Русская поэзия
Русские поэтыБиографииСтихи по темам
Случайное стихотворениеСлучайная цитата
Рейтинг русских поэтовРейтинг стихотворений
Переводы русских поэтов на другие языки

Русская поэзия >> Николай Степанович Власов-Окский

Николай Степанович Власов-Окский (1888-1947)


  • Биография

    Все стихотворения на одной странице


    Барашек

    По широкой дороге над полями, лугами
    Тихо бродит барашек с золотыми рогами.
    
    Голубою муравкой кся дорога покрыта.
    И блестят над землею огневые копыта.
    
    И луга и поляны и любовно и кротко
    Провожают барашка с необычной походкой.
    
    А уйдет вдруг барашек за высокие горы,
    У оставшихся влагой покрываются взоры:
    
    Грусть великая зреет над полями, лугами
    Об ушедшем барашке с золотыми рогами.


    15 июня 1924, Москва

    * * *

    В лугах заржавела трава, 
    К земле приникла и застыла. 
    И медленно река Москва 
    Несет осенние чернила. 
    
    На всем лежит свинцовый груз, 
    На всем печать тоски и скуки. 
    И даже страж приречный-шлюз 
    Ленивее разводит руки. 
    
    Одни скитальцы-облака 
    Спешат под ветровые взвизги, 
    Да сквозь плотинный щит река, 
    Ворча, разметывает брызги. 


    2 октября 1925, Фаустово

    В степи

    Город немая пустыня:
    Камень, известка да пыль.
    В степь я иду. На равнине
    Ветер полощет ковыль.
    
    В воздухе слышится звонкий
    Голос баяна полей.
    Плещет из синей воронки
    Яркой струей Светолей.
    
    Облако легкою птицей
    Дальний свершает полет.
    Степь моя, в жалкой столице
    Кто твою прелесть поймет?!.


    30 ноября 1924 г., Москва

    Вертоград

    Мир наш разве не причуда?
    Разве он не вертоград?
    Земь коричневое блюдо,
    В нем зеленый виноград.
    
    Сколько радости для глаза!
    Эти шири! Эта синь!
    Высь - лазоревая ваза
    Обронила апельсин.
    
    И звучат чуть слышным гудом
    Ветровые голоса.
    Между вазою и блюдом
    Снеговые паруса.
    
    А сквозь палевые листья
    С разбугорья в тихий час
    Как усладно морда лисья
    Обвораживает нас!
    
    Что, куда, зачем бывает, -
    Не распрашиваешь ты:
    Разве бабочка пытает
    Ароматные цветы?
    
    И идешь неспешным шагом
    Ты, влюбленный, по земле.
    И восток и запад флагом
    Отмечают путь во мгле.


    14 сентября 1924, Москва

    Весеннее

    Горят снега от ласки жаркой.
    Ручьев смеются голоса.
    И лес, медлительная барка,
    Вздымает грузно паруса.
    
    В полях, в лугах чернеют кочки.
    А горб горы как летом сух.
    У вербы распустились почки,
    Белея, как лебяжий пух.


    15 февраля 1925 г., Москва

    Во ржи

    Один в полях. Пора полночная. 
    Таинственная тишина. 
    И плещется струя молочная 
    Из голубого кувшина. 
    
    Во ржи извилистой тропинкою 
    Иду бездумно, не спеша. 
    И с каждой травкой, колосинкою 
    Перекликается душа. 
    
    И все ей мило, все ей дорого. 
    Пред ней весь мир - в цветении ржи. 
    Она не знает злого ворога, 
    Не ведает вражды и лжи. 
    
    Пройдет душа свое урочное 
    И разольется вмиг она, 
    Как эта ласковость молочная 
    Из голубого кувшина.


    28 января 1926 г. Москва

    Галя

    Моей дочурке Галеньке
    Лишь пятая весна.
    Сижу я с нею в спаленке
    У светлого окна.
    
    - Смотри, смотри в окошечко:
    На небе, как в лугах,
    Идет неспешно кошечка
    С сережками в ушах.
    
    Смотри, она повесила
    Свой хвостик на траву!-
    Кричит дочурка весело
    И грезит на-яву.
    
    А там вон словно уточка
    Купается в пруде.
    И рыбка ловит удочку
    В голубенькой воде.
    
    Нельзя-ли, папа, Галечке
    Туда-же: над леском
    На розовой мочалочке
    Качаться мотыльком?


    15 июля 1924, Дуденево

    Голубая дорога

    Голубая дорога. 
    Огонек в шалаше. 
    Отчего вдруг тревога 
    Завелась на душе? 
    
    Иль грядущее плоше? 
    Иль минувшего жаль? 
    Среброгривая лошадь 
    Мчится в синюю даль. 
    
    Отбивают копыта 
    Светлый след на траве. 
    Май далекий, отжитый 
    Вижу я в синеве. 
    
    Не о том-ли тревога 
    Завелась на душе? 
    Голубая дорога. 
    Огонек в,шалаше. 


    15 октября 1925, Касимов

    Дайте песен!

    Мир стал узок, мир стал тесен!
    После рабства и оков
    Дайте новых, светлых песен,
    Огневых, узывных слов!
    
    Ваши речи устарели.
    Песня ваша - перепев.
    Звуки плачущей свирели
    Заглушил народный гнев...
    
    Тьма исчезла... Нет ненастья...
    Пали башни и дворцы...
    Песен радости и счастья
    Дайте, новые певцы!


    1917

    * * *

    Загрустили луга и рощи.
    Почернела вода в пруду.
    С потемневших дерев на площадь
    Ветер мечет листов руду.
    
    На дороге мутные лужи
    Отбивают под ветром пляс.
    В час вечерний в лазори тужит
    Одинокий ущербный глаз.


    8 октября 1924, Москва

    К труду!

    Работа, работа, работа,
    Упорный, настойчивый труд -
    Они, лишь они нас в ворота
    Невиданной яви зовут.
    
    Упорной работой строенье
    Великое мы возведем.
    Трудами и рук и мышленья
    Подлунь, как невесту, в цветенье
    Небывшее мы уберем.
    
    Трудитесь, кто может, руками,
    Трудитесь, кто может, умом,
    Сохою, пилой, молотками,
    Кирками, ланцетом, смычками,
    Резцами, кистями, пером.
    
    Пусть будет одна лишь забота
    У тех, кто к расцвету идут:
    Работа, работа, работа,
    Упорный, настойчивый труд!


    1920

    Красный Взмах

    По всей Вселенной Красный Взмах
    Рассеял сети дряблой Хмури.
    Но и в Долинах и в Горах
    Еще звучат напевы Бури.
    Умолкнет гневный Ураган,
    И - из-за Туч, как сквозь оконце,-
    На возрожденный Океан
    Свои лучи уронит Солнце.


    11 сентября 1920

    Летняя ночь

    Ночь на темя хладеющих крыш
    Уронила безмолвную тишь.
    
    Показался и весел и светел
    На горе народившийся петел
    
    И клюет он, стуча и звеня,
    Пошатнувшийся гребень плетня.
    
    За плетнем колыханье лампадок
    Обещает разгадки загадок.
    
    А восток сквозь сиреневый мрак
    Поднимает малиновый флаг.


    12 августа 1924, Москва

    * * *

    Лишь февраль, а зиме недужится,
    Тлеет белый ее хитон;
    По ложбинам буреют лужицы,
    А во рву ручейковый звон:
    
    Желтый челн с золотыми веслами
    Из-за гор выплывает в синь
    И скользит меж седыми пряслами
    На раздолье немых пучин.
    
    Вновь я мир принимаю как смолода:
    Хлынул в сердце хмелящий дых.
    И бреду я из тесного города
    На просторы полян молодых.


    26 февраля 1925 г., Москва

    * * *

    Луна в лазори рассыпала 
    Кошель шелестящей листвы. 
    И мне вдруг счастие выпало 
    Душой зачерпнуть синевы. 
    
    Простор, пришельца чарующий, 
    Ни кем не заказанный путь. 
    Я рад душою тоскующей 
    В тиши голубой отдохнуть. 
    
    Забыл толпу я шумливую, 
    Исторг из души города. 
    Вверху засветилась счастливая, 
    Зовущая в дали, звезда. 
    


    5 января 1926 г. Москва

    Львенок

    Полдень. Тишь. Игриво
    В тучах, словно в дегте,
    Львенок златогривый
    Распускает когти.
    
    Ветер - пастушонок
    Сгрудил стадо в кучу.
    Улыбаясь, львенок
    Поднырнул под тучу
    
    И бежит игриво.
    Сея тихий шорох.
    И сверкает грива
    В голубых просторах.


    8 июля 1924, Дуденево

    Мотыльки

    Мотылечки - мотыльки,
    Белые, пушистые,
    Сверху падают, кружась,
    На поля иглистые.
    
    Распростились в вышине
    Со своими гнездами
    И спускаются они
    Маленькими звездами.
    
    Что влечет их в дальний путь?
    Иль на них гонения,
    Что покинули они
    Горние селения?
    
    Разлюбили-ли они
    Выси поднебесные?
    Иль пленяют мотыльков
    Дали неизвестные?
    
    И летят, летят, кружась,
    На-земь, онемелые,
    Неземные мотыльки
    Серебристо-белые.


    На гумне

    Кудрявый дым овина
    И золото снопов.
    Метелицей мякина
    Пылит из-под цепов.
    
    И стар и мал проворно
    Доят ржаную плоть,
    Чтоб собранные зерна
    В муку перемолоть.
    
    Обсосаны, обмяты
    Снопы. И над гумном
    Забрызгала лопата
    Сверкающим зерном.
    
    А легкая мякина
    Летит по ветру вскачь
    За прясло, где рябина
    Развесила кумач.


    11 сентября 1924, Москва

    На Оке

    Оки дремоту разгоняет 
    Большой шумливый пароход. 
    О чем он мне напоминает, 
    Куда в ночи меня зовет? 
    
    Смотрю на желтые рогожи 
    Песчаных россыпей. В тиши 
    Ты мне все ближе и дороже, 
    Душа и свет моей души! 
    
    Печальный месяц сходит ниже, 
    И тает ночь. Шуршит Ока. 
    К тебе я с каждым мигом ближе, 
    И дальше от меня тоска. 


    12 сентября 1925, с. Тырново

    На простор

    Я покидаю город чадный,
    Который в тягость мне давно.
    И грудь моя вдыхает жадно
    Напольный воздух, как вино.
    
    Спускается весенний вечер
    С букетом ландышей в руке,
    И ласковый и нежный ветер
    Игриво льнет к моей щеке.
    
    И с каждым часом мне дороже
    И звуки вешних голосов,
    И поля желтые рогожи,
    И сети синие лесов.
    
    Иду я, радостный избранник,
    Как будто каторжник в бегах.
    Над головою месяц-странник
    Блуждает в голубых лугах.


    17 июня 1924, Москва

    На родину

    Сороконогий конь, дыша оторопело,
    Отсчитывает бег ударами копыт.
    Мелькают предо мной и стан березки белый
    И пряный воск сосны и гибкий зонт ракит.
    
    Отстукивает конь, неся к родному краю
    Уставшего меня от суетной Москвы.
    Родимый, милый край! В душе благословляю
    Твои поля и лес и ясность синевы!
    
    Душа моя полна любви к раздольным нивам
    И бархату лугов и скиниям лесов,
    К селу и мужикам, извечно терпеливым,
    И к шелестам в саду вишневых голосов.
    
    Душа стремит шаги к убогой старой хате,
    Где я увидел свет и незаметно рос,
    Где ожидает мать, старушка на закате...
    Беги, беги-ж скорей, проворный паровоз!


    11 июля 1924, Дуденево

    * * *

    Над прудом старушки - ивы
    Кротко молятся закату.
    Жеребку льняную гриву
    Гладит облак бородатый.
    
    Расставляет синий вечер
    По дороге звезды - вехи.
    Догоняет юный ветер
    Жеребенка без помехи.
    
    То наездником он вскочит
    На жеребчикову спину,
    То в его заглянет очи
    И скользнет стрелой в низину.
    
    Пруд лежит в зеленой раме,
    Опушонный тиной - ватой.
    И в воде, как в панораме -
    Конь и всадник и вожатый.
    


    11 июля 1924, Дуденево

    * * *

    Над речкой месяц круторогий 
    Бредет долиной голубой. 
    Иду проселочной дорогой. 
    Моя душа полна тобой. 
    
    Вдали желтеют перекаты. 
    И под ногой хрустят пески. 
    Ты далеко, но как близка ты! 
    Близка, но в сердце груз тоски. 
    
    Колдунья - ночь в тиши ворожит, 
    Судьбу грядущую тая. 
    Пускай твой сон не потревожит 
    Тоска полночная моя. 


    12 сентября 1925, с. Тырново

    Над свежей могилой

    Как случаен и как он не долог - 
    Нашей жизни взывчивый путь! 
    Вздремнул ты, а вьюга свой полог 
    На твою настилает грудь. 
    
    Сколько было меж нами юных, 
    Полных веры! Где - же они? 
    Звучать не будут их струны, 
    Призывать золотые дни. 
    
    Вот давно-ли был с нами кудрявый, 
    Синеглазый сельский поэт! 
    Луга, поляны, дубравы, 
    Он был ваш. И его уже нет. 
    
    Вьюга злая свинцовый свой полог 
    Наложила ему на грудь. 
    Как странен и как недолог 
    Нашей жизни туманный путь!


    6 января 1926 г. Москва

    Облака

    Асфальт, кирпич, нора чердачная.
    А в высоте издалека
    Такие светлые, прозрачные
    Бредут неспешно облака.
    
    Бредут они тропой нехоженой
    И не видать конца пути.
    И сердце бегом их встревожено:
    И мне-бы вдаль брести, брести!
    
    И мне-б из этой ямы каменной,
    Ее обычаи поправ, -
    Туда, где май танцует пламенный
    Среди лужаек и дубрав!


    23 января 1925 г., Москва

    Одиночество

    Томный вечер смотрит в окна 
    И зовет, зовет. 
    Серебристые волокна 
    Падают с высот. 
    
    Машет трепетно черема 
    Серым рукавом. 
    Мысль ведет меня из дома 
    В твой далекий дом. 
    
    Одиночество - оковы. 
    Прочь-бы от всего! 
    Друг мой, слышишь-ли ты зовы 
    Сердца моего?.. 


    17 августа 1925, Коломна

    Полевой полон

    Опять в лицо мое пахнула 
    Полей апрельская духмань. 
    И сердце вновь на гулы гулом 
    Звучит и строит терема. 
    
    Нет, как ни звонок модный город, 
    Ему поэта не пленить. 
    Я лишь в полях душою молод 
    И песней расцветаю в них. 
    
    Что значат эти косогоры 
    Для близоруких горожан? 
    А мне ласкает слух и взоры 
    Горбатый этот океан. 
    
    Пускай других пленят витрины, 
    Капризно зависть шевеля. 
    А предо мной, как на смотрины, 
    Оделись рощи и поля. 
    
    Там все, куда ни глянешь, чье-то, 
    А здесь и солнце и ручьи, 
    И аржаная позолота, 
    И даже я меж них - ни чьи! 
    
    А красоте и воле знаю 
    Давно я цену! Потому 
    Я ни на что их не сменяю, 
    Средь них и смерть свою приму.


    17 апреля 1926 г. Рязань

    Помин

    Я хочу умереть в полях
    Средь цветущей ржи.
    Одинокий дубок - монах
    Отпоет мою жизнь.
    
    На горе, над родным селом,
    Грустной медью храм
    Прочитает отходный псалом
    Моим песенным дням.
    
    Когда ночь, хмуря смоль бровей,
    Припадет к земле,
    Над усопшим певцом соловей
    Зарыдает во мгле.


    18 апреля 1926, Рязань

    Пьяный ветер

    Ветер сегодня страшный чудак!
    То он, как сокол, мчится к туче,
    То распахнет у клена армяк,
    То вдруг у мельниц крылья взбучит.
    
    Вот он метельщик пыльных дорог,
    Вот он травою словно жвачкой
    Давится глупо; то он у ног
    Ластится льстивой собачкой.
    
    Там трубочистом шарит в трубе,
    Здесь, словно прачка, пруд полощет,
    Тут он в разбойной дикой гульбе
    Вдруг оглашает гиком площадь.
    
    Что с ним случилось? Видно, весна
    Голову буйным хмелем кружит.
    Не разбирает троп старина:
    Лужа лопалась, прет и в лужу!


    30 мая 1924, Москва

    Решимость

               Матери моей -
               Г. А. Власовой
    
    Стою я у порога
    Великих слов и дел.
    Далекая дорога!
    Неведомый удел!
    
    Невзойденные кручи
    Угрюмых, хмурых гор,
    Маячит из-за тучи
    Мне солнечный узор.
    
    Не знаю, что теряю,
    Не знаю, что найду,
    И к аду или раю
    Приду я, но - приду!


    1919

    * * *

    С востока рыжим сигналистом
    В даль брошен розовый сигнал.
    А город спит. Лишь сиплым свистом
    С вокзалом кличется вокзал.
    
    Я на окраине. Синеет
    На взгорьи лес. А рядом - рожь.
    Плеснулось солнце, пламенеет
    Поляна золотом рогож.
    
    И на открывшихся просторах
    В колеблющейся тишине
    Рождается напевный шорох
    И отзывается во мне.


    1 июня 1924, Москва

    * * *

    Сребророгий олень из-за гор 
    Выбегает на синий простор 
    И скользит по раздольной атаве 
    К сизолистной широкой дубраве. 
    
    Миллионы смеющихся глаз 
    Подмигнули оленю не раз, 
    Но бежит он и машет рогами 
    На лугах меж седыми стогами. 
    
    Я смотрю на серебряный бег 
    И грущу в тишине о тебе 
    И зову тебя мысленным зовом 
    К ощущеньям неведомым, новым. 


    14 сентября 1925, Рязань

    Сумятица

    В поле пошла сумятица:
    Стадо белых быков
    Бьется. И месяц прячется
    В вершу ловцов-облаков.
    
    Еду - пути заказаны.
    Еду, долю кляня.
    Ветер - зимы приказный -
    Злобно рычит на меня.
    
    Карие кони бесятся:
    Плюет в глаза пурга.
    Кажет из верши месяц.
    Белым быкам рога.
    
    Злись-же, зима-проказница!
    Скоро сдохнешь, зима.
    Месяц не даром дразнится:
    Май нам сулит терема.


    20 апреля 1926, Москва

    Телок

                I.
    
    Весною с радостью Буренка:
    Однажды утром, на заре,
    Родила желтого теленка,
    Желанного в родном дворе.
    
    И удался телок на-диво:
    Красив и легок на бегу.
    Как радостно он и игриво
    Потом резвился на лугу!
    
    Угонят мать с другими в стадо,
    А он, привязанный за пень,
    За частокольною оградой
    Гуляет весело весь день.
    
    Порой бывает и неловко:
    Хотя меж ним и пнем длинна,
    Мягка пеньковая веревка,
    Но все-же шею трет она.
    
    Зато как шолков луг зеленый,
    Как лакома его трава!
    И шепчут ласковые клены
    Телку веселые слова.
    
    А в высоте, над головою,
    С утра до ночи, без дорог
    Блуждает тихою стопою
    Другой восторженный телок.
    
               II.
    
    Растет Буренкина отрада.
    Ей жизнь привольна и легка.
    Теперь с ней вместе гонят в стадо
    И золотистого телка.
    
    Бежит он легкою походкой
    И не оглянется назад.
    И смотрят радостно и кротко
    На шелк лугов его глаза.
    
    А в высоте, слегка покатой,
    Другой, такой-же золотой,
    Телок гуляет до заката
    По луговине голубой.
    
               III.
    
    Дохнул сентябрь. Под небесами,
    Порой спускаясь до земли,
    Плывут с седыми парусами
    Намокнувшие корабли.
    
    С полей и рощ взмывают птицы,
    Сплочаются при вожаке.
    И длинные их вереницы
    Скользят и тают вдалеке.
    
    А лес, недавно величавый,
    Склонился скорбно головой
    И плачет, горько плачет ржавой
    И грязноватою слезой.
    
    И вот услышала Буренка
    В хлеве решенье мужика:
    - Зарезать следует теленка.
    Не нужно в зиму нам быка.-
    
    И загрустила горемыка
    И лижет детище свое.
    А он, наивный, лишь помыкал,
    Не разгадав тоски ее.
    
               IV.
    
    Пришел октябрь. Поля, дубровы
    И луг и кровли в серебре.
    Чуть свет, увидела корова
    Чужого парня на дворе.
    
    Хозяин снял с гвоздя веревку
    И, позамешкавшись слегка,
    Аркан накинул и неловко
    В ворота поволок телка.
    
    Метнулась к выходу Буренка
    И замычала на бегу.
    Увы! Веселого теленка
    Не видеть больше на лугу!
    
    Когда вошел хозяин снова,
    Краснел топор в его руке.
    И горько плакала корова
    О золотом своем телке.


    15 июля 1924, Дуденево

    Тишина

    Май будоражит мне кровь.
    Грезятся рощи и пажить.
    Кину постылый свой кров,
    В поле пущусь я бродяжить.
    
    - Здравствуй, напольная Русь!
    Ныне ты прежняя-ль, та-ли?
    Ропот-ли гулкий иль грусть
    Вьюги тебе нашептали? -
    
    В поле стоит тишина.
    Рощи примолкли сторожко.
    И из-за тучек луна
    Смотрит лукавою кошкой.


    10 мая 1926, Москва

    * * *

    Тоска кладет на сердце груз,
    И опускает сердце крылья.
    Степная Русь, родная Русь,
    Твою красу не разлюбил я.
    
    Мне жизнь московская тесна.
    Дома и улицы - как цепи.
    И рвусь туда я, где весна
    В наряд венчальный рядит степи.
    
    Стремлюсь туда, где ветерок
    Хмельной усладной дышет брагой;
    Туда, чтоб вдоль и поперек
    Бродить повольником - бродягой.


    20 января 1925 г., Москва

    Тридцать-осьмой

    Колотится тридцать - осьмой, 
    И листья главы моей рядятся в иней. 
    Холодные, хмурые дали в лицо мое дышат зимой, 
    И май удаляется синий. 
    
    Прошли, отзвенев, тридцать-семь. 
    Назад посмотрел я: одни там потери. 
    Хотя синева там струилась. Теперь-же суровая темь 
    Ползет по-змеиному в двери- 
    
    И если-б не Муза, тогда 
    Мне было-бы горьче, печальней, грустнее. 
    Мелькают, бегут вперегонки чредой безпокойнои года, 
    А жить год от года труднее. 


    17 декабря 1925, Москва

    * * *

    Угас румяный день, и сумерки, синея, 
    Ложатся на поля. Вздыхает тишина. 
    Ущербная луна в межоблачной аллее 
    Вдовеюще - грустна. 
    
    От озера ползет вечерняя прохлада. 
    И катится во мгле напев идущих жниц. 
    С блеянием бежит в село овечье стадо 
    Под выкрики встречающих девиц. 
    
    Отраду льет мне в грудь прохлада полевая. 
    Так сладко отдохнуть мне от дневных трудов! 
    И льются из души, природе отвечая, 
    Потоки безыскусственных стихов.


    17 декабря 1925 г. Москва

    * * *

    Утро дышет отрадной прохладой.
    Откричал на востоке петух.
    В высоте беспокойное стадо
    Гонит вдаль невидимка-пастух.
    
    А внизу, на широком просторе,
    Расплеснулся, прорвав рубежи,
    С небесами раздольностью споря,
    Океан вызревающей ржи.
    
    И бежит полевая дорога,
    Извиваясь во ржи, как змея.
    Бровью черной, нахмуренной строго,
    Пролегает в траве колея.
    
    А на стрежень плывет с горизонта
    Желтый челн, разливающий свет.
    Как богат под лазоревым зонтом
    В волнах ржи бездомовый поэт!


    13 июля 1924, Дуденево

    Хорек

    На низких лапках, темнобурый,
    С глазами острыми, как сталь,
    Присел под кустиком и вдаль
    Глядит: не выбегут-ли куры
    В малинник ягод пощипать?
    Не видно. Сели куры спать.
    
    Поводит хищник острым оком
    И напрягает чуткий слух.
    Темнеет. В пологе глубоком
    В сетях запутался петух.
    Ах, если-б крылья, без труда
    Вскочил-бы хорь к нему туда!
    
    Но там горят лампады ночи
    И волки серые бредут.
    Вперять в них ищущие очи
    Напрасный безполезный труд.
    Не для луны и звезд и зорь
    Острил глаза удалый хорь.
    
    Чу! Где-то клохчет сонно клушка.
    Цыпленок пискнул в полумгле.
    Хорек - ядром из глотки пушки -
    На звук пустился по земле.
    Настиг и клушку и цыплят
    И свистом оглашает сад.


    26 июля 1924, Дуденево

    Хоровод революций

    Сотрясаются троны, ниспадают корены.
    Низвергается в море за тираном тиран.
    Льются красные звоны. И звучат уж не стоны,
    А победные клики. Враг сдыхает от ран.
    
    Во вселенной безбрежной дух витает мятежный,
    Революций кровавых уж гудит хоровод.
    И бунтарь неуслежный рвется в мир зарубежный,
    И несет неустанно огнь восстаний вперед.
    
    Зашумели народы, словно вешние воды.
    Скоро огнь революций жизнь изменит всех стран.
    Позабудутся годы древнеликой невзгоды.
    Близок час, когда сгинет в мире поздний тиран!


    1917 или 1918

    Цветной шатёр

    Над ширью нив, над цепью гор
    В просторе синем утонуть-бы!
    Меня манит цветной шатер,
    Хранящий человечьи судьбы.
    
    Вот здесь, меж вами, суета
    И хитрая больная склока.
    А там такая простота
    С печатью мудрости глубокой!
    
    Я верю, братья, в чудеса:
    На радость пахарей лохматых,
    Сойдут на землю небеса
    И солнце поселится в хатах.


    11 мая 1926, Москва

    Ястреб

    Как плавно чертит ястреб круг!
    А взор его блестит, как пламень.
    Увидел жертву, сверха вдруг
    За ней - как падающий камень.
    
    Настиг, ударил, оглушил,
    Схватил и, помня свой обычай,
    В лесную чащу, что есть сил,
    Несется с легкою добычей.
    
    А там, искусный птицелов,
    Привыкший с юных дней к победам,
    Он сел к подножию дерев
    И наслаждается обедом.


    23 нюня 1924, Москва



    Всего стихотворений: 43



  • Количество обращений к поэту: 8038





    Последние стихотворения


    Рейтинг@Mail.ru russian-poetry.ru@yandex.ru

    Русская поэзия