Русская поэзия >> Михаил Александрович Дмитриев

Михаил Александрович Дмитриев (1796-1866)

• Биография Михаила Дмитриева
• Стихотворения Михаила Дмитриева по темам

Все стихотворения Михаила Дмитриева на одной странице

- Оглавление -

Весна

Светлее солнца луч играет над прудом,
   Луг зеленеющий смеется,
Кругами ласточка летает над гнездом,
Воркует горлица и жаворонок вьется!..
      Всё... счастье и любовь!
   Лишь мне нет счастья и любови!
Я молод, но весна моей не греет крови:
   Моя весна не придет вновь!
   Не для меня красы природы,
   И свежий аромат цветов,
   И вдохновение свободы,
   И вдохновение стихов!..
Мне боле нравится густая тень лесов.
Кремнистые стези, пещеры дикой своды,
Осенней ночи мрак, стихий нестройный бой, -
Лишь в них я внемлю глас понятный и живой!
Не мне в их мятеже почувствовать смятенье:
   Любви, младой любви моей
Я видел с жизнию последнее боренье,
Я видел, как тускнел свет милых мне очей,
   И научился видеть тленье!
С тех пор не трепещу следов уничтоженья,
   Дивлюсь желаниям людей,
   Надежды их не понимаю,
Не радуюсь весне в холодности своей
   И не жалея провожаю!..

1823


Взаимные услуги

  Издавна слух между зверей носился,
Правдивый, ежели по совести сказать,
Что Заяц — трус, что Волк — всегда чужим живился,
 И что Осел охотник врать.
(Об этом, кажется, хотя б и промолчать!)
 Но что всего важнее:
Шептали иногда, что даже и Медведь
Не потому привык молчанкою сидеть,
 Что он других зверей умнее,
 И что терять не хочет слов;
Но потому, что он (мы скажем осторожно)
На острые слова не всякой день готов,
А просто рассуждать, так прежде мыслить
 должно!
Что делать! наконец, уж до того дошло,
Что стали и в уме Медведя сомневаться.
Он стал досадовать, мычать довольно зло
 И даже на иных кидаться!
Вдруг подвернулася помочь его беде —
Ну кто б вы думали? Мартышка! Обезьяна!
Душа барышная, известная везде
 Историей печеного каштана!
Приближалась; поклон; вся вытянулась в нить,
Потом с почтением согнула крюком спину
 И начинает говорить:
 «Когда осмелюсь Господину
Мои нижайшие услуги предложить...
 Есть слухи... хоть они неправы,
Однако ж... дорога и капля доброй славы!
А я, по совести позвольте доложить,
Берусь... бессовестно вас всякому хвалить!
Ведь только бы надуть тому-другому в уши,
 Вы знаете, сударь, у нас
 Какие добрые есть души —
 Подхватят, разнесут как раз!..» —
«А что тебе за все и риски и заботы?» —
 «Помилуйте! какие счёты!
 Дозвольте получать кусок
От вашего стола, да иногда клочок
 От вашей княжеской охоты!»
Торг слажен! мечется торговая душа!
Едва промолвила: «Счастливо оставаться!»
 И ну к тому-сему бросаться.
Увидит Белку; к ней! «Куда ты хороша!
В глуши, без зрителей: одна по сучьям машешь!
 Прими-ка мой совет, дружок!
 Поди к Медведю под бочок;
 На взгляд не ласков, а знаток!
Лишь слово промычит — узнают все, как пляшешь!»
Увидит Барсука. «Барсук! чем спать тебе,
Подумал бы вперед ты о своей судьбе!
Ведь ты ни корешка запаса не готовил;
 Чай все спросонок отдыхал!
Подполз бы к Барину, да лапку полизал,
Так ин бы иногда подачкой удостоил!» —
«Ты, Заяц, про него в лесу бы провизжал;
Ты, Волк, врагов его потереби зубами:
Поверьте, будете довольны вы и сами!
 Заговорят об нем, и вы
Вплететесь в разные историйки молвы:
Враль выйдет — остряком; драчун — героем дружбы!
А ты, Лиса!..» Нельзя ль такой избавить службы?
Не долго и тебе с подобным ремеслом
Попасться на кого, чьи зубы повострее:
 Медведь не прослывет умнее,
Л ты уж прослыла наемным подлецом!

Кто славою своей навьючил Обезьяну?
Кто раздавал у нас известность напрокат?..
 Вы поняли — я рад;
 А объяснять не стану! 

Видение Калифа

 Калиф однажды видел сон:
 Ему казалось, будто он
  На дно спустился ада,
 Где всякому — своя награда!
Там был в огне Дервиш; а рядом с ним Калиф!
 «За что такие вам мученья?» —
Спросил, во-первых, он апостола смиренья.
«Я был, — он отвечал, — как Царь властолюбив!» —
«А ты?» — ко предку он со вздохом обратился...
«Я... бросил мой народ и как Дервиш молился!» 

Водяные Соловьи

Столица древняя Лягушачья народа,
 Под тиной зеленевший пруд,
Замерз, как мерзнет все, в то время года,
Когда ложится спать усталая Природа
 И воды на брегах уснут.
 Молоденькие Лягушата,
Которые родились той весной,
Соскучились сидеть под льдистою корой:
Ну дуться, ну шуметь, ну ссориться с судьбой,
Которая всегда безвинно виновата!
«Что это! — говорят: — когда конец бедам?..
 Сидим в какой-то тьме кромешной;
Не знаем ничего, что делается там;
 Заквакал бы — и тут помеха нам:
Как слушать некому, и квакать неутешно!..
Да что и говорить! все по своей вине!
 За дело нам в неволе плакать!
 Вот! вздумали по старине,
 Как деды наши, просто квакать!
Попробуем-ка петь по будущей весне!» —
«И дельно! точно так! — пошли все в голос такать: —
 Давайте петь, друзья мои!
 Натешимся! навеселимся!
Мы пеньем водяным пред всеми отличимся,
Чтоб знали, каковы и наши соловьи!»
Пришла весна, и льдом окованные воды
 Растаяли в дыхании Природы;
  Зазеленелися луга...
«Что ж, други! не пора ль и нам на берега?..»
Попрыгали; сидят! пернатых хор в надежде
Молчит и ждет певцов, в листочках притаясь.
«Что ж, други! не пора ль?., начнемте!» — и тотчас
 Заквакали, как прежде!
 Так иногда, прибавлю я,
  Поэты-самохвалы
 И их лукавые друзья
Кричат, что не дают свободы им журналы!
«Дай, станем от себя мы выдавать листки!
Найдем издателя, который нам с руки!
Докажем, сколько мы талантами богаты!»
Нашли — и квакают, как те же лягушаты! 

Два века

O cives, cives, quaerenda pecunia primum est, 
Virtus post nummos! 

Ноrаt. Ерist.

I 

Был век, когда забыла Бога 
Наука гордая земли 
И от небеснаго чертога 
Пути лукавства отвели; 
Был век, когда лжемудрованья, 
Насмешкой гордаго суда, 
Лишали старость упованья, 
А дев и юношей стыда! 

И в этот век острились нравы 
И очаровывал язык! 
Мир полон был поэтов славы, 
Права людей - был общий клик! 
Весь мир, как сетью, обложился 
Волшебной песнью мудрецов, 
Покуда ад не расходился, 
Почуяв в ней зловещий зов! 
Ужасно грянул отклик ада! 
Как зданье, царство потряслось 
Как обветшалая громада, 
Законы, нравы, все в хаос! 
Народ веселый, легкий, льстивый, 
Гиен и тигров породил, 
И обдан мраком, ум кичливый 
Светильник веры погасил! 

И жажда крови: алчность казни, 
Свершали слепо - Божий суд! 
А миру бог, в те дни боязни, 
Был разум, идольский сосуд! 
И из страны, где невидимо 
Прорвал земную корку ад, 
Не все страны, промчавшись мимо, 
Дух зла навеял некий чад! 

Народ, злой воли испытатель, 
Был, воздаяния судом, 
Как в клубе дыма зажигатель, 
Захвачен собственным огнем! 
И все погибло б в новом аде 
И не спаслась никая плоть, 
Когда бы избранных к пощаде 
Не сократил те дни Господь! 

II 

Воззрел Господь; но человека 
Не отыскалось в той стране! 
И остров моря - в вожди века 
Дал мужа, крепкаго в огне: 
Да невредим и тверд, как камень, 
Пройдет, сам первый закален, 
И всех ведет сквозь тот же пламень, 
Чтоб был испытанный спасен! 
И разлились земли пожары 
Во мгле безверья и страстей, 
И сквозь громовые удары 
Погнал как стадо он людей, 
Покуда в жертву очищенья 
За осужденныя главы 
Алтарь вознесся всесожженья, 
Богобоязненной Москвы! 
Тогда свершилось правосудье! 
И судия, развеяв мглу, 
Свое ненужное орудье 
Забросил моря на скалу! 
Киченье мудрых присмирело! 
Последний гений, муж суда, 
Угас, свершив земное дело, 
Как в море падшая звезда! 

И съединились все народы 
Взаимной выгоды узлом, 
Те под знаменами свободы, 
Те под отеческим жезлом! 
И ржавый плуг пошел браздами 
Чертить, как прежде, грудь земли; 
И снова смелыми крылами 
Взмахнули в море корабли! 

III 

Настал век новый! Он хлопочет 
Устроить свой домашний быт! 
Довольства он, приволья хочет! 
И мысль горит! и труд кипит! 
Железом стелются дороги! 
Плывут и скачут на парах! 
Не нужны кони резвоноги, 
Ни ветр попутный в парусах! 

Стучат, выделывая ткани, 
Без рук, волшебные станы; 
Взаимно шлют досуджства дани 
Друг другу дальния страны! 
Права, машины и законы 
Всему масштаб - один расчет! 
Бросают в землю миллионы, 
Земля дает - урочный плод! 

В соседстве стали антиподы, 
Стал патриот - космополит, 
Цари - друзья, семьей - народы, 
Мир - дом, который всем открыт! 
Таков наш век! он все устроил, 
Размерил, взвесил, оценил! 
Он наслаждения удвоил, 
Задачу счастья разрешил! 
Но он забыл, что есть жизнь выше! 
Что есть жизнь духа - он забыл! 
Уже играют лиры тише, 
Наука гордая без крыл! 
Не возстает светила века! 
Потерян ключ небесных благ! 
Ключ зол и благ - у человека, 
И нет судьбы на небесах! 

Но есть судьба! Да не забудет 
Довольный мир - незримых кар, 
По временам счастливцев будит 
Где мор, где голод, где пожар! 
Они, встревоженны утратой, 
Один убыток видят в ней! 
На язвы мира - сыплют злато; 
А Бог ждет вздоха от людей! 

26 сентября 1842


Ёж и Кролики

Каких на свете нет охотников до ссор!..
Иным любимое занятие — браниться!
Им скучно, если в речь не замешался спор;
Досадно, ежели кто с ними согласится! —
Природный их талант: колоть и задирать!
Избави Боже нас таких людей встречать! —
В знакомых я люблю учтивость, снисхожденье:
Вот связей общества прямое украшенье!

 Какой-то Еж, за нрав крутой
От мирных сограждан к изгнанью осужденный,
Бродил — где день, где ночь, печальный, утомленный
 И с вечной к землякам враждой. —
Приходит он к норе, в которой обитало
Семейство Кроликов. — Тут объявил он им,
Что злобой был в своем отечестве гоним;
 Бранил врагов своих немало
И кончил просьбою: позволить на часок
Зайти погреться в их спокойный уголок.
«Странноприимцев Бог, — сказал он, — награждает,
А вам, — примолвил он, — один не помешает!» —
«Добро пожаловать! — отозвались Ежу. —
Мы смирны и живем здесь тихо и согласно;
Что есть — все общее; не любим дележу;
Кто б вздумал ссорить нас, затеял бы напрасно! —
Забота наша вся — с зарею ранней встать,
Да выдти на лужок, чтоб тмину пощипать;
Потом — кто резвится, кто хочет — отдыхает;
А между тем один стоит и замечает,
Не крадется ль гроза! — Лишь чуть издалека
 Увидит сети, иль стрелка,
Тотчас дает нам знать, и мы спешим укрыться!
Случится ли из нас кому во цвете дней
 Проститься с жизнию своей —
Все это нам в урок: спешить ей насладиться!..
 Зато, поверь мне, что у нас
Иль в дружбе, иль в любви проходит каждый час!
Вот наши правила. — Согласны ли с твоими?..
Коль так: живи у нас с Пенатами своими
 И нашим братом будь;
Не хочешь? можешь здесь спокойно отдохнуть,
Поесть, что Бог послал, и в путь опять пуститься!»
На речь приветную изгнанник отвечал,
 Что он за счастье бы считал,
Когда бы хоть у них от злобы мог укрыться,
И был бы очень рад, когда б они нашли,
Что дружество его вниманья их достойно. —
Потом приветствия взаимные пошли
И все до вечера шло тихо и спокойно. —
Уселись ужинать. — За ужином пришлец
Соседа уколол исподтишка иглами...
«Нельзя ль, любезный гость, не так возиться с нами?» —
 Ежу сказали, наконец!
А гость, поворотясь, кольнул иглой другого;
Потом и третьего, потом еще иного...
В норе поднялся шум; все ропщут, все кричат:
 «Ужиться ль нам с тобою!..
Пошел, пошел от нас!» — «Постойте! виноват! —
Еж Кроликам сказал, — уж я и сам не рад,
 Что вас так много беспокою;
Но право без того нельзя мне обойтись!..
Таким уж создан я — вы согласитесь сами!..»
«Какая ж нужда нам, что ты рожден с иглами? —
Хозяин возразил, — когда жить хочешь с нами,
 Поди и остригись!» 

Заяц и его друзья

 Какой-то Заяц безрассудной
 Хотел иметь толпу друзей!
Толпу? — вы скажете: он был не без затей!
В наш век и одного найти довольно трудно!
Что ж делать? он в норе не слыхивал своей,
Что Грек Аристотель в своей Афинской школе
Твердил ученикам всего на свете боле:
 Друзья! на свете нет друзей!
За то — он всем служить, всем угождать старался.
 По травке ль Кролик проходил?
 Услужливый к нему бросался
 И с нежной лаской говорил:
«Зайди позавтракать в моей норе, приятель!
Чего тебе? — у нас и тмин есть и шалфей!»
Увидит ли Коня? как раз к нему искатель!
«Здесь, государь, есть ключ: не сыщете свежей!
Течет между холмов, под тенью листьев мрачной;
 Течет столь часто, столь прозрачно!
Напейтесь, государь!..» Короче: всем зверям
По простоте своей он был доброжелатель —
И сердца доброго поверивши мечтам,
Считал, что всяк ему иль друг, или приятель.
Неопытный! любя, он думал, что любим! —
Однажды он в норе своей заснул беспечно;
Вдруг слышит звон рогов: вскочил, а псы за ним,
А ловчий вслед собак летит бесчеловечной!
Все взволновалося! — кричат: ату! ату!
 Ну бедный Заяц мерять поле,
 А смерть за ним на всем лету! —
Он вправо; он назад; он, чтоб отвесть оттоле,
 Перебегает по следам,
 Или, не видя гончих боле,
Присядет, лапки вверх, и смотрит: нет ли там
Друзей? Вот видит он вблизи его Пената
Малютку Кролика, кого любил как брата.
«Укрой, крой меня! — напуганный кричит: —
Я гибну!» Тот ему спокойно говорит:
 «Душевно сожалею!
Укрыл бы; но теперь и места не имею:
Жена моя в родах и ждется каждый час;
Ее семья, моя, родные все у нас;
И так, мой друг, прощай!» — а сам давай бог ноги!
За ним и Заяц мой; за Зайцем — снова лай!
 Вот влево от своей дороги
 Вола встречает невзначай,
К которому сто раз бросался он с услугой.
«Спаси из жалости! пищит ему бедняк: —
Ударь рогами в них! подайся хоть на шаг!»
 Неповоротливой, упругой,
Вол промычал ему: «Свои есть суеты!
Вчера мы луг нашли с пресочною травою;
Приятель звал меня попировать с собою;
Я слово дал; нельзя ж! сдержал бы ведь и ты!»
Повортился, и — пошел! Зверок усталой
Ко всем бросается, кому служил бывало:
 К Оленю, к Лани, к тем друзьям,
 На коих был в надежде...
Где! — и не слушают; не то, что было прежде!
 Таков-то страх к рогам!
Несчастный, наконец, напуган, истомленный,
 Хотел уж броситься ко псам,
Как вдруг в кустарнике, послышав шум военный,
Две Серны — вздрогнули и в миг из-под ветвей
Одна прыжок, летит — и стая вся за ней!
Напрасен ловчих крик, текущих гладким лугом!
Псы прямо через лет; а Серна дальним кругом
 Их за собою обвела
 К тому ж кустарнику; другая
  Того лишь и ждала:
 Вспрянула — и за ней вся стая! —
Так целый день они менялись меж собой.
Устали псы; ловцы уж рады хоть домой;
Сомкнули на смычки, как было ни досадно,
И Серны улеглись опять в тени прохладной!
 А Заяц? — Заяц, чуть дыша,
Им рассказал свое с друзьями приключенье.
 «О добрая душа! —
Одна из них в ответ: — в каком ты заблужденье!
К чему толпа друзей? — поверь мне в добрый час:
Довольно одного, когда он любит нас!» 

* * *

Идёт обоз с Парнаса,
Везёт навоз Пегаса!
На задний из возов
Присел пиит Свистков!
Пегасово знакомство
На пользу для него:
На задний двор потомства
Пусть свалят и его! 

Примечания

<1854>


К европейцам

Что вы Европой нам колете глаз? - Мы не прочь от Европы! 
Дайте Европу нам! - Что ж! мы с Петра не чужие Европе! 
Мы не отстанем от ней: как она же, мы почву родную 
Взроем с весёлым трудом; семена сбережённые бросим; 
Не придёт ли она - и у нас от плодов поживиться! 
 
Мы от Европы не прочь! Но какая ж то жизнь европейца 
В рабстве у чуждых голов чужого ума набираться? 
И в Европе народ на народ не похож; так с каким же 
Сходны хотите вы быть? Где народ европейцев? - Есть немец, 
Есть англичанин, француз; между ними пусть будет и русский!

23 октября 1846


К неправедным судиям

                 Аще воистинну убо правду глаголете,
                 правая судите сынове человечестии.

                                        Пс<алом> 57

Всегда ли правду вы творите,
О судии земных сынов?
Всегда ль виновного вините?
Всегда ли слабому покров?

О нет! Вы сердцем беззаконны,
И злодеянье на весах;
Вы с детства были вероломны
И ложь сплетали на устах!

Как змия яд, ваш яд опасен!
Как аспид, глухи вы! Над ним
Труд заклинателя напрасен:
Закроет слух - и невредим!

Пошли ж, о боже, день невзгоды
И тигров челюсти разбей!
И да иссякнут, яко воды
Под истощенною землей!

Да их губительные стрелы,
Как преломленные, падут,
И, как зародыш недозрелый,
Да в свете тьму они найдут!

Да праведник возвеселится,
Омывши ноги в их крови;
Да мщенью всякий изумится
И скажет: "Бог - судья земли!"

1823


* * *

Как пернатые рассвета
Ждут, чтоб песни начинать,
Так и ты в руках поэта,
Лира - песен благодать!
Ты безмолвствуешь, доколе
Мрак и холод на земле,
Любишь песни ты на воле,
В свете солнца, не во мгле!

"Что вы песен не поете?" -
Вопрошает Вавилон.
"Как нам петь? Вы нас гнетете,
Ваша воля - нам закон!
Где у нас скрижаль Сиона,
Богом писанный глагол?
Песен нет, где нет закона,
Где единый произвол!"

1848, Москва


Купцы в роще

Что за народ! - Без еды и без чванства им нет и гулянья! 
В рощу поедут - везут пироги, самовар и варенье! 
Ходят - жуют; поприсядут - покушают снова! 
Точно природа из всех им даров отпустила лишь брюхо, 
Не для них сотворив и поля, и пернатые хоры! 
 
Мало им этих высоких шатров, и лазури, и листьев! 
Мало лесов, и полей, тишины и цветов ароматных! 
Нужно ещё, чтоб гремел тут затянутых хор музыкантов, 
Чтоб разнощиков крик потешал их позыв на еду ненасытный; 
Чтобы дым самоваров, сигар заражал и природу! 
 
Мало их крику в рядах, где корысть, день-деньской надседаясь, 
Хвалит гнилой их товар, зазывая в их тёмные лавки; 
 
Мало им сырости, тьмы, и морозу, и чаю вприкуску; 
Мало трактирной возни, духоты и визгливых органов: 
Нет! и природу б ещё на купеческий лад переделать! 
 
О! ты прекрасна, природа, тому, кто умеет с тобою 
Тихо беседовать, слушая голос твой, нежная матерь! 
Ты приготовила нам и душистую зелень, и хоры 
Птичек, свободных певцов, музыкантов, без платы поющих! 
Буду их слушать! уйду! - Прохлаждайтесь себе на здоровье! 

16 января 1846


Лето в столице

Всё камни!.. камни стен и камни мостовых! 
В домах защиты нет от духоты и жара! 
Деревья чахлые бульвара 
Стоят, как вечный фрунт! Под мёртвой пылью их 
Не видно зелени, нет свежести - и это, 
Столица бедная, ты называешь лето! 
 
О! сдвинул бы на миг один 
Громады зданий сих, спирающие взоры, 
И, мира вольный гражданин, 
Открыл бы родины моей поля и горы, 
Гремучие ключи, тенистые леса 
И ночь, столь свежую, как спустится роса 
И напитает воздух чистый 
Своею влагою живительной, душистой. 
О лето! то ли ты, как в юности моей! 
Грянь снова надо мной тогдашнею грозою, 
Прекрасною на воле, средь полей! 
Пролей дождь шумный полосою, 
И яркой, полною дугою 
Ты, радуга, склонись над радостным селом! 
Пускай овраг гремит и катится ручьём, 
А завтра, солнце лишь пригрело, 
Всё снова ожило и всё зазеленело! 
 
Здесь солнце - духота! Прольёт ли дождь порой - 
Он смоет с крышек пыль и мутными ручьями 
Бежит в канавах мостовой; 
Туман висит над головой, 
И грязь, и слякоть под ногами. 
Всё шумно и мертво! И самый божий гром 
Неслышно прогремит, где всё гремит кругом, 
Где всё сливается в бесперерывном шуме - 
И экипажей стук, и продающих крик!.. 
Здесь людям некогда живой предаться думе, 
И забываем здесь природы мы язык! 
Так жалкий юноша, которого чужая, 
Наёмничья, хотя искусная, рука 
Под небом чуждого воспитывала края, 
Не понимает, Русь святая, 
Родной земли твоей родного языка!

1832


Мономахи

Мой предок {1} - муж небезызвестный, 
Единоборец Мономах - 
Завет сынам оставил честный: 
Жить правдой, помня божий страх. 
 
Его потомок {2} в службу немцев 
Хоть и бежал от злой Литвы, 
Не ужился у иноземцев 
И отдался в покров Москвы. 
 
С тех пор мы немцев невзлюбили, 
С тех пор взлюбили мы Москву, 
Святую Русь и правду чтили, 
Стояли царства за главу! 
 
Мой пращур {3} в бунт второй стрелецкий, 
Когда Пётр маленький ушёл, 
Свой полк с отвагой молодецкой 
Под стены Троицы привёл. 
 
Зато землёй и деревнями 
Нас Пётр великий подарил, 
Но между новыми князьями 
Титул наш старый позабыл! 
 
Но дух отважный Мономаха 
С княжою шапкой не пропал: 
За правду мы стоим без страха, 
И каждый предка оправдал. 
 
Мой дед - сызранский городничий, 
Прямой Катон в глуши своей - 
Был чужд и славы, и отличий, 
Но правдой был - гроза судей! 
 
Отец мой {4} - он в руках со шпагой, 
Собрав отважнейших в рядах, 
Зажжённый мост прошёл с отвагой 
Противу шведов на штыках! 
 
Мой дядя {5} - верный страж закона, 
Прямой министр, прямой поэт - 
Высок и прям стоял у трона, 
Шёл смело в царский кабинет! 
 
А я, безвестный стихотворец, 
Не князь, а просто дворянин, 
В Сенате был единоборец - 
За правду шёл на всех один!

1. Мой предок - Владимир Мономах (1053-1125) - великий князь киевский; прозвание "Мономах" унаследовал от матери - дочери византийского императора Константина Мономаха; боролся за единство Руси против феодальных междуусобиц.
2. Его потомок - Александр Нетша (ХIV в.) - смоленский князь, при захвате Смоленских земель Литвой ушёл в Германию, затем вернулся в Россию и вступил в службу "под руку" князя Московского Ивана Калиты.
3. Мой пращур - Дмитриев С.К. (XVII - начало XVIII вв.) - стрелецкий полковник, во время заговора царевны Софьи 1681 года встал на сторону царевичей Петра и Ивана, скрывавшихся в подмосковном Троице-Сергиевском монастыре.
4. Отец мой - Дмитриев А.И. (ум. 1798) - офицер Семёновского полка, участник русско-шведской войны 1788-1790 годов.
5. Мой дядя - Дмитриев И.И. (1760-1837), поэт.

23 августа 1849


Мышь-наставница

Мышь, разжиревшая от воли и приволья,
Прославясь дерзостью и остротой зубов,
Задумала блеснуть познаньем погребов
 И выглянула из подполья.
 (Так и у нас из остряков
 Иной учить других сдерется;
 Да вить за что и достается!)
«Кто хочет слушать? кто дивиться мне готов?
Иное по слуху узнала я; а боле
Сама придумала, бродивши век по воле!»
Шалунья вздумала ж повеселить народ!
А не заметила, что тут случился Кот,
 Который был совсем не забияка
И часто пропускал досадный писк мышей;
Да голос дерзости несносен для ушей!..
 Он так потешился над ней,
Что Мышке памятна и нынче эта драка!
 С сей достопамятной поры
 Во всем подполье говорили:
«Вот, други! от нее чего мы не сносили?
А видно, у нее и зубы не востры!» 

На Н. Полевого

     «Болотные соловьи»

     Так иногда, прибавлю я,
‎          Поэты-самохвалы
‎     И их лукавые друзья
Кричат, что не дают свободы нам Журналы.
«Дай станем выдавать мы от себя листки!
Найдем издателя, который нам с руки!
Докажем, сколько мы талантами богаты!»
Нашли — и квакают, как те же лягушаты. 

Орёл

Ширококрылый и могучий 
Орёл в поднебесье летел, 
Летел - под ним сбирались тучи, 
Сердилось море, вал гремел! 
 
Он око вверх - там солнце рдеет! 
Он око вниз - там туч гряда! 
Крыло лишь паруса белеет, 
Как путь забывшая звезда! 
 
И быстро вдаль он кинул взоры, 
И вот, сквозь занавесы мглы, 
Как с места сдвинутые горы, 
Встают валы, идут валы! 
 
И бьётся чайкой над волнами 
Корабль, ныряя между вод, 
И ловит ветер парусами, 
А ветер злой - вертит и рвёт! 
 
То вскинет вал, то хлябь глотает! 
И вот, забитый волн бичом, 
Припал - и ветра не хватает 
Летун разодранным крылом! 
 
Вдруг морю туча прогремела: 
"Вставай! Бушуй! Иди на брань!" 
И бездна туче проревела: 
"Встаю! Иду! Сильнее грянь!" 
 
И всё слилось! И море встало! 
И грозно встречные пошли! 
И море неба тяжко пало 
На море, вставшее с земли! 
 
А он, царь воздуха могучий, 
Взлетал, не видимый земле, 
И там, где плыть не смеют тучи, 
Он плыл, простря свои крыле! 
 
И думал он: "Как жалки люди! 
Взлететь бы только до небес!" 
Прорезал воздух силой груди, 
Взмахнул крылами и исчез! 

1844


Ответ Аксакову на стихотворение «Петр Великий»

Священной памяти владыки
Да не касается укор!
С своей отчизны сиял Великий
Застоя вечного позор.

Но, осветя ее наукой,
Ее он жизни не давил:
Ему князь Яков Долгорукой
Без страха правду говорил.

Пусть, ненавидя зло былое,
Себе избрал он путь иной,
Но, отвергая отжилое,
Стране своей он был родной.

Но в разрушеньи созидая,
Он вел нас к благу одному,
И завещал он, умирая,
Свой подвиг дому своему.

Его ль вина, что завещанье
Не в силу мудрого сынам
И тяжела, как наказанье,
Их власть покорным племенам;

Что, своротя с дороги правой
И отрекаясь от добра,
Они прикрылися лукаво
Великим именем Петра.

И стал им чужд народ им данный,
Они ему закрыли слух,
Ни русский в них, ни чужестранный,
Ни новый, ни старинный дух.

О нет! упадшая глубоко,
Родная наша сторона
Дух раболепного Востока
Безмолвно зреть осуждена.

Но пусть дней наших Валтасары
Кончают грешный пир, пока
Слова, исполненные кары,
Напишет грозная рука.

1845 (?)


Переодетая Лисица

Лисица умная, способная к делам,
Служила при дворе — и в самых юных летах
 Умела отличиться там
И ревностью своей, и мудростью в советах.
Лев оком правоты. Лисицу называл,
Хвалил ее, любил, казалось, уважал;
 Но награждать — не награждал!
Лисица, скучившись Царя благоволенья
На тощий от поста желудок принимать,
 Решилась от двора бежать!
Приходит в лес она, где в тишине забвенья
Жил дедушка ее — старик с большим умом,
Который некогда и сам был Визирем.
Там, рассказав ему по пальцам все досады,
Исчислив все свои дела до одного:
«Скажи мне, наконец, — спросила, — отчего
Заслуги все мои остались без награды?..»
Старик на сей вопрос советом отвечал:
 «Послушай, внучка, — он сказал, —
 На той неделе здесь скончался
Мой родственник Барсук. По нем в наследство мне,
 Как ближнему родне,
 Весь скарб его достался!
 Со мной покойник дружен был;
А в доказательство, что я его любил,
И шкура вот его — на память сохранялась!
 Надень ее поверх своей
И возвращайся ко двору!» Лисица изумилась,
Вертелась так и сяк; однако согласилась!
 Оделась; смотрится в ручей —
И что ж? — сама себя в обнове не узнала!..
Глупее отроду наряда не видала!..
 Однако ж по полам с стыдом,
Явилась при дворе Лиса в наряде том.
 Чрез полгода потом
Пустынника она вторично посещает.
 И как же он ее встречаешь?
Ее толпа льстецов, слуг стая окружает,
Короче: уж Лиса Великим Визирем!
«Ну видишь ли теперь всю пользу от совета?.. —
Старик ей говорит: — меня учили лета!
Чтоб угодить большим, все таинство в одном:
Снаружи — шутом будь, на деле — хитрецом!
 Плохой барыш с одним умом!» 

Песнь правде

Князю Дмитрию 
Владимировичу Голицыну 

Луч божественнаго света, 
Отблеск истины святой, 
Разум воли, дух совета, 
Покланяюсь пред тобой! 
Правда! где ты возсияла, 
Та блаженствует страна; 
Жизни райской там начала, 
Жизни вечной семена! 

Будь тебе вселенна храмом! 
Жрец и подданный и царь! 
Сердце каждое алтарь! 
Каждый вздох наш фимиамом! 

В утро вечности младое, 
Как возникли существа 
В светлой радости, в покое, 
Перед троном Божества, 
Правосудие не знало 
Ни награды, ни суда! 
Где их вечное начало? 
Ты, святая правота! 

Ты была Творцу совечна! 
Каждый дух пред Ним сиял, 
Каждый часть блаженства взял; 
А Его часть - безконечна! 

Доля всем Его блаженства, 
Доля блага излилась! 
Он другаго совершенства 
Не потребует от нас! 
Искре ль с солнцем состязаться! 
Человеку ль с Божеством! 
Благ лишь Он! - Уподобляться 
Наша правда пред Творцом! 

В нашей правде - нет заслуги! 
Силы духа правый Бог 
Только нам дает в залог: 
Мы должны ответом, други! 

Кто родился на престоле, 
Правда - милость на суде; 
Кто родился в низкой доле, 
Правда в поте и труде! 
Судие - карать злодейства; 
А супругу и отцу 
Правда - мир его семейства! 
Всем от правды по венцу! 

Кто вселенною прославлен, 
Кто забыт в чреде людей, 
Стой, как воин, на своей 
Страже всякий, где поставлен! 

Правда, Правда цепь созданья 
Держит дланию своей: 
Жизнь и силу льет сиянье 
Солнца пламенных лучей; 
Слабым светом в мраке ночи 
Светит тихая луна, 
Но к покою клонит очи 
Утомленныя она! 

Неравны и звезды славой! 
Все ко благу - свет и тень! 
Не для всех одна ступень 
Путь один стезею правой! 

Ты приял великий гений? 
Ты скрижали вскрыл времен? 
Будь светилом поколений 
И наставником племен! 
Не вспылай страстей пожаром, 
Не развейся морем зла, 
Не сгуби тлетворным даром 
Нивы той, где жизнь цвела! 

Славный жребий - в мире сеять 
Чистой правды семена 
И на них сквозь времена 
Долго духом жизни веять! 

Ты в замену благ фортуны 
Взявший доступ в мир чудес, 
Дух свободный, сердца струны 
Провозвестницы небес! 
Мир, как раб, лукав, продажен, 
Символ власти - жезл и сеть; 
Будь, как неба сын, отважен: 
Время ныне Правду петь! 

Правду, правду в слух народов, 
Правду в слух земных владык! 
Оправдай земный язык - 
Пред духами горних сводов! 

Правда в чаше - виноградной, 
Отверзающей сердца; 
Правда, дружбы в час отрадный, 
Светит в радости лица! 
Без нея любовь мученье, 
Жгущий пламень лишь один! 
Правда старцу уваженье, 
Честь тебе, о гражданин! 

Правдой граждан тверды троны! 
Без нея суды - обряд! 
Где законов не хранят, 
Всуе там писать законы! 

Вы, кому судеб в совете 
Жребий пал - судить людей! 
Вам Сидящий в вечном свете 
Долю власти дал Своей! 
Но шаг в вечность; там безвестность! 
Здесь судьи! там пред судом! 
Дружбой вам должна быть честность; 
А отечество - родством! 

Что же вы в высокой доле? 
Силе продали вы честь! 
Вам с небес готовит месть 
Он, Всевидящий оттоле! 

Где ж ты, чашу бед испивший, 
Кто все блага, в мире зол, 
Недостойным уступивши, 
В людях правды не нашол! 
Сядь, как брат, за нашей чашей! 

Позабудь борьбу и труд! 
Ныне время правды нашей; 
Будет Божьей правды суд! 

Сладко пить надежды чашу! 
Горек жизненный сосуд! 
Будет Божьей правды суд! 
Он разсудит правду нашу! 

Наша правда, правда мира, 
Перед Богом нечиста! 
Кормим нища мы и сира, 
А гонима правота! 
Наша правда - сила сильных, 
Ласки девы, взор вельмож, 
Злата звон, стол яств обильных! 
Наша правда - тьма и ложь! 

Есть пути, о мира чада! 
В ваших правые очах; 
Но конец их - скорбь и страх! 
Он на дно низводит ада! 

Рек пророк: "Придет то время, 
Правда скроется с земли; 
Зло, как пагубное семя, 
Пустит в мире корни тли! 
И страну страна другая 
Спросит горечи полна: 
Не в тебе ль она святая? - 
Не во мне! - речет она!" 

Кто несчастный, кто живущий 
Будет в те растленья дни! 
Не пришли ль уже они? 
Знаешь Ты, о Всемогущий! 

Но повеет дух спасенья! 
Злое все поглотит зло! 
День взойдет благословенья 
На избранников число! 
Грех и смерть земля забудет, 
Просветлеет дел плодом 
И пастися агнец будет 
На одном лугу со львом! 

Благо всем тогда живущим 
В царстве правды на земли! 
Пойте, пойте гимн любви! 
Славьте жизнь пред Вечносущим! 

Жизнь прекрасна! - но доколе 
Жизнь в безсмертье не прешла, 
Будем, сколько в нашей воле, 
Истреблять в нас царство зла! 
Правда - недругу и другу! 
Лести - стыд; забвенью - месть! 
Честью чтить - одну заслугу, 
И поклоном - только честь! 

Пусть за правду гонит злоба! 
Здесь венца за правду нет! 
В день суда - увидит свет 
Правду, вставшую из гроба! 

Правда, правда жизнь вселенны 
И хранительный закон! 
Неизменный, совершенный, 
Равен всем дарами он! 
Дождь шумит за летним жаром, 
Освежитель нив младых, 
И сияет солнце даром 
И на добрых, и на злых! 

Правда всем - пред небесами 
Клятва наших будь сердец! 
Бог любви нам всем Отец! 
Правды Бог - Царем над нами! 

1 февраля 1842


Песня

Сын бедный природы
Так песню певал:
"В давнишние годы
Я счастие знал!

В давнишние годы
Был мир веселей,
И солнце и воды
Блистали светлей!

В то время и младость
Резвее была,
И долее радость
Нам кудри вила,

И лес был тенистей
Стыдливой чете,
И розы душистей,
И люди не те!

Тогда к хороводу
Сбирались скорей
И пели свободу
Средь диких полей.

В то время с весною
Любовь нас ждала...
В то время... со мною
Подруга жила!"

1824


Плющ и фиалка

"Ты жалко, бедное растенье! - 
Сказал Фиалке Плющ, надменный высотой.- 
Удел твой - жить в тени; что ждёт тебя? - Забвенье! 
Ты с самой низкою равняешься травой. 
Какая разница со мной! 
Смотри, как я вкруг дуба вьюся; 
Смотри, как вместе с ним я к облакам взношуся!" 
- "Пожалуй, не жалей! - Фиалочка в ответ.- 
Высок ты, спору нет; 
Но я сама собой держуся". 

1820


Подводный город

         Идиллия

Море ропщет, море стонет!
Чуть поднимется волна,
Чуть пологий берег тронет, -
С стоном прочь бежит она!

Море плачет; брег песчаный
Одинок, печален, дик;
Небо тускло; сквозь туманы
Всходит бледен солнца лик.

Молча на воду спускает
Лодку ветхую рыбак,
Мальчик сети расстилает,
Глядя молча в дальный мрак!

И задумался он, глядя,
И взяла его тоска:
"Что так море стонет, дядя?" -
Он спросил у рыбака.

"Видишь шпиль? Как нас в погодку
Закачало с год тому,
Помнишь ты, как нашу лодку
Привязали мы к нему?..

Тут был город всем привольный
И над всеми господин,
Нынче шпиль от колокольни
Виден из моря один.

Город, слышно, был богатый
И нарядный, как жених;
Да себе копил он злато,
А с сумой пускал других!

Богатырь его построил;
Топь костьми он забутил,
Только с богом как ни спорил,
Бог его перемудрил!

В наше море в стары годы,
Говорят, текла река,
И сперла гранитом воды
Богатырская рука!

Но подула буря с моря,
И назад пошла их рать,
Волн морских не переспоря.
Человеку вымещать!

Всё за то, что прочих братии
Брат богатый позабыл,
Ни молитв их, ни проклятий
Он не слушал, ел да пил, -

Оттого порою стонет
Моря темная волна;
Чуть пологий берег тронет -
С стоном прочь бежит она!"

Мальчик слушал, робко глядя,
Страшно делалось ему:
"А какое ж имя, дядя,
Было городу тому?"

"Имя было? Да чужое,
Позабытое давно,
Оттого что не родное -
И не памятно оно".

11 апреля 1847, Москва


Поток

Всё земное увлекает 
Быстрый времени поток, 
Всё плывёт и проплывает - 
Лира, скипетр и венок! 
И плывут по нём обломки 
И богов и алтарей, 
И за предками потомки 
Проплывут потоком дней. 
 
И плывут, незнанья полны - 
И откуда и куда! 
За волнами идут волны, 
Мимо идут берега! 
Взор их тешит измененье, 
Зыбь укачивает их, 
За явлением явленья, 
Радость, горесть - всё на миг! 
 
Лишь мудрец неколебимо 
На брегу один сидит, 
Видит всё, что мчится мимо, 
Помнит, мыслит и молчит! 
Знает он один, отколе, 
Знает он один, куда! 
Чужд он их весёлой воле, 
Мудрость тоже им чужда! 
 
Вдруг он слышит лиры звуки! 
По волнам плывёт певец! 
И простёр к нему он руки, 
И взывает, как отец: 
"Выдь, мой сын! Оставь их племя! 
Пусть их мчатся по волнам! 
И пойдём мы, сбросив бремя, 
К тихим Вечности брегам!"

1848


Предчувствия любви

            Et, revant mon sort mysterieux...
            Des mes plus jeunes ans, je te vis dans mes cieux.

                                                             Hugo *

Напрасно я мечтал о почестях и славе
И хладный труд ума предпочитал забаве;
Напрасно в тишине, предавшись легким снам,
Неверно пробегал рукою по струнам,
Или, бежав от вас, мои поля родные,
Пылал желанием узнать страны чужие, -
Всё тщетно! Ты, любовь, звала меня к себе!
И с тайной радостью покорствуя судьбе,
Отринув навсегда тщеславия порывы,
На розы я сменял и лавры и оливы!
Я знал: жизнь наша сон! Да будет же она
Фантазий, тишины, забвения полна.
Душа, спокойное вкусив отдохновенье,
Приятней, думал я, найдет и пробужденье!
Я верил счастию! И кто вотще внимал
Тому, что тайный глас природы предрекал?
От самых нежных лет и тихий свет востока,
И воды звонкие дубравного потока,
И шепот в вышине трепещущих ветвей,
И бледный свет луны из облачных зыбей -
Во мне задумчивость роскошную питали
И негу и любовь в грудь отрока вливали!
О юности друзья! Я слышал ваш укор,
Когда рассеянный, задумчивый мой взор
Недвижим был среди забав и ликованья!
Не знаю сам, куда влекли меня мечтанья,
Но звона ваших чаш вокруг не слышал я,
Но песнь веселости была не для меня!
Повсюду предо мной был идеал прелестный,
Знакомый лишь душе и сердцу лишь известный.
Об нем я в тишине безмолвно тосковал,
Когда луч утренний долины озлащал,
О нем в час вечера, о нем в ночи глубокой
Нередко, сна лишен, мечтал я одинокой!
В нем юный музы друг любил воображать
Улыбку кротости - небесного печать,
Спокойствие лица - души изображенье,
Любви чувствительность и дружбы сннсхожденье,
Беспечность детскую с веселостью живой,
Взор целомудрия, столь ясный и простой,
Блаженства ангелов душе моей свидетель,
Пред коим и порок признал бы добродетель!
Сбылось! И счастлив тот, кто сердца в простоте
Вверял желания всевидящей мечте.
Спокоен, как дитя, на лоне у свободы!
Всё изменяет нам, но не дары природы!
Видал ли кто весну без Флориных даров,
Без тени летний зной и осень без плодов?
Так сердцу чистому вселенныя с начала
Любовь весною лет еще не изменяла!
И кто виновен в том, когда ряд лучших дней
Провел над златом ты или в алчбе честен,
От коих горький плод раскаянье готовит?..
Цвет счастья... дар тому, кто счастия не ловит.

* И, размышляя о моей таинственной судьбе... с самых юных моих лет, я видел тебя в своих небесах. Гюго

1822


Равнодушие

Кто властен удержать младой души движенья,
Когда любовь к земле и к жизни в ней горит?
И кто потухший огнь ей снова возвратит,
Когда угаснул ом от раннего мученья?..
О равнодушие! Сколь часто я взывал
К тебе, волнуемый моей кипящей кровью,
Как бы предчувствуя, что счастливой любовью
Коварный рок меня на гибель прямо мчал!
Без тучи грянуло несчастье над главою!
Шум стих, я поднял взор - и ты... уже со мною!
   Но ты не тот беспечный бог.
Спокойный, радостный, ступающий на розы,
С которым жизни путь столь ровен и отлог:
   Ты отнял всё, отнявши слезы!
   Отдай мне их, отдай назад!
Пусть вновь их пламень жжет мне грудь хотя однажды,
Пусть сердце вновь томит неутолимость жажды, -
Несносен для души бесчувственности хлад!

1823


* * *

Сад снегом занесло: метелица и вьюга!
И это всякий день! Нет мыслящего друга.
Кому мне передать со скукою борьбу?
Ветр воет и свистит в каминную трубу!
Читаю и пишу всё утро до обеда,
Но с книгами, с пером - безмолвная беседа!
Мне нужен разговор - его-то здесь и нет!
В двенадцати верстах от нас живет сосед,
Забытый человек которого-то века.
Поехал посмотреть живого человека -
К нему проезду нет! Снег по грудь лошадям,
В ухабах - пропадешь: как по морским волнам
Кидает каждый миг ныряющие сани!
"Пошел назад!" А там, подалее к Сызрани,
Где верст пятнадцать степь в длину и ширину,
Обоз и спутники в ночь вьюжную одну
Дорогу, как в степях Сахары, потеряли,
Увязли и в снегу рассвета ожидали!
Той ночью волк поел у мельницы гусей,
А нынче на мосту перепугал людей!
Вот наши новости! О людях уж ни слова!
Подкатится к крыльцу вдруг тройка станового...
"О! чтоб его совсем!" - "Поставьте самовар.
Да рому!" - Вот чем здесь поддерживают жар
И тела и души! О родина святая!
Чье сердце не дрожит, тебя благословляя!

9 февраля 1849


Север

Север грозный, Север бранный!
     Север наш родной!
Шлемом льдов своих венчанный
     Исполин седой!

У твоих детей, могучий,
     Молот члены сбил
И, как сталь, мороз трескучий
     Грудь их закалил!

Широко лежат их степи,
     Бурны их моря,
Стерегут границ их цепи
     Два богатыря:

Лед на полюсах туманных
     И мороз лихой!
Этот бьет гостей незваных.
     Тот стоит горой!

Корабли подплыть не смеют
     Полгода к брегам,
Войска вражьи коченеют -
     Пир одним волкам!

Редко веслами мы волны
     Пеним наших рек,
На конях отваги полный
     Наш на них набег!

Не шумят они под нами,
     Но порой трещат,
Искры снежные клубами
     Вместо брызг летят.

Ненадолго в шелк цветистый
     Рядятся луга,
Стелят яркий, стелят чистый
     Свой ковер снега!

И скидает изумрудный
     Лес с себя убор,
И алмазной гранью чудной
     Ослепляет взор!

Чудно светлы наши ночи!
     Ярко с высоты
Смотрят звезд прекрасных очи
     В зеркальные льды!

И шумит у нас кипучий
     По степям буран,
И взметает снега тучи
     К небу великан!

Ни во что железной груди
     Бой степей царя!..
Но есть край - другие люди,
     Теплые моря!

Земли их - как сад цветущий,
     Вечно зелен лес,
Волны рек всегда бегущи,
     Яхонт - свод небес!

Выше облак путь нагорный
     Всходит по скалам;
В море путь всегда просторный
     Быстрым кораблям!

Сок от гроздий благовонный
     Каплют там леса!
К слабым людям благосклонны
     Были небеса!..

Но пришли оттоль народы
     Запада с детьми,
Сшиблись мы за честь свободы -
     Те легли костьми!

30 марта 1844, Москва


Символ

Солнце скрылось; идут тучи; 
Прах взвился под небеса; 
Зароптал ручей гремучий; 
Лес завыл: идет гроза! 
Так дано тебе, сын праха, 
Зреть, что будет, в том, что есть, 
В чувстве радости и страха 
Буквы тайныя прочесть! 

Отчего ж, когда темнеет 
Мира внутренняго луч, 
Тягость сердцем овладеет 
И душа мрачнее туч - 

Отчего тогда, сын персти, 
Ты не скажешь: будет гром! 
Не затворишь чувств отверстий 
И не внидешь сердца в дом?.. 

Мир есть символ! Тот, чье око 
Не болит и не темно, 
В настоящем зрит глубоко, 
Что в грядущем суждено! 

Март 1842


Совет

 Четыре молодца — Купец да Дворянин,
  Пастух да Царской сын —
 В час грозный кораблекрушенья
Успели на доске спастись от потопленья!
В волнах погибло все; но кто не любит жить?..
Спокоясь, обсушась и побранивши море,
Раздумались они, что делать в общем горе.
Составили Совет. — Принц начал говорить
О бедствиях людей, рожденных для короны,
О бедствиях своих. — Пастух на эту речь
Сказал, что жалобой несчастья не пресечь,
А лучше от Судьбы искать им обороны
 Работой и трудом.
«Работой, господа, — он говорил потом, —
Не только здесь себе мы верный хлеб найдем,
 Но и до родины дойдем!»
На умные слова нельзя не согласиться,
 И решено — трудиться!
Купец науку числ и счет торговый знал.
  «Я стану, — он сказал, —
 Хоть Арифметикой кормиться!» —
«Я школу заведу, — сын Царской перервал, —
Где будут у меня Политике учиться!» —
«А я Геральдикой уж верно хлеб найду! —
Промолвил Дворянин с улыбкой уверенья. —
Кому не нужно знать свое происхожденье?..» —
«Друзья! — сказал Пастух, дождавшись череду. —
Все ваши способы помочь беде и горю
 Прекрасны, я не спорю;
 Но слишком далеки!..
Проголодаться вам с ученостью своею! —
 Прощайте ж; оставайтесь с нею;
 А у меня... есть две руки!»
Окончив речь свою, Пастух мой в лес пустился;
Там нарубил он дров; связал, да продал их;
Потом к товарищам с припасом возратился
 И накормил их всех троих.

Чем в нужде толковать, не лучше ли скорее
Надежду полагать на деятельность сил?..
Так добрый Лафонтен нам сказку заключил.
И я согласен с ним: что ближе, то вернее! 

Спор ученых

 Два мальчика Сову поймали
И в школе у себя вскормили, воспитали.
 Свели знакомство с той Совой
Гусенок — сторожа питомец молодой;
Кот Васька — философ, любитель просвещенья;
И три приятеля имели позволенье,
 В часы свободы и ученья,
Ходить по комнатам: сидеть по всем углам
 И даже прыгать по столам!
 Они, бывая часто там,
Узнали, наконец, и Ливия творенья;
Узнали, что писал Тацит и Геродот...
Однажды, вечером, имели рассужденье
 Друзья о том: какой народ
Достоин более потомства уваженья.
 «Я, — начал важно Кот, —
 Египтян всем предпочитаю!
у них возник наук великолепный храм;
У них я мудрые законы примечаю;
А в благочестии, в почтении к богам
Народу этому, признаться, други, вам,
И в наши дни... нигде подобного не знаю!..
Одно последнее, по мненью моему,
 Даст преимущество... ему!» —
«Нет, Васька, ты не прав! — Сова ему
 казала. —
Не спорю, я всегда народ сей уважала;
 Однако же на Египтян
 Не променяю Афинян!
Какой игривый ум! какое благородство!
Какое и в войне и в мире превосходство!
Как много истинно великих меж граждан!
 Признайся сам ты, не робея,
Какой другой народ столь много совершил,
 Столь мало способов имея?..» —
«Постойте, Господа! — тут Гусь заговорил.—
 А Римляне?., вы их забыли?..
Они победами, искусствами и всем
 Далеко их опередили! —
 Кто не уступит шагу тем,
Которые себе полмира покорили?..»
Уже ученые до драки доходили,
Когда седая Мышь, не тратя много слов,
Вскричала из норы: «Ученые! терпенья! —
Сказать ли от чего различны ваши мненья?..
 Египтяне — в числе богов
 Считали кошек и котов;
 В Афинах — обожали сов;
 А в Риме — там гусей кормили
 На счет общественной казны!
Поверьте: от того вы мнений разных были,
 Что самолюбьем — все равны!» 

Тайна эпиграммы

Вы, профаны, нам дивитесь, 
Говорите: "Как остро!" 
Но одумайтесь, всмотритесь, 
Вы увидите: перо, 
Не спросясь совсем рассудка, 
Разместило так слова, 
Что вот этак - вышла шутка, 
А вот так - и мысль едва! 
Что подняло смех ваш шумный, 
Ключ к тому искусством дан, - 
Часто вместо мысли умной 
Тут оптический обман! 

1832


Талант и фортуна

Когда талант с фортуной в споре, - 
Тот скуп, та хочет наградить, - 
Одна лишь слава в сём раздоре 
Права их может согласить! 
Она совсем без вероломства 
Вот как решает дело тут: 
Доходит имя до потомства, 
А сочиненья - не дойдут.

Не позднее 1832


Филин и Голубь

 «Ужасен жребий мой!
Болезнью, старостью и горестью убитый,
Страдаю — и никто с чувствительной душой
Не придет разделить моей печали злой!
Сижу в своем дупле, один, от всех забытый!» —
Так Филин обвинял несправедливый рок.
Несчастных жалобы невнятны сердцу злому;
Но добрым — весело в отраду быть другому!
  Какой-то Голубок,
 Услышав стон, летит к больному
И говорит ему: «Утешься, мой сосед!
 Тебя забыл коварный свет;
Но я в твоих бедах участье принимаю!
Скажи мне: отчего с тобою нет родных,
Супруги, иль детей?.. Ты лет немолодых,
 И я... того не понимаю!..
Неужель никогда и в брак ты не вступал?..» —
 «Нет! — Филин отвечал. —
 Я много раз видал,
Каким опасностям женитьба подвергала!
Пойдут раздоры, брань — вот счастью и конец!
От этих радостей супружеских сердец
 Судьба меня предохранила!
Кто знает!., может быть, жена бы мне сначала
Досады, наконец — измены делать стала;
 Быть может, к горести моей,
Мне вывела б она еще дурных детей,
 Лжецов, повес, неблагодарных,
Которые, за все старания отца,
Желали бы ему лишь скорого конца!..
Все дети таковы! Родных... имел я дальних;
 Но не видал их никогда!
Они взыскательны и строги; иногда
За малость сердятся, шумят — и не прощают;
В пороки слабости стараются вменять;
Тех любят, от кого наследства ожидают,
 И то... когда недолго ждать!..» —
«Нет, — Голубок сказал, — я не такого мненья!
Но есть ли у тебя, бедняжка, хоть друзья?..
 Безродным и они родня!
В них верно бы нашел ты грусти услажденье!
Друзья?.. Да всякой друг обманщик, или льстец!
Я знал двух Филинов; они друзьями были
 Пятнадцать лет — и наконец,
Поссорившись за мышь, друг друга задушили!
 Вот дружбы верный образец!..
Есть выгоды — приязнь; а нет — и позабыли!..
Короче: таковы все нынешни друзья,
Что более любви, чем дружбе верю я!» —
«Но кончим разговор, сосед, двумя словами:
Неужели никого ты в жизни не любил?»
 «Ах нет! будь сказано меж нами...» —
 «Ну так кого ж ты и винил?..» 

Эпиграмма на А. С. Грибоедова

Хотя из гордости брось перья,
Чтоб не сказали наконец,
Что Мефистофелес-хитрец
У Вяземского в подмастерьи.

Эпиграмма на В. Ф. Одоевского

   В нем страстная к учению охота;
От схоластических избавившись ходуль,
   Он в Шеллинге открыл, что бог есть нуль,
         А Грибоедов что-то.

1825


Эпиграмма на И. С. Аксакова

Какое счастье Ване -
Женат на царской няне!
Притом какая честь -
Ему и Тютчев тесть.
Сказать пришлося к слову -
Родня он и Сушкову.
Какую дребедень
Теперь запорет "День".

1866


Эпиграмма на П. А. Вяземского

Князь Вяземский жало
На "Вестник" острил,
Но критикой вялой
Ему ж услужил.
Нестоек он в слове!
Я знал наперед:
Бодливой корове
Бог рог не дает!

1824


Эпиграмма на П. А. Вяземского и А. С. Грибоедова

Вот брату и сестре законный аттестат: 
Их проза тяжела, их остроты не остры; 
А вот и авторам: им Аполлон не брат. 
И музы им не сестры. 

1824


Эпитафия кому угодно

Из ничего кой-как пробился
И в жизни значил кое-что!
И, быв кой-чем, он возвратился
По смерти в прежнее ничто!

<1832>


Язык поэзии

Странная мысль мне пришла! - Первобытный язык человека 
Не был ли мерный язык, обретённый поэтами снова? 
Как он естествен и жив! Он не то, что ленивая проза! 
Все в нём слова - как лады; речь - как полная звуков октава! 
В прозе - оратая труд, а в поэзии - сила атлета! 
 
Страшно становится мне, как подумаю: сколько несчастных, 
Тонкого слуха и ясных очей лишены, неспособны 
Веянья жизни принять, животворных сил духа изведать! 
Грубая речь для потребностей дня лишь - их слух отверзает; 
Грубый житейский лишь быт - устремляет их жадные очи! 
 
Низко упал тот народ, где поэтам высоким не внемлют! 
Ниже ещё, где они не являются более миру! 
Там, где в народе немом замолчало высокое слово, 
Там невозможны - высокий полёт, ни великая жертва! 
В зареве нашей Москвы - пел во стане певец вдохновенный! 

30 ноября 1845

Всего стихотворений: 41