Русская поэзия >> Василий Степанович Курочкин

Василий Степанович Курочкин (1831-1875)

• Биография Василия Курочкина
• Стихотворения Василия Курочкина по темам

Все стихотворения Василия Курочкина на одной странице

- Оглавление -

18 июля 1857 года

Зачем Париж в смятении опять?
На площадях и улицах солдаты,
Народных волн не может взор обнять...
Кому спешат последний долг воздать?
Чей это гроб и катафалк богатый?
Тревожный слух в Париже пролетел:
   Угас поэт - народ осиротел.

Великая скатилася звезда,
Светившая полвека кротким светом
Над алтарем страданья и труда;
Простой народ простился навсегда
С своим родным учителем-поэтом,
Воспевшим блеск его великих дел.
   Угас поэт - народ осиротел.

Зачем пальба и колокольный звон,
Мундиры войск и ризы духовенства,
Торжественность тщеславных похорон
Тому, кто жил так искренно, как он,
Певцом любви, свободы и равенства,
Несчастным льстил, но с сильными был смел?
   Угас поэт - народ осиротел.

Зачем певцу напрасный фимиам,
Дым пороха в невыносимом громе -
Дым, дорогой тщеславным богачам, -
Зачем ему? Когда бог добрых сам,
Благословив младенца на соломе,
Не быть ничем поэту повелел?
   Угас поэт - народ осиротел.

Народ всех стран - страдание, и труд,
И сладких слез над песнями отрада
Громчей пальбы к бессмертию зовут!
И в них, поэт, тебе верховный суд -
Великому великая награда,
Когда поэт песнь лебедя пропел -
   И, внемля ей, народ осиротел.

1857


1861 год

           Элегия

Семь тысяч триста шестьдесят
        Девятый год,
Как человек ползет назад,
        Бежит вперед;
Семь тысяч триста с лишком лет
        Тому назад
Изображал весь белый свет
        Фруктовый сад.
Мы, господа, ведем свой счет
        С того числа,
Когда Адам отведал плод
        Добра и зла.

Семь тысяч лет пошли ко дну
        С того утра,
Как человек нашел жену,
        Лишась ребра;
С тех пор счет ребрам у друзей
        Мужья ведут,
Когда в наивности своей
        Их жены лгут.
И всё обман и всё любовь -
        Добро и зло!
Хоть время семьдесят веков
        Земле сочло.

Потом мудрец на свете жил, -
        Гласит молва -
За суп он брату уступил
        Свои права.
Потом заспорил род людской,
        Забыв урок,
За призрак власти, за дрянной
        Земли клочок;
За око око, зуб за зуб
        Ведет войну -
За тот же чечевичный суп,
        Как в старину.
Прошли века; воюет мир,
        И льется кровь -
Сегодня рухнулся кумир,
        А завтра вновь
Встают неправда и порок
        Еще сильней -
И служит порох и станок
        Страстям людей.
И спорят гордые умы
        Родной земли:
"Что нужно нам? Откуда мы?
        Куда пришли?

Должны ли мы на общий суд
        Тащить всё зло
Иль чтоб, по-старому, под спуд
        Оно легло?
Крестьянам грамотность - вредна
        Или добро?
В семействе женщина - жена
        Или ребро?
Созрел ли к пище каждый рот?
        Бить или нет?"
Так вопрошают Новый год
        Семь тысяч лет.

1860 или 1861


Бедовый критик

Уж он ослаб рассудком бедным,
Уж он старик, сухой как жердь,
Своим дыханием зловредным
Небесную коптящий твердь.
Уже, со старческою палкой,
В приюте нравственных калек,
В какой-нибудь газете жалкой
Он жалкий доживает век.
Вдруг, вспомнив прежнюю отвагу,
Рукой дрожащею скорей
Берется в корчах за бумагу -
Чернит бумагу и людей.
Старинный червь сосет и точит;
Но уж в глазах темнеет свет:
Портрет врага писать он хочет -
И выставляет свой портрет.
"Нахальство... мальчик..." - злость диктует;
Но изменившая рука
Строками черными рисует
Нахальство злого старика.
Досада пуще в грудь теснится,
Бессилье сердце жмет тоской -
И, с пеной у рта, старец злится,
Покуда сам не отравится
Своею бешеной слюной.

1859


В разлуке

Расстались гордо мы; ни словом, ни слезою
Я грусти признака тебе не подала.
Мы разошлись навек... но если бы с тобою
   Я встретиться могла!

Без слез, без жалоб я склонилась пред судьбою.
Не знаю: сделав мне так много в жизни зла,
Любил ли ты меня... но если бы с тобою
   Я встретиться могла!

<1856>


В.В. Толбину

Василий Васильевич, вот
Издания Генкеля томик,
Бессонных ночей моих плод -
Известности карточный домик.
Здесь молодость, слава, любовь,
Интрижки, Лизеты, Жаннеты,
Которых так любят поэты,
И Вакх, согревающий кровь;
Намеки равенства, свободы,
По коим ценсура прошла,
Горячее чувство природы
И - барышни тра-ла-ла-ла!
Здесь ненависть к дряни мишурной
И злоба без всяких прикрас
На всё, что во Франции дурно
И вчетверо хуже у нас;
В борьбе с нищетою и ленью
Здесь я, переводчик-поэт,
Стою за великою тенью
Лучом его славы согрет.

1858


Весенняя сказка

Здоровый ум дал бог ему,
   Горячую дал кровь,
Да бедность гордую к уму,
   А к бедности любовь.

А ей - подобью своему -
   Придав земную плоть,
Любовь дал, так же как ему,
   И бедность дал господь.

Обманом тайного сродства
   И лет увлечены,
Хоть и бедны до воровства,
   Но были влюблены.

Он видел в ней любви венец
   И ей сиял лучом,
И - наших дней концов конец -
   Стояли под венцом.

Он не согнулся от трудов,
   Но так упорно шел,
Что стал, как истина, суров,
   Как добродетель, зол.

Она - в мороз из теплых стран
   Заброшенный цветок -
Осталась милой - как обман
   И доброй - как порок.

Что сталось с ним, что с ней могло б
   Случиться в добрый час -
Благополучно ранний гроб
   Закрыл навек от нас.

<1860>


* * *

Видеть, как зло торжествует державно,
Видеть, как гибнет что свято и славно,
И ничего уж не видеть затем -
       Лучше не видеть совсем!

Слышать с младенчества те же напевы:
Слышать, как плачут и старцы и девы,
Как неприютно и тягостно всем, -
       Лучше не слышать совсем!

Жаждать любви и любить беспокойно,
Чтоб испытать за горячкою знойной
На сердце холод и холод в крови, -
       Лучше не ведать любви!

Знать и молитвы и слез наслажденье,
Да и молиться и плакать с рожденья -
Так, чтобы опыт навеки унес
       Сладость молитвы и слез!

Каждое утро вверяться надежде,
Каждую ночь сокрушаться, как прежде,
И возвращаться к надежде опять -
       Лучше надежды не знать!

Знать, что грозит нам конец неизбежный,
Знать всё земное, но в бездне безбрежной
Спутать конец и начало всего -
       Лучше не знать ничего!

Мудрый лишь счастлив; он смотрит спокойно,
И над его головою достойной
Свыше нисходит торжественный свет...
       Да мудрецов таких нет!

<1861>


Возрожденный Панглосс

(Анонимному рецензенту-оптимисту 
     "Библиотеки для чтения")

        Откуда ты, эфира житель?

                                     Жуковский

Откуда ты, с твоей статьею,
Вступивший с временем в борьбу,
Панглосс, обиженный судьбою,
Но слепо верящий в судьбу?
Как ты сберег свои сужденья?
Как ты не умер, о Панглосс!
И в "Библиотеку для чтенья"
Какой Вольтер тебя занес?

Ну да, мы на смех стихотворцы!
Да, мы смешим, затем что грех,
Не вызывая общий смех,
Смотреть, как вы, искусствоборцы,
Надеть на русские умы
Хотите, растлевая чувства,
Халат "искусства для искусства"
Из расписной тармаламы.

Ну да! мы пишем на смех людям;
Смешим, по милости небес,
И до тех пор смешить их будем,
Пока задерживать прогресс
Стремятся мрака ассистенты,
Глупцов озлобленная рать, -
И на смех критики писать
Дерзают горе-рецензенты.

1860


Ворчун Дорофей

       Легенда

               По нерушимому условию жизни, этого
        мудрого  Дорофея  (я называю так совесть,
        как  воистину  дар божий, - с греческого:
        дорос - дар, феу - божий) нет возможности
        ни выгнать из дому, ни заставить молчать.

                 А. Башуцкий. Письмо с Спас<ской>
                 площ<ади> в Акад<емический>  пе-
                 р<еулок>. "Дом<ашняя>  бес<еда>"
                 1860 г., N 29-й

Наживая грехом
   Капитал,
Иногда я тайком
   Размышлял:
"Всё бы ладно: житье!
   Гладкий путь...
Только совесть... ее
   Как надуть?"

Мне Башуцкий помог.
   Млад и стар,
Веселись - _Фео_ - бог,
   _Дорос_ - дар;
Значит: совесть людей -
   Имя рек -
Божий дар - Дорофей -
   Человек.

Я сошелся с таким
   И верчу
Дорофеем своим,
   Как хочу.
Усмирил я врага
   Злых людей:
В моем доме слуга -
   Дорофей.

Совесть редко молчит;
   Господа,
Дорофей мой ворчит;
   Но когда
Дерзость сделает он
   (Мой лакей!) -
Я сейчас: "Пошел вон,
   Дорофей!"

Я украл адамант.
   "Стыдно вам! -
Заворчал мой педант!.. -
   Это страм!
Бог и кара людей
   Впереди..."
- "Дорофей, Дорофей!
   Уходи!"

Я для бедных сбирал...
   В свой карман;
Зашумел, замычал
   Мой грубьян:
"Жить нельзя!.. Ты злодей!
   Это сви..."
- "Дорофей, Дорофей!
   Не живи".

Умножая доход,
   Я пускать
Стал книжонки в народ;
   Он опять:
"Ты морочишь людей,
   Старый черт!"
- "Дорофей, Дорофей!
   Вот паспорт".

Местом он дорожит:
   Я плач_у_.
Он же выпить сердит -
   Закачу
"Ерофеичу" штоф
   Похмельней,
И - что хочешь - готов
   Дорофей!

Будь покорен судьбе,
   Маловер,
И бери - вот тебе -
   Мой пример!
Станет стыдно подчас,
   Не робей!
Знай, что совесть у нас -
   Дорофей.

1860


Двуглавый орел

  Я нашел, друзья, нашел,
  Кто виновник бестолковый
  Наших бедствий, наших зол.
  Виноват во всем гербовый,
  Двуязычный, двуголовый,
  Всероссийский наш орел.

Я сошлюсь на народное слово,
На великую мудрость веков:
Двуголовье - эмблема, основа
Всех убийц, идиотов, воров.
Не вступая и в споры с глупцами,
При смущающих душу речах,
Сколько раз говорили вы сами:
"Да никак ты о двух головах!"

  Я нашел, друзья, нашел,
  Кто виновник бестолковый
  Наших бедствий, наших зол.
  Виноват во всем гербовый,
  Двуязычный, двуголовый,
  Всероссийский наш орел.

Оттого мы несчастливы, братья,
Оттого мы и горькую пьем,
Что у нас каждый штоф за печатью
Заклеймен двуголовым орлом.
Наш брат русский - уж если напьется,
Нет ни связи, ни смысла в речах;
То целуется он, то дерется -
Оттого что о двух головах.

  Я нашел, друзья, нашел,
  Кто виновник бестолковый
  Наших бедствий, наших зол.
  Виноват во всем гербовый,
  Двуязычный, двуголовый,
  Всероссийский наш орел.

Взятки - свойство гражданского мира,
Ведь у наших чиновных ребят
На обоих бортах вицмундира
По шести двуголовых орлят.
Ну! и спит идиот безголовый
Пред зерцалом, внушающим страх, -
А уж грабит, так грабит здорово
Наш чиновник о двух головах.

  Я нашел, друзья, нашел,
  Кто виновник бестолковый
  Наших бедствий, наших зол.
  Виноват во всем гербовый,
  Двуязычный, двуголовый,
  Всероссийский наш орел.

Правды нет оттого в русском мире,
Недосмотры везде оттого,
Что всевидящих глаз в нем четыре,
Да не видят они ничего;
Оттого мы к шпионству привычны,
Оттого мы храбры на словах,
Что мы все, господа, двуязычны,
Как орел наш о двух головах.

  Я нашел, друзья, нашел,
  Кто виновник бестолковый
  Наших бедствий, наших зол.
  Виноват во всем гербовый,
  Двуязычный, двуголовый,
  Всероссийский наш орел.

<1857>


Дилетантизм в благотворительности

      Не о едином хлебе жив
      будет человек.

Хоть одной юмористической,
Но любитель я словесности -
И талант мой пиитический
Должен гибнуть в неизвестности.

Нет! Зачем пустая мнительность?
Вдохновенья полный ясного,
Воспою благотворительность -
Отвернувшись от несчастного.

Тщетны все благодеяния
Без высокого смирения -
Лотереи и гуляния,
Сборы, лекции и чтения,

Малонравственные повести,
Пляски вовсе неприличные...
Ах! Добро творят без совести
Благодетели столичные!

Где тщеславие неистово,
Там добра не будет прочного,
Медный грош от сердца чистого
Больше ста рублей порочного.

Что в ней, в помощи существенной,
В хлебе братье голодающей,
Если правдой невещественной
Не украшен помогающий?

Не пойду в концерты бурные,
Не пойду в спектакли модные -
Будь они литературные
Или просто "благородные".

Хоть сестру мою, жену мою
Нищета постигнет в бедствиях,
Я и тут сперва подумаю
О причинах и последствиях.

Где помочь нельзя по строгому
Завещанию народному -
Ни гроша не дам убогому,
Ни крохи не дам голодному;

Помогу словами звучными,
Наставленьями житейскими,
И речами ультраскучными,
И стихами лжебиблейскими;

Дам понятия полезные
О предметах невещественных.
Ах! Не всё же реки слезные
Лить о бедствиях существенных.

1860


Дилетантизм в науке

      Он был бравый молодец.

                   "Гамлет",
         перевод Н. Полевого

Знали ль вы норманнов друга?
Он был славен и учен:
Тени Шлецера и Круга
Из могилы вызвал он.
Знаменитым словопреньем
Целый город оживил...
Ну, так знайте: убежденьем
Он шутил, ведь он шутил!

Знали ль вы норманнов друга?
Он был славен и учен.
От сомнения недуга
Исцелил весь город он:
Он сказал нам: "Вы созрели!" -
И восторгом встречен был...
Ну, так знайте же: на деле
Он шутил, ведь он шутил!

Как профессор и "любитель",
Он хотел, чтоб целый зал,
Как словесности обитель,
Речи слушал и молчал.
И чтоб он прилежным детям
Слово правды возвестил...
Ну, так знайте, что и этим
Он шутил, ведь он шутил!

Ты - ученый без призванья,
Ты - любитель-журналист.
Ты - поэт без дарованья,
Ты - без мнений публицист.
Ты - ходящий по канату, -
Пусть бы каждый затвердил
Эту дивную кантату:
Он шутил, ведь он шутил!

Поучайте нас, пишите
И смелей! вперед, назад -
Вплоть до старости пляшите,
Если держит вас канат;
Покачнется - и мгновенно
Шест держать не хватит сил, -
Пойте песню откровенно:
Я шутил, ведь я шутил!

1860


Дружеский совет

(Посвящается рецензенту, 
   который примет эту
     шутку на свой счет)

Друг мой, вот тебе совет:
Если хочешь жить на свете
Сколь возможно больше лет
В мире, здравьи и совете -
Свежим воздухом дыши,
Без особенных претензий;
Если глуп - так не пиши,
А особенно - рецензий.

1860


Друзьям Мартынова

Кружась бог знает для чего
   И для какой потехи,
Мы все смешны до одного
   В своих слезах и смехе.
Друзья мои, когда вам мил
   Смех, вызванный слезами,
Почтим того, кто нас смешил,
   Смеясь над нами - с нами.

Блуждая ощупью, впотьмах,
   От водевилей к драмам,
Смешные в искренних слезах,
   Мы жалки в смехе самом.
Средь мертвых душ, живых могил,
   Полуживые сами,
Почтим того, кто нас смешил,
   Смеясь над нами - с нами.

Когда друг друга мы смешим,
   Актеры против воли,
И монологи говорим
   Пустые в жалкой роли, -
Он откровенным смехом был
   Всесилен над сердцами.
Почтим его: он нас смешил,
   Смеясь над нами - с нами.

Почтим его! Сердечный смех,
   Веселость без предела
Дарили жизнью даже тех,
   В ком сердце оскудело.
Тот смех, как милостыня, был
   Сбираем богачами...
Почтим его: он нас смешил,
   Смеясь над нами - с нами.

Почтим его! Одним лицом,
   Менявшим очертанья,
Он вызывал над сильным злом
   Смех честного страданья, -
И смех на время уносил
   Нужду с ее бедами...
Почтим его: он нас смешил,
   Смеясь над нами - с нами.

Почтим его! Припомним зал,
   Где, от райка до кресел,
Мужик последний хохотал,
   Последний фат был весел!..
Взрыв смеха общего дружил
   Ливреи с армяками...
Почтим его: он нас смешил,
   Смеясь над нами - с нами.

Почтим его! Нам много слез
   Оставлено судьбою,
Но уж Мартынов в гроб унес
   Могучий смех с собою,
Которым он один смешил,
   Смеясь над нами - с нами,
Который с жизнью нас мирил
   И вызван был слезами.

1860


Жалоба чиновника

Человек я хорошего нрава -
          Право!
Но нельзя же служить, как известно,
          Честно.
Я вполне соглашаюсь, что взятки
          Гадки;
Но семейство, большое к тому же,
          Хуже.
Точно: можно ходить и в веригах -
          В книгах...
А чтоб эдак-то бегать по свету -
          Нету!
Рассуждают, награбивши много,
          Строго:
Капитал-де от предков имели!
          Все ли?
И меня ведь господь не обидел:
          Видел,
Как и те, что статейки писали, -

          Брали.
Так за что ж распекать-то сверх штата
          Брата?
Одного ведь отца мы на свете
          Дети!

<1859>


Знаки препинания

Старый хапуга, отъявленный плут
       Отдан под суд;
Дело его, по решении строгом,
       Пахнет острогом...
Но у хапуги, во-первых: жена
       Очень умна;
А во-вторых - еще несколько дочек
. . . . . . . . . . . . . . . . .
       (Несколько точек.)

Дочек наставила, как поступать,
       Умная мать.
(Как говорят языком и глазами -
       Знаете сами.)
Плачет и молится каждую ночь
       Каждая дочь...
Ну, и нашелся заступник сиятельный
               !
       (Знак восклицательный.)

Старый хапуга оправдан судом,
       Правда, с трудом;
Но уж уселся он в полной надежде,
       Крепче, чем прежде.
Свет, говорят, не без добрых людей -
       Правда, ей-ей!
Так и покончим, махнув сокрушительный
               ?
       (Знак вопросительный.)

<1859>


Идеальная ревизия

- Дороги у вас в околотке!
Ухабы, озера, бугры!
- Пожалуста, рюмочку водки;
Пожалуста, свежей икры.
- Выходит, что вы не по чину...
За это достанется вам...
- Пожалуста, кюммелю, джину;
Пожалуста, рижский бальзам.
- Пословица службы боярской:
Бери, да по чину бери.
- Пожалуста, честер, швейцарский;
Пожалуста, стильтону, бри.
- Дороги, положим, безделки;
Но был я в остроге у вас...
- Пожалуста, старой горелки,
Галушек, грибочков, колбас.
- Положим, что час адмиральский;
Да вот и купцы говорят...
- Угодно-с ветчинки вестфальской?
Стерлядка-с, дичинка, салат...
- Положим, что в вашу защиту
Вы факт не один привели...
- Угодно-с икемцу, лафиту?
Угодно-с рейнвейну, шабли?
- Положим, что вы увлекались...
Сходило предместнику с рук...
- Сигарочку вам-с: имперьялис,
Регалия, упман, трабук.
- Положим, я строг через меру,
И как-нибудь дело сойдет...
- Пожалуста... Эй! Редереру!
Поставить две дюжины в лед!

<1860>


* * *

Как в наши лучшие года
Мы пролетаем без участья
Помимо истинного счастья!
Мы молоды, душа горда...
Как в нас заносчивости много!
Пред нами светлая дорога...
Проходят лучшие года!

Проходят лучшие года -
Мы всё идем дорогой ложной,
Вслед за мечтою невозможной,
Идем неведомо куда...
Но вот овраг - вот мы споткнулись...
Кругом стемнело... Оглянулись -
Нигде ни звука, ни следа!

Нигде ни звука, ни следа,
Ни светлых дней, ни сожаленья,
На сердце тяжесть оскорбленья
И одиночество стыда.
Для утомительной дороги
Нет силы... Подкосились ноги...
Погасла дальная звезда!

Погасла дальная звезда!
Пора, пора душой смириться!
Над жизнью нечего глумиться,
Вкусив от горького плода, -
Или с бессильем старой девы
Твердить упорно: где вы, где вы,
Вотще минувшие года!

Вотще минувшие года
Не лучше ль справить честной тризной?
Не оскверним же укоризной
Господень мир - и никогда
С бессильной злобой оскорбленных
Не осмеем четы влюбленных,
Влюбленных в лучшие года!

<1856>


Мирмидоны - Куролесовы

Эх! надел бы шлем Ахилла -
Медный шлем на медный лоб, -
Да тяжел, а тело хило:
Упадешь под ним, как сноп!

Если б панцирь мне Пелида -
Не боялся б ничего;
Да ведь панцирь - вот обида! -
Втрое больше самого!

Щит бы мне, которым копья
Отражал в бою Пелид, -
Так натуришка холопья
Не удержит этот щит.

Взял бы меч его победный
И пошел бы!.. Да ведь вот:
Меч поднять - так нужно, бедно,
Мирмидонов штук пятьсот.

Тщетны оханья и стоны,
Справедлив и мудр Зевес!
Там бессильны мирмидоны,
Где уж рухнул Ахиллес!

1861


* * *

Мы всё смешное косим, косим
И каждый день и каждый час...
И вот добычи новой просим
У "Иллюстрации" и вас.

Две параллельные дороги
Пройти нам в жизни суждено:
Мы снисходительны - вы строги;
Вы пьете квас - мы пьем вино.

Мы смехом грудь друзей колышем;
Вы желчью льетесь на врагов.
Мы с вами под диктовку пишем
Несходных нравами богов;

Мы - под диктовку доброй феи;
Вы - гнома злобы и вражды;
Для нас - евреи суть евреи;
Для вас - евреи суть жиды.

Мы к сердцу женскому, робея,
С цветами, с песнями идем;
Вам - их учить пришла идея
Посредством плетки с букварем.

Для нас - забавны ваши вздохи;
Для вас - чувствителен наш смех.
Увы! Мы с вами две эпохи
Обозначаем вместо вех.

Что ж спорить нам? Простимся кротко
И станем по своим местам,
Вы - с букварем своим и плеткой,
А мы с запасом эпиграмм.

1860


* * *

Мы рано стали жить, игривыми мечтами
Действительную жизнь наивно заменив;
Наш вкус, взлелеянный волшебными плодами,
Отбросил зрелые плоды, едва вкусив.
Мы в ранней юности взлелеяли опасный
Людей и общества тщеславный идеал;
Мы сжились сердцем с ним, как с женщиной
        прекрасной;
Он жажду подвигов и славы в нас вселял.
Он выкинул вдали обманчивое знамя,
Он ложным светом нам сулил счастливый день;
Как мошки мелкие, мы бросились на пламя,
Как дети глупые, свою ловили тень...
Слезами и тоской мы жизни заплатили
За светлые мечты, за вдохновенный взгляд,
За всё, в чем прежде мы смысл жизни находили,
В чем нынче видим мы сомнений грустный ряд...
Жизнь сбросила для нас воскресные наряды,
Мечты о счастии заботами смени...
Так блеск задумчивый и трепетный лампады
Бледнеет перед светом дня.

<1850>


Н.В. Максимову

Что? стихов ты хочешь, что ли?
Услужить бы я готов;
Написал бы я для Коли,
Только вот беда: нет воли,
А без воли нет стихов.

В ваши будущие годы
Высоко для вас взойдет
Солнце красное свободы;
А про наши про невзгоды,
Про цензурные походы
Даже память пропадет.

Мы упали в рабской роли.
Коля! вспомни наши дни
В годы равенства и воли
И хоть добрым словом, что ли,
Старых братьев помяни.

1858 (?)


* * *

Над цензурою, друзья,
Смейтесь так же, как и я:
Ведь для мысли и для слова,
Откровенно говоря,
Нам не нужно никакого
Разрешения царя!

   Если русский властелин
   Сам не чужд кровавых пятен -
   Не пропустит Головнин
   То, что вычеркнул Путятин.

Над цензурою, друзья,
Смейтесь так же, как и я:
Ведь для мысли и для слова,
Откровенно говоря,
Нам не нужно никакого
Разрешения царя!

   Монархическим чутьем
   Сохранив в реформы веру,
   Что напишем, то пошлем
   Прямо в Лондон, к Искандеру.

Над цензурою, друзья,
Смейтесь так же, как и я:
Ведь для мысли и для слова,
Откровенно говоря,
Нам не нужно никакого
Разрешения царя!

1861 или 1862


Напутствие

                       Н.С. К<урочки>ну

Покоряясь пред судьбою,
Поезжай - господь с тобою! -
   К чуждым берегам.
Если счастье навернется -
Оставайся; не найдется -
   Возвращайся к нам.

Разъезжай себе покорно
До Марсели, до Ливорно
   И иной страны;
Покоряться воле неба
Ради крова, ради хлеба
   Мы уж, брат, должны.

Полны гордого сознанья,
Скажем просто: до свиданья! -
   Как придется там...
Обессмысленные звуки
Час торжественной разлуки
   Не опошлят нам.

Мы словами жизнь не мерим,
Мы уж многому не верим,
   Как в былые дни;
Но, исполнившись смиренья,
Помним светлые мгновенья -
   Были же они!

Если были - будут снова;
Было б сердце к ним готово
   Да свободен ум.
А тебе - и с полугоря -
Их навеет воздух с моря,
   Моря вечный шум,

Солнце, бури, климат знойный,
Жизни трепет беспокойный,
   Неумолчный гам...
Так чего ж? Махнув рукою,
Поезжай - господь с тобою! -
   К чуждым берегам.

1858


Ни в мать, ни в отца

Твой отец нажил честным трудом
Сотни тысяч и каменный дом;
Облачась в дорогой кашемир,
Твоя мать презирает весь мир;
Как же ты - это трудно понять -
Ни в отца уродилась, ни в мать?

Мать - охотница девок посечь,
А отец - подчиненных распечь;
Ты - со всеми на свете равна,
С молодежью блестящей скучна,
Не умеешь прельщать, занимать.
Ни в отца уродилась, ни в мать!

Из столицы отец ни ногой;
Мать в Париж уезжает весной;
А тебя от туманных небес
Манит в горы, да в степи, да в лес...
Целый день ты готова блуждать...
Ни в отца уродилась, ни в мать!

Мать готовит тебя богачу,
А отцу крупный чин по плечу -
Чтоб крестов было больше да лент;
А с тобою - какой-то студент...
Душу рада ему ты отдать...
Ни в отца уродилась, ни в мать!

Не сулит тебе брачный венец
Шумной жизни, какую отец
За любовь твоей матери дал.
Разобьется и твой идеал...
Эх! уж лучше, чтоб горя не знать,
Уродиться в отца или в мать!

1853


Общий знакомый

Не высок, ни толст, ни тонок,
   Холост, средних лет,
Взгляд приятен, голос звонок,
   Хорошо одет;
Без запинки, где придется,
   Всюду порет дичь -
И поэтому зовется:
   Милый Петр Ильич!

Молодое поколенье
   С жаром говорит,
Что брать взятки - преступленье,
   Совесть не велит;
Он сейчас: "Уж как угодно,
   Взятки - сущий бич!"
Ах! какой он благородный,
   Милый Петр Ильич!

Старичков остаток злобный,
   Чуя зло везде,
Образ мыслей неподобный
   Видит в бороде;
Он сейчас: "На барабане
   Всех бы их остричь!"
Старички-то и в тумане...
   Милый Петр Ильич!

С дамами глядит амуром
   В цветнике из роз;
Допотопным каламбуром
   Насмешит до слез;
Губки сжав, в альбомы пишет
   Сладенькую дичь -
И из уст прелестных слышит:
   Милый Петр Ильич!

Там старушки о болонках
   Мелют, о дровах,
Приживалках, компаньонках,
   Крепостных людях...
Он и к этим разговорам
   Приплетает дичь;
А старушки дружным хором:
   Милый Петр Ильич!

С сановитыми тузами
   Мастер говорить
И умильными глазами
   Случай уловить.
Своему призванью верный,
   Ведь сумел достичь
Аттестации: примерный,
   Милый Петр Ильич!

Польки пляшет до упада,
   В картах черту брат;
И хозяйка очень рада,
   И хозяин рад.
Уж его не разбирают,
   Не хотят постичь,
А до гроба величают:
   Милый Петр Ильич!

<1856>


Опыты гласного самовосхваления

Привело меня в смущенье
   Это объявленье.
Неужели только в Вятке
   Не берутся взятки?
Нет! В столице есть подобный
   Некий муж незлобный;
О себе он также внятно
   Возвестил печатно.
Правда держится меж нами
   Оными мужами:
Господином Вышнеградским
   С прокурором вятским.
Мужи правды и совета!
   Вам зачтется это.
Перед честностию вашей,
   Всплывшей солнца краше, -
При хвалебном общем клике
   Ныне все яз_ы_ки
Благодарныя России
   Преклоняют выи.


Стихотворение написано по  поводу  заявления  
вятского  прокурора  и предшествовавшего ему 
заявления г. Вышнеградского.

1859


Первая любовь

Годы пройдут, словно день, словно час;
Много людей промелькнет мимо нас.
Дети займут положение в свете,
И старики поглупеют, как дети.
Мы поглупеем, как все, в свой черед,
А уж любовь не придет, не придет!
    Нет, уж любовь не придет!

В зрелых умом, скудных чувствами летах
Тьму новостей прочитаем в газетах:
Про наводненья, пожары, войну,
Про отнятую у горцев страну,
Скотский падеж и осушку болот -
А уж любовь не придет, не придет!
    Нет, уж любовь не придет!

Будем, как все люди добрые, жить;
Будем влюбляться, не будем любить -
Ты продашь сердце для партии громкой,
С горя и я заведусь экономкой...
Та старика под венец поведет...
А уж любовь не придет, не придет!
    Нет, уж любовь не придет!

Первой любви не сотрется печать.
Будем друг друга всю жизнь вспоминать;
Общие сны будут сниться обоим;
Разум обманем и сердце закроем -
Но о прошедшем тоска не умрет,
И уж любовь не придет, не придет -
    Нет, уж любовь не придет!

<1857>


Песенка бедных акционеров

(На голос "Мальбруг в поход поехал")

Осьмнадцать миллионов
Минувший год унес!
Схороним их без стонов,
Без стонов и без слез, (bis)

Зачем самоуправно
Дела ревизовать?
Не лучше ль благонравно
Смириться и молчать? (bis)

В ревизиях заметим
Количество грешков
И лишь рассердим этим
Господ директоров, (bis)

Запутаны и тяжки
Директоров труды;
Так вкусят пусть, бедняжки,
Невинные плоды, (bis)

Самой природой святы
Законы нам даны:
Немногие богаты,
Все прочие бедны, (bis)

Блюдя свои законы,
Природа, по уму,
Одним дает мильоны,
Другим дает суму, (bis)

Тому трудней, кто чаще
Считает барыши, -
Сердцам невинным слаще
Спокойствие души, (bis)

Лиется и сквозь злато
Горючих слез поток.
Зачем же жить богато -
Ведь бедность не порок, (bis)

Сочтем же недостойной
Мечту о барыше.
Ах! С совестью спокойной
Тепло и в шалаше, (bis)

Не станем же упорно
Искать, откуда зло, -
А вымолвим покорно:
"И хуже быть могло!" (bis)

Схороним же без стонов,
Без стонов и без слез -
Осьмнадцать миллионов,
Что прошлый год унес. (bis)

1860


Полезное чтение

   Идиллия

Надо мною мракобесия
Тяготела суета,
И блуждал, как в темном лесе, я
До Успенского поста;
Но во дни поста Успенского
Я внимательно читал
Господина Аскоченского
Назидательный журнал.

Чудо вочью совершилося:
Стал я духом юн и смел;
Пелена с очей свалилася -
И внезапно я прозрел.
Я провидел все опасности,
Что грозят родной стране
С водворением в ней гласности -
Столь враждебной тишине.

Погибает наша нация,
Думал я, с тех пор, как в ней
Поднялась цивилизация
И брожение идей,
И стремление гуманное -
Это всё придумал бес -
Наважденье окаянное!
Окаянский ваш прогресс!

За свое спасенье ратуя,
В Летний сад я поспешил:
Там, смотрю: нагая статуя!
Камнем я в нее пустил.
Вдруг хожалый очень явственно:
"Ты мазурик!" - закричал.
И за этот подвиг нравственный
Потащил меня в квартал.

И в квартале размышлениям
Предавался я один.
Думал: вот каким гонениям
Здесь подвержен гражданин
За боязнь соблазна женского!
Ах, зачем же я читал
Господина Аскоченского
Назидательный журнал!

1859


Рассказ няни

"Няня, любила ли ты?"
- "Я, что ли, барышня? Что вам?"
- "Как что?.. Страданья... мечты..."
- "Не оскорбить бы вас словом.
Нашей сестры разговор
Всё из простых, значит, слов...
   Нам и любовь не в любовь,
   Нам и позор не в позор!

Друг нужен по сердцу вам;
Нам и друзей-то не надо:
Барин обделает сам -

Мы ведь послушное стадо.
Наш был на это здоров...
Тут был и мне приговор...
   Нам и любовь не в любовь,
   Нам и позор не в позор!

После... племянник ли... сын...
Это уж дело не наше -
Только прямой господин -
Верите ль: солнышка краше.
Тоже господская кровь...
Лют был до наших сестер...
   Нам и любовь не в любовь,
   Нам и позор не в позор!

Раньше... да что вспоминать!
Было как будто похоже,
Вот как в романах читать
Сами изволите тоже.
Только уж много годов
Парень в солдатах с тех пор...
   Нам и любовь не в любовь,
   Нам и позор не в позор!

Там и пошла, и пошла...
Всё и со мной, как с другими...
Ноне спасаюсь от зла
Только летами своими,
Что у старухи и кровь
Похолодела и взор...
   Нам и любовь не в любовь,
   Нам и позор не в позор!

Барышня, скучен рассказ?
Вот и теперь подрастает
Девушка... девка для вас...
А уж господ соблазняет...
Черные косы да бровь
Сгубят красавицу скоро...
   Господи! Дай ей любовь
   И огради от позора!"

1855


Семейная встреча 1862 года

Читатели, являясь перед вами
          В четвертый раз,
Чтоб в Новый год и прозой и стихами
          Поздравить вас,
Хотел бы вам торжественно воспеть я,
          Да и пора б,
Российского весь блеск тысячелетья -
          Но голос слаб...
Читатели, серьезной русской прессе
          Оставим мы
Всё важное, все толки о прогрессе
          И "царстве тьмы".
Довольствуясь лишь неизбежно сущим
          И близким нам,
Поклонимся во здравии живущим
          Родным отцам.
Пусть юноши к преданиям спесивы,
          Не чтут родных, -
Но бабушки и дедушки все живы,
          Назло для них.
Не изменив себе ни на полслова,
          Как соль земли,
Все фазисы развитья векового
          Они прошли.
Понятья их живучи и упруги,
          И Новый год
По-прежнему в семейном тесном круге
          Их застает.
Привет мой вам, старушка Простакова!
          Вы всех добрей.
Зачем же вы глядите так сурово
          На сыновей?
Порадуйтесь - здесь много Митрофанов -
          Их бог хранит;
Их никаким составом химик Жданов
          Не истребит.
Их детский сон и крепок и невинен
          По старине.
Поклон тебе, мой друг Тарас Скотинин,
          Дай руку мне!
Свинюшник твой далек, брат, до упадка;
          В нем тьма свиней.
Почтенный друг! В них нету недостатка
          Для наших дней.
По-прежнему породисты и крупны,
          А как едят!
Нажрутся так, что, братец, недоступны
          Для поросят.
От поросят переходя к Ноздреву,
          Мы узнаем,
Что подобру живет он, поздорову
          В селе своем.
Всё так же он, как был, наездник ражий
          Киргизских орд,
И чубуки его опасны даже
          Для держиморд.
Берет в обмен щенков и рукоделья,
          И жрет и врет,
Но уж кричит, особенно с похмелья:
          "Прогресс! Вперед!"
- Прогресс! Прогресс! Ты всем нам задал дело!
          Никто не спит.
Коробочка заметно отупела,
          Но всё скрипит.
Уж Чичиков с тобой запанибрата.
          На вечерах
Он говорит гуманно, кудревато
          Об _мужичках_,
Про грамотность во всех посадах, селах,
          По деревням,
И, наконец, - детей в воскресных школах
          Он учит сам.
Замыслил он с отвагою бывалой,
          Трудясь как вол,
Народный банк, газету, два журнала
          И общий стол.
Об нем кричит публично Репетилов;
          Его вознес
До облаков чувствительный Манилов
          В потоках слез:
Мол, Чичиков гуманен! Идеален!
          Ведет вперед!
С Петрушкою знакомится Молчалин,
          На чай дает.
Все бегают, все веселы, здоровы,
          Движенье, шум -
Особенно заметны Хлестаковы,
          Где нужен ум.
На раутах, на чтениях, по клубам
          Свои стихи
Тряпичкины читают Скалозубам
          За их грехи.
Абдулины усердно бьют поклоны
          Своим властям.
Пошлепкины и слесарские жены -
          Все по местам.
Как человек вполне великосветский,
          Мильоном глаз
Везде Антон Антоныч Загорецкий
          Глядит на нас.
От Шпекиных усердьем в службе пышет
          И болтовней, -
И Фамусов, как прежде, всё подпишет -
          И с плеч долой!

1861 или 1862


Скандал

          Они сейчас: - Разбой! Пожар!
И прослывешь у них мечтателем опасным!

         (Чацкий. "Горе от ума")

"На что, скажите, нет стихов?" -
Во время оно Мерзляков
В старинной песне, всем знакомой,
Себя торжественно спросил
И добродушно угостил
Своих читателей соломой.

В былые дни для Мерзлякова
Воспеть солому было ново...
Для нас ни в чем новинки нет,
Когда уже австрийский лагерь
Воспел Конрад Лилиеншвагер,
"Свистком" владеющий поэт.

У нас жуки сшибались лбами,
Перейра был воспет стихами,
С березой нежничает дуб,
И, наконец, король сардинский
В стих Розенгейма исполинский
Попался, как ворона в суп.

Друзья мои, господь свидетель:
Одну любовь и добродетель,
Одни высокие мечты,
Из лучших в наилучшем мире,
Я б воспевал на скромной лире,
Не тронув праха суеты;

"Лизета чудо в белом свете!" * -
Всю жизнь я пел бы в триолете;
"Когда же злость ее узнал"
(Не Лизы злость, а жизни злобу), -
Прищелкнув языком по нёбу,
Друзья мои, пою Скандал!

Скандал, пугающий людей!
Скандал, отрада наших дней!
Скандал! "Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!..
Как много лиц отозвалось" **
В искусстве, в жизни и в науке!

Хвала, хвала тебе, Скандал!
За то, что ты перепугал
Дремавших долго сном блаженным, -
И тех, кто на руку нечист,
И тех, кому полезен свист,
Особам якобы почтенным.

Хвала, хвала тебе, Скандал!
За то, что на тебя восстал
Люд по преимуществу скандальный:
Восстал поборник откупов,
Восстал владелец ста домов,
Восстал Аск_о-ченский печальный;

Восстали мрачные умы,
Восстали грозно духи тьмы,
Надев личины либералов,
Страшась, что справедливый суд
Над ними скоро изрекут
"Литературою скандалов".

Хвала, хвала тебе, Скандал!
С тех пор как ты в печать попал,
С чутьем добра, с змеиным жалом,
Ты стал общественной грозой,
Волной морской, мирской молвой
И перестал уж быть Скандалом.

Скандал остался по углам:
Скандал гнездится здесь и там,
Скандал с закрытыми дверями,
Немой Скандал с платком во рту,
Дурная сплетня на лету
И клевета с ее друзьями.

Хвала, хвала тебе, Скандал!
Твоя волна - девятый вал -
Пусть хлынет в мир литературы!
Пусть суждено увидеть нам
Скандал свободных эпиграмм
И ясной всем карикатуры!

* Стихи между вносными знаками в этой строфе принадлежат Карамзину (триолет "Лизета").
** Известные стихи Пушкина из "Евгения Онегина".

1861


Слово примирения (Материалы для истории русского просвещения с элегиями и пляскою)

Ах! было время золотое,
Когда, недвижного застоя
И мрака разгоняя тень, -
Прогресса нашего ровесник,
Взошел как солнце "Русский вестник",
Как в наши дни газета "День".

Ах! были светлые года!
Ах! было времечко, когда
У нас оракул был московский...
В те дни, когда Старчевский стал
Свободный издавать журнал
И в нем посвистывал Сенковский...

То были времена чуднее:
Носился в воздухе прогресс,
Упал "Чиновник" и "Тамарин"
И уж под бременем годов
Вкушал плоды своих трудов
В смиренном Карлове Булгарин.

И как Москва в свои концы
Чертоги, храмы и дворцы
Победоносно совместила,
Там в "Русском вестнике" одном
Себе нашла и кров и дом
Литературы русской сила.

Сверкала мудрость в каждой строчке;
Все книжки были как веночки
Из ярких пальмовых листов
И лепестков душистой розы -
Из Павлова изящной прозы
И нежных Павловой стихов.

Вдруг журналистики Юпитер,
Во ужас повергая Питер,
Посредством букв X., Y., Z.
Как шар, попавший прямо в лузу,
Вооруженную Медузу,
Малютку гласность вывел в свет.

Вдруг, всю Россию ужасая,
Пронесся воплем в край из края
До самых отдаленных мест
Литературно-дружным хором -
И грянул смертным приговором
Противу Зотова протест.

Писавший спроста, без расчетов,
Склонил главу Владимир Зотов;
Да как же не склонить главы:
Чуть список лиц явился первый,
У Зотова расстроив нервы,
Вдруг - дополненье из Москвы!

Кто не участвовал в протесте?
Сошлись негаданно все вместе:
"Гудок" с "Журналом для девиц",
Известный критик Чернышевский
И рядом с ним Андрей Краевский...
Какая смесь одежд и лиц!

Все литераторы в печали
Протест сердитый подписали,
Не подписал один "Свисток",
За что и предан был проклятьям,
Как непокорный старшим братьям, -
Высоконравственный урок!

Так "Русский вестник" в дни движенья
Кружился в вихре увлеченья,
Отменно в спорах голосист,
В журнальных иксах видел дело,
Как самый юный и незрелый
Санктпетербургский прогрессист.

Иное выступило племя.
"День", "Русский вестник", "Наше время"
Струю Кастальскую нашли:
И князя Вяземского гений
Из них каскадом песнопений
Разлился по лицу земли.

Расставшись с милой и единой
Англо-московскою доктриной,
Забыв весь юношеский вздор,
Поэзии отведав неги,
Журналом жалостных элегий
Стал "Русский вестник" с этих пор.

            Элегия

""Печально век свой доживая,
С днем каждым сами умирая,
Мы в новом прошлогодний цвет.
Сыны другого поколенья,
Живых нам чужды впечатленья", -
Как древле говорил поэт.

Всё как-то дико нам и ново,
Звучит _бессовестное слово_ -
Уж мы не рвемся в жизнь, как в бой,
А всё у моря бы сидеши
Да песни слушали и пели,
На целый мир махнув рукой.

Зачем для них свобода мнений?
Где raison d'etre {*} таких явлений?
{* Смысл существования (франц.). - Ред.}
Всё это гниль и фальшь кружков.
Мы, как начальники-поэты,
Ответим им: вы пустоцветы!
Вы прогрессисты без голов!

Явленье жалкое минуты!
Ведь вы одеты и обуты?
А вам, чтоб каждый был одет?
Так это _зависть пешехода,
Вражда того, кто без дохода_,
Как древле говорил поэт.

Нам нужны формулы для дела;
Чтоб жизнь созрела, перезрела,
Как с древа падшие плоды;
Хоть бы пожар случился дома,
Вы, без Ньютонова бинома,
Не смейте требовать воды.

Не вы, а внуков ваших внуки
Должны вкусить плоды науки
И фрукты жизни, - а пока
Пляшите прозой и стихами!.."
И "Русский вестник" с свистунами
Плясать пустился трепака.

1861


Сон на Новый год

В чертогах, взысканных богами,
В сияньи солнечных лучей,
Разлитых Кумберга шарами
По оживленной панораме
Дерев тропических, дверей,
Тяжелым бархатом висящих,
Ковров, статуй, лакеев, зал,
Картин, портретов, рам блестящих
И на три улицы глядящих,
Атласом убранных зеркал;

В волнах невнятных разговоров,
Алмазов, лент, живых цветов,
Тончайших кружев, ясных взоров,
Почтенных лысин, важных споров,
Мирозиждительных голов,
Прелестных дев, хранимых свято,
Старушек, чуждых суеты,
Умов, талантов чище злата -
В слияньи света, аромата,
Тепла, простора, красоты, -

Как нуль, примкнутый к единицам
Для округленья единиц,
Внимая скромно важным лицам
И удивляясь львам и львицам,
Я всей душой склонялся ниц,
Как вдруг - раздался туш громовый,
Холодный подан мне бокал,
И бой часов густой, суровый
Провозвестил, что ныне новый,
Шестидесятый год настал.

Отдавшись весь теплу и свету,
В волненьях авторской тоски,
Я встал, как следует поэту,
Скользя по светлому паркету
Ногой, обутой щегольски.
По оживленной панораме
Пронесся гул, как ропот вод:
"Mesdames! M-r Знаменский... стихами...
Messieurs!.. желает перед нами
Сказать стихи на Новый год".

Игра и вальс остановились;
С участьем детским предо мной
Головки нежные склонились,
И все очки в меня вперились...
Лакею сдав бокал пустой,
Подкуплен ужином грядущим
И белизной открытых плеч,
Я возгорелся жаром пущим
И с вдохновеньем, мне присущим,
Провозгласил такую речь:

Я говорил: "В наш век прогресса
Девиз и знамя наших дней
Не есть анархия идей,
А _примиренье интереса_
С святыми чувствами людей.

Исполнясь гордого сознанья,
Что мы кладем основы зданья,
Неразрушимого в веках,
Призванья нашего достойны,
Пребудем мудры и спокойны,
Как боги древних в небесах.

Согласно требованьям века,
Возвысим личность человека,
Свободный труд его почтим
И, поражая зла остатки,
Единодушно: взятки гадки!
На всю Россию прокричим.

Вослед за криком обличенья,
Без лихорадки увлеченья,
Мы станем действовать в тиши;
И, так как гласности мы верим,
Благонамеренно умерим
Порывы страстные души.

Друзья мои, поэта лира
Одни святые звуки мира
На вещих струнах издает;
И счастья всем - в убогих хатах
И в раззолоченных палатах -
Певец желает в Новый год.

Тебе, Сорокин, - чтобы мог ты
От Бугорков до Малой Охты
Скупить дома до одного;
И чтоб от звуков сладкой лиры
Надбавка платы на квартиры
Не тяготила никого.

Чтоб чарка водки в воскресенье -
Труда тяжелого забвенье -
Была у бедных мужичков;
И вместе с тем, чтоб паки, паки
Разбогател Тармаламаки,
Снимая пенки с откупов.

Чтоб сметка русских не дремала,
И чтоб торговля оживляла
Все города родной земли,
И чтобы немцы и французы
Из Петербурга денег грузы
В отчизну также увезли.

Чтоб каждый думал с новым годом
Соразмерять приход с расходом,
Свой личный труд и труд чужой;
И чтобы дамские наряды,
Как здесь, пленяли наши взгляды
Неравномерно с красотой.

Чтобы везде, в углу, в подвале,
В тюрьме, в нетопленной избе,
Все также Новый год встречали,
Как мы, в роскошной этой зале,
Позабывая о себе!"

Рукоплесканья заглушили
Мой безыскусственный привет;
Старушки тихо слезы лили,
А старцы громко говорили,
Что я - единственный поэт,
Что Русь талантами богата!..
Все львы сошлись со мной на ты,
В моем лице целуя брата, -
В слияньи света, аромата,
Тепла, простора, красоты.

1859


Стансы на будущий юбилей Бавия (самим юбиляром сочиненные)

Друзья, в мой праздник юбилейный,
С погребщиком сведя итог,
Я вас позвал на пир семейный -
На рюмку водки и пирог.
Но чтоб наш пир был пир на диво,
На всю российскую семью,
Стихами сладкими, игриво,

Я оду сам себе спою.
Без вдохновенного волненья,
Без жажды правды и добра
Полвека я стихотворенья
На землю лил, как из ведра.
За то Россия уж полвека -
С Большой Морской до Шемахи -
Во мне признала человека...
Производящего стихи.

Литературным принят кругом
За муки авторских потуг,
И я бы Пушкина был другом,
Когда бы Пушкин был мне друг.
Но в этот век гуманных бредней
На эту гласность, на прогресс
Смотрю я _тучею последней
Средь прояснившихся небес_.

Я - воплощенное преданье,
Пиита, выслуживший срок,
Поэтам юным - назиданье,
Поэтам в старчестве - упрек.
Я протащил свой век печальный,
Как сон, как глупую мечту,
За то, что тканью идеальной
Порочил правды красоту.

За то, что путь я выбрал узкий
И, убоясь народных уз,
Писал, как русский, по-французски,
Писал по-русски, как француз.
Не знал поэзии в свободе,
Не понимал ее в борьбе,
Притворно чтил ее в природе
И страшно чтил в самом себе.

За то, что в диком заблужденьи,
За идеал приняв застой,
Всё современное движенье
Я назвал праздной суетой.
За то, что думал, что поэты
Суть выше остальных людей,
Слагая праздные куплеты
Для услаждения друзей.

О старички, любимцы Феба!
Увы! рассеялся туман,
Которым мы мрачили небо;
Стряхнем же с лиц позор румян,
Язык богов навек забудем
И, в слове истину ценя,
Сойдем с небес на землю, к людям,
Хоть в память нынешнего дня.

1861


Старая песня

Песни, что ли, вы хотите?
Песня будет не нова...
Но для музыки возьмите:
В ней слова, слова, слова.
Обвинять ли наше племя,
Иль обычай так силен,
Что поем мы в наше время
Песню дедовских времен?

Жил чиновник небогатый.
Просто жил, как бог велел, -
И, посты хранивши свято,
Тысяч сто нажить умел.
Но _по злобному навету_
Вдруг от места отрешен...
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?

Мой сосед в своем именьи
Вздумал школы заводить;
Сам вмешался в управленье,
Думал бедных облегчить...
И пошла молва по свету,
Что приятель _поврежден_.
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?

Сам не знаю - петь ли дальше...
Я красавицу знавал:
Захотелось в генеральши -
И нашелся генерал.
В этом смысла даже нету,
Был другой в нее влюблен...
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?

Песню старую от века,
Как языческий кумир, -
Где превыше человека
Ставят шпоры и мундир,
Где уму простора нету,
Где бессмысленный силен...
Да когда ж мы кончим эту
Песню дедовских времен?

Да когда ж споем другую?
Разве нету голосов?
И не стыдно ль дрянь такую
Петь уж несколько веков?
Или спать, сложивши руки,
При движении племен,
Богатырским сном под звуки
Песни дедовских времен?

<1858>


Старичок в отставке

Литературой обличительной
         Я заклеймен:
Я слышу говор, смех язвительный
         Со всех сторон.
Еще добро б порода барская,
         А то ведь зря
Смеется челядь канцелярская
         И писаря!

А мне всего был дан родителем
         Один тулуп,
И с ним совет - чтобы с просителем
         Я не был глуп,
Что "благо всякое даяние"
         Да "спину гни" -
Вот было наше воспитание
         В былые дни.

В уездный суд судьбой заброшенный
         В шестнадцать лет,
Я вицмундир купил поношенный -
         И белый свет
С его соблазнами, приманками
         Мне не светил
Между обложками и бланками,
         В струях чернил.

Я не забыл отцовы правила,
         Был верен им:
Меня всегда начальство ставило
         В пример другим.
Сносив щелчки его почтительно,
         Как благодать,
Я даже мысли возмутительной
         Не смел питать.

Я в каждом старшем видел гения,
         Всю суть наук, -
И взял жену без рассуждения
         Из старших рук.
А как супруга с ребятишками
         Пилить пойдут,
Так я ученого бы с книжками
         Поставил тут!

Я им опорой был единою.
         Всё нужно в дом:
И зашибешься - где полтиною,
         А где рублем.
Дорога торная, известная:
         Брал - всё равно,
Как птичка божия, небесная
         Клюет зерно.

Клюют пернатые, от сокола
         До голубков,
Клюют, клюют кругом и около:
         На то дан клёв.
За что ж, когда так умилительно
         Мир сотворен,
Литературой обличительной
         Я заклеймен?

<1861>


Счастливец

Розовый, свежий, дородный,
Юный, веселый всегда,
Разума даже следа
Нет в голове благородной,
Ходит там ветер сквозной...
   Экой счастливец какой!

Долго не думая, смело,
В доброе время и час,
Вздумал - и сделал как раз
Самое скверное дело,
Не возмутившись душой...
   Экой счастливец какой!

С голоду гибнут крестьяне...
Пусть погибает весь свет!
Вот он на званый обед
Выехал: сани не сани!
Конь, что за конь вороной!
   Экой счастливец какой!

Женщину встретит - под шляпку
Взглянет, тряхнет кошельком
И, насладившись цветком,
Бросит, как старую тряпку, -
И уж подъехал к другой...
   Экой счастливец какой!

Рыщет себе беззаботно,
Не о чем, благо, тужить...
В службу предложат вступить -
Вступит и в службу охотно.
Будет сановник большой...
   Экой счастливец какой!

Розовый, свежий, дородный,
Труд и несчастный расчет
Подлым мещанством зовет...
Враг всякой мысли свободной,
Чувства и речи родной...
   Экой счастливец какой!

<1857>


Только!

Нет на свете зла!
Жить - легка наука;
Зло изобрела
Авторская скука.
Вот весна, весна!
Вся природа рада...
Только - холодна...
Согреваться надо.

Нам от стужи дан
Нектар ароматный;
Вина южных стран
Теплотой приятной
Чувства усладят...
Только - снова вздохи:
Вина, говорят,
Дороги и плохи.

Нет - так всё равно!
Что нам пить чужое?
Есть у нас вино,
Русскому родное:
Чарка водки - в зной
И в мороз - находка!
Только - грех какой! -
Дорога и водка.

Пить взамен вина
Просто воду будем;
Трезвость нам нужна,
Как рабочим людям:
В ней - успех труда...
Только - я не скрою -
Чистая вода
Дорога весною.

А весна идет
И, дразня свободой,
Негой обдает...
Поживем с природой
Хоть один денек!
Только - вот забота:
Двери на замок
Заперла работа.

Так трудом живи,
В светлые мгновенья
Находя в любви
От труда забвенье.
С нею, в царстве грез,
Бедных нет на свете!
Только - вот вопрос:
Ну, как будут дети?..

Так одним трудом,
Без мечты нескромной,
Как-нибудь дойдем
До могилы темной.
Труд - надежный друг
Всех несчастных... только
Сколько в свете рук,
Нет работы столько!

Жить ли без труда
С голодом да с жаждой!
Только... как тогда
Дорог угол каждый!
А весна светла
И поет лукаво:
"Нет в природе зла!
Счастье - ваше право".

<1859>


Человек с душой

          Идиллия

Ах! человек он был с душой,
Каких уж нынче нет!
Носил он галстук голубой
И клетчатый жилет.

Он уважал отчизну, дом,
Преданья старины;
Сюртук просторный был на нем
И узкие штаны.

Не ведал он во всё житье,
Что значит праздность, лень;
Менял он через день белье,
Рубашки каждый день.

Он слишком предан был добру,
Чтоб думать о дурном;
Пил рюмку водки поутру
И рюмку перед сном.

Он не искал таких друзей,
Чтоб льстили, как рабы;
Любил в сметане карасей
И белые грибы.

В душе не помнил он обид;
Был честный семьянин -
И хоть женой был часто бит,
Но спать не мог один.

До поздней старости своей
Был кроткий человек
И провинившихся детей
Он со слезами сек.

Когда же час его настал -
Положенный на стол,
Он в белом галстуке лежал,
Как будто в гости шел.

В день похорон был дан большой
Кухмистерский обед.
Ах! человек он был с душой,
Каких уж нынче нет!

<1860>


Эпитафия Бавию

Судьба весь юмор свой явить желала в нем,
Забавно совместив ничтожество с чинами,
Морщины старика с младенческим умом
И спесь боярскую с холопскими стихами.

1861


* * *

Я не поэт - и, не связанный узами
             С музами,
Не обольщаюсь ни лживой, ни правою
             Славою.
Родине предан любовью безвестною,
             Честною,
Не воспевая с певцами присяжными,
             Важными
Злое и доброе, с равными шансами,
             Стансами,
Я положил свое чувство сыновнее
             Всё в нее.
Но не могу же я плакать от радости
             С гадости,
Или искать красоту в безобразии
             Азии,
Или курить в направлении заданном
             Ладаном,
То есть - заигрывать с злом и невзгодами
             Одами.

С рифмами лазить особого счастия
             К власти я
Не нахожу - там какие бы ни были
             Прибыли.
Рифмы мои ходят поступью твердою,
             Гордою,
Располагаясь богатыми парами -
             Барами!
Ну, не дадут мне за них в Академии
             Премии,
Не приведут их в примерах пиитики
             Критики:
"Нет ничего, мол, для "чтенья народного"
             Годного,
Нет возносящего душу парения
             Гения,
Нету воинственной, храброй и в старости,
             Ярости
И ни одной для Петрушки и Васеньки
             Басенки".
Что ж? Мне сама мать-природа оставила
             Правила,
Чувством простым одарив одинаково
             Всякого.
Если найдут книжку с песнями разными
             Праздными
Добрые люди внимания стоящей -
             Что еще?
Если ж я рифмой свободной и смелою
             Сделаю,
Кроме того, впечатленье известное,
             Честное, -
В нем и поэзия будет обильная,
             Сильная
Тем, что не связана даже и с музами
             Узами.

<1859>


Явление гласности

О гласности болея и тоскуя
        Почти пять лет,
К прискорбию, ее не нахожу я
        В столбцах газет;
Не нахожу в полемике журнальной,
        Хоть предо мной
И обличен в печати Н. квартальный,
        М. становой.
Я гласности, я гласности желаю
        В столбцах газет, -
Но формулы, как в алгебре, встречаю:
        _Икс, Игрек, Зет_.

Так думал я назад тому полгода
        (Пожалуй, год),
Но уж во мне свершала мать-природа
        Переворот.
Десяток фраз, печатных и словесных,
        Пустив умно
Об истинах забытых, но известных
        Давным-давно,
Я в обществе наделал шуму, крику
        И вот - за них
Увенчанный, как раз причислен к лику
        Передовых.

Уж я теперь не обличитель праздный!
        Уж для меня
Открылась жизнь и все ее соблазны -
        И нету дня,
Отбою нет от лестных приглашений.
        Как лен, как шелк,
Я мягок, добр, но чувствую, что - гений!
        А гений - долг.
И голос мой звучит по светлым залам:
        "Добро! Закон!"
И падает в беседе с генералом
        На полутон.

Я говорю, что предрассудки стары -
        Исчадья лжи, -
И чувствую, как хороши омары,
        Когда свежи.
Я признаю, топча ковры гостиных,
        Вкус старых вин
И цену их - друзей добра старинных,
        Врагов рутин.
Я слушал их, порок громивших смело,
        И понял вдруг,
Где слово - мысль, предшественница дела,
        Где слово - звук.

Не знаю, как я стал акционером
        И как потом
Сошелся я на ты с миллионером,
        Былым врагом.
Но было так всесильно искушенье,
        Что в светлом сне
Значенье слов - _уступки, увлеченье_ -
        Раскрылось мне.
Сам деспотизм пришелся мне по нраву
        В улыбках дам -
И продал я некупленную славу
        Златым тельцам.

Мы купчую безмолвную свершили,
        И хитрый спич
Я произнес, когда клико мы пили,
        Как магарыч.
Но, всё еще за милое мне слово
        Стоя горой,
Я гласности _умеренной, здоровой_
        Желал душой.
И голосил в словесности банкетной,
        Что гласность - свет,
Хоть на меня глядели уж приветно -
        _Икс, Игрек, Зет_.

Но пробил час - и образ исполинский,
        Мой идеал,
Как Истину когда-то Баратынский,
        Я увидал.
В глухую ночь она ко мне явилась
        В сияньи дня -
И кровь во мне с двух слов остановилась:
        "Ты звал меня!.."
"Ты звал меня" - вонзилось в грудь, как жало,
        И в тот же миг
Я в ужасе набросил покрывало
        На светлый лик.

Почудилось неведомое что-то:
        Какой-то враг
Из всех речей, из каждого отчета,
        Из всех бумаг
Меня дразнил - и, как металл звенящий,
        Как трубный звук,
Нестройный хор, _о гласности болящий_,
        Терзал мой слух.
Я полетел со стула вверх ногами,
        Вниз головой,
И завопил, ударясь в пол руками:
        "Нет! я не твой!

Нет, я не твой! Я звал тебя с задором,
        Но этот зов
Был, как десерт обеденный, набором
        Красивых слов.
Оставь меня! Мы оба не созрели...
        Нет! Дай мне срок.
Дай доползти к благополучной цели.,
        Дай, чтоб я мог,
Обзаведясь влияньем и мильоном,
        Не трепетать -
Когда придешь, со свистом и трезвоном,
        Меня карать".

1860

Всего стихотворений: 44