Владимир Тимофеевич Кириллов (1890-1937)

• Биография Владимира Кириллова
• Стихотворения Владимира Кириллова по темам

Все стихотворения Владимира Кириллова на одной странице

- Оглавление -

Есть дни величавей столетий... 
Играй, моя песня, гори! 
Этот день осенний светит 
Светом неумирающей зари. 

Дни брели бродягами хилыми, 
Пропадая в тумане и мгле, 
Этот встал над седыми: могилами 
Женихом невесте-земле. 

Никогда не забудут потомки. 
Бурный Смольный с жужжаньем улья, 
И сжигавшие страх и потемки 
Пламя слов и костер патруля. 

Каждый был на голову выше, 
Каждый был окрылен и силен. 
Верю: даже созвездия слышат: 
Этих дней полыхающий звон. 

Были пьяны, хмельны без водки, 
От зари до зари без сна; 
Было новое даже в походке, 
В каждом взоре - огонь и весна.

Была пора и я молился 
Весенним рощам и цветам, 
Пред солнцем радостно струился 
Благоуханный фимиам. 

Я пел цветущие мгновенья, 
Очарованья вешних снов, 
Души неясные стремленья 
И зор тихих вечеров. 
Я пел... Но вот иные звуки, 
Как гул разгневанной волны -- 
Людские стоны, слезы, муки, 
Смутили святость тишины. 

Как сон нелепый, жизнь предстала; 
Повсюду ужас, гибель, кровь; 
В безумном вихре умирала 
Людьми распятая любовь. 

И я увидел искаженный 
От тяжкой боли братский лик, 
И вот в душе преображенной 
Негодованья вспыхнул крик. 
И проклял я свой храм лазурный, 
Приют преступной красоты, 
И клич призывный, гневно-бурный, 
Я бросил в сумрак нищеты. 

В бело-серебряном инее сонно поникли березы, 
Сумрачно синее небо глядит сквозь ветвистый узор, 
Нежно цветут, пламенеют рассвета пурпурные розы. 
В дымке молочно-сиреневой дальний покоится бор. 
Темные избы дымятся, и дым их так странно спокоен, 
Снег голубеет, алеет, -- сумерки тают, бегут. -- 
Вот за водой идет девушка, шаг ее звонок и строен, 
Взор улыбается, смуглые щеки, как маки, цветут. 
Давнее все и знакомое, кажется, видишь впервые -- 
Сердцу так радостно, сердце так сладко о чем-то грустит. 
Вот над равниной сверкнули, метнулись огни золотые -- 
Лес сребротканный в лучах розовеет, цветет и горит. 

Движеньем вздыбленная пыль, 
Подстриженные гладко клены, 
Тоскливо-будничная быль, 
Докучливо-глухие звоны. 
Нерасторжимо-тесный круг, 
Дома, чугунные ограды, 
Июльский вечер -- злой пастух 
Сюда согнал людское стадо. 
За парой пара, сколько лиц 
И сколько взоров жадно-зорких! 
Вот женщины с походкой птиц, 
Сменявших небо на задворки. 
В нарядном френче, в звонах шпор 
Петух шагает с пестрой павой, 
Как грош истертый, разговор, 
Неуловимый яд отравы. 
Старик, изгрызанный тоской, 
И неуверенно, несмело 
Влачит, сгибаясь над клюкой, 
Худое, немощное тело. 
Ни сон, ни явь -- тоскливый бред, 
Пустое, тусклое томленье, 
О, неужели больше нет 
Ни радости, ни упоенья?.. 
О город, город, злой вассал, 
Ты смотришь с хохотом стозвонным 
На этот жалкий карнавал, 
В кругу на век завороженном. 

Ах, и в камнях сумрачной столицы 
Веет светлой радостью весны -- 
У прохожих ласковые лица, 
Небеса улыбчиво-нежны. 

Облака -- причудливые стаи -- 
Вдаль уносят светлые мечты, 
Звонко мчатся красные трамваи, 
Жизнь полна веселой суеты. 

И на город с буйным ликованьем 
Солнце мечет золото лучей, -- 
И горят слепительным сияньем 
Купола соборов и церквей... 

Ах, как мало, мало сердцу надо, 
Было зимне, -- тягостно, -- темно, 
А теперь душа моя так рада, 
Словно горя нет уже давно. 

Даже старец, жизнью утомленный, 
Изнуренный тяжкою нуждой, 
Улыбнется тихо, умиленный 
Этой сказкой вешне-голубой.

Был яркий полдень. Улыбались 
Вокруг весенние цветы, 
И дали синие смеялись, 
Когда очам явилась ты. 

Среди цветов весны певучей, 
Сама восторг, сама весна, 
Ты мне казалась грезой жгучей, 
Виденьем сказочного сна. 

Уста цвели улыбкой алой, 
И золотился шелк кудрей, 
И утро ясное дремало 
В бездонных омутах очей. 

Весь трепет счастья бесконечный, 
Всю жизнь разлитую в венках, 
Казалось, ты несла беспечно 
В девичьих маленьких руках. 

И сердце жег, как яд отравы, 
Безумно-страстный сладкий бред, -- 
И я готов был пасть на травы 
И целовать твой легкий след.

Живой поток из верениц 
Коней, трамваев и моторов -- 
О, сколько незнакомых лиц -- 
И сколько непонятных взоров! 

Идут, торопятся, бегут, 
На души все надеты маски, 
Лишь проститутки там и тут 
Открыто предлагают ласки. 

Куда идут, куда спешат? 
Вот взор безумной мукой светит, 
А тот, что так беспечно рад, 
Быть может, новый день не встретит. 

Торгаш, мечтатель и пророк, 
Все, все в одном движеньи слиты -- 
И всех влечет железный рок 
К черте таинственной и скрытой. 

И все пройдут и без следа 
Исчезнут в улицах бегущих -- 
О, город праздности, труда -- 
О, город призраков гнетущих!

Гремят мятежные раскаты, 
Гудит набата красный звон, 
Мир угнетенья, мир проклятый 
До основанья потрясен. 

И в грозном вихре разрушенья, 
В кровавом ужасе войны 
Уже цветут, горят виденья 
Великой Мировой Весны. 

И близок день: вернется воин 
С полей войны под мирный кров 
И будет Новый мир, 
Мир без тиранов и рабов. 

И разноликие народы, 
Разрушив сети злобных пут, 
Под сенью Братства и Свободы 
Легко и радостно вздохнут... 

Когда-нибудь, исполненный желанья 
Понять минувшее, волнением объят, 
Ты воскресишь далекие сказанья 
Дней обагренных кровью баррикад. 
Быть может, многое твой чуткий слух поэта 
Суровой правдою невольно оскорбит, 
На многое ты не найдешь ответа, 
Что нас теперь волнует и томит. 
Но есть одно, пред чем склонишься ты, 
Исполнен трепета, любви, благоговенья, 
Чему отдашь ты лучшие цветы 
Певучих дум, восторгов вдохновенья, 
То -- страсть мятежная, то -- буйство гордых сил, 
Что смерти час с улыбкою встречали, 
Что над гнетущим сумраком могил 
Венки бессмертные грядущему сплетали. 
И ты поймешь, с каким безумством мы 
Бросались в вихрь борьбы ожесточенной 
Рабы скорей сорвать покровы тьмы, 
Приблизить день, любовью озаренный. 
Как счастлив я, что мне дано вкусить 
Из чаши дней, опкрытых вечной славой, 
И в песнях огненных восторженно излить 
Их думы гордые, их трепет величавый 

О, сестры нежные и братья -- 
Свидетели бессмертных дел -- 
Благословите свой удел 
И сроки вашего зачатья. 

Нет счастья выше и святей, 
Нет величавее сказанья, 
Нет краше, радостней преданья 
Багряной сказки наших дней. 

Двенадцать месяцев горит, 
Цветет чудесная комета 
Республика Коммун, Советов -- 
Социализма красный щит. 

Двенадцать огненных страниц, 
Как зори райские, алеют, 
Двенадцать светозарных птиц 
Над миром величаво реют. 

И с лучезарной высоты, 
Во мглу и хаос злобно-дикий 
Роняют красные гвоздики -- 
Грядущей радости цветы. 

Двенадцать месяцев горит 
Заря Вселенского рассвета -- 
Республика Коммун, Советов -- 
Социализма красный щит. 

Вот он -- спаситель, земли властелин, 
Владыка сил титанических, 
В шуме приводов, в блеске машин, 
В сиянии солнц электрических. 

Думали -- явится в солнечных ризах, 
В ореоле божественных тайн, 
А он пришел к нам в дымах сизых 
С фабрик, заводов, окраин. 

Вот он шагает чрез бездны морей, 
Непобедимый, стремительный, 
Искры бросает мятежных идей, 
Пламень струит очистительный. 

Где прозвенит его властный крик -- 
Недра земные вскрываются, 
Горы пред ним расступаются вмиг, 
Полюсы мира сближаются. 

Где пройдет -- оставляет след 
Гулких железных линий, 
Всем несет он радость и свет, 
Цветы насаждает в пустыне. 

Новое солнце миру несет, 
Рушит троны, темницы, 
К вечному братству народы зовет, 
Стирает черты и границы. 

Знак его алый -- символ борьбы, 
Угнетенных маяк спасительный; 
С ним победим мы иго судьбы, 
Мир завоюем пленительный. 

Нужда и горе - наши ясли, 
Подвальный сумрак - колыбель, 
Где зори отрочества гасли 
И пела вьюжная свирель. 

Сирены зычные заводов 
Нам рано указали путь 
Под сень сурово-гулких сводов, 
Где напряженно дышит грудь. 

И в неразрывно слитном хоре, 
В размерном беге шестерен 
Мы разгадали чудо-зори - 
Сиянье солнечных времен. 

И день кровавого восстанья, 
Грозу великих мятежей, 
Как деву в брачном одеяньи, 
Мы ждали в сумраке ночей. 

И час настал, и вихрь громовый 
Оковы рабские расторг, 
И солнце блеск явило новый, 
И душу обуял восторг. 

Раскрылись радужные дали, 
Зарделся ало небосклон, 
И наши песни прозвучали 
В багряном шелесте знамен... 

В покровах синетканной блузы, 
В сияньи зоревых гвоздик 
Суровый облик нашей музы 
Вам непонятен был и дик. 

За то, что огненные струны 
Смутили лепет слезных лир, 
Вы дали нам названье - "гунны, 
Пришедшие разрушить мир". 

Да, нам противен звук ненужных, 
Жемчужно-бисерных стихов, 
Узоры вымыслов недужных 
И призраки могильных снов. 

И нам ли, в бурях закаленным, 
Рожденным для великих битв, 
Внимать напевам легкозвонным, 
Стихирам сладостных молитв? 

Певцы труда, певцы машины, 
И знаменосцы и бойцы, 
Семье трудящихся, единой 
Готовит звездные венцы. 

Мы - миру весть преображенья, 
Мы - буйно-радостная новь 
И, славя смерть и разрушенья, 
Поем Вселенскую Любовь. 

Рожденные бессмертной силой, 
Мы не погибнем, не умрем, 
И сквозь гроба и мрак могилы 
К вратам Грядущего придем.

О, Космоса вечно лазурныя очи, 
Вы, звезды алмазныя в сумраке ночи, 
О, как вы для сердца желанны и милы 
Здесь в жизни нерадостной, жизни унылой. 

О, трепетно-нежные стройные хоры, 
Как жадно к вам тянутся смертные взоры! 
Века пролетают чредой переменной, 
А все вы сверкаете жизнью нетленной. 

Вы те ж, что и были! В чертоге высоком 
Вы так же сияли библейским пророкам. 
Вчера и сегодня -- вовек нерушимы, 
Вы прошлаго голос волшебно-родимый. 

Под вами узнал я восторги, томленья, 
Любви и блаженства златыя мгновенья; 
Но счастье померкло, солгавши надежде, 
А вы, вы все так же прекрасны, как прежде! 

В моей пустой каморке 
Уныло и темно, 
Смотрю я, как из норки, 
В подвальное окно. 
Карнизы, трубы, стены, 
да мрачный круг двора -- 
Так все без перемены 
Сегодня и вчера. 
Все так же слух тревожит 
Немолчный жизни шум, 
Все так же сердце гложет 
Печаль тяжелых дум. 
Один я здесь, забытый 
Средь злобы, нищеты, 
Усталый и разбитый, 
Отвергнувший мечты. 
Ни ласкового взгляда, 
Ни отклика кругом. 
Одна, одна услада -- 
Шарманка за окном. 
И жизнь тоскливо длится, 
Как ночи мрак глухой... 
Эх, лучше бы разбиться 
О камни головой. 

. . . . . . . . . . . . . . 

Но вот, как звук приветный, 
Луч солнца золотой 
Легко и незаметно 
Проник во двор сырой. 
Оставив думы злые, 
Я поднял вверх глаза -- 
Бездонно-голубые 
Сияли небеса. 
Свободные, скользили 
Там тучки-острова 
И словно говорили 
Мне светлые слова: 
"Зачем твоя тревога 
И черная печаль? 
Ведь радости так много, 
И так лазурна даль. 
Придет, что и не снилось, 
Лишь веруй и борись..." 
И сердце вдруг забилось 
И потянулось ввысь. 
И солнечные дали 
Раскрылись предо мной, 
И песни зазвучали 
Призывом и борьбой.

И ливень весенний летучий 
Промчался с короткой грозою, 
Серебряно-дымные тучи 
Окрасились алой зарею. 

И ласковый вечер беззвучно 
Повеял красою нетленной; 
Но было так тягостно скучно 
Здесь в жизни убогой и бренной. 

Омытые камни сверкали 
И сумрачно высились зданья; 
И лошади грузно шагали, 
Как знак векового страданья. 

И люди куда-то спешили, 
Заботливо-строги, угрюмы; 
Тяжелые стены давили 
На миг просветленные думы. 

И странной казалась и дикой 
Вся жизнь с вековой суетою 
Пред этой красою великой 
Небес, просветленных зарею.

Посвящается Н[иколаю]. К[люеву]. 

Был вечер розов, город необычен 
Тревожной радостью бушующих событий. 
Июльским ветерком колеблемые тихо 
Плескались пламенные флаги на местах, 
Сочилась золотом, играла в хрусталях 
Проспекта Невского роскошная аллея. 

Я с другом шел, олонецким поэтом, 
Струилась пестрыми излучинами речь, 
Он говорил о Китеже воскресшем, 
О красном боге бунта, о коммуне... 
Я слушал странные, дремучие слова, 
И гулко отдавались по асфальту 
Его олонецкие, в сборках сапоги... 

Но вот качнулась звонко тишина, 
Расколотая музыкой оркестра, 
Знакомый марш торжественно и бурно 
Взметнулся стаей медных голосов. 
Под парусами огненных знамен 
В цветах и стали двигалась пехота, 
За нею конница... Тяжелый чок копыт, 
И пушки в зелени, и легкие двуколки, 
Алели ленты в челках лошадей, 
Качались розы в шелковистых гривах, 
В петлицах розы, розы на штыках, 
И вечер веял розовые блестки... 
И друг сказал: "Багряное причастье -- 
Народ вкусил живую кровь Христа..." 
Овеян сказкою, встревоженный мечтами, 
Я для ответа не открыл уста... 
Вдруг всадник красочный на жарком жеребце 
Отдал поклон, и я узнал мгновенно 
Вчерашнего молотобойца на седле. 
Он так сидел уверенно и прочно, 
Казалось -- он родился на коне. 
Мы обменялись краткими словами: 
"Куда?" -- "На фронт!.." -- "Счастливого пути!" 
-- "Мы счастье выкуем, а ты воспой нас..." 
И я сказал, что напишу стихи. 
Вскипела молодость, и пенилась отвага, 
Взор каждого -- две пламенных свечи, 
Под музыку Интернационала 
Шагали непреклонные ряды... 
Последняя проехала двуколка, 
А мы стояли молча у стены, 
И я запомнил музыку вдали, 
И флаги жаркие, и в розовом сияньи 
Слезу, застывшую у друга на щеке. 

Истерзано сердце когтями сомнений, 
Устало от скорби, устало от муки... 
Где юности светлой пленительный гений, 
Где мощь дерзновенья, где гордые звуки? 

Все отняли годы тоски и страданья, 
Лишь ты неизменна, весна молодая, 
Ты снова, в цветах, в лучезарном сияньи, 
Пришла из далекого чудного рая. 

И вот я опять, распростертый у ели, 
Любуюсь на облачка в дали безбрежной 
И снова, как в детстве, покорный и нежный, 
Внимаю твоей полнозвучной свирели. 

И снова я счастлив, и в сердце невольно 
Стихают тяжелые муки сомненья, 
А в роще зеленой так радостно, вольно 
Звенит-разливается вешнее пенье. 

К нам, кто сердцем молод. 
Ветошь веков -- долой... 
Ныне восславим Молот 
И Совнарком Мировой... 

Боги былые истлели; 
Нам ли скорбеть о том... 
Резких пропеллеров трели, 
Радио мы воспоем; 

Трактором разума взроем 
Рабских душ целину, 
Звезды в ряды построим, 
В вожжи впряжем луну. 

Новые дали измерим 
Взором прожекторов-глаз. 
Мы никому не поверим 
В сказочно-райский Шираз... 

Здесь, на земле, будем биться, 
В терниях, розах, крови. 
Знаем, здесь загорится 
Солнце Вселенской любви. 

Что нам до мудрости тощей, 
Пепельной пыли веков, -- 
Нашей бунтующей мощи 
Нет и не будет оков... 

К нам, кто сердцем молод... 
Счастья возьмем борьбой... 
Ныне восславим Молот 
И Совнарком Мировой...

Надвинулись, ползут грядой гнетущей, 
Как тучи черные на золото полей, 
Как саранча, чтоб выжрать сад цветущий -- 
Великий светосев завещанных идей. 

Орда насильников, развенчанное барство, 
Род паразитов, трутней и мокриц, 
Героев подлости, интриги и коварства, 
Дипломированных изнеженных тупиц. 

Что движет их озлобленную свору: 
Святая ль месть, народная ль беда? 
Нет, красный стяг -- как плащ тореодора 
Для бычьих глаз, -- им страшен мир труда... 

Тернист и тяжек путь к достигнутым высотам 
Народной вольности, свободы трудовой, 
Он орошен святым кровавым потом 
Бесчисленных борцов, он -- непрерывный бой. 

Такой ценою купленное право 
На равный труд, на воздух, хлеб и свет -- 
И это вновь отдать опричникам кровавым, 
Всемирным палачам? Нет. Нет. 

Великий час. Последней битвы гром 
Гремит над станом мирового боя, 
И в воздухе, насыщенном огнем, 
Все громче гул мятежного прибоя. 

Рать звездоносная, железный легион, 
Сыны полей, грохочущих заводов, 
Вы слышите грозово-медный звон, 
Зовущий всех в ряды всемирных взводов? 

К оружию, мозолистые руки! 
Стальной закал да обретут сердца! 
Для славного победного конца 
Зовут тревожные и радостные звуки. 

К оружию, кто хочет есть 
Свой честный хлеб, добытый кровным потом! 
К оружию, в ком пламенеет месть 
К насильникам, свирепым черным ротам! 

К оружию, кто не желает быть 
Достойным тяжкого сыновьего проклятья! 
К оружию, в ком совесть не молчит! 
К оружию, товарищи и братья! 

Паруса золотых куполов, 
Мачты древних причудливых башен, 
Дремлет быль ураганных веков. 
Ты плывешь, кумачовым сияньем окрашен, 
Осененный грядой парусов. 
И плывут над тобой облака, 
Словно дальние гости с поклоном, 
Чтоб упиться твоим чудодейный звоном, 
Над тобою плывут облака. 
Нагруженный сокровищем сказочных цен -- 
Бриллиантами слез и рубинами крови, 
Ты купаешься в зареве пен, 
Полон мудрости предков и солнечной нови, 
Опоясанный панцирем стен. 
Ленин, мудрый провидец пилот, 
Смотрит зорко прищуренным оком 
На игру расплясавшихся вод, 
И числит заветные сроки. 
А даль величаво цветет. 
И радио-птицы летят и летят из открытых бойниц 
За моря, океаны и горы, 
Где братья в оковах, где ржавые тяжки затворы, 
Где лица опущены ниц, 
Там яростней клекот огонь источающих птиц. 
И падают, падают слов метеоры-ракеты: 
-- Ловите, ловите дары непомерных щедрот, 
Кометы посланий и звездные строки декретов, 
Восстаньте, спешите, вас Кремль Краснозвонный зовет. 
Израненной Индии стоны 
И вопли несметных раскосых рабов 
Гнездятся под сенью твоих куполов, 
Где молнии бурь начертали вселенной законы. 
О, Новая Мекка, О, Ноев ковчег 
Бушующих дней мирового потопа, 
В крови и смятеньи Восток и Европа, 
Но смел и уверен твой огненный бег. 
Плыви, о, плыви, златокрылый корабль-исполин, 
Уж голубь несет долгожданную ветку спасенья, 
И колокол древнего веча с твоих нерушимых вершин 
Вещает народам, что близится день Воскресенья... 
Паруса золотых куполов, 
Мачты причудливых башен, 
Ты плывешь, кумачевым сияньем окрашен, 
К берегам величавых веков. 

Опять по звонкому морозу, 
Спешу к тебе, родной, 
Лелея ласковую грезу, 
Рожденную луной. 

О, чудный миг, когда неслышно 
Ты выйдешь на крыльцо, 
А свет луны мгновенно, пышно 
Зальет твое лицо. 

Чуть скрипнут ветхия ступени, 
И прозвенит твой смех, 
И очерк гибкий стройной тени 
Падет на яркий снег. 

Мечту к мечте легко притянет 
Волшебница-луна, 
И взорам радостно предстанет 
Чудесная страна. 

Вон там мерцают окна хаты, 
Там белая река, 
Там темный бор стеной зубчатой 
Поднялся в облака. 

О сладкий миг в стране родимой -- 
При сказочной луне 
С тобою, нежной и любимой, 
Мечтать наедине! 

Герои, скитальцы морей, альбатросы, 
Застольные гости громовых пиров, 
Орлиное племя, матросы, матросы, 
Вам песнь огневая рубиновых слов. 
Вы -- солнце, вы -- свежесть стихии соленой, 
Вы -- вольные ветры, вы -- рокоты бурь, 
В речах ваших звоны, морские циклоны, 
Во взорах безбрежность -- морская лазурь. 
Врагам не прощали вы кровь и обиды 
И знамя борьбы поднимали не раз, 
Балтийские воды и берег Тавриды 
Готовят потомкам пленительный сказ. 
Как бурные волны, вы громко вливались 
Во дни революций на Невский гранит, 
И кровью орлиной не раз омывались 
Проспекты, панели асфальтовых плит. 
Открытые лица, широкие плечи, 
Стальные винтовки в бесстрашных руках, 
Всегда наготове для вражеской встречи, -- 
Такими бывали вы в красных боях. 
Подобно утесам, вы встали, титаны, 
На страже коммуны, на страже свобод 
У врат лучезарных, где вязью багряной 
Сверкает бессмертный семнадцатый годы. 
Герои, скитальцы морей, альбатросы, 
Застольные гости громовых пиров, 
Орлиное племя, матросы, матросы, 
Вам песня поэта, вам слава веков! 

Поют мои звонкие струны, 
Весеннюю песню поют. 
Так ласковы, радостно-юны, 
Мечты голубыя цветут. 

Раскрылись земные просторы... 
Какой ослепительный мир, 
Улыбки, цветы и узоры 
И пенье заоблачных лир! 

Я вижу волшебные рощи 
Еще неизведанных стран, 
Где полон восторженной мощи 
Шумит голубой океан. 

Я вижу сады и селенья 
Красивых свободных людей; 
Им чужды и злоба, и мщенье, 
И звоны кровавых мечей. 

Цветут огневые виденья, 
Алмазные волны шумят; 
Но близится миг пробужденья, 
И меркнет лазоревый сад. 

И светлую даль застилают 
Туманы земной нищеты -- 
Но вот умирают, сгорают 
Мечты -- голубые цветы. 

И грусть мое сердце сжимает, 
Я снова и беден и сир, 
И снова меня окружает 
Холодный враждующий мир. 

Мы -- несметные, грозные легионы Труда. 
Мы победили пространства морей, океанов и суши, 
Светом искусственных солнц мы зажгли города, 
Пожаром восстаний горят наши гордые души. 

Мы во власти мятежного, страстного хмеля, 
Пусть кричат нам: "вы палачи красоты"; 
Во имя нашего Завтра -- сожжем Рафаэля, 
Разрушим музеи, растопчем искусства цветы. 

Мы сбросили тяжесть наследья гнетущего, 
Обескровленной мудрости мы отвергли химеры, 
Девушки в светлом царстве Грядущего 
Будут прекрасней Милосской Венеры... 

Слезу иссякли в очах наших, нежность убита, 
Позабыли мы запахи трав и весенних цветов. 
Полюбили мы силу паров и мощь динамита, 
Пенье сирен и движенье колес и валов. 

Породнились с металлом, душою с машинами слиты, 
Мы разучились вздыхать и томиться о небе, 
Мы хотим, чтобы все на земле были сыты, 
Чтобы не было слышно ни стонов, ни воплей о хлебе. 

О поэты-эстеты, кляните Великого Хама, 
Целуйте обломки былого под нашей пятою, 
Омойте слезами руины разбитого храма, -- 
Мы вольны, мы смелы, мы дышим иной красотой. 

Мускулы рук наших жаждут гигантской работы, 
Творческой мукой горит коллективная грудь, 
Медом чудесным наполним мы доверху соты, 
Нашей планете найдем мы иной, ослепительный путь. 

Любим мы жизнь, ее буйный восторг опьяняющий, 
Грозной борьбою, страданьем наш дух закален. 
Все -- мы, во всем мы, мы -- пламень и свет побеждающий, 
Сами себе Божество, и Судья, и Закон. 

Тихий мир дремучих преданий, 
Золотое приволье полей, 
Колокольчик в вечернем тумане 
И колдующий шепот ночей. 

Выйдешь в поле -- и взор цепенеет, 
У зеленой заглохшей межи 
Материнскою ласкою веет 
От душистых разливов ржи. 

Грезы ль детства с игрою, покосами, 
Или юности сон золотой: 
Вдруг пахнет ароматными росами 
И звенит и поет за рекой. 

Окликает знакомым голосом 
Тишина перелесков глухих, 
А в душе, как в высоком колосе, 
Наливается солнечный стих. 

Закат вечерний расцвечен розами, 
В воде зеркальной их лепестки, 
Плыву я в лодке, обвеян грезами, 
В изломах быстрой лесной реку. 
Со мной рыбак седой, но сильный, 
Он смотрит с лаской на закат. 
Сулят приметы улов обильный; 
Доволен старый, я тоже рад. 
В глухую заводь закинем сети, 
Наловим много, хоть мало рук, 
И станем веселы, как дети; 
А там костер, уха из щук. 
Поблекнет запад, сойдет молчанье, 
Запляшет пламя зари сильней. 
И будет сладостно мечтанье, 
Под шопот воли и шум ветвей. 

Ты слышишь звон тревожный и мятежный, 
Товарищ, брат? 
На смертный бой, кровавый, неизбежный, 
Зовет набат. 
Жестокий враг над юною свободой 
Занес булат. 
На вольный край опять идут невзгоды... 
Гудит набат. 
Кто к звону глух, -- кует себе оковы, 
Тот рабству рад; 
Товарищ-друг, ты слышишь эти звоны? 
Гудит набат. 
"Восстань, пора!" -- вещает голос медный, -- 
Ты слышишь, брат? 
На грозный бой, последний и победный, 
Зовет набат. 

Ни величания, ни славы... 
Мечта поэта, будь чиста! 
Перед лицом войны кровавой 
Сомкну бессильные уста. 
И в жуткий час, неотвратимый, 
Сливаясь с темною толпой, 
Под нож судьбы неумолимой 
И я поникну головой. 
Тогда, как дань звериной были, 
Пусть брызнет жертвенная кровь, 
Чтоб в мире слез, цепей, насилий, 
Ты ярче вспыхнула, Любовь.

О, не знать бы отравленных ядом 
Этих жутко-звенящих стихов, 
Улыбнуться бы солнечным взглядом 
И упиться дыханьем цветов! 
Позабыть бы безмерные муки 
Этих страшных кровавых годин 
И призывные светлые звуки 
Разбросать средь унылых равнин. 
Чтобы, звукам тем жадно внимая, 
Озарялися души людей, 
И щемящая грусть вековая 
Не туманила больше очей! 

Люблю бродить осеннею порою, 
В хороший, ясный день по рощам и лугам, 
Внимать природы чуткому покою, 
И ласковым молиться небесам. 

Тропинка узкая бежит неуловимо, -- 
Люблю идти по ней, куда б ни завела. 
Станицы журавлей летят вдали чуть зримо, 
И тянет дымкою с ближайшего села. 

Осенний лес стоит, как бы уставший, 
Не шелохнутся острия вершин, 
А в золоте листвы полуопавшей 
Алеют гроздья яркие рябин. 

И так светлы задумчивые дали, 
Осенний день так благостен и тих, 
И веет нежною гармонией печали, 
А в сердце ласковый невольно льется стих.

Подземный рокот цементных артерий, 
Тяжелый взлет двадцатых этажей, 
Как вымыслы причудливых поверий, 
Цветенье электрических огней. 

Безгласный хор гранитных изваяний, 
Застывший гимн тревоги и труда, 
Каких веков здесь пресекались грани? 
Кем создан, сотворен? когда? 

Кто скажет -- "здесь мое" и дерзостно отторгнет 
От общей музыки своих усилий звук? 
Здесь тысячи творцов в проклятьях и восторге 
Сплели живую вязь из чудотворных рук. 

Прислушайся -- и ты услышишь внятно 
Как дышат площади и говорит гранит 
На ржавых кирпичах увидишь кровь пятна, 
Горячий пот на плитах заблестит. 

О, памятник труда, ты величав и вечен! 
О, глыбы тяжкие, о, плиты площадей, 
Ваш каждый камень огненно отмечен 
Бессмертным подвигом неведомых людей.

Славьте Великое Первое Мая, 
Праздник Труда и паденья оков, 
Славьте Великое Первое Мая, 
Праздник свободы, весны и цветов, 
С фабрик, заводов и дымных окраин 
Все выходите нам праздник встречать -- 
Шествуй, земли полновластный хозяин -- 
Ты, пролетарская честная рать, 
Громче, оркестры, выше знамена, 
Славьте Великий Рабочий Союз, 
Славьте всемирных борцов легионы, 
Армию синих замасленных блуз, 
Славьте Великое Первое Мая, 
Праздник Труда и паденье оков, 
Славьте Великое Первое Мая, 
Праздник свободы, весны и цветов. 

Мой милый, взгляни в мои очи, 
Помедли, останься со мной, 
Уж сумрак задумчивой ночи 
Сменяет закат золотой. 
Не дышат фабричные трубы, 
Тревожно гудки не поют... 
Целуй мои алые губы, 
Пей сладость волшебных минут. 
Волненья оставь роковыя, 
Забудь этот мир нищеты; 
Пусть ярче цветут огневые 
Любви и восторга цветы. 
А завтра пусть злобной рукою 
К нам горе стучится опять -- 
Сегодня мы будем с тобою 
Пленительной сказке внимать. 

Смелей, вперед, пловец отважный, 
К брегам лазоревым твой путь. 
Пусть шквал бушующий алмазный 
Отвагой наполняет грудь. 

Встречай грозу звенящей песней, 
Кто сердцем смел, тот победит. 
Там остров всех земель чудесней 
За гранью синею лежит. 

Свобода -- Дева огневая 
Пловца отважного там ждет. 
Ее дыханье -- розы рая, 
Ее уста -- волшебный мед. 

Смелей расправь полотна-крылья, -- 
Он близок, остров золотой. 
Еще, еще одно усилье, -- 
И рай чудесный будет твой.

"Варшавянка" гремит над вокзалом, 
А закат источает кровь. 
На плакате огненно-алом 
Ро-Со-Фе-Со-Ре -- звездная новь. 

Озаряет решимость взоры 
Устремленных в битву людей... 
Даль грядущего выткет узоры 
О титанах бессмертных дней. 

Я любуюсь гордою силой, 
Красотой непреклонных лиц. 
Верю: старый мир постылый 
Навсегда опрокинут ниц. 
Не погибнет в веках бесследно, 
Кто во имя коммуны пал... 
Над вокзалом гремит победно 
Огневой Интернационал. 

О, многоликий Владыка мира, 
Чья вера -- Разум, чья сила -- Труд, 
Все грезы сердца, все струны лиры 
Моей певучей 
Тебе, Могучий, 
Песнь поют. 
Под темной блузой, в груди суровой 
Ты носишь Солнце Жизни Новой... 
Ты первый гром 
Весны грядущей -- 
Всегда мятежный, всегда зовущий; 
В тебе одном -- 
Лишь оправданье 
Всего страданья, 
Всех мук исканья... 
. . . . . . 
Когда гремит твое восстанье, 
И меч твой красный, 
В дыму сверкая, 
Врагов разит, -- 
Он, убивая и разрушая, 
Иной, прекрасный 
Мир творит. 
Глухое небо -- 
Просить не станешь 
О корке хлеба. 
Ты веришь в силу 
Железных рук. 
Твои молитвы -- 
Лишь гимны битвы 
Во имя Жизни без слез и мук. 
. . . . . . 
В своем движеньи, 
В своем стремленьи, 
Ты воплотил 
Все вдохновенье, 
Все достиженье, 
Чем Светлый Гений 
Мир озарил. 
. . . . . . 
Все, кто убиты, 
Во имя Солнца, во имя Света 
С тобою слиты... 
В тебе ответа, 
Отмщенья ждут; 
Мечты распятых, 
В веках проклятых, 
В тебе цветут. 
. . . . . . 
Иди, греми грозой мятежной, 
Весною нежной 
Над Миром вей. 
Святую весть Освобожденья, 
Цепей паденья -- 
Неси скорей. 

О, воины красного слова, 
Грядущего солнца певцы, 
Вам радуги песни громовой 
И звездные строки венцы. 
Стихи ваши - быстрые кони, 
Слова - огневые мечи. 
Всегда неустанно в погоне 
Вы мечете стрелы-лучи. 
Весны небывалой предтечи, 
Как сладок ваш яростный зов 
К последней решительной сечи, 
К свержению черных основ, 
За вами идут легионы 
Под сенью багряных знамен 
И реют победные звоны 
В напевах грядущих времен. 

Живую душу укачала, 
Русь, на своих просторах ты. 

                          А. Блок

Разливы рек, лесов опушки, 
Равнины грустные без края, 
Соломой крытые избушки, 
Страна, страна моя родная! 

Какою тайной непонятной, 
Ты сердце это полонила -- 
Красой ли воли необъятной 
Иль песен удалью унылой? 

Твои ли звонкие метели, 
Иль старины глухой преданья 
Внушали мне от колыбели 
Святые, гордые мечтанья? 

Твоих ли песен пир широкий, 
Иль взоры дев -- красавиц жгучих, -- 
Мне напевали эти строки 
Стихов размеренно-певучих? 

Твоею силой хранимый, 
Я не погиб во мгле скитаний, 
И светоч веры нерушимой 
Обрел средь тяжких испытаний. 

В снегах зимы твоей холодной 
Мне снился пышный день рассвета... 
Прими же, Русь, привет свободный 
Тобой рожденного поэта!

Как проститутка развратная и похотливая, 
В пышных нарядах скрывая растленья порок, 
Многоголосая, жадная, глупо-крикливая, 
Улица мчит разъяренный поток. 

Скалит Нажива кровавые зубы шакала, 
С ликом ягненка невинность пугливо дрожит. 
Нищенка, ими Христа распиная, плетется устало, 
Кто-то безумный хохочет, кричит... 

Тело звериное спрятав под фраками модными, 
Острые когти в перчатках заботливо скрыв, 
Воры законные мечутся псами голодными 
В поисках выгодных сделок и легких нажив. 

Все сочтено здесь, на все установлены цены: 
Честность и дружба, кристаллы души и любовь, 
Пир людоедов скрывают безгласые стены, 
Где пред златым истуканом алеет невинная кровь. 

Грезы великих о счастьи, о солнечном братстве 
В библиотеках запрятаны в пыльный киот, 
Нагло витрины кричат о карьере, богатстве, 
Вместо души здесь царит ненасытный живот. 

Улица жадная, золотом, блеском плененная, 
В гулких провалах разлившая черную муть, 
Улица, потом и кровью рабов орошенная, 
Улица пышная -- проклята, проклята будь! 

Тебя не воспели поэты в одах, 
Жрецы не сжигали душистых огней, 
Хоть был ты в истории темных водах 
Христа и Будды святей. 

Славить тех, кто сталкивал лбами, 
Народ с народом в безумии войн, 
А твоих сыновей, заклеймив рабами, 
Стадом позорным вели на убой. 

Им -- пепелившим поля и селы, 
Блеск пантеонов, величье пирамид, 
А тебе, одевшему плотью долы, -- 
Рубцы нагаек, бичи обид. 

Ты - чьи мозолистых рук ладони 
Землю подъемлют, как мальчик мяч, 
Смотрел извечно в нужде, в загоне 
На праздности сытой безумный скач. 

Тебе ль воздвигать монументов мелочь, 
А если и строить, -- надо с Монблан, 
Чтоб вся история мира пела 
О крови и муках безмерных ран. 

Призывно, мечтательно, нежно 
Алеют закатные дали... 
В безбрежности ласково снежной 
Гармония светлой печали. 

Покой безначально глубокий, 
Молчание сонного бора, 
И странно блестит одинокий 
Зеленый глазок семафора. 

Но вот, преисполненный мощи, 
Весь грохот, огонь и движенье, 
Минуя уклоны и рощи, 
Экспресс пролетел, как виденье. 

Тем гулом и свистом тревожным 
Взволновано сердце до боли: 
Блеснули огнем невозможным 
Видения счастья и воли. 

Повеяло радостной былью 
И светлой надежды тоскою... 
Но поезд уж огненной пылью 
За дальнею вспыхнул рекою. 

И снова бестрепетны дали, 
Равнины и снежные склоны, 
И только придавленной стали 
Доносятся тихие стоны.

Улицы душные, гулко-крикливые, 
Пасти зловонных дворов. 
Вечно тревожные и торопливые 
Шумы и звуки шагов. 
Сумрачно-серые, грязные здания 
В камнях ревниво таят 
Вопль нищеты, бесконечность страдания, 
Голод, нужду и разврат. 
Темные склепы, а в них замурованы 
Тысячи скорбных теней, 
Что беспощадной судьбою прикованы 
Вечно к работе своей. 
В грязных проулках снуют беспризорные 
Дети с печалью в глазах: 
Нивы они не видали просторные, 
Зелень лужаек в цветах. 
Детство счастливое, детство прекрасное 
Им не дано пережить, 
Словно проклятье какое-то страшное 
Темный их плен сторожит. 
Улицы душные, гулко-крикливые, 
Пасти зловонных дворов, 
Скоро ль уйдете вы, жутко-тоскливые, 
В черную бездну веков?

Флаг кумачовый на скудном шесте, 
Грубая надпись: "Вся власть Советам!", 
Но каждое сердце в палящей мечте, 
И знамя горит мировым рассветом. 

Топот тяжелый натруженных ног, 
Серые блузы, кепи, да блузы, 
Но крепче железа рабочие узы,- 
Каждый изведал из сотни дорог 
Только одну: суму да острог. 

Взоры упорны, упрямы лица, 
Прямо с заводов, прямо с работы - 
В сытую роскошь праздной столицы, 
В пышный проспект мишуры, позолоты. 

Встревоженный Невский привстал на дыбы, 
Знамя маячит знаком судьбы... 

Прыгнули нервно стекляшки лорнетов; 
Что там? "Советы... долой кадетов"... 
В струйках фиалок - звериная злость: 
На фонари бы черную кость... 

Шляпы, пенсне, золотые погоны, 
Шепот струится: "Вот они, вот, 
Большевики, дезертиры, шпионы... 
Что же по ним не строчит пулемет?" 

В жирных мозгах шевелится, должно быть, 
Греза: на белом коне генерал. 
Только бесплодна и греза и злоба - 
Вот надвигается огненный шквал. 

Флаг кумачовый на скудном шесте, 
Поступь упруга, не гнутся колени. 
Каждое сердце в палящей, мечте 
Лелеет весеннее слово "Ленин". 

Хорошо в широком поле, 
Радостно весной -- 
Высоко подняло небо 
Купол голубой. 

Горячо целует солнце, 
Веет ветерок, 
Над цветами золотыми 
Реет мотылек. 

От весенних трав струится 
Тонкий аромат, 
Вся природа -- безначальный 
Дивный божий сад. 

Друг мой бедный, друг усталый, 
Если трудно жить, 
Приходи -- весенней, светлой 
Радости вкусить. 

Кто обижен, кто унижен, -- 
Всем природа -- мать! 
Хорошо в зеленой роще 
Пенью птиц внимать. 

Хорошо уснуть, забыться 
От больных тревог -- 
Здесь, где правит пир зеленый 
Вечной жизни бог!

Эту песнь зари грядущей 
Я дарю вам, люди-братья. 
Много тьмы, глухой, гнетущей 
В наших душах... О, проклятье 
Дням суровой, рабской доли, 
Дням мертвящим! К солнцу, к воле, 
К жизни яркой и достойной 
Человека 
Я зову вас песней стройной 
И неслыханной от века. 
О, довольно этих черных 
И голодных, подлых дней. 
Этих нор, углов холодных, 
Этих жалких, несвободных 
Бледных, сумрачных теней. 
Пышной радугой огней 
Озарим дома, кварталы. 
Пусть заплещут, ярко-алы, 
Зори сказки небывалой 
И погибнет злобный мрак. 
Будет так. 
Скажем твердо, скажем смело -- 
Слов довольно, больше дела. 
Мы, работники, все можем. 
Недра мира потревожим, 
Все достанем силой властной -- 
Все постигнем мыслью страстной. 
Волей гордого труда 
Мы воздвигнем города 
Грез пленительных прекрасней; 
Нужно только, чтобы взоры 
Пламенели и горели, 
Чтобы песни-метеоры 
В даль грядущего летели, 
Чтобы жаждою упорной 
Запылали все сердца: 
Раздробить, разбить позорный 
Гнет проклятый до конца... 
. . . . . 
Мир чудесный, мир безбрежный 
Никогда не оскудеет, 
Солнце-мать любовью нежной 
Сердце каждое согреет. 
Хватит всем и женской ласки 
И цветов душисто-алых, 
Вспыхнет радость вечной сказки 
На земле, залитой кровью. 
И великою любовью 
Загорится каждый взор. 
Человечества позор, -- 
Страшный гул войны кровавой -- 
В вечность темную уйдет, 
И в лучах великой славы 
Солнце новое взойдет. 
И когда, суров и строг, 
С неба взглянет древний Бог 
И увидит мир иной -- 
Скажет с грустью и тоской: 
Люди сами стали боги -- 
И уйдет в свои чертоги 
На покой. 

Я подслушал эти песни близких, радостных веков 
В гулком вихре огнеликих, необ'ятных городов. 
Я подслушал эти песни золотых грядущих дней 
В шуме фабрик, в криках стали, в злобном шелесте ремней. 
Я смотрел, как мой товарищ золотую сталь ковал, 
И в тот миг зари грядущей лик чудесный разгадал. 
Я узнал, что мудрость мира вся вот в этом молотке, 
В этой твердой и упорной и уверенной руке. 
Чем сильнее звонкий молот будет бить, дробить, ковать, 
Тем светлее будет радость в мире сумрачном сиять. 
Эти песни мне пропели миллионы голосов, 
Миллионы синеблузых, сильных, смелых кузнецов, 
Эти песни - зов могучий к солнцу, жизни и борьбе, 
Это - вызов непреклонный злобной, тягостной судьбе. 

Я шел по улице. Кипела жизнь в столице, 
Живым потоком люди вдаль текли, 
Неслись моторы, юных женщин лица 
Морозной алостью невольно взор влекли. 
И в этот вечер, ласково-хрустальный, 
Тонули зданья в дымке голубой, 
А звон церквей молитвенно-печальный 
Дрожал над городом певучею волной. 
И, озаренные величием заката, 
Сочились золотом далекие кресты; 
Все было благостно, торжественно и свято, 
И звезды ласково смотрели с высоты. 
И мне не верилось, что где-то недалеко 
Под грохот выстрелов людская льется кровь, 
Что в битве огненной, безумной и жестокой, 
Людьми растоптаны и братство, и любовь. 
И мне не верилось, что в этот миг прекрасный, 
Что в этот вечер ясный, золотой, 
Быть может, друг мой, может, брат несчастный 
Засыпан наскоро холодною землей.

Всего стихотворений: 47