Сергей Михайлович Соловьев (1885-1942)

• Биография Сергея Соловьева
• Стихотворения Сергея Соловьева по темам

Все стихотворения Сергея Соловьева на одной странице

- Оглавление -

Старик октябрь, ты стал неузнаваем:
Давно ль я трепетал железных рук твоих?
Но ты пришел, - и веешь кротким раем,
Ты - ласков, нежен, сумрачен и тих.

Пусть дни черны, и серебристый иней
Окутал сад и дальние кусты,
Пусть с каждым днем все глуше и пустынней,
Спустилась ночь, дрова трещат в камине...
Старик октябрь, нет, мне не страшен ты.

Грози другим, как мне грозил, бывало,
Стуча в окно могильною киркой!
Мой май увял, но сердце не увяло:
В нем ясное блаженство и покой.

И призраки, поднявшись из могил,
Ко мне слетаются в молчанье полуночи,
И, кажется, мне прямо смотрят в очи
Все милые, кого я схоронил.

Вы мне приносите благословенье,
И озарил загробный ваш привет
Канун и полночь моего рожденья.
Пора за труд: мне двадцать девять лет.

                        Мужайся! Над душою снова
			Передрассветный небосклон,
			Дивеева заветный сон
			И сосны грозные Сарова.

                                        А. Белый

Зачем зовешь к покинутым местам,
Где человек постом и тленьем дышит?
Не знаю я: быть может, правда там,
Но правды той душа моя не слышит.

Кто не плевал на наш святой алтарь?
Пора признать, мы виноваты оба:
Я выдал сам, неопытный ключарь,
Ключи его пророческого гроба.

И вот заветная святыня та
Поругана, кощунственно открыта
Для первого нахального шута,
Для торгаша, алкающего сбыта.

Каких орудий против нас с тобой
Не воздвигала темная эпоха?
Глумленье над любимою мечтой
И в алтаре - ломанье скомороха!

Беги, кому святыня дорога,
Беги, в ком не иссяк родник духовный:
Давно рукой незримого врага
Отравлен плод смоковницы церковной.

Вот отчего, мой дорогой поэт,
Я не могу, былые сны развеяв,
Найти в душе словам твоим ответ,
Когда зовешь в таинственный Дивеев.

Она одна, одна - моя любовь,
И к ней одной теперь моя дорога:
Она одна вернуть мне может вновь
Уже давно потерянного Бога.

Зачем, с душой неутоленной
Весельем Зевсовых пиров,
Я приведен под твой зеленый
Приветно шелестящий кров?

Припав лицом к коре холодной,
Целую нежные листы,
И вновь горят любви бесплодной
Несовершенные мечты.

Как зелени благоуханье
Мучительно душе моей,
Как сладость твоего дыханья
Струится с лавровых ветвей!

Но ствол не затрепещет гибкий
И не зардеет лист. В тиши
Чуть слышен стон твоей улыбкой
Навек отравленной души.

Былой тоской, любовью старой
Душа больна. Уныл, суров,
Один, с печальною кифарой,
Брожу, тоскуя, средь лесов.

Охотник задержал нетерпеливый бег, 
Внезапно позабыв о луке и олене. 
Суля усталому пленительный ночлег, 
Богиня ждет его на ложе томной лени.

Под поцелуями горят ее колени, 
Как роза, нежные и белые, как снег. 
Струится с пояса источник вожделений, 
Лобзаний золотых и потаенных нег.

Свивая с круглых плеч пурпуровую ризу, 
Киприда падает в объятия Анхизу, 
Ее обвившему, как цепкая лоза.

И, плача от любви, с безумными мольбами, 
Он жмет ее уста горящими губами, 
Ее дыханье пьет и смотрит ей в глаза.

Весенний ливень, ливень ранний 
Над парком шумно пролился, 
И воздух стал благоуханней, 
И освеженней древеса. 

Какая нега в ветке каждой! 
Как все до малого стебля, 
О, как одной любовной жаждой 
Трепещут люди и земля. 

Как дев, горящих, но несмелых, 
Сжимают юноши сильней 
На влажном мху, между дебелых 
Дождем намоченных корней. 

Готов я верить в самом деле, 
Вдыхая влагу и апрель, 
Что первый раз меж трав и елей 
Я вывелся, как этот шмель. 

В лучах со скудною травою 
Брожу, болтаю сам с собой, 
Топча желтеющую хвою, 
Целуя воздух голубой. 

Но тень длинней, в саду свежее, 
Сквозь ели розовеет луч, 
И, потупляясь и краснея, 
Ты мне дверной вручаешь ключ.

Весь день я просидел прилежно,
И остается десять строк.
Страницей Тацита небрежно
Играет легкий ветерок.

Окрестности Пасхальным звоном
Наполнены... Кой-где трава
Желтеет нежно. Над балконом
Безоблачная синева.

Но леса бледные верхушки
Порозовели. Недалек
Конец трудов, и на опушке
Твой розовый мелькнул платок.

Неужели я снова 
В этих березовых рощах? 
Снова сияет майское солнце, 
Склоняясь над розовым полем. 
Пахнет аиром, 
И плакучие прибрежные ивы 
(Милые! Милые! Те самые!) 
Без движенья дремлют над прудом. 
 
Какая тишина! 
 
Заглохла березовая аллея, 
С гнилым мостиком над канавой, - 
Где мы жили вдвоем 
- Я и соловей - 
И оба любили, 
И оба пели песни. 
Но он был счастливее меня, 
И песни его были слаще. 
 
Вот и маленькие друзья мои 
Толпятся на берегу, 
И один из них, 
По колено погрузившись в воду, 
Прячет в аире плетеную вершу. 
 
Снова начинаются привычные разговоры: 
Отчего перевелась рыба, 
Оттого ли, что пруд зарос аиром, 
Или оттого, что колдун заговорил рыбу. 
 
Вот уж бледно-золотая заря 
Угасает над лесом. 
Ведра девушек звенят у колодца, 
И листья деревенских черемух и яблонь 
Девственно зеленеют 
На нежно-розовом небе. 
 
Снова аир, весна и колодезь, 
И заря... отчего же мне хочется плакать? 
Отчего мне так грустно, 
Так грустно? 

Коснись рукой до струн, презренных светом,
Тебя одну когда-то певших струн.
Верни мне дни, когда я был поэтом,
Дай верить мне, что я, как прежде, юн.

Моей любви, взлелеянной годами,
- Ты видишь, видишь - мне скрывать невмочь..
Ах! где она, кипящая звездами,
Осенняя, сияющая ночь?

С небес звезда срывалась за звездою.
Мы шли вдвоем... ты руку мне дала...
А цветники дышали резедою,
И ночь была прозрачна и светла.

Сребрилися под твердью голубою,
Деревья блеклые, не шелестя.
Я о любви не говорил с тобою...
Что говорить? Ведь ты была дитя.

Верни же мне те золотые грезы,
В твоих лучах я расцветаю вновь,
Ты вся - весна, ты вся - как запах розы,
Как старое вино - моя любовь.

Я пред тобой притворствовать не в силах,
Ты - так светла... О, если б я угас
У нежных ног невинных, милых, милых,
В сиянии любимых узких глаз.

       Посв. Наталии В. Богословской 

Крепче голубой мороз,
Воздух скован, пахнет дым.
Кто тебя, дитя, принес
В край железных, звездных зим?

Целый мир - лишь ты одна,
Как легко, светло с тобой.
Душу высветлил до дна
Взор хрустально-голубой.

Из-под загнутых ресниц
Блещет бледная лазурь,
Голос - щебетанье птиц
В воздухе без туч и бурь.

Кто ты: маленькая рысь,
Или райский ангелок?
Выжжена морозом высь,
Город мертв, рассвет далек.

Крепче яростный мороз,
Город бездыханно пуст...
Только мягкий шелк волос,
Нежный, нежный пурпур уст.

Лазурью осени прощальной
Я озарен. Не шелехнут
Дубы. Застывший и зеркальный
Деревья отражает пруд.

Ложится утром легкий иней
На побледневшие поля.
Одною светлою пустыней
Простерлись воды и земля.

В лесу неслышно реют тени,
Скудея, льется луч скупой,
И радостен мой путь осенней
Пустынно блещущей тропой.

Пора, мой мальчик-зверолов, 
Берлоги зимние покинем! 
И ветра шум, и скрип стволов 
Зовут весну под небом синим. 

Приди весну встречать со мной 
На влажный луг, где пахнет прелью, 
О бог веселый, бог лесной 
С простою ивовой свирелью.

Не замолкнут о тебе витии,
Лиры о тебе не замолчат,
Озлащенный солнцем Византии,
Третий Рим, обетованный град.
Не в тебе ль начало царской славы, –
Благочестьем осиявший мир,
Семихолмный и золотоглавый,
Полный благовеста и стихир.
Нега флорентийского искусства
Праведным велением царей
Здесь цвела. Молитва Златоуста
Возносилась к небу с алтарей.
В греческих законах Иоанны,
Изощрясь, творили хитрый суд,
Здесь Феодор, крин благоуханный,
Был молитвы избранный сосуд.
В фимиаме расцветали фрески
По стенам. В кадилах золотых
Ладан голубел. Сияли в блеске
Раки чудотворные святых.
Жены, девы, чистые, как крины,
Веры возращали семена,
И Анастасии, и Ирины
Памятны честные имена.
Звон к вечерне. Вечер. Поздно.
Розовеют гребни льда,
И горит зарей морозной
Обагренная слюда.
«То-то князю буду рада.
То-то крепко обойму!»
Красная зажглась лампада
В потемневшем терему.
Вечер скучен, вечер долог.
Перстенек надевши злат,
Слушая знакомый пролог,
Алый вышивает плат.
Должен к празднику Успенья
Он поспеть. На плате том
Самоцветные каменья
Блещут в поле золотом.
Труд благочестив и мирен.
Посреди алмазных звезд
Вышит лучезарный сирин,
Алой земляники грозд.
И до ночи ежедневно,
Лишь зардеют купола,
Шьет Московская царевна,
Круглолица и бела.
Вскинет очи, и, блистая,
Засинеют небеса.
Блещет золотом крутая
Умащенная коса.
Вырастил отец родимый
Всем на загляденье дочь:
Под жемчужной диадимой
Брови черные, как ночь.
Зреет ягодка-царевна
Для молитв и сладких нег.
Чу! метель завыла гневно,
За окном синеет снег.
Но повеял с Финского залива
Дикий ветр. Царьградова сестра
Выронила скипетр боязливо,
Услыхав железный шаг Петра.

Как скоро ты прошла и отшумела, 
Любви прекрасная весна! 
Пустеет сад и скрылась Филомела, 
Все ночи певшая у моего окна. 

Все, все прошло. И рощи молчаливы, 
И пруд заглох. На берегу один 
Корзину из прибрежной ивы 
Плетет убогий селянин. 

Уже мороз сребрит скудеющие долы, 
И от селений синий дым Вошдит ввысь. 
Поют, поют Эолы 
По рощам золотым. 

Молчи, душа, молчи! Любови 
И песен, и ночей прошла пора. 
Пустынны небеса. Сверкает пруд. В дуброве 
Гудят удары топора. 

Морозен воздух, звуки гулки... 
0, осень светлая, блести, блести! 
Простите, томные полнощвые прогулки! 
И девы - розы, все прости! 

Где поцелуи, клятвы и измены? 
Утех любви быстротекущий сон? 
Увяли вы, цветы моей Климены, 
В лесах шумит пустынный Аквилон. 

И волею неземнородной
Царя, закованного в сталь,
В пустыне, скудной и холодной,
Воздвигнут северный Версаль.

Где вечно плакали туманы
Над далью моха и воды,
Забили светлые фонтаны,
Возникли легкие сады.

Где плавали за рыбной данью
Два-три убогие челна,
Закована глухою гранью
Невы державная волна.

Над зыбями свинцовой влаги,
На вечно веющем ветру,
Российский флот развеял флаги,
Гремя приветствие Петру.

И, мудростью подобен змию,
Веселый царь, как утро юн,
Новорожденную Россию
Забил в железо и чугун.

От Бельта до Сибири дальней,
До поздней полночи с утра,
Гудят и стонут наковальни
Под тяжким молотом Петра.

И за победою победа
Венчает наши знамена:
Наказана кичливость Шведа
И гордость русских спасена.

И дочерей на ассамблеи
Везут отцы, как на позор,
Везде - амурные затеи,
Пожатье рук и томный взор.

Дерзят, но в выраженьях лестных,
Цитируя латинский стих,
Под статуями нимф, прелестных
И соблазнительно нагих.

Псишеи, Венусы и Фрины
Скользят аллеями. "У вас
Ланиты - розы, перси - крины,
Купидо целится из глаз".

"К чему сей комплимент нескромный?
Он оскорбителен весьма".
"Алина, ах! улыбкой томной
Ты тайну выдала сама".

А во дворце - банкет веселый,
С вином шипучим, золотым.
Снуют зеленые камзолы,
И стелется табачный дым.

И над кипящей, мутной бездной
- Мечтами в будущих судьбах -
Проходит исполин железный
С голландской трубкою в зубах.

Тайный гость в венке из винограда 
В полночь постучался у окна: 
Отвори мне, юная менада, 
В дом впусти ночного пришлеца. 
 
Я устал, оборваны сандальи, 
Вся в пыли на посохе лоза, 
И полны желанья и печали 
Отрока бессонные глаза. 
 
С сердцем, полным ужаса и дрожи, 
Грудь и губы устремив ко мне, 
Ты не спишь на знойном, смятом ложе, 
Свесив ногу в кованном ремне. 
 
Как и я, ты зажжена любовью, 
Очи вожделением горят, 
И пылает жертвенною кровью 
Алых уст и персей виноград. 
 
Встань, возьми потир из кипариса, 
Тайный пир для гостя приготовь, 
И насыть лобзаньем Диониса 
Темную, взволнованную кровь. 
 
Нежная, в венке из роз и хмеля, 
Свой хитон на части разорви, 
Пей мой взор, исполненный веселья, 
Светлого безумья и любви. 
 
В дверь стучу. 
Тебя, тебя мне надо. 
Я устал от долгого пути. 
Отвори мне, юная менада, 
И порог лобзаньем освяти.

Последний луч бледнеет, догорая, 
Последний шум стихает. Мы одни. 
Твои уста, в которых сладость рая, 
Пророчат мне безоблачные дни. 

Пускай к тебе прильну я, умирая, 
Ты мне шепнешь: я здесь, с тобой: усни. 
Твои уста, в которых сладость рая, 
Пророчат мне безоблачные дни. 

Ты здесь, со мной. Вдали иного края 
Уже мерцают первые огни. 
Твои уста, в которых сладость рая, 
Пророчат мне безоблачные дни. 

          И. С. Щукину

Он за город ушел, где дороги
Был крутой поворот.
Взоры монаха - молитвенно строги.
Медленно солнце спадало с прозрачных высот,

И молиться он стал, на колени упал, и в фигуре
Были смиренье, молитва. А воздух - прозрачен и пуст.
Лишь над обрывом скалы в побледневшей лазури
Зыбкой листвой трепетал засыпающий куст.

Воздух пронзали деревьев сребристые прутья.
Горы волнами терялись, и вечер, вздыхая, сгорал.
Знал он, что встретит сегодня Ее на распутье...
Благовест дальний в прозрачной тиши умирал.

Шагом неспешным прошла, и задумчиво кротки
Были глаза голубые, и уст улыбался коралл.
Пав на колени, он замер, и старые четки
Всё еще бледной рукой своей перебирал.

Осененная цветом миндальным,
Стояла одна у холма.
Замер благовест в городе дальнем...
Ты ль - Мария, Мария сама?

Никого. Только золотом блещет
На закате пустая даль.
Веет ветер, и дерево плещет,
Беззвучно роняя миндаль.

Осень, здравствуй! Ты ли это,
Долгожданная, пришла?
В сердце льются волны света,
В сердце, как в вечернем море,

Улеглись прибои зла.
Режа длинными тенями
Злато бледное дубров,
Встали над пустыми днями

Очарованные зори
Зазвеневших вечеров.
Прикоснись к недавним ранам,
Поцелуем исцели!

Нежно-розовым туманом
Очаруй в померкшем круге
Холодеющей земли.
Голубой воды сверканье,

Зелень аира в пруду!
В этот холод и сиянье,
Как в объятия подруги,
Ранним утром упаду!

Весь день из рук не выпускав пилы, 
Вдали соблазнов суетного мира, 
Простой чернец, без церкви и без клира, 
Молюсь в лесу, среди туманной мглы. 
 
Заря зажгла сосновые стволы, 
Запахло земляникой; стало сыро... 
Звучи, звучи, вечерняя стихира 
Под тихое жужжание пчелы. 
 
Ветха фелонь, чуть тлеет ладан скудный. 
Вдали сияют ризой изумрудной 
Луга в благоухающих цветах, 
 
Мой храм наполнен медом и смолою. 
Пречистая! склонившись к аналою, 
К тебе взывает юноша-монах. 

Сияньем, золотым и алым, 
Исходит запад. Я - один. 
В вечерний час в лесу опалом, 
Средь зачарованных вершин. 

Чу! Детский крик и лай собаки 
Донесся из деревни вдруг. 
Донесся из деревни вдруг. 
Разделен и малейший звук! 

Мечта в былом без боли бродит, 
И от хрустальной вышины 
На сердце и на землю сходит 
Очарованье тишины. 

Твое лицо - запечатленный сад, 
Где утренняя роза розовеет. 
От лепестков полураскрытых веет, 
Маня пчелу, медовый аромат. 

И я пришел в цветущий вертоград, 
Где райский плод сквозь зелени краснеет. 
Ах, знал ли я, что для меня созреет 
Румяных уст мускатный виноград? 

Твои глаза впивая взором жадным 
И ими пьян, как соком виноградным, 
Припав к груди, я пью душистый вздох, 

Забыв о всем волнующемся мире. 
В твоих губах, как в розовом потире, 
Вино любви и лучезарный бог.

Смеялся май, синел, сверкал залив.
На берегу, в тени плакучих ив,
Увидел я беспечное дитя,
Играющее в мяч. Над ним, грустя,
Склонялась Муза, и ее рука
Держала лиру, лавр и терн венка.

И новый сон передо мной возник:
Клонился ветром плачущий тростник,
Летали в роще желтые листы...
И Муза мне сказала: "Видишь ты:
Старушка с отроком вокруг пруда
Идут, идут... не спрашивай, куда!"

Леса одеты в пурпур и огонь,
Заходит солнце. У колодца конь
Остановился с легким звоном шпор,
И девушка склонила томный взор,
На водоем поставивши ведро...
Вдали сверкнуло белое перо.

И Муза мне шепнула: "О дитя!
Богиня юности придет шутя,
Шутя уйдет. Ты всадника узнал?
Вином кипящий золотой фиал
Ты рано осушил. Придут ли вновь
И лира, и страданье, и любовь?"

Ты взманила к вешним трелям, 
Воззывающая вновь 
Дни, когда, хмелен апрелем, 
Я вверял лесным свирелям 
Запевавшую любовь.

Для моей мечты бездомной 
Дверь былого отперта; 
Ты склояилась в неге томной... 
Взор зеленый, голос дремный, 
Лепестковые уста.

Снова счастья отголоски 
Внятны сердцу  моему: 
Ты, дитя в простой прическе, 
Резво мчишься, где березки 
Вниз сбегают по холму.

Словно льдина раскололась 
От весеннего огня... 
Золотится зыбкий волос,
И звенит свирельный голос
Призывающий меня.

Тебе, о нежная, не до моей цевницы.
Лишь одному теперь из-под густой ресницы

Сияет ласково твой темный, тихий взор,
Когда над нивами сверкает хлебозор,

И ночь исполнена тоской и вожделеньем.
Вчера, едва заря померкла над селеньем,

И месяц забелел из голубых глубин,
У ветхого плетня, в тени густых рябин,

Я вас подслушивал, ревнивый и печальный.
Мерцали молнии, и отзвук песни дальной

Томился, замирал. А я, боясь дохнуть,
Смотрел, как томно ты взволнованную грудь

Его лобзаниям и ласкам предавала,
Безмолвно таяла, томилась и пылала...

Как нежно пальцами его лицо брала,
Смотря ему в глаза. Какою ты была

Зараз и царственной, и страстной, и стыдливой.
Шептали юноши завистливо: "счастливый!"

И долго голос твой во мраке слышал я:
"Вот губы, плечи, грудь... целуй, твоя, твоя!"

Всего стихотворений: 24