В своих листах душонкой ты кривишь,
Уродуешь и мненья, и сказанья;
Приятельски дурачеству кадишь,
Завистливо поносишь дарованья;
Дурной твой нрав дурной приносит плод:
Срамец, срамец! все шепчут, — вот известье!
— Эх, не тужи! уж это мой расчёт:
Подписчики мне платят за бесчестье. 

В своих стихах он скукой дышит,
Жужжаньем их наводит сон.
Не говорю: зачем он пишет,
Но для чего читает он?

Хвала, маститый наш Зоил!
Когда-то Дмитриев бесил
Тебя счастливыми стихами,
Бесил Жуковский вслед за ним;
Вот Пушкин бесит. Как любим,
Как отличён ты небесами!
Три поколения певцов
Тебя красой своих венцов
В негодованье приводили:
Пекись о здравии своём,
Чтобы, подобно первым трём,
Другие три тебя бесили. 


Примечания

Эпиграмма является ответом на помещенные в «Вестнике Европы» статьи Надеждина против романтизма, резко критикующие творчество Пушкина как главного представителя этого течения. Таковы «Литературные опасения за будущий год» (1828, № 21—22); «Сонмище нигилистов» (1829, № 1—2) и, наконец, уничтожающий разбор вышедших под одной обложкой «Графа Нулина» Пушкина и «Бала» Баратынского (1829, № 3). Однако эпиграмма направлена не против малоизвестного в то время Надеждина, а против издателя «Вестника Европы» (с 1805 г.), «маститого Зоила» романтиков, М. Т. Каченовского.

В «Московском Телеграфе» Полевой напечатал эпиграмму с заменой всех «и» на «і» и «ѵ», пародируя этим принятую в «Вестнике Европы» орфографию Каченовского, сохранявшего эти буквы в словах, заимствованных из греческого языка.

В руках у этого педанта
Могильный заступ, не перо:
Журнального негоцианта
Как раз подроет он бюро.
Он громогласный запевало,
Да запевало похорон…
Похоронил он два журнала,
И третий похоронит он. 

Эпиграмма направлена против В. Г. Белинского. В ней идет речь о состоявшемся в конце 1839 г. приглашении Белинского в сотрудники «Отечественных Записок» издателем журнала А. А. Краевским. Совершенно тождественную эпиграмме Баратынского оценку этого события находим в письме Н. Ф. Павлова. 20 января 1840 г. Павлов писал В. Ф. Одоевскому: «Скажи, ради бога, для чего вздумалось вам к концу года и к началу нового напрячь все силы, чтобы уничтожить плоды своего долготерпения, ума, души и трудов. Вы выписали Белинского. Ведь он известен. Этот мортус отправил похороны «Телескопа» и «Наблюдателя» (курсив наш. — Ред.). Я думал, что для облегчения Краевского необходима такая пишущая машина, как Белинский, но мне в голову не приходило, что над ним не будет надзора, что он станет то же писать, что писал в «Наблюдателе», что даст цвет и свое направление «Отечественным Запискам»… Белинского статьи отняли у вас много подписчиков, а если это продолжится, то на будущий год вы увидите справедливость моих нападений» (курсив наш. — Ред.) («Русская Старина», 1904, т. CXVIII, ст. 199).

В соответствии с этими словами очевидно, что под «журнальным негоциантом» подразумевается Краевский, под двумя похороненными журналами — «Телескоп» и «Московский Наблюдатель», 1838—1839 г.; «третий» журнал представляют собой «Отечественные Записки».

На основании сказанного эпиграмма датируется концом 1839 — началом 1840 г.

Он точно, он бесспорно,
Фиглярин журналист,
Марающий задорно
Свой оглашенный лист.
А это что за дура? —
Ведь истина, ей-ей!
Давно ль его канура
Знакома стала ей?
На чепуху и враки
Чутьём наведена,
Занятиям мараки
Мешать пришла она. 

Примечания

Эпиграмма направлена на Ф. В. Булгарина. Речь идет о виньетке на титульном листе «Сочинений Фаддея Булгарина» 1827 г. Виньетка имеет свой комментарий в предисловии Булгарина «Истина и Сочинитель» (предисловие в лицах)»: «Цель трудов моих — польза и удовольствие моих сограждан. Достигну ли сей цели — это решат они, а моё дело стремиться к ней. Я служу Истине; она наставит и защитит меня!.. Вдруг кабинет Сочинителя озарился приятным светом, наподобие утренней зари; он в изумлении оглянулся и видит женщину, прекрасную, как идеал Поэзии. Она была облечена в белую полупрозрачную одежду и сладостно улыбалась. «Ты назвал меня своим служителем, — сказала она, — и я пришла навестить тебя». — Сочинитель: «Неужели ты… Истина?» — Истина: «Точно так».

Откуда взял Василий непотешный
Потешного Буянова? Хитрец
К лукавому прибег с мольбою грешной.
«Я твой, сказал: но будь родной отец,
Но помоги». — Плодятся без усилья
Горят, кипят задорные стихи,
И складные страницы у Василья
Являются в тетрадях чепухи. 

Примечания

«Василий непотешный» — Василий Львович Пушкин (1767—1830), карамзинист старшего поколения. Был объектом постоянных шуток своих молодых литературных единомышленников, ставивших его произведения не выше стихов Шаликова. Исключением являлась его поэма «Опасный сосед» (1811), которая по фривольности своего сюжета не была напечатана, но получила широкое распространение в списках и высоко ценилась современниками. Буянов — её герой.

В восторженном невежестве своём
На свой аршин он славу нашу мерит;
Но позабыл, что нет клейма на нём,
Что одному задору свет не верит.
Как дружеским он вздором восхищён!
Как бешено своим доволен он!
Он хвалится горячею душою;
Голубчик мой! уверься, наконец,
Что из глупцов, известных под луною,
Смешнее всех нам пламенный глупец. 

Эпиграмма направлена против Н. А. Полевого в связи с разгоравшейся в конце 1829 — начале 1830 г. полемикой вокруг первого тома его «Истории русского народа». В этом труде, так же как и в предварившей его появление «Философической статье о русской истории» («Московский телеграф», 1829, часть 27, № 12, с. 467—500), Полевой с позиций новейшей западной буржуазной исторической школы (Гизо, Нибур), в противовес летописно-придворному характеру «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзина, выдвигал программу научного изучения социальной истории «русского народа». С резкой критикой Полевого в защиту Карамзина выступила «Литературная Газета». Рассматривая полемику с Карамзиным как незаконное посягательство на авторитет «знаменитого историографа», «Литературная Газета» обвиняла Полевого в невежестве и довольно прозрачно намекала на его «низкое» купеческое происхождение. Об этом же говорит и Баратынский в словах: «На свой аршин он славу нашу мерит», имея при этом в виду оспариваемую Полевым литературную «славу» Карамзина.

Вскоре Баратынский выступил против Полевого еще с двумя эпиграммами (см. следующее примечание). С этого времени Полевой становится для Баратынского идеологическим врагом, представителем враждебного поэту «промышленного направления века». В свою очередь Полевой с этого же времени постоянно нападает на «аристократизм» Баратынского. В 1831 г. дает уничтожающий отзыв о поэме «Наложница» (см. примечание к ней). До полемики вокруг Карамзина, обнаружившей непримиримость общественно-литературной позиции Полевого и «литературных аристократов», Полевой сохранял к Баратынскому неизменно положительное отношение. «Стихотворения Баратынского» 1827 г. и вышедшая в конце 1828 г. поэма «Бал» были высоко оценены Полевым на страницах «Московского Телеграфа».

Везде бранит поэт Клеон
Мою хорошенькую Музу;
Всё обернуть умеет он
В бесславье нашему союзу.
Морочит добрых он людей,
А слыть красоточке моей
У них негодницей обидно.
Поэт Клеон смешной злодей;
Ему же после будет стыдно. 

Примечания

    Дамон! ты начал - продолжай,
    Кропай экспромты на досуге;
Возьмись за гений свой: пиши, черти, марай;
У пола нежного в бессменной будь услуге;
Наполни вздохами растерзанную грудь;
Ни вкусу не давай, ни разуму потачки -
И в награждение любимцем куклы будь
    Или соперником собачки.

Как сладить с глупостью глупца?
Ему впопад не скажешь слова;
Другого проще он с лица,
Но мудреней в житье другого.
Он всем превратно поражен,
И все навыворот он видит:
И бестолково любит он,
И бестолково ненавидит.

Кто непременный мой ругатель?
Необходимый мой предатель?
Завистник непременный мой? —
Тут думать нечего: — родной!
Нам чаще друга враг полезен:
Подлунный мир устроен так; —
О как же дорог, как любезен
Самой природой данный враг! 


Примечания

Посылая эпиграмму И. Киреевскому, Баратынский писал: «Вот тебе в заключение эпиграмма, которую должен напечатать без имени» («Татевский Сборник», стр. 35).

По всей вероятности эпиграмма направлена против Н. А. Полевого. В 1831 г. Полевой дал уничтожающий отзыв о поэме Баратынского «Наложница», задуманной поэтом как «ультраромантическое» произведение. В своих выводах отзыв Полевого совпал с подавляюще подействовавшей на Баратынского статьей о «Наложнице» Н. И. Надеждина, заклятого врага «романтиков» (см. примечание к поэме). Это обстоятельство, очевидно, и подразумевает Баратынский, говоря о «родном», т. е. о Полевом, «предавшем» некогда объединявшие его с поэтом в борьбе против того же Надеждина романтические позиции.

Окогченная летунья,
Эпиграмма-хохотунья,
Эпиграмма-егоза
Трется, вьется средь народа,
И завидит лишь урода -
Разом вцепится в глаза.

«Он вам знаком. Скажите, кстати,
Зачем он так не терпит знати?»
— Затем, что он не дворянин. —1
«Ага! нет действий без причин.
Но почему чужая слава
Его так бесит?» — Потому,
Что славы хочется ему,
А на неё Бог не дал права,
Что не хвалил его никто,
Что плоский автор он. — «Вот что!» 

Примечания

¹ - «Затем, что он не дворянин» — имеется ввиду Н. А. Полевой, купец по происхождению (прим. редактора).

Эпиграмма в целом, так же как и появившаяся в следующем номере «Литературной Газеты» другая эпиграмма Баратынского на Полевого — «Писачка в Фебов двор явился», написана в ответ на резкий антидворянский памфлет Полевого «Утро в кабинете знатного барина» («Новый живописец общества и литературы», 1830, № 10, май). В этом памфлете Полевой пародировал обращенное к кн. Юсупову послание Пушкина «К вельможе» и упрекал поэта в низкопоклонстве. Памфлет был опубликован во второй половине мая. № 32 «Литературной Газеты» с эпиграммой Баратынского вышел 5 июня. В № 36 той же «Литературной Газеты» (от 25 июня) появилась приписываемая Пушкину заметка, известная под названием «О неблаговидности нападок на дворянство», намекавшая на политическую неблагонадежность и опасную революционность выпадов Полевого. Заключительные слова заметки: «Все это напоминает эпиграмму, помещенную в номере 32 Литературной Газеты» — непосредственно отсылали читателя к данной эпиграмме Баратынского.

Писачка в Фебов двор явился.
«Довольно глуп он!» — бог шепнул. —
Но самоучкой он учился, —
Пускай присядет; дайте стул».
И сел он чванно. Нектар носят;
Его, как прочих, кушать просят;
И нахлебался тотчас он
И загорланил. Но раздался
Тут Фебов голос: «Как! зазнался?
Эй, Надоумко, вывесть вон!» 

Примечания

Эпиграмма направлена против Н. А. Полевого в связи с его нападениями на Пушкина и русское дворянство в статье «Утро в кабинете знатного барина».

«Но самоучкой он учился», как и вся эпиграмма в целом, намекает на принадлежность Полевого по происхождению к купеческому «необразованному» сословию.

«Надоумко» — псевдоним Н. И. Надеждина, резко нападавшего на Полевого в своих статьях 1828—1829 гг. против романтизма.

На обе эпиграммы Полевой ответил в № 13 «Нового Живописца» за 1830 г. ответной эпиграммой против Баратынского:

Пришел Поэт, и пущен на Парнас.
«А! Здравствуй! — Феб сказал: — да что за чудо:
Ты мне знаком, я помню, что подчас
Ты плакивал в стишонках, и не худо,
Что? Нет ли, брат, плаксивого опять?» —
— Нет, мудрый Феб. Я плакивал, бывало,
Позволь теперь смешное почитать. —
«Читай». — И вот, не думавши нимало,
Вдруг наш поэт с насмешливым лицом
Развеселить затеял эпиграммой.
Чуть выслушал Латоны сын упрямой,
И закричал: «Эй! Кто там?» — С медным лбом
Предстал школяр. «Вон вывести». — О милый,
О добрый Феб ! Осмелюсь ли спросить... —
«Ах, плакса! Что задумал ты? Острить?
Чуть усыпляешь ты в элегии унылой —
Пошёл же вон — тебе ль смеяться, хилой!..»

Гамлетов

Этот обмен эпиграммами между Баратынским и Полевым имел в виду Пушкин в следующих словах своей черновой заметки «Сам съешь»: «Является колкое стихотворение, в коем сказано, что Феб, усадив было такого-то, велел его после вывести лакею за дурной тон и заносчивость, нестерпимую в хорошем обществе, — и тотчас в ответ явилась эпиграмма, где то же самое рассказано немного похуже с надписью: «Сам съешь» (Соч. Пушкина, изд. Акад. Наук, т. IX, стр. 104).

Поверьте мне — Фиглярин-моралист
Нам говорит преумиленным слогом —
Не должно красть; кто на руку нечист,
Перед людьми грешит и перед Богом.
Не надобно в суде кривить душой,
Не хорошо живиться клеветой,
Временщику подслуживаться низко;
Честь, братцы, честь дороже нам всего! —
— Ну, что ж? Бог с ним! всё это к правде близко,
А кажется и ново для него. 

Впервые — в альманахе «Денница» на 1831 г., стр. 137, вместе с эпиграммой Вяземского «Не то беда, Авдей Флюгарин…» под общим заглавием «Эпиграммы» и без подписи.

«Фиглярин» — Ф. В. Булгарин (см. эпиграмму на него 1827 г. «На некрасивую виньетку» и примечание к ней).

Принадлежность эпиграммы Баратынскому, а также и обстоятельства, которыми она была вызвана, устанавливаются письмом М. Погодина к С. Шевыреву от 28 апреля 1829 г. Погодин писал: «Полтава Пушкина вышла, но принята холоднее, чем заслуживает. У Пушкина публика вычитает теперь из должных похвал прежние лишние. Гораздо более шуму в Петербурге сделал «Выжигин» Булгарина. Булгарин почитает себя соперником теперь одного Пушкина и выступил против его «Полтавы» с ужасно нелепою статьею… Киреевский писал против него для Галатеи… Баратынский написал презлую эпиграмму на него: «Б. уверяет нас, что красть грешно, лгать стыдно» («Русск. Архив», 1822, т. III [кн. 5], стр. 72—80). (Статья, о которой говорит Погодин, «Разбор поэмы «Полтава», соч. Александра Сергеевича Пушкина», была напечатана в «Сыне Отечества», 1829, ч. 15 и 16. Возражение на нее — «О разборе «Полтавы» Пушкина, в «Сыне Отечества», появилось в № 17 «Галатеи» за тот же год.)

Следует думать, что в свое время, т. е. в начале 1829 г., эпиграмма не была опубликована из тактических соображений, под давлением Пушкина, не желавшего еще в это время обострять отношения с Булгариным.

Наступление на Булгарина со стороны Пушкина и его литературных друзей развернулось только в следующем, 1830 г., в связи с изданием «Литературной Газеты». В это время в общем потоке полемических выпадов против Булгарина и эпиграмм на него появилась и эпиграмма Баратынского.

Свои стишки Тощев-пиит
Покроем Пушкина кроит,
Но славы громкой не получит,
И я котенка вижу в нем,
Который, право, непутем
На голос лебедя мяучит.

«Что ни болтай, а я великий муж!
Был воином, носил недаром шпагу;1
Как секретарь, судебную бумагу2
Вам начерню, перебелю; к тому ж
Я знаю свет, — держусь Христа и Беса,
С ханжой ханжа, с повесою повеса;
В одном лице могу все лица я
Представить вам!» — Хотя под старость века,
Фаддей, мой друг, Фаддей, душа моя,
Представь лицо честно́го человека! 

Примечания

Направлена на Ф. В. Булгарина.

¹ - Булгарин участвовал в наполеоновской кампании, в походах 1805—1814 гг., начав свою службу в русской армии. В 1810 г. перешёл к французам.

² - Булгарин вёл судебный процесс своего дяди П. Булгарина с родственниками последнего, графом Тышкевичем и Парчевским.