Александр Николаевич Яхонтов (1820-1890)

• Биография Александра Яхонтова
• Стихотворения Александра Яхонтова по темам

Все стихотворения Александра Яхонтова на одной странице

- Оглавление -

Широко спит морская глубина,
И одинок, в равнинах океана,
Стоит корабль, как призрак великана;
В пучине тень его отражена.
Недвижим он средь неподвижной влаги;
Как саваны повисли паруса,
Вкруг мачт его пестро обвились флаги,
Заволокло туманом небеса.
Не может встать от долгой сонной лени,
Как будто очарована, волна;
На палубе матросы - точно тени,
Зловещая меж ними тишина.
Бессильные в томительном покое,
Толпой они стоят, оцепенев,
А голод, как чудовище морское,
Встает из бездн и разевает зев!..

Изведал всё пловец морей отважный
И между скал подводных уцелел;
Широк ему разбег в равнине влажной
И плаванья - неизмерим предел.
Он крепок, горд, готов на испытанья,
Готов свершить свой одинокий путь
И только ждет попутного дыханья,
Чтоб крыльями могучими взмахнуть...
Но дни идут, мгновенье за мгновеньем,
С бедой неотвратимой впереди,
И ни один отрадным дуновеньем
Не освежил еще его груди!
Когда-то он из пристани счастливой,
Исполненный надеждами, спешил,
Он испытать стремился горделиво
Свой быстрый бег и крепость юных крил.
И вот теперь! Безветрием томимый,
При свете дня, без бурь и непогод -
Надводный царь, боец несокрушимый, -
Судьбы своей беспомощно он ждет!
Ты тверд, корабль, но в силе несвободной
Спасенья нет! О, лучше бы впилась
Скала в тебя из пропасти подводной
И смерть с тобой, как витязь благородный,
Лицом к лицу, свирепая, сошлась!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
 Но пеленой тяжелого тумана
Всё небо широко обложено,
И солнце в нем - как бледное пятно,
И мертвый сон в равнинах океана!

Родной корабль, засевший на мели
Среди пустынь и мертвого молчанья!
Когда же луч блеснет тебе вдали
И гласу ты вонмешь обетованья?
Когда же твой желанный час придет
И мощный вихрь на парус твой дохнет,
Зыбь сонную расшевелив потоком,
И встанет вал, и, на хребте широком
Подняв тебя, высоко понесет?!

Родила ты меня, мать сырая земля,
И поглотишь - в мой час неизбежный...
Воротился я снова в родные поля
Духом скорбный и сердцем мятежный.
Как взглянул я на эту широкую гладь,
Как объял меня воздух пахучий -
Легче стало: раздвинулись тучи;
В сердце мирно, в душе - благодать.

Неприглядна землица! Иною
Я от века ее не видал;
Долго жил я с ней жизнью одною
И страданьем родимой страдал.
Положив в нее труд и здоровые силы,
Я сквозь слезы глядел, как, бывало, весной
Озимь - серой лежит пеленой,
Как деревня и пахарь унылы.

Благодатную, в грезах, искал я весну,
Счастье грезилось в море далеком,
И бросал меня случай с волны на волну,
Увлеченного жизни потоком...
Но блуждавшего долго во свете и мгле
Беспощадная жизнь отрезвила!
Верным сердцем остался я крепок земле:
Тянет к ней непонятная сила.

Как и встарь, от земли я какого-то жду
Освежительно-мощного слова...
Отчего ж, словно чуя беду,
Так скорблю и мятуся я снова?
Отчего же мне снится порой,
Будто стонет земля под ногами,
Будто, к ней припадая, родной,
Я горючими плачу слезами?!

Когда пройдет минута злая -
Венец страданий и тревог, -
Дивишься сам, не понимая:
Как пережить ее ты мог!
Откуда в духе человека
Возникло столько новых сил
В тот миг, в который он полвека,
Казалось, сердцем пережил?
Кто столько дал ему терпенья?
Какая тайна в сердце есть,
Что много так в одно мгновенье
Оно способно перенесть?
Летит целительное время
Над человеком; с каждым днем
Всенаполняющее семя
Страдания слабее в нем.
И вот - он с жизнью примирился,
И вот - опять чему-то рад!
Как будто век его катился
Без жгучих слез и без утрат.
Успело время всё поправить,
Он от былого далеко!..
Жалеть его или поздравить,
Что исцелился так легко?
Кто знает, сколько упоений,
Блаженных слез, блаженных дней,
Горячих сердца вдохновений
Утратил он с тоской своей?
И легче ль жить ему с утратой
Тревог, сомнений и всего,
Чем сердце билося его
В груди, страданьями богатой?
Он память дней тех заглушил,
А вновь любить и ждать участья,
Понять душой иное счастье -
Нет ни стремления, ни сил!
В нем сердце - камень, весь разбитый,
Не годный больше никуда,
И на котором нет следа
Истертой надписи забытой:
Не говорит он о былом
И тихой думы не тревожит,
А зданье новое на нем
Уже воздвигнуться не может.

Ветрено, холодно, сухо...
Экое лето - поди!
Вплоть, не снимая кожуха,
До заморозков ходи!
Нивы засохшие голы:
Чуть на них зелень видна -
С вешнего, значит, Николы
Хоть бы росинка одна!
На сердце будто не ладно,
Думать, глядеть тяжело...
Бог ты мой, как неприглядно
Бедное наше село!
Быстрая речка мелеет,
Набок накренился мост,
За перелеском белеет
Наш одинокий погост...
Вот по дороге к погосту
Поступью бодрой идет
Баба высокого росту -
Крест деревянный несет!
Грузно он лег ей на плечи -
Некому бабе помочь...
Благо дойти недалече,
Ей бы пришлося невмочь...
Ой ли? - глядит она смело,
Ей далеко до старух,
Сильно лицо загорело,
Жилисто крепкое тело:
В силу работать за двух.
В доме у ней - сиротинки,
И без хозяина дом,
А на глазах ни росинки...
Справиться б с этим крестом!
С вечера парни тесовый
В церкви поставили гроб,
Не заломил бы - бедовый! -
За отпевание поп!..
Экая летом-то стужа!
Пыль, вишь, какая пошла!
. . . . . . . . . . . .
Вот и справляйся без мужа:
С ним душа в душу жила!
День, кажись, только и минул,
А уж другое житье!
Ох, на кого же покинул
С кучей ребят он ее?!
Хлеб не родился вот! Чем же
Ноне кормить их велят?
Стала б в работницы - с кем же
Малых оставить ребят?
Руки одна ей помога;
Попусту что голосить?
Ведь не идти же для бога
К людям на бедность просить.
Бог и в беде не оставит!
Крест не впервой ей нести,
Грузно ей плечи он давит -
Надо идти да идти!

Лен, наш кормилец ленок,
Вся на тебя лишь надёжа:
Подать ты нам и оброк,
Ты нам и хлеба кусок,
     Ты и одёжа.

Всем бы хорош ты, да вот -
Губишь землицу безмерно:
Слава такая идет...
Выпустил славу народ,
     Значит - уж верно!

Грех есть еще за тобой:
Вволю с тобою работы!
После страды полевой
Всем о тебе, мой родной,
     Мало ль заботы?

Вытягал - в сноп увяжи,
Косами срезывай семя,
Теплым деньком дорожи
Да на мочило сложи, -
      Всё надо время!

В воду холодную лезь,
Камни грузи пудовые,
По пояс вымокнешь здесь:
     Дни трудовые!

Вынул - на стлище клади:
Надо ленку еще сохнуть;
Пусть полежит, погоди;
Не перешел бы, гляди,
     После б не охнуть.

Подняли - _мять_ уж пора;
Тянутся с скрипом телеги...
Встанешь - куда до утра!
Мнешь - ведь немало добра -
     Тут не до неги!

Время трепать подошло:
Мятого - кучу нарыли;
Треплешь - в рубахе тепло -
Напол костры отошло...
     Пыли-то, пыли!

Вышел и ростом, ленок,
И волокном ты казистый;
В город везти тебя срок,
Стал ты ценою высок,
     Мягкий и чистый.

Снега на двор намело,
Стал первопуток исправный,
Тронулось в город село...
Ну! подыми же чело,
     Люд православный!
Ты, без сознанья скорбя,
Был безответно-покорным;
Мяли, трепали тебя,
Силы твоей не сгубя
    Рабством позорным.

Льгот не знавал ты и нег,
Вылежал долго под спудом...
Русский, простой человек!
Не помяни их вовек
     Лихом да худом!

Мне робко шепчет тайный голос:
Зачем по скользкому пути
Свой тощий плод, невсхожий колос
На свет, на торжище нести?
Там - свой кумир, своя забота,
Там жизнь мятется и снует
И силой злой водоворота
Охватит, смоет, унесет...
Умы там преданы всецело
Тому, что вес имеет, тело;
Там нет восторженных детей...
Пойми ж: кому какое дело
До песен, грез души твоей?

Есть мощная потребность духа:
Потребность высказаться; глухо
Порой звучит ее струна,
Средою чуждой смущена.
Но и под гнетом невниманья,
Насмешки едкой, порицанья
Не может замолчать она.
Раздолье песням - на свободе,
Там, где широкий кругозор, -
На солнце, при честном народе
Давай им суд и приговор!
Как цвет дающее и колос
Простое, доброе зерно
В земле заглохнуть не должно,
Так слово правды, чувства голос
В груди таить не суждено.

Предел земных волнений не далек...
Прости меня, творец любвеобильный,
Что долг святой - труд жизни непосильный -
Безропотно я совершить не мог;
Что верой в жизнь и светочем науки
Не озарил я жизни и труда,
Что скорбь души, сомнения и муки
Не принесли могучего плода;
Что твоего божественного дара
Я не сумел взлелеять семена,
Что искра в сердце тлеющего жара
Тщетой была во мне заглушена!
Не дай скорбеть о роковой утрате
Сил юности - невозвратимых сил, -
Дай мир душе на жизненном закате,
Дай веру мне, что я не тщетно жил!

Пока над мира суетой,
   Чиста и благородна,
Ношусь бесплодною мечтой, -
   Как воздух, я свободна.
Над твердью, молнии быстрей,
   В пространствах я витаю,
Спускаюсь в глубину морей
   И в небо улетаю;
Скорблю над океаном бед
    И заблуждений века,
В дела людей вношу я свет
   И в сердце человека.
Наука мною создана -
   Предвестница свободы, -
И довершать я призвана
   Красу и строй природы.

Но в мире жить не суждено
   Мне вольной, бестелесной:
Мне слово бедное дано!
    Как цепь железная - оно
В моей юдоли тесной!
   Здесь, на земле, моя судьба -
Оковы и гоненья,
   Дитя свободы - я раба
С минуты воплощенья!
  Я крыл могучих лишена
В изгнании суровом,
   Умалена, искажена
Моим бессильным словом.

Среди бездушья и страстей,
   Неправд и преступлений
Померк мой светоч меж людей
   И отлетел мой гений.
Я чувств высоких не бужу
   К прекрасному, святому,
Мир обуял меня: служу,
   Как он, тельцу златому!
Луч вдохновенья на челе
   Угас... я измельчала,
Утратив в непроглядной мгле
   Сознанье идеала...

Отдайте мне простор полей
   И крылья для полета,
Освободите от цепей,
   От давящего гнета!
Мне любо жить в сияньи дня.
   Властители, народы!
О, не страшитесь, как огня,
   Дыхания свободы!
В оковах мне спасенья нет:
   Последних сил лишая,
Меня позорят мрак и гнет
   И губят, развращая.
Когда, откинув страх земной,
   Взовьюсь я вольной птицей,

Я в мире буду не рабой,
   А вольною царицей.
Не нужны будут мне тогда
   Коварства, ухищренья
На честном поприще труда,
   Науки, просвещенья.
Я меж людьми останусь жить,
   От немощи свободна,
Я буду истине служить,
   Светла и благородна.

За стены спрятавшись Седана
И напролет не спавши ночь,
Наполеон поднялся рано:
Чем горю - думает - помочь?
И вот, взмостясь на укрепленья
И местность обозрев кругом,
Он видит: вражьи ополченья
Стеклись, как тучи... Близок гром!
Шутить не думают пруссаки,
Изнемогает гарнизон,
Нет ни Базена, ни Бурбаки,
От ран чуть дышит Мак-Магон.
Уже, открыв стальные пасти,
Мортиры бешено ревут,
На приступ немцы всякой масти
Рядами грозными идут;
И над твердынями Седана,
В дыму гремящих батарей,
Челом поникнув, тень Вобана
Встает из области теней.

Чтоб быть для армии примером,
Слух распустил Наполеон,
Что драться будет волонтером,
Что славной смерти ищет он.
Не допускалось и сомненья,
Что дух его несокрушим,
Но вышло странное меж ним
И смертью недоразуменье.
Как он искал ее и где? -
Доныне тайною осталось,
Но бледнолицую нигде
Ему встречать не удавалось.
Бывают неудачи! Так
Ученые в часы досуга
Искали квадратуру круга
И не могли найти никак;
Таинственный вздувая пламень,
Алхимик - немец и мудрец -
Искал же философский камень
И отказался ж наконец.
Притом судьбою только в марте
Срок жизни Цезарю был дан:
Так что ж за диво, что без ран
И новый цезарь - Бонапарте -
Вернулся к вечеру в Седан?

А смерть, о подвигах героя
Ни здесь не слышавши, ни там,
Свистя гранатой, землю роя,
За ним гналася по пятам,
Но обращалась так упорно
К ней императора спина,
Но утекал он так проворно,
Что выбилась из сил она.
Не оглянулся он ни разу -
Хотя бы только для показу -
И смерть подумала: ого!
Каким он обладает свойством!
Как был бы горд таким геройством
Покойный дядюшка его!

Однако плохо вышло дело,
Хоть сух он вышел из воды:
Уж на востоке засветлело -
Не миновать ему беды!
Спасенья нет: кольцом железным
Окружены его войска,
Сопротивленьем бесполезным
Раздразнишь только пруссака.
"Ну, что ж! - он думает, пасуя. -
Ведь честь и слава - дым и тлен!
Куда ни шло - отдамся в плен:
Авось, династию спасу я!
Зачем мне армия? Увы!
Меня не поняли французы,
Парижем овладели блузы,
И не унесть мне головы.
Не лучше ль с немцами, без страха,
Войти в столицу с торжеством,
Столкнув республику с размаху,
Зажить по-старому потом?"

И знамя белое высоко,
Как саван, вьется над стеной,
И отворилися широко
Врата твердыни крепостной.
О камни ружья разбивая,
С позором от седанских стен
Идут бойцы в далекий плен,
Наполеона проклиная.
Рыдает Франция!.. А он,
В тени развесистого парка,
На прусской даче водворен
По приказанию Бисмарка.
Он смотрит издали в окно,
Как Рейн немецкий протекает,
Твердя: так было суждено!
До капли допито вино -
Пусть мир справляется как знает!

Знаком с тобой я чуть ли не с пеленок.
Народ великорусских деревень!
Ты продирал глаза еще спросонок,
Прозрел едва в тот незабвенный день,
Когда ждала у каждого порога
Благая весть: вчерашний раб, проснись
И знамением крестным осенись
На вольный труд, с благословеньем бога!

Темна среда, невзрачен образ твой
     В годину рабства и томленья!
Ты жертвой был ошибки роковой
     И векового преступленья;
В невежестве, в грязи ты брошен был
На произвол грабителей и барства,
Ты на цепи наследственной изныл,
Бессменный страж полунощного царства!
Не видели твоих кровавых слез,
В тебе не признавали _человека_!..
Всё пережил и всё ты перенес
Без горечи, без злобы и упрека!
И этот гнет насилий и оков,
В котором гаснут дух живой и сила, -
Всю повесть эту скорбную веков -
Толпа твоих хулителей-врагов,
     Себялюбивая, - забыла!!
Не на своих плечах она несла
Повинность земства старого покроя,
Всю тяготу крестьянского тягла,
Бесправие общественного строя
Как не забыть?!. О, сколько раз и я -
Услышь, народ, тяжелое признанье, -
Неправедного гнева не тая,
Клеймил тебя словами порицанья!
Но пред твоей беспомощной судьбой,
Хоть тем же себялюбием недужен,
Я умолкал, безропотной тоской,
Терпением твоим обезоружен...
. . . . . . . . . . . . . . . . .
Как некогда с Синайской высоты
Народ богоизбранный, принял ты
Гражданских прав и вольностей скрижали.
Что сделал ты с великой той поры?
Отмылся ли от струпов и коры,
Что на тебе веками нарастали?
Поправился ль? Прошло немало лет -
Красна ль изба? Полны ль твои закромы?
Из тьмы глухой ты вышел ли на свет,
Опомнился ль от круговой истомы?
Нет! обновить годами нелегко,
Что ржавело столетия под спудом, -
Твоя беда таится глубоко;
Убитый дух не воскресает чудом.
Неволей злой обижен и забит,
Дитя большое, сметливый ребенок,
Ты и теперь не вышел из пеленок,
Хоть тверд в беде, вынослив, даровит.
Пусть в скорбную бесправия годину
Бедой невмочь навьюченную спину
Ты в страхе гнул под Грозного рукой;
Скрепив с землей и жизнь твою и долю,
Пусть Годунов сковал тебе неволю, -
Могучим был и будет образ твой!
Грозу татар и Посполитой Речи
И с Запада неслыханный погром -
Всё принял ты, как исполин, на плечи
И - сбросил победительно потом.
Вот - из среды твоей, космато-серой,
Встают опять и изумляют свет
И в бой идут с несокрушимой верой
Богатыри, которым равных нет.
Но... истомлен природою суровой,
В глуши и тьме, без помощи, один,
Ты вырасти не мог для жизни новой,
Как верный страж закона - гражданин.
Разгул - закон твоих шумливых сходок,
Хоть трезв твой ум, спокоен твердый шаг;
С родной землей, подательницей благ,
Весь слился ты, громадный самородок!
Жизнь без утех, лишенья, нищета,
Широкий духа склад своеобразный,
В понятиях глухая темнота -
Всё вызвало разгул твой безобразный.
Да, темен ты, как золотой чертог,
Завешенный от солнечного света,
Как лес густой пред торжеством рассвета,
Как грудой скал заваленный поток!

Даст бог, из тьмы непроходимой ночи
Пробьется луч; придет твоя чреда:
Прозрят твои осмысленные очи,
Созреет дух, поднимется среда.
Узнаешь ты, что честный труд - свобода,
Что из беды иного нет исхода;
Что тот прямой заступник твой и друг,
Кто, пред толпой не расточая лести,
Врачует твой невежества недуг
И от тебя не ждет хвалы и чести;
Кто правду говорит тебе в глаза,
Кому твои простые речи внятны,
Знакомы нужды, близки и понятны
Вздох каждый твой и каждая слеза...

   Нет, песнь моя еще не спета
   И не споется! Предо мной
Чарующие образы толпой
   Встают в лучах любви и света.
Они царят, как светочи, в пути,
Над морем зла, над бездною растленья,
Живут во мне... Но в слове не найти
   Им, необъятным, воплощенья.
   И, обречен ничтожеству червя
   И возмущен бессильем человека,
   В больной душе, страдая и живя,
   Я их ношу - дитя больного века!
   Чужда ему их смысла простота;
   Паденье ниц пред суеты кумиром -
   Его удел; стяжание - мечта,
   А в них - покой и красота,
   Давно, увы, развенчанные миром.
   В них - свет и разум, божество,
   Смысл и гармония природы,
   Дыханье мощное свободы
   И вечной правды торжество;
   В них - плоти одухотворенье,
   Облагороженье страстей,
   Любвеобильное общенье
   Оковы свергнувших людей...
   О, сколько благ обетованных,
   Забытых, чуждых в наши дни!
   Как тонут без следа они
   В волнах минувшего туманных!
   Когда-то ощупью, во мгле _
   Их человечество искало
   И в сне младенческом мечтало
   Осуществить их на земле.
   Оно младому поколенью
   Пути открыло к просвещенью,
   Над тьмой невежества неслось
   С великим светочем науки,
   Нашло в природе краски, звуки
   И с нею в творчестве слилось;
   Открыв законы мировые,
   Оно, с природою в борьбе,
   Ее же силы роковые
   Служить заставило себе,
   И то, что смертному не снилось,
   Что за пределом естества,
   Казалось людям - совершилось
   Как дивной силой волшебства!

   И мнилось: призванный к участью
   Во благах жизни, человек
   Так близок стал к земному счастью,
   От зла земного - так далек;
   Казалось: шире всё и шире
   Его великий кругозор,
   И свет восторжествует в мире,
   А царству темному - позор,
   Исчезнет дикое коварство,
   Исчезнет бешеная ложь
   И на земле настанет царство
   Любви божественной... и что ж?!
   . . . . . . . . . . . . . .
   Себя не помня, в вихре света
   Мятется зло!.. Летят года...
   А песнь моя еще не спета
   И - не споется никогда!
   А образы мечтой прекрасной
   Всё глубже в душу мне идут
   И воплощения напрасно
   В огнемогучем слове ждут!
   За миг блаженный - мзда готова:
   Неумолима и сурова,
   Жизнь не прощает ничего...
О! выстрадать бы жизнью это слово
И умереть - лишь высказав его!!.

По взморью мы в сумраке плыли...
Чуть слышно плескались струи,
Восторженно-молоды были
Желанья и грезы мои.
И - диво! Два неба звездами
Сияли во мгле предо мной:
Одно - беспредельно над нами,
Другое - в пучине морской.
Так чудно они сочетались,
При тихом мерцаньи светил,
Что миром волшебным казались,
А челн - в беспредельности плыл,
И, будто неведомой силой,
Нас вдаль незаметно влекло...

В глаза моей спутницы милой
Глядел я, оставив весло.
Сияли они безмятежно
Зарею веселой мечты,
На плеча спускались небрежно
С чела молодого цветы...
Не то же ли небо с звездами -
Я думал - и здесь, на земле,
В широкой пучине под нами,
В никем не изведанной мгле?
О! если б в одном наслажденьи
Земное с небесным слились,
Как слита в морском отраженьи
С землею небесная высь!
. . . . . . . . . . . . . . . .

А пристань всё вдаль уходила...
Головку над бездной склони,
Беспечно подруга моя
Венок свой в нее уронила.
И вдруг - зарябили струи,
Всё в мраке таинственном скрыто,
И зеркало бездны разбито!..
Где ж небо и звезды мои?!

Знать, одолел мороз трескучий,
Знать, было на Руси темно,
Коль сильным взмахом царь могучий
В Европу прорубил окно.
Не нам судить, за что обрек он
Нас вечно мерзнуть над Невой -
Как будто не нашлось бы окон
В привольной местности иной, -
За что в убийственной работе
Толпы людей погибли там,
Где нынче город на болоте
Чело возносит к облакам...

Вот с лишком полтора столетья
Сидим мы сиднем у окна,
Дожили до тысячелетья,
Достигли совершеннолетья,
А Русь-то всё еще темна!
Всё лед еще под нами тонок!
Давно мы вышли из пеленок,
А пред глазами - пелена...
Как долго, в полусне зевая,
Мы лбом совалися в окно!
Мысль не влетала к нам живая:
От ней хранило нас оно
Своими стеклами двойными!..
Под волей и резцом стальными
Упала наша _борода_,
Но не расстались и тогда
Мы с распорядками родными.
Мукой напудрив парики,
Бойка на слово, Русь сызмала
По-европейски лепетала,
Брала, что было ей с руки,
Гналась за всем _наружно_ новым
И, пользуясь добром готовым,
Хватала мудрости вершки;
Увлекшись духом подражанья,
Не сознавая сил своих,
Едва разжевывала знанья
И не усвоивала их;
На грех в политику пустилась,
Но дома ей не повезло...
В Париж, по паспорту, просилась,
Да не пускали - как назло!
. . . . . . . . . . . . . . .
И вдруг шагнули мы далёко,
И заповедное окно
Дыханьем времени широко
Пред нами вдруг растворено!
Неотразимою волною
К нам свежий воздуха приток
Ворвался - и принес с собою
Цивилизации итог.
Вот тут себя мы показали!
Мы сном таким блаженным спали,
Что то, о чем еще вчера
Не думали и не гадали,
Свершилось - почерком пера!
Как после страшного разгрома,
Не вдруг очнулись мы... Затем,
Благословясь, засесть бы дома
И дело делать бы? Зачем?
Нет! Мы бросаем наши нивы,
Сбираем скромный наш доход,
И быстро мчат локомотивы
Нас в Запада круговорот.
В кредит добыв себе заране
Кредитных _радужных_ надежд,
С дешевым паспортом в кармане,
Мы грезим, не смыкая вежд;
На всё глядим мы сплошь и рядом,
Мотая русские рубли;
В Берлине запасясь нарядом,
В Париже - современным взглядом,
Мы рады плыть на край земли;
Играем в Бадене в рулетку,
И скверный курс нам - нипочем!
И осенью в родную клетку
Нас не заманишь калачом...
Вот наконец, свершивши много
Ко облегчению сумы,
Упрыгались! В конце зимы
Лежит нам к северу дорога...
От стужи морщась, мы в окно
Обратно лезем поневоле:
Нас ждет невспаханное поле,
Нас ждет раскрытое гумно;
Вид сельский - безотрадно скучен,
Мужик не внес еще оброк,
Меж тем за неуплату в срок
От опекунского получен
Категорический намек...
Как быть? До нового потопу
Не лучше ль силы поберечь?
Не завалиться ли на печь,
Заколотив окно в Европу?

Всем жизнь дана и назначенье,
Всех совмещает божий свет,
Ужель среди его поэт
Один ненужное явленье?!
Ему житейский наш предел
Назначен, как и нам, судьбою,
Рожден он матерью земною
И жить с людьми - его удел.
Ему ль для подвигов достойных
Гражданства нет среди людей
И музыка созвучий стройных
Ужель - забава для детей?
Народной мысли представитель,
Друг истины, добра учитель,
Для государства нужен он,
И прав ли был его гонитель,
Светило древности - Платон?
Труды громадные свершая,
Пусть век наш - новый Геркулес -
Идет, преграды разрушая,
Путем открытий и чудес;
Пусть лавры вечные сплетает
Герою изумленный свет, -
Иным путем прямой поэт
Земной свой подвиг совершает:
Средь мелкой жизни суеты
Хранит он свято - жрец искусства -
Огонь любви, святыню чувства,
Идею правды, красоты.
Он - врач великого недуга,
Которым век наш заражен.
Нет, не мала его заслуга!
Великих благ хранитель он!
Пусть, помавая головою,
Муж дельный, жизненный мудрец,
Глядит с усмешкою немою
На поэтический венец!
Науки гражданин всемирной,
Он признает лишь власть ума!..
Не полон смысл его обширный,
И мудрость гордая - хрома!
Он чужд гармоньи сфер высоких,
Он сам в себе не сознает,
Какой струны недостает
В созвучьи дум его глубоких.
И кто ж - непризванный судья -
Удержит быстроту ручья,
Лишит цветок благоуханья,
Отнимет песнь у соловья,
Гармонию у мирозданья,
У сердца - первый поцелуй,
У речи - говор сладкогласный?..
Кто скажет женщине прекрасной:
"Не вдохновляй и не чаруй?"
Кто запретит душе свободной
Излиться пламенем речей,
Когда восторг пробудят в ней
Взгляд чудный, подвиг благородный
Или когда ее смутит
Неправды злое ликованье
И громко в ней заговорит
Святой порыв негодованья?..
Мудрец! Не всё постигнул ты!
Нет, божий мир еще не тесен
Для светлых дум, для звучных песен,
Для чувства вечной красоты!

Пронеслася гроза стороною,
Под дождем освежились поля,
Как легко после душного зною,
Как теперь отдыхает земля!
Уж недолго ей ждать до заката,
Влажный воздух так густ и душист,
Облака унеслися куда-то,
А в саду не шелохнется лист.
Ветви там над дорожкою гнутся,
Словно в землю сквозь слезы глядя,
Но заденешь их - градом польются
С них, трепещущих, капли дождя.
Может быть, о недавнем раздоре
С бурным вихрем напомнил ты им
И нескромным движеньем своим
Разбудил их дремавшее горе?..

Погаснет скоро блеск багряный;
Садится солнце; стынет жар,
И над просторною поляной
Уже встает вечерний пар.
Слой облаков прозрачно-тонок,
Влажна высокая трава,
А воздух так недвижим, звонок,
Что слышны издали слова.
Всё слышно в нем: во рву глубоком
Ручья журчанье вдалеке,
И взмах косы в лугу далеком,
И всплески весел на реке.
В большой деревне над рекою
Толпа веселая сошлась
И звонко песнью хоровою
На всю окрестность залилась.
Вот - тонким голосом сначала
Поет протяжно запевала,
Вот подстает к нему другой,
Еще... еще... и подхватили!
Разгул с кручиною-тоской
На лад один заговорили;
Всё слилось в звуках и словах:
И плач разлуки бесконечной,
И вздох зазнобушки сердечной,
И смелой удали размах.
Родная песнь! Еще измала
Ее мы слышим: та же всё,
Нет ни конца ей, ни начала,
А не наслушаться ее!

Так Русь поет веселье, горе...
А вы, Британии сыны,
Какую песнь запели в море?
Какие грезятся вам сны?
Ваш дальний край туманен, тесен,
Вам душно в нем, вас гонит сплин...
А не слыхать вам наших песен
В просторе северных равнин!
Да что! Хоть и дойдут до слуха
К вам эти песни, - толку нет!
Про это знает целый свет:
Не музыкально ваше ухо!
Поем, как пели старики;
Напевы просты и легки,
Но не понять вам их значенья:
Народной жизни выраженья,
Разгула, удали, тоски!

Где ты? Вечера сиянье
   Гаснет за горой,
Весь я - трепет, ожиданье,
   Будто сам не свой.
Спит река в широком ложе,
   Запах льют цветы,
Ночь божественна!.. О, что же,
   Что же медлишь ты?

Точно озеро, белеет
   На лугах роса,
Ветерок дохнуть не смеет,
   Чудны небеса!
Трели звонкие выводит
   Полночи певец,
Шелест в поле... тень подходит.
   Ты ли наконец?!

Сбрось густое покрывало:
   Всюду мир и тень.
Как я ждал! Когда б ты знала,
   Как тянулся день!
Думал: сбилася с дороги,
   Стал тебе немил...
Ты пришла - тоску, тревоги -
   Всё я вмиг забыл.

Утонули тени парка
   В глубинах пруда,
Не для нас ли светит ярко
   Тихая звезда?
Прочь забота и сомненье!
   Благосклонен час...
Это вечности мгновенье
   Создано для нас!

Песнь - восторженный сердца порыв,
Песнь - безвыходных мук разрешенье,
Светлой радости вольный разлив,
Молодое любви вдохновенье.

Но минула пора обольщений и благ,
Пережиты веселые грезы,
Опыт жизни пришел! Осторожнее шаг,
Осушились блаженные слезы!

Для ума - как широк ты, божественный мир!
Для смущенного сердца - как тесен!
Жизнь - куда не похожа на праздничный пир:
Одолела! Теперь не до песен!

Глазом опыта смотришь и вдаль и вокруг,
Ищешь: где золотая средина?
Входишь в ясно очерченный круг,
В мир забот, в колею гражданина.

Хочешь вникнуть в глубоко лежащую суть
Обыденно-житейского дела,
Набрести на прямой, на сознательный путь,
Разобрать, что черно и что - бело.

Видишь страсти людей - бушеванье валов
Бесконечно-мятежного моря,
Рычаги потаенные дела и слов, -
Много видишь и смеха и горя!

Безобразья людские в глаза так и бьют,
Точки светлые - редки и малы,
А в душе, как и встарь, величаво встают
В недоступной красе идеалы.

От разлада их с жизнью душе тяжело!
Чуть тая ликованье победы,
Тесно нас охватили неправда и зло -
Вечно новые старые беды!

Нудит что-то живьем показать их на свет,
Людям выставить их на потеху,
А выходят печальные образы!.. Нет!
Желчь на сердце кипит... не до смеху!

Нет, не прошла поэзии пора,
Но скорбь тебя великая объяла,
Поэт, глашатай правды и добра,
Великого хранитель идеала!
Где мощный дух, где чувство красоты
В созданиях художника свободных,
Где вера в жизнь и гордые мечты
О торжестве стремлений благородных?
Иссякла животворная струя
Кипучих дум и бодрых вдохновений,
Поник челом задумчивый твой гений,
И вещая замолкла песнь твоя!

В былые дни перед златым кумиром,
Как и теперь, склонялся человек,
Вражда с бедой носилися над миром,
Коварствовал себялюбивый век,
Но верилось, что время уврачует
Недуг людей, что рушится обман,
Что встанет день, рассеется туман
И честное добро восторжествует.

То время обольщения прошло:
В наш скорбный век, полна самосознаньем,
Ложь наглая горда своим призваньем
И прочное укоренилось зло!
Объята им, среди людского шума,
При блеске дня и в тишине ночной -
Всегда, везде тревожная с тобой
О родине властительная дума.
О, если б Русь главу всех бед и зол
Попрала исполинскою пятою
И твой, поэт, пророческий глагол
Достойно мог назвать ее _святою_!
Велик судьбой указанный ей путь,
Борьба за правду, честь - ее призванье,
Ей мощь нужна, а червь любостяжанья
Глубоко ей сосет и точит грудь!

Свободное могущественно слово,
Когда гремит, как сталь закалено,
Негодованьем праведным оно
И до конца служить добру готово.
Забудь, поэт, пленительные сны,
Со злом борись громами обличенья...
О, горькие судьбой тебе даны
Источники святого вдохновенья!
Будь светочем среди широкой тьмы,
Будь ангелом с мечом огнепалящим,
Как божий гнев, победно пепелящим
Зло смрадное общественной чумы!

В отставке чистой, вольной птицею,
Пять лет гулял я за границею,
Но наконец, чтоб на пути
Не выросли шипы да тернии,
Скрепясь, решился я войти
В черту родной моей губернии.
Я мельком слышал на водах,
Что возродилась наша нация,
Что правда царствует в судах,
Что на Руси - эмансипация.
Носились слухи и о том,
Что мыслить нет уже опасности,
Что все хлопочут об одном:
"Побольше гласности да гласности!"
Что, словом, всё у нас - вверх дном.

Сойдясь с соседом по имению,
"Ну, слава богу! - говорю. -
И мы шагнули к просвещению!" -
И знаменье креста творю.
"Теперь-то, с новыми порядками,
Над казнокрадством и над взятками
Повиснет дамоклесов меч!
Пора нам этот грех наследственный,
Зловонный струп заразы бедственной,
Стряхнуть с здоровых наших плеч!"
- "Да, уповать нам позволяется
И веровать запрету нет!" -
Мне отвечает мой сосед
И ядовито ухмыляется,
"Как! И реформа не могла
Обмыть волною освежительной
Гниль этой язвы отвратительной
Нас разъедающего зла?"
- "Гигиеническими мерами
Лечить заразу нелегко!..
Ходить не будем далеко
За современными примерами:
Вот - наш уездный казначей -
Страж всецелительных ключей -
Черпнул из них в минуту грешную
И ввержен был во тьму кромешную!
А земский деятель один -
Великолепный господин, -
Который с благодушной миною
Кормил властей в день именин
Размеров страшных осетриною,
Управой земскою вертел
И слыл душою неподкупною,
Всё ж под конец не утерпел
И суммой поживился крупною".
- "Возможно ль? Кто ж себе-то враг?
А гласность? Хроника скандальная?
Решиться на подобный шаг -
Самоубийство, смерть моральная!
Одно уж то, что гласный суд!
Представьте только положение,
Когда к скамье вас приведут!..
Исход, достойный размышления!
Представьте вы себе позор,
Когда вас битый час мучительный
Жует в мундире прокурор,
Рисуясь в речи обвинительной!
Что перечувствуешь, когда
Толпою ввалятся присяжные
И вымолвят: "Виновен! Да!"
Ведь это - судьи непродажные.
И сколько мук переживешь,
Пока в судейской - совещание,
Пока над вами точат нож,
Вершат бескровное заклание!
И вдруг - раздастся: "Суд идет!"
Все встанут... Каково мгновение!
Хоть провалиться бы!.. Так нет:
Стой и выслушивай решение!
Тут не запрешься под замки,
Тут - не юстиция сословная,
Не канцелярские крючки
И не палата уголовная!
. . . . . . . . . . . . . . .
А завтра - прогремит печать,
Неумолимая, задорная...
Новинка: как не прокричать? -
И понеслася весть позорная!
(Есть погулять где на Руси:
Широко - боже упаси!)
Пути ей служат непроездные -
Проселок, земский перевоз,
И пароход, и паровоз,
И нити на столбах железные,
У ней - свой толк, свои права...
И вот - с прикрасой неизбежною -
Растет всё больше, глыбой снежною,
Тысячеустая молва".
- "Так-с, но скандальным происшествием,
Газетным громовым известием
Не удивишь ведь никого:
Ведь не крушение вселенныя?
Так портить кровь из-за чего?
Дела всё это обыденные,
Прочтут статью и заключат:
Запутался! Как говорят
Про нашего отца Василия:
Гуляет! (Какова идиллия?)
Иль о разбойниках: шалят!
А всесословные присяжные?
У них юстиции ключи,
Но большинство - бородачи,
И зипуны у них сермяжные.
Закон их ставит высоко:
Они-де граждане надежные,
Но... их разжалобить легко:
У них сердца такие нежные!
Чем дольше взаперти сидят,
Чем безнадежно-продолжительней
С утра их голодом морят,
Тем приговор их умилительней.
Есть к оправданию предлог:
Закон неумолимо строг,
За посягательства греховные
Чрезмерны меры уголовные.
Но ведь случается и так,
Что, к делу приложив умение,
Не попадаешься впросак,
Внушаешь даже уважение.
Лишь явных не было б улик -
Всё добрым временем уладится:
Позор как ни был бы велик, -
Ведь и клеймо позора сгладится.
Что гласность? И какой в ней прок?
Коль векселям наступит срок
Да невтерпеж рука зачешется,
Чтоб только не попасть в "Листок",
Ужель топиться или вешаться?
Такой великий героизм
Возможен на скамье студенческой..."
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Тут только понял я комизм
Моей наивности младенческой!
Тут наконец-то, взявши в толк,
Что имя казнокрадам - полк,
Что взятки - зло заматерелое,
А грех - лишь кража неумелая,
Я устыдился и - умолк!

Над тинистым, старым прудом
В раздумье стоял я, и мнилось:
Не время ль минувшее в нем,
Как образ живой, отразилось?
Поросшие злаком густым,
Его берега молчаливы,
Стоят, наклонившись над ним,
Широковетвистые ивы,
Как встарь, опрокинулся сад
В его неподвижные воды,
И звезды, как в прежние годы,
В нем искрами тихо дрожат.
Рябит его влагу порою
Паденьем осенний листок,
И в тине, весь полный водою,
Гниет затонувший челнок.
Бывало, как ночь наступает,
Скликались мы весело тут,
И... тайн наших мало ли знает
Заглохший, заброшенный пруд?
Он образы, память былого
В таинственном лоне хранит
И думы забытые - снова
Отрадно во мне шевелит.
Но... нет ему дальше исхода:
Покой его вечный - ленив,
Ему незнакомы свобода,
Движенье, прилив и отлив;
В нем вязнешь, спасаясь от зною,
И вверх с глубины поднялась,
Едва лишь вступил ты ногою,
Осевшая старая грязь.
В углу опустевшего сада
К нему зарастают следы,
И в полдень пылящее стадо
Не пьет его мутной воды.
Из лона его ль, освеженный,
Омытый от скверн и грехов,
Ты выйдешь с душой обновленной,
На подвиги жизни готов?

Говорят, что опять Статистический
Возникает у нас комитет!
Он является периодически
С губернатором новым на свет.
Как в периодах русской словесности -
Этой книги из белых листов -
Русский ум пропадал в неизвестности
В глубине до петровских веков,
Так и наш комитет не похвалится,
Что работают наши умы;
Поживет, поживет - и провалится
В бездну хлада, забвенья и тьмы.
Не вотще ль министерство дел внутренних
Обращает к нам велий свой глас?
Нет, сейчас мы подтянемся!.. Утренних
Заседаний не будет у нас.
Кончив день и его треволнения,
Пообедав, соснув вечерком,
Благородного полные рвения,
Мы спешим в губернаторский дом.
Тут всех ведомств сидят представители:
И директор гимназии здесь,
И уездных порядков хранители,
И попы, и купцы, и учители -
Всех сословий приятная смесь.
За зеленым столом, без различия,
Заседают, далеки от зла,
С тонким тактом и чувством приличия,
При усиленных средствах тепла,
Первым делом идет - чаепитие:
В предварительный сей период
Каждый верит в успех и развитие
Бескорыстных грядущих работ.
Важность, цель статистической миссии
Сознаем, проповедуем мы;
Избираются тотчас комиссии,
Секретарь возникает из тьмы...
Видим розы вдали мы... А тернии?
Их не будет на нашем пути!
Штука в чем? - Населенью губернии
Однодневный итог подвести.
Но... на первых порах уж сомнительно,
Чтоб успехом увенчан был труд:
Широки ведь уезды! Решительно
Нет людей - что поделаешь тут?
Где найти нам усердия рьяного?
Не умеют писать _старшины_,
Вся надежда на писаря пьяного...
Грамотеи у нас сочтены.
Есть у нас и училища штатные
И над ними - смотрительский глаз,
Школы земские, школы бесплатные -
Много их на бумаге у нас!
(Всё ведь терпит бумага безгласная.)
Отчего ж у нас _темен_ народ?
Что же грамотность наша несчастная
Шагу сделать не может вперед?..
Мы об этом судить не обязаны:
В субкомиссии всё разберут -
Ей и прусские формы указаны -
Нас вопросы дальнейшие ждут.
Что там далее? Промыслы местные
И народная наша мораль?
Цифры выводов тут - интересные,
Да поди собери их! А жаль!
Сколько льну мужичками посеяно,
Сколько в ригу _на брак_ свезено,
Сколько хлеба смолочено, свеяно,
Сколько ржи превратилось в вино?
Для питейных - графа особливая:
Их удел возрастать и цвести!
Дальше мысль возникает счастливая:
Проституткам итог подвести.
Дальше - новая рубрика: следуют
Цифры плутней, разбоев и краж,
Что суды окружные преследуют,
Словом - всякий скандал и пассаж.
Как точнее собрать эти сведенья?
Вот задача! И спор начался.
Кто-то, кончивший курс правоведенья,
Собирать их на месте взялся;
Кто-то мысль заявляет, что сотские
Для уездной статистики - клад,
А другой, что попы лишь приходские
Все задачи как раз порешат.
Член один указал на полицию,
Но ее _ненадежной_ нашли...
Тут - исправник вломился в амбицию,
И пошли, и пошли, и пошли!
Всяк талант заявляет ораторский,
Не давая другим говорить,
И лишь голос один губернаторский
Властен бурю страстей усмирить.
Велико в нас к статистике рвение,
Но средь этого шума всего,
Затевая горячие прения,
Каждый носит в душе убеждение,
Что не выйдет из них ничего.
Не прийти к одному знаменателю
Всем дробям одиночных трудов,
И единому ведом создателю
Сладкий вкус комитетских плодов.

На жизнь богами обреченный,
Между пустынных, диких скал,
Алкающий, изнеможенный,
Томится жаждою Тантал.
Века безрадостной чредою
Над ним проходят; южный луч
Горит, томителен и жгуч,
Над непокорною главою.
Разлилось озеро кругом,
Но свежестью волны прохладной
Он утолить не может в нем
Тоску неволи безотрадной.
К нему ласкается волна,
Прильнуть он хочет к ней устами,
Но, своенравна и вольна,
От жадных уст бежит она
Неуловимыми струями!
Лучом убийственным палим.
Озлобленный от долгой муки,
К плоду, висящему над ним,
Он тянет трепетные руки;
Уже, собрав остаток сил,
Достиг он ветки наклоненной
И сочный плод уже схватил,
Надеждой новой ободренный;
Но ветвь рванулась в вышину,
Подъята силой неземною,
И тень ее, мечту одну
Он ловит слабою рукою!..
Над ним чредою мрак и свет,
Глуха судьба к его мученьям,
И нет конца, исхода нет
Его бесплодным покушеньям!
Мольбы его из века в век
По свету глухо ветер носит...
Чего он, скорбный человек,
Чего от жизни ждет и просит?

В себе едином совместив
Все человечества страданья,
Всё горе жизни воплотив,
Сберег он искру упованья.
В нем тлеет тайно, в нем жива
Потребность дум его - свобода,
Он верит в благо: такова
Его бессмертная природа!
Он верит: вековое зло
За вековое преступленье
На мир проклятием легло,
Но в правде - мира возрожденье!
Придет блаженная пора:
Зло рухнет под стрелой громовой,
И семя вечного добра
Взойдет, в сиянии утра,
Могучим древом жизни новой...
Но мчатся дни, идут века,
С сумою правда в мире бродит,
А зло, как бурная река,
Кипя, из берегов выходит.
Когда ж и где ему предел?
Иль нет ему конца, начала?
Иль человечества удел -
Мученья вечные Тантала?

Теперь, когда прошло уж много дней
От роковой, нежданной нашей встречи,
И в памяти минувшее - бледней,
И нет уже о невозвратном речи;
Теперь, когда я горе пережил,
Когда ее любить иль ненавидеть
В душе моей не стало сил, -
О, если б мне опять ее увидеть!
Не для того, чтоб в сердце воскресить
Любовь с ее томлением томящим,
А чтоб связать разорванную нить
Минувших дней с мгновеньем настоящим,
В даль прошлого украдкой поглядеть,
Проникнуться бывалым впечатленьем,
На миг опять увлечься обольщеньем,
На миг один душой помолодеть!..

Так старый клен на севере суровом
Весь в зелень одевается весной,
Широкий лист раскидывает свой
И молод, свеж в своем наряде новом.
Он знает: дни златые сочтены,
Недалеко до осени печальной!
Его наряд - лишь память, дар прощальный
Давным-давно умчавшейся весны...

Всего стихотворений: 24