Скиталец (1869-1941)

• Биография Скитальца
• Стихотворения Скитальца по темам

Все стихотворения Скитальца на одной странице

- Оглавление -

Нас давят! Лежим мы века.
Закованы в тяжкий гранит!..
Гнетут нас и тьма, и тоска;
Не знаем, как солнце горит...

    Всегда мы тоскуем о нем...
    Живит нас о солнце печаль:
    Мы злым засверкали огнем,
    И сделались тверды, как сталь!..

Благослови меня, родная: 
Передо мною тяжкий путь... 
Пришла минута роковая - 
Полна решимостию грудь! 
Иду, что ждет меня, не зная... 
Благослови меня, родная!..

Иду!.. Моя созрела дума, 
Молчать и ждать не в силах я. 
О мать, душа моя угрюма: 
Страдает родина моя, 
Во тьме и скорби утопая ... 
Благослови меня, родная!

Моя дорога - цепь лишений, 
Мое грядущее темно, 
Но светел мой живящий гений 
И сердце верою полно! 
Она горит, не угасая... 
Благослови меня, родная!

Прекрасны были Жигули: 
Бежала Волга, ярко, смело 
Блестя на солнце, а вдали 
Цепь гор лесистых зеленела. 
Казался берег меловой 
Серебряным и снежно чистым; 
А лес казался муравой 
Иль только мохом шелковистым. 
Так величаво все кругом: 
Река и горы - словно в сказке. 
И мощь, и лень была во всем, 
И разноцветны были краски. 
Река звучала, как струна, 
Горя серебряной дорогой, 
И золотистая волна 
Ложилась на берег отлогий. 
Старик рыбак, мой друг седой, 
Ровесник сказочным курганам, 
Был волжским бардом и баяном 
И знал преданий целый рой. 
Он говорил: "Зачем ты мне 
Твердишь всегда о теплом море, 
О чужедальней стороне, 
Где окончанья нет весне, 
Где нет ни холода, ни горя?.. 
Я там бы до смерти скучал, 
Там круглый год одно и то же: 
Зима на лето там похожа, 
Нет берегов, все вал да вал!.. 
Нет лучше волжской стороны! 
Не надоест и Волга взгляду - 
Дивятся все ее наряду, 
Когда придет пора весны!.. 
Как разодеты берега, 
Каким зеленым изумрудом! 
Она зальет леса, луга, 
И нет конца ее причудам!.. 
Весна пройдет - и уж опять 
Она не та, опять другая, 
Между песков приляжет спать - 
И будет грустная такая!.. 
Зимой оденется кругом 
В холодный лед зелено-синий,
Покрывшись снега серебром,
А на лесах повиснет иней.
И будут песни распевать
Кругом над ней седые вьюги,
И будешь все ты тосковать
О ней, как будто о подруге.
Не только всяк, родясь на ней,
Жить без нее уже не может,
Но и чужих она людей
К себе, как девка, приворожит.
Гляди, какие здесь места!
А особливо в эту пору!
Вон на Красавицу на гору
Взгляни-ка! Эка красота!
На ней когда-то Чуркин жил,
Каких теперь уж нету боле,
Украл жену у воеводы
И там любимую таил.
Она красавица была,
На той горе она жила
В высоком тереме, в неволе.
А Чуркин рыскал по простору
Реки и бил и грабил тут.
С тех пор в народе эту гору
Горой Красавицы зовут.
А там, за этими горами,
Где идут темные леса,
Течет вокруг их, меж скалами,
Река разбойничья - Уса.
Стоят двенадцать там курганов -
Могилы братьев удалых,
Двенадцать славных атаманов
Лежат под насыпями их.
Курган высокий выдается;
То был курган сторожевой,
Он Молодецким здесь зовется:
Тут кровь лилась, тут был разбой.
А вон из горного ущелья
Сельцо как будто невзначай
Глядит... Бывало тут веселье,
Когда разбойничал Ширяй.
Давно прошло все это время,
Уж нет разбоев удалых,
Но все село - Ширяя племя,
И вид разбойничий у них.
А возле нас - Царев курган!
Гляди-ка, брат, гора какая!
Когда-то Разин здесь Степан
Стоял, Самару покоряя.
Ходил по вышке часовой,
Следя за волжскими судами,
Шел на кургане пир горой
И водку черпали ковшами.
Победу Разин пировал
С ватагою своей великой
И жег вино... Курган дрожал
От пляски бешеной и дикой.
Но сам Степан еще живет,
Что он казнен, тому не верьте,
И никогда он не умрет:
Отказано Степану в смерти.
Когда по Волге беляки
Бегут, и в небе нет лазури,
И слышен вой и стон реки, -
То стоны те - не стоны бури:
То под тяжелою горой
Степан в цепях лежит и стонет
И темных туч сердитый рой
Степана заживо хоронит.
То не сосновый бор звенит
По всем горам от урагана -
То цепь тяжелая гремит
На теле бедного Степана.
Ущелье видишь ли вдали
Между зелеными горами?
На дне оврага там нашли
В пещеру ход между скалами.
Конца ей нет. Войдешь туда -
Не выйдешь больше никогда!
Но был смельчак, что захотел
Войти в нее, и он вернулся,
Но чуть от страха не рехнулся
И, словно старец, поседел.
Там, с фонарем впотьмах блуждая,
Он шел отважно все вперед,
Шел много верст, не отступая,      
И вот пред ним широкий свод.
Откуда-то чуть брезжит луч
Поблекнувшей зари вечерней,
И на полу, на ложе терний
Лежит гигант мрачнее туч.
Он был нагой и с бородою,
Уже доросшей до земли,
На пальцах когти отросли, -
И скован цепью был большою.
"Кто здесь? - он молвил. - Триста лет
Уж не видал я человека!
Томиться буду здесь до века:
Мне в этом мире смерти нет!
Кто здесь пришел меня тревожить
Под тягой гор, в холодной мгле?
Мои страдания умножить
Уж невозможно на земле!" -
"Я - человек! - смельчак ответил. -
Но кто ты сам? скажи в ответ!
Чем в жизни ты себя отметил?
За что страдаешь триста лет?" -
"Я - Разин! Пролил в жизнь мою
Я человечьей крови реки,
Теперь свою лишь кровь я лью
И буду лить ее вовеки!
Смотри, мученья близок час!
О, человече, не пугайся!
Гляди на муки и мужайся!"
Закат давно уже погас...
Вдруг ворвались медведь и лев,
Ревут, свои раскрывши пасти,
И, испуская дикий рев,
Грызут зубами, рвут на части!
В беспамятстве смельчак упал -
И ночь кошмарная промчалась.
Когда ж очнулся - день сиял,
Заря в ущелье пробивалась.
И видит он: лежит в цепях,
Как прежде, Разин невредимый
И говорит: "Забудь свой страх!
Иди назад в твой мир любимый!
И знай, как должен я страдать,
С приходом ночи умирая,
И как наутро воскресаю,
Чтоб быть растерзанным опять!"
           ______

Не так же ли и ты, народ, 
Томился в жизненной пещере 
И за дела минувших лет 
Тебя тоски терзали звери? 
Не так же ли душа твоя 
Горячей кровью истекала, 
Жизнь замиравшую тая, 
И снова чудом оживала?

Волнами мощными я выброшен вперед. 
На твердом берегу лежу я одиноко. 
А море, как орган, победный гимн поет, 
И грудь его вздымается высоко. 
Но в мертвой глубине, где тихо и темно, 
Где властно мрак простер тяжелые объятья, 
Где все придавлено и в сон погружено, - 
     Мои остались братья!

И снится мне, что сквозь прозрачную струю 
Я вижу, как они стремятся к свету, к жизни, 
И вижу гибель их в отчаянном бою, 
И плачу я, и рвусь к покинутой отчизне. 
Гремучий вал морской примчал меня сюда, 
Мне душу расколол и вызвал стон проклятья. 
Мой ум на высоте, но сердце там всегда, 
     Где братья!

Вы сказались, бессонные ночи, 
Вы сказались, душевные муки. 
Загораются злобою очи, - 
Опускаются слабые руки! 
Вы сказалися, жгучие слезы, 
Что мочили мое изголовье: 
Отлетели воздушные грезы, 
Отлетело былое здоровье... 
Вы сказались, былые годины: 
Грудь больная глубоко упала, 
По челу пробежали морщины 
И со щек моих краска сбежала. 
Словно женщина - жизнь изменила, 
А судьба надо мной насмеялась, 
И безумно растрачена сила, 
И пора золотая умчалась. 
Лишь в тебе, беспокойное сердце, 
Расцветают душистые розы, 
И натянуты звонкие струны, 
И волнуются чудные грезы ...

Гусли звонкие рокочут и звенят,
Про веселье чистой трелью говорят.
Мысли-песни напеваю я струнам,
Вольный ветер их разносит по полям.
Гусли-мысли да веселых песен дар
Дал в наследство мне мой батюшка-гусляр.
Гусляром быть доля выпала и мне -
Веять песни по родимой стороне.
Я иду накинув бедный мой наряд;
Гусли звонкие рокочут и звенят!

   Прохожу по полям, по горам,
   Напеваю я песни ветрам,
   А как выйду на Волгу-реку, -
   Отдохнуть прихожу к кабаку.
   Там по праздникам пьет и поет,
   Веселится рабочий народ.
   Как ударю я в струны мои,-
   Замолчат над рекой соловьи;
   Разливается песня кругом -
 Серебром!

   Солнце выйдет, смеясь, из-за туч...
   И народ-то, как солнце, могуч!
   Целовальник мне цедит вина,
   Да душа и без чарки полна!
   Только длинные струны звенят. -
 Говорят!

Ах, и звонко ж гусли медные звенят...
Слышит их владелец каменных палат.
На душе его осенняя пора,
И зовет он молодого гусляра:
"Ты сыграй-ка, песню грустную запой,
Чтоб омыл я душу грешную слезой,
Успокой ты совесть нежную мою,-
Я тебя н накормлю и напою.
Пусть о том, что я народу - друг и брат
Гусли звонкия рокочут и звенят".

   Я вхожу во дворец к богачу
   И пропеть ему песню хочу.
   Я пою ему, звонко смеясь:
   "На душе твоей копоть и грязь;
   Не спою тебе песни такой,
   Чтоб тебя очищала собой:
   Пусть лежит на душе твоей тень,
   Песнь свободы не нравится вам.
   И звенит она, словно кистень
      По пустым головам!"

   Земля у нас истощена...
      Чего просить у ней?
   Бурьян сухой родит она
      И ядовитых змей.
   Вот - я змеей вползаю к вам
      И песней жалю вас
   Я только яд и раны дам,
      А муки - бог вам даст.
   Я к вам явился возвестить:
      Жизнь казни вашей ждет!
   Жизнь хочет вам нещадно мстить:
      Она за мной идет!
   Смеетесь вы, твердя: "Он лжет,
      Колючий, как бурьян!"
   О, нет! Каков теперь народ,
      Таков и я вам дан!

Ах! не кончил этой песенки гусляр,
Не приходит он на людный на базар,
Не видать его в царевом кабаке,
И не слышно звонких песен на реке.
Только видно - у тюремных у ворот
Каждый вечер собирается народ,
А из башни песни льются и гремят
Гусли звонкие рокочут и звенят!

Да, я из тех, мой друг, что с самого рожденья 
Осуждены навек пловцами в жизни быть, 
К отрадной пристани не ведать возвращенья
И до могилы плыть и плыть.

Не верь моей любви: она исчезнет снова. 
Пускай теперь я раб, пускай невольник твой; 
Настанет миг - и я порву мои оковы 
И улечу в мой мир свободною душой.

Там пусто и мертво... Но в диком бедуине, 
Что жить привык в шатрах и рыскать на коне, 
Сильна его любовь к безжизненной пустыне, 
И он не может жить в цветущей стороне.

Ночка летняя спустилась
Над спокойною рекой,
И опять в груди забилось
Сердце старою тоской.
Ночь свежа и ароматна,
Теней сказочных полна,
И душе моей понятна
Чуткой ночи тишина.
Шепчет ночь: забудь стремленья,
Отдохни в моей тиши, -
Сладко здесь отдохновенье
Для измученной души.
Но в толпе ночных видений,
В этот тихий час ночной,
За полетом грустных теней
Мнится мне мой край родной:
Там, где Волга тихо льется, -
Деревушка между гор,
Словно странница, плетется
На пологий косогор.
Словно божии старушки,
Покосившись до земли,
Простодушные избушки
Мхом зеленым заросли.
А внизу ручей глубокий
Дремлет летнею порой
Под недвижною осокой
И плавучею травой.
Над ручьем стеной живою
Шевелится старый лес,
Осенив волну листвою
От безоблачных небес.
Он звенит над тиной вязкой,
Вечно смотрится в волне,
Убаюкивает сказкой
О далекой старине.
Под его зеленым сводом
Словно черная змея,
Проторенная народом,
Вьется лентой колея.
И звенят по ней порою
Звуки мерные копыт:
С возом мелкою рысцою 
Лошадь кроткая бежит. 
Правит лошадью соловой 
Наверху того возка 
Мальчуган белоголовый 
На руках у старика.
          _____

Степь развернулась. Большою дорогой 
С мальчишкою едет старик седой.
- Озяб ты, Сенька? - Озяб... немного!
- Оденься, что ли, дуй те горой! -
Вдали клубятся седые тучи...
Промчался ветер и вновь исчез...
Зарницей дальней, как миг летучей,
Змеятся-смотрят края небес.
А туча выше ползет и мчится,
И ветер крепче, сильнее стал:
Пыль по дороге столбом крутится;
Гром отдаленный зарокотал.
Старик снял шапку: "Господь помилуй!
Ну, кстись же, Сенька, гремит пророк!
Какая туча! Какая сила!
Да ты боишься? Эх, дурачок!
Бери чапан-то, покройся, что ли!
Э! милость божья и благодать!
Нальются ноне пшеницы в поле
И травы тоже вздохнут опять!
Эх, молонья-то прошла какая!
Так те и вьется, мол, бесперечь!.."
Но потемнела вся степь немая,
И старикова умолкла речь.
Как будто небо вдруг раскололось
И в грудь степную ударил  гром,
Как гибель мира, как божий голос!
И хлынул ливень рекой кругом.
          _____

Ароматный вечер. Небо прояснилось. 
Каплями большими светлая роса 
На траве зеленой чуть засеребрилась, 
Медленно стихают степи голоса... 
Великанша дремлет. Золотом и кровью 
Расцветили небо отблески зари.
Зорьку темный вечер клонит к изголовью. 
Даль горит кострами. Идут косари... 
Молотками косы отбивают звонко, 
Ясно издалека слышен разговор. 
Серебристой трелью смех проплыл ребенка... 
Чуткое раздумье. Тишина. Простор. 
Погрузилась  молча  в  тишину-загадку 
Степь, неясной думы и тоски полна, 
И чуть слышно дышит, отдыхая сладко, 
Мощно-величава, жалобно-грустна. 
Звездный хор трепещет холодно, глубоко... 
Вдруг, как птица, песня пронеслась вдали. 
Звуки трепетали, таяли и жгли... 
О, как безотрадно! О, как одиноко!
          _____

За окном избушки бедной
        Вьюга сторожит. 
Свет лучины грустно-бледный
        Ласково дрожит. 
В синем старом сарафане
        Бабушка прядет. 
Ребятишек - Сеньку с Ваней -
        Страх давно берет. 
Сказка манит и пугает:
        Сладко-страшно им... 
А старушка напевает
        Над светцом своим: 
"Ой, котлы чугунны прочат,
        Ой, горят костры! 
А ножи булатны точат,
        Длинны и востры!" 
Плачут дети... Сколько гадин
        Ждут богатыря! 
Но конец всегда отраден,
        Светел, как заря! 
Лица светятся улыбкой,
        Мокрые от слез, - 
Словно солнышко ошибкой
        Вышло после гроз! 
А буран шумит уныло,
        Огонек дрожит... 
Что же ты, о край мой милый,
        Кинут и забыт?
          _____

Годы мчались... Лучшей доли 
Непокорно я искал. 
Мирный вид родного поля 
Все бледнел и угасал. 
Старики давно в могиле, 
Молодые за трудом 
О бродяге позабыли... 
Развалился дедов дом. 
Лес прорублен. Под горою 
Нету светлого ручья. 
Где гнездо мое родное? 
Нет его... Оторван я... 
Чуждый всем, я тратил силы 
На погоню за мечтой, 
Но она всегда скользила, 
Увлекая за собой. 
О проклятый город! Много 
Упований ты разбил 
И жестоко удалил 
Кроткого, святого бога, 
Осквернил мои молитвы 
И в груди моей зажег 
Жажду мщения и битвы, 
Мне явился грозный бог!
          _____

Тихо звездною дорогой 
Ночь идет. Огни горят, 
Выплыл месяц златорогий, 
Тени вьются и летят. 
Не мои ль то мысли бродят? 
Дух мой снова чужд и сир, 
И все далее уходит 
От меня мой светлый мир, 
Мир покорности и ласки... 
О прекрасный, чудный край 
Летних гроз и зимней сказки, 
Навсегда, навек - прощай!

Из добродетелей вы цепи мне сковали. 
Из твердости моей воздвигнули тюрьму. 
И силу мощную, как воры, вы украли, 
И душу ввергнули в безрадостную тьму.

Те цепи мрачные, как змеи, сердце гложут, 
И в той тюрьме верчу я ваши жернова. 
Унылый звон цепей вас больше не тревожит, 
И вы бросаете мне дерзкие слова.

Но - чувствую - во мне растет и зреет сила. 
Чем больше я терплю, тем хуже будет вам. 
Пусть света я лишен, но праздник ваш - могила: 
На вас и на себя я опрокину храм,

Где к богу тьмы вы все сберетесь для молений, 
И разом отомщу за долгий путь лишений.

Я - гулкий медный рев, рожденный жизни бездной.
            Злой крик набата я! 
Груб твердый голос мой, тяжел язык железный,
            Из меди - грудь моя!

И с вашим пением не может слиться вместе
            Мой голос: он поет 
Обиду кровную, а сердце - песню мести
            В груди моей кует!

Из грязи выходец, я жил в болотной тине,
            Я в муках возмужал. 
Суровый рок меня от юных дней доныне
            Давил и унижал.

О, да! Судьба меня всю жизнь нещадно била;
            Душа моя - в крови... 
И в сердце, где теперь еще осталась сила,
            Нет больше слов любви!

Я лишь суровые слова и мысли знаю,
            Я весь, всегда в огне... 
И песнь моя - дика, и в слово "проклинаю!"
            Слилося все во мне!

Колокольчики-бубенчики звенят, 
Простодушную рассказывают быль... 
Тройка мчится, комья снежные летят, 
Обдает лицо серебряная пыль!

Нет ни звездочки на темных небесах, 
Только видно, как мелькают огоньки. 
Не смолкает звон малиновый в ушах, 
В сердце нету ни заботы, ни тоски.

Эх! лети, душа, отдайся вся мечте, 
Потоните, хороводы бледных лиц! 
Очи милые мне светят в темноте 
Из-под черных, из-под бархатных ресниц.

Эй, вы, шире, сторонитесь, раздавлю! 
Бесконечно, жадно хочется мне жить! 
Я дороги никому не уступлю, 
Я умею ненавидеть и любить...

Ручка нежная прижалась в рукаве... 
Не пришлось бы мне лелеять той руки, 
Да от снежной бури мутно в голове, 
Да баюкают бубенчики-звонки!

Простодушные бубенчики-друзья, 
Говорливые союзники любви, 
Замолчите вы, лукаво затая 
Тайны нежные, заветные мои!

Ночь окутала нас бархатной тафтой, 
Звезды спрятались, лучей своих не льют, 
Да бубенчики под кованой дугой 
Про любовь мою болтают и поют.

Пусть узнают люди хитрые про нас, 
Догадаются о ласковых словах 
По бубенчикам, по блеску черных глаз, 
По растаявшим снежинкам на щеках.

Хорошо в ночи бубенчики звенят, 
Простодушную рассказывают быль... 
Сквозь ресницы очи милые блестят, 
Обдает лицо серебряная пыль... 

Некрасива песнь моя -
   Знаю я!
Не похож я на певца:
Я похож на кузнеца.
Я для кузницы рожден,
   Я - силен!

Пышет горн в груди моей:
Не слова, а угли в ней!
Песню молотом кую,
Раздувает песнь мою
   Грусть моя!
   В искрах я!

Я хотел бы вас любить,
Но не в силах нежным быть -
   Нет, я груб!
Ласки сумрачны мои;
Не идут слова любви
   С жарких губ.

Кто-то в сердце шепчет мне:
"Слишком прям ты и суров -
Не скуешь ты нежных слов
   На огне!
Лучше молот кузнеца
Подними в руке твоей
И в железные сердца
   Бей!"

По небу рассыпались 
Звезды изумрудные, 
И луна-красавица, 
Чародейка чудная, 
Льет лучи волшебные, 
Трепетно-дрожащие... 
Чары начинаются 
Над землею спящею. 
Тихо расползаются 
Всюду тени мглистые, 
Шепчутся на тополях 
Листья серебристые. 
Ветерок ласкающий 
Шепчет речи страстные 
О любви и нежности 
В эту ночь прекрасную! 
Эта ночь волшебная, 
Серебром залитая, 
Будит на душе моей 
Чувства позабытые. 
Полюбил бы - некого! 
В сердце - тьма глубокая, 
И не знает счастия 
Сердце одинокое. 
Без надежд растерянных 
И без веры в счастие, 
Как челнок без паруса, 
Полон я бесстрастия. 
Город спит, как сказочный, 
Спят сады вишневые, 
Блещут в небе бархатном 
Звезды бирюзовые. 
Тополи высокие 
Шепчут сказки сонные, 
Тишина вливается 
В душу истомленную.

За окном стучится вьюга,
Ветер дует мне в плечо:
Холодна моя лачуга.
Только сердце горячо!
И бедна она немножко:
Стены голые кругом!
Но зато мороз окошко
Разукрасил серебром.
Написал он изумрудом
На холодных стеклах лес,
Диво-розы, пальмы-чудо,
Сказку, полную чудес:
Цепью вдаль уходят горы,
Блещут снежные хребты,
Через реки и озера
Перекинуты мосты.
Город с белыми церквами,
Дальний город вижу я,
И расписаны зубцами
Стен узорные края. 
В растворенные ворота
Едут витязи толпой
На потешную охоту
В лес кудрявый и густой.
На шеломах перья веют,
Блещут копий острия,
А за лесом свирепеет
Стоголовая змея.
За горой, где город дальний
Скрыт туманом голубым,
Терем высится хрустальный,
Терем с верхом золотым.
Вкруг раскинулись каштаны,
Розы пышные цветут,
Бьют кристальные фонтаны,
Птицы райские поют.
Там, в разубранной светлице,
Вечно грустная живет
Раскрасавица-девица,
Гостя, суженого ждет.
У нее уста - что розы,
Очи - звезды, жемчуг - слезы,
А под темною косой
Светит месяц золотой.

Мы плыли с тобою навстречу заре,
Безбрежное море плескалось.
Прибой отдаленный белел в серебре,
И в море заря отражалась.

И брызги морские горели зарей...
Вал розово-синий вздымался.
Казалася наша ладья золотой,
И пурпурным парус казался.

Ко мне головой прилегла ты на грудь
И крепко меня обнимала.
Я правил, и прям был свободный наш путь
Все дальше, где солнце вставало.

Пылала заря на щеках у тебя.
Я молча тебе улыбнулся.
"Не сон ли все это?" - сказал я, любя,
И только сказал, как проснулся.

Опять я в тюрьме. Мне улыбку даря,
Вверху, сквозь решетки оконца,
В сырой каземат заглянула заря,
Предвестница пышного солнца.

Нет, я не с вами: своим напрасно
И лицемерно меня зовете.
Я ненавижу глубоко, страстно
Всех вас: вы - жабы в гнилом болоте!

Я появился из пены моря, 
Волной к вам брошен со дна пучины: 
Там кровь и слезы, там тьма и горе, 
Но слезы - перлы, а кровь - рубины!

На дно морское мне нет возврата, 
Но в мире вашем я умираю, 
И не найдете во мне вы брата: 
Я между вами как враг блуждаю.

Вы все хотите, чтоб я был мирен, 
Не отомщал бы за преступленья 
И вместе с вами, в тени кумирен, 
Молил у бога для вас прощенья.

Мой бог - не ваш бог: ваш бог прощает,
Он чужд и гневу, и укоризне;
К такому богу вас обращает
Страх наказанья за грех всей жизни.

А мой бог - мститель! Мой бог могучий! 
Мой бог - карает! И божьим домом 
Не храмы служат - гроза и тучи, 
И говорит он лишь только громом!

Я чужд вам, трупы! Певца устами 
Мой бог предаст вас громам и карам, 
Господь мой грянет грозой над вами 
И оживит вас своим ударом!..

           Посвящается А.А. Смирнову

Ночи мои, ночи!.. Как вы молчаливы!
Темная, - как вы же, - ночь в душе моей.
Мысли, словно звезды, блещут горделиво,
Золотым узором загораясь в ней.
Спит, как зверь усталый, этот мир проклятый.
Вечно мне враждебный... чужд я для него.
В комнате унылой, тишиной об'ятой,
Я и мои мысли - больше никого!

И на тучах скорби, как лучи заката,
Чуть блестит холодный, отраженный свет:
Свет очей, блестевших где-то и когда-то,
Образ, унесенный вихрем долгих лет.
Кажется, что солнце засияло снова,
Мнится, что за креслом та, кого люблю,
От которой скрыл я, не сказав ни слова,
Всю тоску, всю нежность, всю любовь мою.
И на эти строки смотрит образ милый,
Прогоняя тени сердца моего...
К ней я обернулся - в комнате унылой
Я и мои мысли - больше никого!

Близок час рассвета. Звезды в небе тают...
Но темнее стало на душе моей:
Светлый образ милый тихо улетает,
Сердце рвется к свету, вдаль, туда, за ней...
Ночи мои, ночи! Как вы быстротечны,
Темные подруги сердца моего!
Идут дни и годы, а со мною вечно
Только мои мысли - больше никого!

Ночь тиха и молчалива. 
Лампа тускнет, догорая. 
Я давно сижу тоскливо, 
Жизнь свою перебирая.

Думы на сердце ложатся, 
Как туманы над рекою, 
И готовы подниматься 
Легкокрылою мечтою.

Лампа тихо догорает, 
На стене тускнеет профиль, 
И мне чудится: витает 
Надо мною Мефистофель.

И мне чудится: легонько, 
Тихо встал он за плечами 
И смеется потихоньку 
Над горячими мечтами.

    (По Беранже)

О, когда бы я витязем был молодым! 
Я б грозой полетел на крылатом коне, 
Я сказал бы коню: "Мой товарищ, бежим 
К затопленной слезами и кровью стране, 
   О, туда, где великая битва идет!.. 
   И мы вырвем у смерти несчастный народ! 
      Поспешим, честь поругана!"

Если б силу вести за собой я имел! 
Я бы клич прокричал по родной стороне! 
Храбрецы отовсюду стеклись бы ко мне, 
Гром тогда бы из пушек моих загремел. 
   Колыхнулись бы армии грозной полки 
   И сверкнули б на солнце штыки!
      Поспешим, честь поругана!

Если б богом я был хоть на день на один! 
О, тогда пред судом бы моим до зари 
Поравнялся бы с бедным рабом господин, 
Побледнели бы в пышных чертогах цари! 
   А народу - с небес 
   Я бы пролил потоки чудес!
      Поспешим, честь поругана!

Поспешим! Но ведь я только бедный певец! 
О владыка небес, я взываю к тебе: 
Ты - надежда людей, ты - свободы отец! 
Дай же голос мне, голос, подобный трубе, 
   Чтобы скорбь свою миру я мог возвестить, 
   Что б я мог на весь мир протрубить: 
      Поспешим, честь поругана!

Могучий хор устал за длинною обедней...
Пропели мы обряд богатых похорон,
Под сводами гремя, растаял звук последний,
И медленно гудит унылый перезвон.

С печальным пением пошли мы по дороге.
За нами катафалк торжественно плывет.
В снегу, иззябшие, скользят и вязнут ноги,
И мрачно мы поем, толпой идя вперед.

Румянит ветер нас, и серебристый иней
Красивой сединой обвил нам волоса.
За гробом все идут, как будто за святыней,
А мы идем вперед, мы - смерти голоса.

О тайне смерти мы живым поем по нотам,
С нуждой и бедностью наш неразлучен труд;
Рабы счастливца мы, кого с таким почетом
И благолепием в фамильный склеп несут.

И вот на кладбище, где липы вековые,
Одеты инеем, хранят покой могил,
Где мрамор стерегут решетки золотые,
Хороним мы того, кто золото любил.

Сверкает всюду снег. Как ризою, покрыты
Пушистой пеленой ограды и кресты,
Деревья старые и каменные плиты...
О, как торжественно уходишь в землю ты!

Наследники твои - твоей кончине рады;
Они воздвигнут здесь тяжелый мавзолей,
Но не придет никто к дверям твоей ограды -
Ты и при жизни был не нужен для людей.

Противно мне итти с твоей наемной свитой
И голос отдавать - не людям, не борьбе,
Не песням радости и битвы, - а тебе.
Мешок, червонцами набитый!

Портрет ее мне показали...
И все восхищалися ею:
Одни в ней "мечту" увидали,
Другие - в ней видели "фею".
Тяжелую косу хвалили,
И брови, и стройную талью,
И чудные очи, что были
Нездешнею полны печалью.
Я молча стоял у портрета
И слушал звенящие речи.
И билося сердце поэта
От жажды чарующей встречи.
Но тень одинокой печали
В душе моей грозно восстала,
И речи ее зазвучали,
И страстно она прошептала:
"Она так чиста и прекрасна
Затем, что в грязи твои братья,
Что сестры погибли безгласно,
Что жизнь твоя - зло и проклятье!
Ты с нею не должен быть вместе,
Беги расслабляющей встречи:
Ты призван судьбою для мести,
Ты создан для бури и сечи.
Будь голосом бога живого!
Песнь жарче любви и прелестней!
Ты встретишься с милою снова -
В доспехах, с булатною песней!
При блеске мечей и пожаров
Смертельные будут объятья,
И пусть от железных ударов
Рабы ее гибнут и братья!
И только когда, умирая,
Падешь ты при громе и дыме,
Прошепчешь, свой меч выпуская,
Прелестное, нежное имя".

Ну, товарищи, должны расстаться мы: 
Выпускают вас из матушки-тюрьмы. 
Вам теперь на волю вольную лететь, 
Мне - за крепкою решеткою сидеть. 
Жаль, послал бы я поклоны, да, ей-ей, 
Уж давно лишился близких и друзей; 
Хоть любил когда-то жарче я огня, 
Да теперь уже забыли про меня. 
Поклонитесь вольной воле да ветрам, 
Всем поволжским златоглавым городам, 
Поклонитесь Волге матушке-реке 
Да кабатчику в царевом кабаке.

Струны порваны! Песня, умолкни теперь! 
Все слова мы до битвы сказали. 
Снова ожил дракон, издыхающий зверь, 
И мечи вместо струн зазвучали.

Потонули в крови города на земле! 
Задымились и горы, и степи! 
Ночь настала опять, притаилась во мгле
И кует еще новые цепи.
               
Тихо стало кругом: люди грудой костей
В темных ямах тихонько зарыты.
Люди в тюрьмах гниют в кольцах крепких цепей,
Люди в каменных склепах укрыты.

Тихо стало кругом; в этой жуткой ночи 
Нет ни звука из жизни бывалой.
Там - внизу - побежденные точат мечи,
Наверху - победитель усталый.

Одряхлел и иссох обожравшийся зверь! 
Там, внизу, что-то видит он снова; 
Там дрожит и шатается старая дверь, 
Богатырь разбивает оковы.

Задохнется дракон под железной рукой, 
Из когтей он уронит свободу. 
С громким, радостным криком могучий герой 
Смрадный труп его бросит народу.

Телами нашими устлали мы дорогу 
И кровью наших жил спаяли вам мосты. 
Мы долго, молча шли, взывая только к богу, 
И нам вослед легли могилы и кресты.

Порабощенные, мы с петлею на шее, 
В цепях, во тьме - брели без песен боевых... 
Погибло много нас, зато теперь - светлее, 
И вот идете вы, рать новых, молодых.

Так много вас теперь, что дрогнуло все злое... 
Идет гроза небес, близка борьба громов. 
И ваша песнь звучит, как пред началом боя 
В горящем городе набат колоколов.

Идите же смелей и пойте песнь свободы. 
Ведь только для нее, страдая, гибли мы. 
Лишь этих песен мы в былые дни невзгоды 
Так страстно жаждали под сводами тюрьмы!

С давно минувшего затерянного дня, 
С тех пор, как с милою моею я простился, 
Повсюду и всегда, где б я ни находился, 
Ее печальный взор преследует меня. 
Расстался с нею я, не зная, что люблю: 
Так чувство первое свежо и нежно было. 
И годы пронеслись, но к ней любовь мою - 
Что я ни испытал - ничто не истребило. 
С тех пор одну ее искал я меж людей, 
И только на нее похожая являлась, 
Как чувство нежное давно минувших дней 
В груди моей опять росло и разгоралось. 
Казалось мне тогда, что я любил других, 
Что из-за них гроза мне душу потрясала, 
Но я любил за то, что каждая из них 
Ее, одну ее, мне вновь напоминала. 
Быть может, что она утратила давно 
И прелесть красоты, и взгляд невинно-ясный, 
Но сердце до сих пор лишь ей одной полно, 
Мне помнится она лишь чистой и прекрасной. 
Уж солнца нет давно, и ночь недалека, 
И тени длинные ложатся над душою, 
И только, как пожар, пылают облака 
Холодным пламенем, вечернею зарею.

"Ты скажи-ка, оборванец молодой,
Кто ты родом? да откуда? как зовут?
Из ученых ты, крестьянин ли простой?
Есть ли братья, есть ли сестры, где живут?
Да еще скажи, с кем дружбу ты водил?
Холостой ли аль жену себе ты взял?
В час полночный кто, зачем к тебе ходил?
С кем ты вместе злое дело затевал?" -
"Я скажу вам, ничего не утаю:
Род старинный мой теряется во мгле,
Предки умерли в разбое да в бою,
А живу я - против неба на земле.
Вольной птицею зовут меня всегда.
Есть и братья, есть и сестры у меня:
Голод, Холод, Неудача и Нужда -
Любят брата все до нынешнего дня.
Воспитала меня мачеха - Судьба,
Я щелчками да ударами вскормлен,
А учила беспощадная Борьба;
Всем наукам я прекрасно обучен.
У меня ли есть и верная жена -
Неотвязная, зовут ее - Печаль:
Уж как ходит-то за мной везде она
Да впивается мне в сердце, словно сталь.
Есть надежные товарищи-друзья:
Гнев да Горе, Одиночество и Месть.
Подружился, побратался с ними я,
В них могучая, живая сила есть.
Думы черные слеталися ко мне,
По ночам советы с ними я держал.
С ними вместе совещался в тишине,
С ними вместе злое дело затевал..."

Вдали от родины забытой
Над чуждым морем я брожу
И, полон грусти ядовитой,
На красоту его гляжу.
Я море в первый раз увидел,
Оно казалось мне живым,
Как будто царь морской под ним
Весь мир надводный ненавидел.
Оно, казалось, угрожало
Громадою безбрежных вод
И грудью мощною дышало,
Качая дальний пароход.
Но сердце, как дитя больное,
Капризно не хотело спать,
И море не могло волною
Моей печали укачать.
У скал осенние цветы
Полету дум моих внимали
И лишь головками качали
На запоздалые мечты.
Спускался к миру ангел ночи,
Он звезды, эти божьи очи,
Звеня  крылами, зажигал,
И сон повсюду наступал.
Но не было душе моей
Давно желанного покоя:
Блуждали мысли над землею,
Как призраки страны теней.
Нет цели в жизни... Нет желаний,
В душе разрушен храм святой,
И я живу без упований
С опустошенною душой.
Ах! Сколько раз судьба моя
Мне счастье скромное давала,
Но с ним не мог мириться я:
Душа бог весть чего искала.
И я брожу по всей земле,
Как вечный жид, как дух изгнанья,
И за собой влачу везде
Непримиримые страданья.
Встряхнись, поэт, забудь печаль
И не гонись за ветром в поле:
Тебе давно иную долю
Сулит заманчивая даль. 
Воскреснут сладостные грезы, 
И, вызывая смех и слезы 
Своею песнею живой, 
Царить ты будешь над толпой. 
Лишенный ласки и участья, 
Пусть обойдешься ты без счастья, 
Но жизни шумная волна 
Очарования полна.
          _____
    
Так думал я... А предо мной,
Синея, море волновалось
И необъятной шириной
Как бы ко мне навстречу мчалось,
И пело море... Как орган,
Оно гудело величаво
И вечно юные дубравы,
И чудеса далеких стран,
Про безграничную свободу,
Про звезды вечные небес,
Про скалы, и шумящий лес,
И неизменную природу.
И с писком жалобным летали
Морские чайки надо мной,
Как будто недоумевали:
Кто это, сумрачный такой?

Ржавый ключ, как будто зверь,
Мой замок грызет сурово,
И окованную дверь
Затворили на засовы.

   В круглой башне я сижу.
   Сверху - тусклое оконце:
   Из потемок я гляжу,
   Как сияет в небе солнце.

Серебрятся облака,
В синем небе тихо тают,
И орел издалека
Свой привет мне посылает.

   Он клекочет... В облаках
   Смело, гордо реет птица...
   Я же брошен здесь во прах,
   В эту мрачную темницу.

Я один в руках врагов.
Кто расскажет там, на воле,
Как за братьев и отцов
Честно пал я в чистом поле?

   Как в плену окончил путь,
   Как меня оковы точат,
   Как жестоко ранен в грудь?
   "Я скажу", орел клекочет...

Утром зорька молодая 
По-над морем занималась... 
Море синее, вздыхая, 
На нее залюбовалось... 
Зорька с тучками играла, 
Море рделось в отдаленье 
И волнами целовало 
Алой зорьки отраженье. 
Пробудившемуся морю 
Воспевать хотелось зорю, 
И всплывали из пучины 
Перлы, жемчуг и рубины. 
Но она не замечала 
Ни взволнованного моря, 
Ни любви его, ни горя 
И беспечно убежала. 
Голубые волны снова 
С грустным ропотом заснули. 
Перлы, жемчуг и рубины 
Снова в бездне потонули.

Я бросал мои песни в толпу, как цветы, 
Как вином, опьяненный мечтами. 
Но в тревогах ничтожной своей суеты 
Люди их растоптали ногами.

Те погибшие песни, как утром заря, 
Были юною свежестью полны. 
В жарком сердце они вырастали, горя, 
И шумели, как вешние волны.

Лучезарному дню шли навстречу они, 
Золотые лучи обещали... 
Но давно уже радость умолкла во мне 
И напевы любви отзвучали.

И теперь мои песни - что сумрак ночной, 
Словно вечер печальный и бледный, 
Словно длинные тени легли над душой, 
Словно слышится колокол медный.

Но любуются часто печалью моей, 
Претворенной в певучие звуки, 
И пленяется сердце счастливых людей 
Красотою несчастья и муки.

Я и меч, и - вместе - пламя! 
Я во тьме светил над вами. 
Я зажег у вас в груди 
Упованья и молитвы, 
И когда настали битвы - 
Я сражался впереди!

И вокруг меня застыли 
Трупы бледные друзей. 
Кровь лилася как ручей, 
Но зато - мы победили!

Победили мы - о, да! 
Но друзья мои убиты... 
Мы несем их... И когда 
Слышен хор заупокойный - 
С ним и звуки песни стройной 
Перемешаны и слиты!..

Но нельзя нам отдаваться 
Ни веселью, ни печали: 
Снова трубы зазвучали! 
Все живые будут драться 
С ненавистными врагами!.. 
Я и меч, и - вместе - пламя!

Я оторван от жизни родимых полей, 
Позабыт моим краем далеким, 
Стал чужим для родных подъяремных людей 
И отверженцем стал одиноким.

Но для тех, в чью страну я заброшен судьбой,
Я не сделался близким и другом:
Я их проклял проклятием злобы святой
И отброшен я сытым их кругом.

Сытой пошлости я покориться не мог 
И ушел, унося свою муку... 
И тому, кто отвержен, как я, одинок, 
Подаю свою сильную руку.

О, придите ко мне, кто душой изболел, 
Кто судьбою своей не изнежен! 
О, придите ко мне, кто озлоблен и смел! 
О, придите, кто горд и мятежен!

Вы живете во мраке, в оковах, в аду... 
Я вас к свету, к свободе, вперед поведу!..
   Верьте - некуда больше идти!
   Нет иного пути!

Я хочу веселья.
Радостного пенья,
Буйного разгула,
Смеха и острот -
   Оттого, что знал я 
   Лишь одни лишенья, 
   Оттого, что жил я 
   Под ярмом забот.
Воздуха, цветов мне,
Солнечной погоды!
Слишком долго шел я
Грязью, под дождем. 
   Я хочу веселья, 
   Я хочу свободы - 
   Оттого, что был я 
   Скованным рабом.
Я хочу рубиться,
Мстить с безумной страстью - 
Оттого, что долго
Был покорен злым. 
   И хочу любви я, 
   И хочу я счастья - 
   Оттого, что не был 
   Счастлив и любим!

Всего стихотворений: 33