пустое,
Средь веток жалостно застряв,
Чернеет гнездышко, витое
Из моха, волоса и трав…

А та, что строила — Бог знает,
В какой далекой стороне:
Грустит и смутно вспоминает
О милой северной весне…

И спра­ва, и слева пест­ре­ют поля —
До грани, где с небом со­мкну­лась земля.

На них, как на мут­ном раз­ли­ве реки,
Пу­стын­но гру­стят ху­то­ра-ост­ров­ки.

Кур­га­ны под рожью угрю­мо стоят:
Тяжел и нело­вок им новый наряд.

А крест ко­ло­коль­ни ма­я­чит свет­ло
От­ту­да, где в балке ютит­ся село…

Огром­ной, зе­ле­ной межою в полях
Ненуж­ный, за­бро­шен­ный тя­нет­ся шлях —

Из се­вер­ной дали, из дымки седой,
На пол­день ве­се­лый, на пол­день род­ной.

Тесь­мой по­ло­са­тою две колеи
Да след ло­ша­ди­ный по нем про­лег­ли

И вьют­ся в траве, как в лугах ру­чей­ки,
Минуя раз­мы­вы, бугры и пески.

Про­едет те­ле­га… иль пут­ник прой­дет…
И вновь он, как гостя, ко­го-ни­будь ждет,

Ле­ни­во, ис­том­но, без­дум­но лежит
И в пламя ла­зу­ри сон­ли­во гля­дит.

Дох­нет ве­те­рок — и за­мрет… и кру­гом
Все снова недвиж­но, над ним и на нем.

И в небе не видно ни тучек, ни птиц,
И нивы, незре­лые, ждут еще жниц…

А пре­жде — не знал он: что — поле? что — серп?
От­зна­чен ря­да­ми раз­ве­си­стых верб,

Утоп­тан, ука­тан, в степи ве­ко­вой
Бежал он, чер­нея, сплош­ною тро­пой.

И в пест­ром дви­же­ньи ро­див­ший­ся гул
Лишь ночью уста­ло в без­молвьи тонул.

Как вихри, но­си­лись по нем ка­за­ки…
Из Крыма то­ва­ры везли чу­ма­ки…

Скри­пе­ли обозы за­ез­жих куп­цов…
Ка­ти­лись ла­ви­ны мос­ков­ских пол­ков…

И шли бо­го­моль­цы, сти­рав­шие след
От пан­ских рыд­ва­нов и цар­ских карет

Так было… Те­перь он пу­сты­нен и глух
По­до­бия древ­них, без­зу­бых ста­рух,

За­сох­шие вербы — дуп­ли­стые пни —
По­кор­но счи­та­ют по­след­ние дни

И в очи про­хо­же­му слепо гля­дят,
И слов­но о чем-то про­шам­кать хотят;

Но чер­ные рты им за­сы­па­ла пыль —
Ме­ша­ет по­ве­дать дре­мот­ную быль.

Убо­гие нивы с обеих сто­рон
Тре­во­жат, тес­нясь, его бар­ствен­ный сон.

О чем они шеп­чут? Что роп­щут? Чего
До­куч­ные нивы хотят от него?

Пра­пра­внуч­ки воль­ных-раз­доль­ных сте­пей, —
Что год, то дроб­нее, что год, то бед­ней, —

Спеша, под­хо­ди­ли одни за дру­гой
И вот об­сту­пи­ли мя­теж­ной тол­пой.

Уж тро­нут его бес­при­зор­ный пу­стырь,
Из­ме­ре­на жадно вся празд­ная ширь,

И шепот зло­ве­щий по нивам плы­вет:
Зачем, для кого он добро бе­ре­жет?

Но чужд ему ропот го­лод­ных забот.
Из го­ро­да в город идет он, идет,

Идет мимо хат — ху­то­ров — де­ре­вень —
Туда, где ми­ра­жит си­не­ю­щий день,

От скуки счи­та­ет кур­га­ны в дали:
Какие не срыты еще до земли?

И ждет не до­ждет­ся от ветра ве­стей:
Что боль­ше не страш­ны кош­ма­ры полей,

Что близ­ко, за мерт­вым опло­том пес­ков,
Ко­лы­шет­ся море из трав и цве­тов,

Что скоро в зве­ня­щих вос­тор­гом сте­пях
С ним брат­ски со­льет­ся неве­до­мый шлях,

И хлы­нет от встре­чи же­лан­но-род­ной
Былое ве­се­лье гре­мя­щей вол­ной…

Но ветер с по­лу­дня вдали про­ле­тел:
Из жа­ло­сти прав­ду ска­зать не хотел.

Когда на землю сходит ночь,
На ложе счастье — сны роняя,
Когда душа моя больная
Бессильна скорби превозмочь, —
Я покидаю город сонный,
На берег сумрачный иду
И в тишине завороженной
Беседу с звездами веду.
Я улетаю в бездны мира,
Где с тьмою вечность говорит,
Где неусыпный вихрь эфира
Светила новые творит…
Тогда немеют в сердце муки,
И гаснут знойные мечты;
И мне невнятны, странны звуки
Земных страстей и суеты.
И мелки кажутся страданья,
И жалки люди с их борьбой —
Пред дивной тайной мирозданья,
Пред вечной жизнью мировой… 

Жжет мороз, бушует вьюга
Средь вечерней темноты…
А в окне, питомцы юга,
Улыбаются цветы.

И прохожему невольно
Как бы снится чудный край;
Хоть мороз кусает больно,
Он мечтою своевольной
Воскрешает светлый май…

В нашей жизни — мрак и холод…
Розам счастья — не цвести…
Если ты душою молод,
То в душе их приюти!

Сохрани с заботой нежной
Их в тепличной тишине, —
Чтоб дрожащих в стуже снежной
Согревать мечтой мятежной
О чарующей весне…

Всего стихотворений: 36