Николай Владимирович Недоброво (1882-1919)

• Биография Николая Недоброво

Все стихотворения Николая Недоброво на одной странице

- Оглавление -

Не блистал давно над нами
Свод небесный синевой,
Тучи серыми клоками
Низко мчались над землей.
И с завистливой враждою,
Угрожая смертью нам,
Преградили вдруг собою
Путь живительным лучам.
Стужи ранние настали.
Стало мрачно в небесах,
Холодом сырым дышали
Взрывы ветров на полях.
А теперь над головою
Уж не видно низких туч
И наполнил всё собою
Животворный солнца луч.
Всё так ясно и отрадно,
И природа веселей
Теплый свет впивает жадно
Грудью мощною своей.

Гирляндой алых роз я связан осторожно
     Амуром, баловнем мечты
И взят в истомный плен - и бегство невозможно, -
     Когда на прелесть красоты
Глядел, не чувствуя, как прочными венками
     Меня он ловко овивал,
Как он меня разил звенящими стрелами
     И в сердце пламень зажигал.

Как я рад! Призыв твой задушевный
душу мне наполнил теплотой
и, как луч блестящий, золотой,
пронизал собой туман вседневный.
Он залог бессилия разлуки
разобщить нам души и умы,
но уж скоро будем вместе мы,
скоро мы пожмем друг другу руки.

Плоды твоего вдохновенья 
читаю с восторгом, мой друг, 
прошедшего счастье, мученья 
они мне напомнили вдруг. 
Как некогда, в годы былые, 
я чувствую бурю в груди, 
и страсти чудесно простые 
проснулись. О прежние дни!

Читаю я твои стихи - 
в них нахожу я вдохновенье, 
надежды юные твои, 
души живой твоей волненье. 
Читаю я свои стихи 
в них нахожу я рассужденья 
и думы жалкие мои 
без жизни и без вдохновенья. 

Болью сердце изнывает,
Силы нету, воли нет.
Впереди уж не сияет
Путеводный, яркий свет.

И на путь свой безымянный,
В каменистую постель,
Горькой скорбью обуянный,
Я упал, утратив цель...

Вкруг меня без просветленья
Тьмы тяжелой пелена...
И в тоске изнеможенья
Я хочу забвенья, сна.

Я чужд уже очарований
И, открывая твой альбом,
Среди девических мечтаний,
Среди наивных пожеланий
Хочу писать тебе о том,
Что наша жизнь лишь ряд мгновений
Однообразных и пустых.
В ней нет высоких наслаждений,
В ней нет возвышенных мучений,
Есть лишь пародия на них.
Под всякой, с виду мощной, страстью
Таятся низость и обман.
Не верь ни радостям, ни счастью,
Не верь любви, не верь участью,
Ни мукам от душевных ран.
Отбрось все ложные стремленья
Пустой толпы, толпы людской;
Одни есть в мире наслажденья -
Искусства вечные творенья
С их дивной, ясной красотой.

В тиши, в покое уединенья,
зарывшись в груду книг,
искал я жадно успокоенья
и вот - пришел желанный миг:

уже тревожно смятенные волны
широкой, ровной рябью сменились,
и складки ее, неги полны,
как бы смирились, утомились.

Моя душа утихнет вскоре,
как к вечеру стихает море,
то будто серо-золотое,
то будто розово-стальное.

В тишине, луной облитый,
чуткий мир заснул прохладно,
и спокойно, и отрадно
на душе, дремой обвитой.
И мечты, сплетясь с луною,
вьются сонно, прихотливо,
мысли, образы лениво
льются трепетной волною.
Тени прошлого несутся
милой, радостной толпою,
но спокоен я душою,
хоть они и не вернутся.
Им не нужно повторенья.
Жизнью лучшей, жизнью вечной
в глубине живут сердечной
все счастливые мгновенья.
Нет, заманчивы извивы
впереди летящей грёзы,
лепестки закрытой розы
и вода сквозь ветви ивы.

                   А. И. Белецкому

Я телу вечной жизни не хочу.
Ребенком за весной нетерпеливо
Я слеживал: то почку различу
На веточке, то за ручьем, гульливо

Вдоль улицы стекающим, лечу,
Чтоб не отстать от блёсток перелива
На спинке круглой волночки, лучу,
Как зеркальце, подставленной шутливо.

Теперь душа покоем глубока,
Хоть Божий мир весной хмельною бродит.
Так чувствами чувствительность исходит.

А если бы жить целые века.
Сходя по лестнице той бесконечной...
Да это бы и было смертью вечной!

Всё дождь и дождь! Какая скука!
Всё серо, мокро и темно,
ни одного живого звука,
всё только дождь стучит в окно.

Уж хоть гроза б! По крайней мере
тогда бы грозный гром гремел,
и в ветре, в этом злобном звере,
весь ад безумных сил ревел.

И одичавшая стихия
мой дух звала б с собой на бой,
будила б страсти в нем глухие
и наслаждался б я борьбой.

Грязный снег повсюду тает,
Пахоть голая чернеет,
Мгла всё небо облегает
И на землю дождик сеет,

Всё безжизненно застыло.
Тишина... Нет даже стона.
Лишь вдали летит уныло
Одинокая ворона.

Серый лес в дали неясной...
Всё, что вижу пред собою
Дышит осенью ненастной,
А не раннею весною.

Не бойся; подойди; дай руку; стань у края.
Как сдавливает грудь от чувства высоты.
Как этих острых скал причудливы черты!
Их розоватые уступы облетая,

Вон, глубоко внизу, орлов кружится стая,
Какая мощь и дичь под дымкой красоты!
И тишина кругом; но в ветре слышишь ты
Обрывки смятые то скрипа арб, то лая?

А дальше, складками, долины и леса
Дрожат, подернуты струеньем зыбким зноя,
И море кажется исполненным покоя:

Синеет, ровное, блестит - что небеса...
Но глянь: по берегу белеет полоса;
То пена грозного неслышного - прибоя.

День тянется за днем так скучно и уныло.
Всё, чем жила душа, в бездействии застыло.
Ни радость, ни печаль не трогают меня,
и в смутном полусне проходит жизнь моя.
Я слышу, как сквозь сон, то звонкий смех веселья,
то жалобы и плач, то болтовню безделья,
и в этих возгласах, мне кажется, порой
я ясно узнаю и сонный голос свой.
Я лишь тогда от сна мгновенно пробуждаюсь
и к жизни чувствами и мыслью обращаюсь,
когда передо мной появится она,
изящна и гибка, спокойна и стройна,
и улыбнется мне приветливо глазами,
и душу оживит любезными речами.
Я с нею говорю и с жадностью ловлю
и взгляд и голос тот, который так люблю,
и слово каждое, и каждое движенье
имеют для меня особое значенье,
и сердцу чуткому так много говорят
и сколько разных чувств в моей душе родят:
то безнадежною тоскою защемляют,
то умилением и счастьем озаряют.
И больше ничего уже не вижу я,
и времени душа не чувствует моя:
то час пройдет как миг, то быстрое мгновенье
несет в себе так много наслажденья,
что часом кажется. Но вот она встает
и руку бледную мне мягко подает.
Чуть замедляются в пожатьи наши руки,
и кажется тогда блаженством миг разлуки
и чувство сладкое волнуется во мне,
и мне она близка, и счастлив я вполне.
Ее уж нет со мной. И всё кругом немеет,
теряет образы, скользит из глаз, темнеет,
и, безразличием тяжелым усыплён,
я погружаюсь вновь в неясный, смутный сон.

Море в светло-голубом покое,
Но вдали уже синеют волны.
Значит, скоро струи брызг в прибое
Загудят о берег, камней полны.
Уплываю дальше, дальше в море,
И вот-вот меня волненье встретит
И на мой привет, в весёлом споре,
Мощным всплеском ласково ответит.

Дух изможденный, дух усталый.
Зачем себя тревожишь ты,
Укор мне шепчешь запоздалый,
Смущая вялые мечты.

Ты мне жестоко сердце гложешь,
Но из паденья моего
Ты приподнять меня не можешь...
Усилья мало твоего...

Во мне одно страданье живо.
Все остальное отмерло,
Все так бесчувственно, лениво,
Неодолимо-тяжело.

И ты с своей ничтожной силой
Груз этот хочешь вверх поднять?
Нет, осужден в тоске унылой
Ты самого себя терзать.

Дух изможденный, дух усталый,
Зачем себя тревожишь ты,
Укор мне шепчешь запоздалый,
Смущая вялые мечты.

Здравствуй, здравствуй, синева небесная!
Здравствуй, зелень, весело блестящая!
Здравствуй, здравствуй, солнце яркое!
Здравствуй, зной, истомой наполняющий!

Как вы нежите, как вы глаза ласкаете,
расслабляете так томно и так сладостно,
разливаете тепло в груди остынувшей
от упорного и долгого ненастия...

Синева! О как ты туч прекраснее!
Как прекрасней зелень освещенная!
Солнце! Как ты сумрака живительней!
Зной, как сладостней холодной сырости!

Здравствуй же, о здравствуй, синь глубокая,
здравствуй, здравствуй же, листва зеленая,
здравствуй, солнце, жгучее, лучистое,
здравствуй, зной пьянящий, утомляющий...

Зову тебя, приди сюда,
склонись на дружеские руки,
заплачем вместе, и тогда
прочь утекут с слезами муки.

Или в руки взяв бокал,
вспомнишь ты хоть на мгновенье
свой любимый идеал.
Из земли тебя, благая,
создала земли любовь,
и ликуя, и страдая,
в землю ты вернешься вновь.
Здесь живи, здесь наслаждайся,
прочь печали удали...
Сладкой жизнью упивайся,
о прекрасный червь земли!

Тебя на благо мира постигают
Страданья тяжкие и гнет тоски.
Из них богини дивные свивают
Поэзии роскошные венки.

Пусть когти злой тоски тебя терзают,
Пусть раны будут тяжки, глубоки -
Они твои ведь песни вызывают,
А эти песни чудны, высоки.

Ты мучишься, творя. Твои ж творенья
В печали наслажденье нам дают.
В них скрыт для нас источник наслажденья,

Хоть и про муки нам они поют.
Мы внемлем им, полны благоговенья,
Благословляя твой тяжелый труд.

Нельзя вам видеть, как вижу я,
Что переливчива струя
И мыслен ваших и ощущений;
Что много в них оттенков тонких
И звуков, углубленно звонких,
И милых светлых отражений.
Сознать не может душа людская
Своих движений красу родную,
Но, свет свой бросив в душу другую,
Она в ней будит, нежно лаская.
Воздушной тенью одной черты,
Одним намёком выраженья
Холодный трепет вдохновенья
И проницательность мечты.
Ведь край неровный лепестка,
Мелькнув пред нашими глазами,
Своими зыбкими чертами
Тревожит образ всего цветка
И в мысли гнется он, махровый,
Своей головкою лиловой
И запах льет, простой, медовый.
Так ваше слово, в котором дышит
Красивой мысли неостывший трепет,
В моей душе всё вдруг всколышет,
И в ней раздастся какой-то лепет,
И непонятно она услышит
Всё, чем вы жили, пред ней предстанет
Во всём изяществе душа далекая,
И красоты волна глубокая
Не скоро биться перестанет.

Когда ты Дину облекаешь,
Мертвящий прелести корсет,
Во мне ты злобу возбуждаешь,
В тебе красы ни капли нет.
Свободу ты уничтожаешь
И принуждённостью своей
Фигуры прелесть нарушаешь,
Безжизненность давая ей.
Во мне ты зависть поселяешь,
Когда себе представлю я,
Как близко, тесно прилегаешь
Ты к тайным прелестям ея.
Ты их вмещаешь, обнимаешь,
Ты страстным жаром их согрет,
Ты запах их в себя впиваешь...
За это я б отдал весь свет.

Коль милосердия сестрою
Вы для того хотите быть,
Чтоб, нежно жертвуя собою,
Болезни в мире уменьшить, -

Достигнете обратной цели:
Число больных лишь возрастет.
Кто, чтоб вас видеть у постели,
Себе бактерий не привьет?

Тогда Юпитер был в созвездье Скорпиона,
И, помню, на него с высокого балкона
Любили мы смотреть. Над лоном ясных вод
Он первым виден был, едва небесный свод
Бледнел, покинутый блистательным светилом...
И в полусумраке неверном, легкокрылом,
Один он чуть сиял знакомый, властный друг.
Темнели небеса, верша извечный круг...
Юпитер всё сильней горел, и в тусклом море
Мерцали отблески, сливались в цепь... Но вскоре
Он, движась по небу, над берегом сверкал
И угасал огонь в глуби морских зеркал.
Юпитер всё сильней лучился. В то же время
Являлся близ него, блестя цветами всеми,
Антарес, и своей игривой красотой
Нам помогал понять Юпитера покой.

Мир спит в тиши, во тьме ночной;
А я бессонницей томлюсь,
По смятой простыне мечусь,
В мрак взор уставивши больной.

Спать хочется, а сон нейдёт,
И мысли кружатся гурьбой,
И я один, один с собой,
Я сам свой нестерпимый гнет.

Мне от себя уйти бы прочь!
О если б только отдохнуть...
Нет, не могу, нет сил заснуть...
Ночь тянется... безмолвна ночь...

Спустись, надвинься, сна покров!
Самосознанье тяготит,
И давит душу и томит...
А! Я и умереть готов!

Не забывай меня, когда враждебной силой
Нас разлучит судьба. Пускай тоской унылой
И сожалением сжимается душа.
Как только вспомнишь ты, как чудно хороша
Была пора, когда, друзья, мы вместе были.
Не забывай меня, хотя б и исцелило
Забвенье много мук - но, исцеляя их,
Оно б прочь унесло и то, что мило в них
Для сердца, и чего оно не променяет
На мертвенный покой, который поселяет
Забвение в душе. И помни, что всегда
Я помню о тебе и жадно жду, когда
Мы снова встретимся давнишними друзьями
Вдали иль снова здесь, меж морем и горами.

О как мучительны мгновения свиданий
среди бездействия, забот, трудов, страданий
с тобою, мстящий дух, сияющий, немой!
Живущий человек как жалок пред тобой!
Когда возникнешь ты из моря размышленья
и в глубину души, не зная сожаленья,
горящие глаза недвижно устремишь
и язвы скрытые жестоко обнажишь,
тогда каким щитом я буду защищаться,
куда я убегу, где буду укрываться?
Ты всюду беглеца дрожащего найдешь
и сердце изъязвишь, укорами сожжешь.
Но не забудь, о дух, моей уютной кельи,
не дай забыться мне в покое и бездельи
и угрызеньями, когда доволен я,
жги сердце мне, казни меня!

О, как я вами очарован! 
Наконец увидя вас, 
Снова вас я вспоминаю, 
Снова прелестью своей 
Очаровали вы меня 
И я готов весь мир забыть, 
Чтоб в нем одну тебя любить. 
Я рыцарь твой, пленила ты меня, 
О прелесть ты моя. 

С высоких юр летел обвал
И всё давил и сокрушал.
Деревья, камни, снег и лёд
С собою увлекал вперёд.
Громада страшная росла,
Стремилась вниз. Тряслась земля,
И гром гудел, и с эхом гор
Вступал в ревущий разговор.
Сорвался с пропасти обвал
И с страшной высоты упал,
Упал на рощи и поля,
Под ним растрескалась земля,
Под страшной грудою камней
Погибли тысячи людей...

Одни лишь черви уцелели
И трупы давленные съели.

                I

Когда, душой погружена в мечтанья,
К прошедшему стремишься сердцем ты,
Рисуют ли тебе воспоминанья
Далекие, знакомые черты.
Черты того, которого желанья,
Душа и ум, и нежные мечты
К одной тебе мучительно стремятся
И тягостной разлукою томятся?

                II

Ночь долгую мы провели без сна
Над сползшими в долины облаками,
Лежавшими, как пенная волна,
Замёрзшая неровными грядами.
С небес струила ясная луна
Спокойный свет холодными лучами
И он дробился в белых облаках,
Блестя, искрясь, играя, как в снегах.

               III

Всех сон окутал; только мы не спали.
Мы берегли мерцающий костер...
То говорить о чем-то начинали,
Но угасал и рвался разговор -
И мы глаза друг к другу обращали
И расширялся твой глубокий взор.
Я в эту ночь почувствовал впервые,
Что близки мы с тобою, как родные.

                IV

Ты помнишь ли, как мы пришли в Аян,
Когда луна и звезды уж сияли
По склонам гор сползал сырой туман.
В степи огни далекие мерцали...
Усталые, легли мы в дилижан,
Поехали и утро в нем встречали.
Ты близ меня весь долгий путь была
И головой на грудь ко мне легла.

                V

Как близостью твоей я наслаждался!
Я был в мечты о счастье погружен
И милыми чертами любовался,
Когда ж меня сковать пытался сон,
Я гнал его, ему не поддавался,
Чтоб у меня не мог похитить он
И одного короткого мгновенья
Томящего, живого наслажденья.

                VI

А Демерджи? Из тяжких глыб обвал,
Красивые, уютные ущелья,
Тяжелые подъемы между скал,
Падения, источники веселья...
Как много их тогда я насчитал
Дни робкого сближенья и безделья.
Зачем они умчались... и куда?
Когда они вернутся вновь... когда?

Уж снег всю землю покрывает,
Уж выцветает небосклон,
Уж рано сумрак наступает,
Уж рано всходит Орион.

Еще на западе блистает
Зари багряной полоса -
Он на востоке выплывает,
Где уж померкли небеса.

Я молчаливо наблюдаю
Его спокойный, ровный ход
И с сладкой грустью вспоминаю
Другой, не здесь, его восход.

На Чатыр Даг мы поднимались
Пред утром. Уж зашла луна...
И мы Венерой любовались.
Как хороша была она,

Как мягко, нежно угасала.
С небес сходили тьма и сон,
И вот, когда заря всплывала,
Взошел из моря Орион.

Взошел, мерцал одно мгновенье
И потонул в дневных лучах.
Но и одно его явленье
Грусть поселило нам в сердцах.

Он, безучастный и прекрасный,
Краса ночных небес зимы,
Напомнил нам тот миг ужасный,
Когда не будем вместе мы.

Как много чувств зашевелилось...
В задумчивых глазах у ней
Сквозь нежную печаль светилась
Любовь с стыдливостью своей.

И скорбь, и вместе восхищенье
Мне в душу этот взгляд пролил
И чувствовал я в то мгновенье
Прилив здоровых, свежих сил.

Поэт! В тебе живут все люди, все века,
Но ты один в душе бездонной обитаешь
И всё твоё, что ты так чудно изливаешь,
И радость, и печаль, и горькая тоска

Не только ведь твоё. Так дивно широка
Твоя душа, что в ней ты странно совмещаешь
Все души, все сердца и равно выражаешь
И радость юноши, и ропот старика.

Вот почему всегда созданья красоты
Среди людей найдут всеобщее признанье
И всякий в них прочтёт своё страданье

И счастие своё, прочтет свои мечты.
И всякий думает, что чутко слышал ты
Его веселый смех иль горькое рыданье.

Как, едва мерцая, тонут звезды
в общем мраке беспросветной ночи.
так же меркнет знанье человека
пред огромным, темным неизвестным.
Беспредельный мир, неосвещенный
яркой точкой слабого сознанья,
как ты всё собою наполняешь,
как я сам тобою переполнен!
Весь окутан непроглядной бездной,
я в нее глаза свои вперяю.
Кровь стучит в висках от напряженья,
странный ужас заползает в душу.
Что? Там в мраке что-то шевелится,
движется могучими волнами.
Вижу ли я тайны скрытой жизни,
или это только глаз усталость?

Светят солнца лучи золотые,
травы, яркие листья блистают,
птицы криками сад оглашают,
и раскаты гремят громовые.

Пусть гремят! Не смутят они пенья
жизнерадостной, юной природы,
нет, предчувствуя гром непогоды,
лишь жадней она пьет наслажденья.

Вот когда вековые вершины
ураган, налетев, зашатает,
дождь польет, небо всё засверкает,
будет время тогда для кручины.

В твоих объятиях я счастье познавала,
Ты новый, чудный мир открыл передо мной.
Я в нем жила душой и радость в нем черпала,
Забывши, что ничто не вечно под луной.

Ах, если б никогда тебя я не встречала,
Не знала бы тебя, мучитель дорогой!
Хоть счастье дивное я ведала сначала,
Страдаю я теперь изломанной душой.

Не тронуть уж тебя пылающей любовью,
Ты холоден. Служу я пищею злословью,
Покинута тобой, поругана, слаба...

Но ты по-прежнему, изящный и прекрасный,
Живешь в моей душе, разбитой и несчастной.
Пусть ты и разлюбил, но я люблю тебя.

Стеснилось сердце болью сладкой;
в крови разлился теплый яд,
и чувства бьются лихорадкой...
Обманчив ум, неверен взгляд.

Опять! Не счастье ж, в самом деле,
придет за этою борьбой,
и эта дрожь в горячем теле
несет ли радости с собой?

Нет. Но тогда зачем напрасно
встревожен мой глубокий сон,
как будто пляска безучастно
смутила важность похорон.

Тебя с улыбкою приветствует весна.
Как глубина небес прозрачна и ясна!
А солнце радостно лучится над землею;
а синева без туч... лишь редкою семьею
в ней бродят облака, сверкая белизной;
и ветки уж пестрят зеленою листвой.
Покинь скорей постель, где ты лежишь больная,
и выйди в тихий сад, где, робко замирая,
я долго жду тебя. Здесь теплый ветерок
обвеется тебе вокруг бесцветных щек,
и солнце, ослепив, лицо тебе осветит,
и греющийся мир тебя, ликуя, встретит.
Пусть ты еще слаба, пусть ты еще бледна,
но ведь и как сильна, живительна весна!
Она прильнет к тебе широкими волнами,
и я начну следить счастливыми глазами,
тих от сердечного и вешнего тепла,
как станешь ты свежа, здорова и мила.

                  Посвящается Б.В. фон Анрепу

Среди огромного таинственного храма,
Бросая красный свет на ряд больших колонн,
И наполняя свод дыханьем фимиама,
Горит огонь любви. К нему со всех сторон
Стеклась толпа людей. Они впивают жадно
Благоухающий чудесный аромат,
Их нежит страстный зной, пьянящий и отрадный
Чем ближе, тем сильней. Но всё ж они стоят
Вдали от пламени, где меньше наслажденья.
Подвинуться вперед их не пускает страх.
Там наслаждение доходит до мученья
И страшный, жгучий жар всё обращает в прах.

Вдруг в стороны толпа в смущеньи расступилась,
И в странном ужасе отхлынула назад.
Вот дева чудная среди нее явилась,
Прекрасна, молода... Ее глаза горят...
Она идет к огню... Томима дикой страстью
Бросается в него. Прошел короткий миг.
Она погибла там. Но что за бездну счастья
Исчерпала она, как страшно был велик
Поток прекрасных мук, бездонных наслаждений,
Блаженства и любви, и неги, и огня...
Одно мгновение - но двух таких мгновений
С такими чувствами, душе прожить нельзя.

Дикий приговор над судьбой боярства,
Нас лишивший всех вотчин и поместий
И отдавший их в руки разночинцев ---
     Табель о рангах.
Для чего, Петр, в непонятной злобе
Путь открыв к гербам разным проходимцам,
Ты нанес удар, вряд ли исправимый,
     Славе боярства?
Если меж дворян видим мы мерзавцев,
Если не они лучшие из граждан,
Если это так, то тому вина
     Табель о рангах!

Я вновь могу писать. Давно не прикасался
Я к чуткому перу. Когда любви отдался
Мои дух разнеженный и спал в блаженстве ум,
Я, в верном зеркале моей души и дум -
В стихах, описывал случайные свиданья.
Мерцанье тонких чувств, и сладкие страданья,
Забыв все образы, игравшие со мной.
Как ясно было всё! Она, как друг родной,
И не деля любви, к ней нежно относилась,
Так мягко, бережно... Но - вдруг - переменилась...
Я сетовал, болел, укоры слал судьбе;
То злые чувства стал я замечать в себе:
Они то меркнули, подавлены сурово
Влюбленной совестью, то разгорались снова.
В таком смятении я перестал творить,
Боясь поэзию, как бога, оскорбить
Неблагородными и мелкими страстями,
Неправой жалобой и вздорными слезами,
Которые потом противны самому
И хочешь их забыть и скрыть в немую тьму.
И я молчал. Теперь - целитель дивный - время
Уже сняло с души мучительное бремя;
На помощь мне пришла и перемена мест:
Теперь уж я не там, где нёс свой тяжкий крест,
Теперь передо мной шумит, синеет море,
Мечты развеялись на голубом просторе
И образы хотят определенных слов,
Чтоб воплотиться в них из мира чудных снов.

Всего стихотворений: 40