Гаврила Романович Державин (1743-1816)

• Список стихотворений Гаврилы Державина
• Все стихотворения Гаврилы Державина на одной странице
• Стихотворения поэта по темам

Басни Гаврилы Державина

  Орал Аист, как чорт, в болоте.
Лягушки вкруг его, улитки и зуйки
    И маленьки нырки
В ужасной были все тревоге и заботе:
  Узря, что он одних глотает,
  Других же криком устрашает,
    Не знали, что зачать.
  На это что бы мне сказать
    Аисту вопреки? –
  И великаны тем бывают
    Страшны и велики,
  Когда их карлы окружают. 

С гор страшный водопад лился, шумя, рекою;
С бойницы же ревел град ядр, и огнь, и гром,
  Так что и с твердою душою
  Нельзя идти к ним на пролом.
Но воинам чрез них пробраться было должно:
  В военной службе нет не можно!
    Чтож делать, что начать?
    На месте не стоять,
    Назад не отступать,
    Чтоб не прослыть трусами;
Сего не водится меж русскими полками.
Но, к счастью, вождь у них старик уж был седой,
  Хоть не мудрец и не герой,
  А самый человек простой,
Но только в опытах весь век проведший свой.
  Чего, ребята, вам бояться?
  Он им с усмешкою сказал
И батарею им и волн рев перстом показал:
      Осмельтесь попытаться!
      Под этот поднырнем,
      Под эту подползем.
    Вот так и сделалось, – решились:
  Вода и огнь чрез них перекатились.

Какой бы нам извлечь из притчи сей совет? –
Ум опытный лишь зрит и отвращает вред.

  Шел великан, да баба, да дитя.
    Те гусем двое впереди,
      А мальчик позади
      Подетски шел, шутя,
И, по ребячеству не знав, что мал был станом,
      Что очень силой тощь,
  Вдруг не за бабой, а за великаном
    Бежать во всю пустился мочь.
Бежал и, по целку, с протоптанной дороги
Сорвавшись, увязил в снег по колени ноги.
  Не могши новаго пути себе открыть, –
  Что делать? – стал он в пень, стал горьки слезы лить
  И проклинать свои ребячески затеи.
  Но басни дали сей такой смысл грамотеи:
  Когда б за бабой, а не за гайдуком шел,
    Мальчишка б брел да брел. ... 

  Для мелочных, между огромных
  В божественном правленьи, дел
  Минерве и из насекомых
    Юпитер повелел
Кого бы подельней и верить кому можно,
  Избрать в министры одного
Премудрость за дела берется осторожно;
    А для того,
Как ведала она, что сих животных гнезда
Большою частию суть Панова уезда,
То, имянный указ исполнить чтоб, – с небесъ
  Сама отправилася в лес.
Увидя ж башни пчел, курганы муравьины,
Полотна пауков блестящей паутины,
    Сказала: Вот народ
  Знать умный, дельный тут живет;
Но мало ведь дельцов вкруг божескаго трона,
    И мало умников одних;
А надобен один горячий раб закона,
    Без видов собственных своих.
Так дай же? посмотрю меж сих творений дробных –
    К тому дельцов способных,
В которых бы все те мне качества найтить,
    Чтоб божеству служить.
Вот, например, Паук: хитр, молчалив, тих, скромен,
От всех уединен, тончайши сети вьет;
Но горд он, кажется, завидлив, к мести сроден,
Что ищет помрачить прекрасный Солнца свет;
Притом немилосерд, убийством веселится,
  В тенеты завлекая мух;
А быв уж вредным так, коварный, скрытый друг
В министры божеству благому не годится.
    Хорош бы Муравей:
Отвсюду хлам сбирать он ищет и хлопочет;
Но в бедственны часы труслив и мал душей,
Бежит отчизны прочь; лишь сам спастися хочет,
Все унося с собой, везде свой строит дом,
И словом, добр к себе, не мысля о другом.
      Притом
Исподтишка кусается, зловонен,
То также божеству в сотрудники не годен.
Иную ж ветрену, лениву, глупу тварь,
Усеял коею вселенну неба Царь,
    Как-то: коровок божьих,
    Казявок, мотыльков,
    Стрекоз и червячков
      И прочих
До пользы общества и славы неохочих, –
    Разряженных зверьков,
      Жуков,
Что, блеском их пород гордяся златорожьих,
По праху ползают, летят до облаков
И тонут в роскоши, в сластях чужих трудов,
Как чтет Зевес в ничто; то миновать их должно, –
      А можно
      Взглянуть
    На эту чудну насекому,
Которой, слышу я, столь всем полезен труд
Как Богу вышнему, так смертному простому.
    Да, – вот она:
      Умна,
      Честна,
      Верна,
    Благочестива,
    Трудолюбив  а,
  К тому ж и не труслива.
Хотя же горяча, – а иногда шумлива;
Но шум ея гремит за общее добро,
  Когда увидит зло,
Что царства кто ея блаженство похищает.
За сей-то сот златой, за сей душистый мед
  Она кладет живот;
Но тайно никого и тут не уязвляет
И жала мщения в себе не оставляет;
Но гибнет, уязвив, сама в минуту ту ж:
  Пример великих душ,
Когда отечество, царя кто защищает
  И тут же умирает!
Богиня, так судя по пользам о делах,
    По делу об умах,
  Пчелу в министры избирает. 

     Стояла на дворе
    Господском голубятня.
Не знаю я того, поутру ль на заре,
  Иль в полдень, иль под вечер, вероятней,
      На ней
    Станица голубей, –
    Старье и молодые, –
    Сидела на полку
  И меж собой ворку, ворку.
  Так говорили пожилые:
Эй, деточки! летать поосторожней вам
И с разумом кружить небес под высотою,
  Дабы несчастною какой порою
    Не быть всем жертвой вам
      Каким бедам. –
Старухи-бабы так, трусихи, разсуждают,
    Сказали молодцы;
Сказали, да и порх, взвились и залетели
    За облачны концы.
Оттуда ж глядь на низ, – как точку весь узрели
    Мир под собой
И пуще прежняго вскружились головой.
  Ну вот, седая ветошь, посмотри,
  На высоте они виясь, мечтают;
    Не всякий ли из нас герой?
    Не все ли мы богатыри?
Сказали – и средь туч вдруг как-то очутились.
Известно, перышки немножко подмочились,
  Поотягчали их крыла;
    А тут вдруг мгла:
  И гром на них и молньи заблистали,
    И бури засвистали,
      И распужали
Под солнцем голубков прекраснейшую рать,
    А ястреба их ну терзать.

    На это что сказать?
Без стариков-вождей, да не узнав и броду,
    Соваться в воду,
И плохо по одной теорьи воевать. 

  Га, га, га, га! кричали Гуси
  Летевши вереницей с Руси;
  «Куда», спросил прохожий их,
    «Такой пустились вы аравой?» –
На юг. – «Зачем туда?» – За славой!
    И голос их потом затих.

  Помедлить бы Гусям хвалиться,
  Поколь весна не возвратится.

Рубил Крестьянин Дуб близ корня топором.
Звучало дерево, пускало шум и гром:
И листья на ветвях хотя и трепетали,
  Близ корня видючи топор,
Но, в утешение себе с собой болтали,
  По лесу распуская всякий вздор:
А Дуб надеялся на корень свой, гордился
  И презирал мужичий труд.
  Мужик же всё трудился
И думал между тем: «Пускай их врут.
Как корни подсеку – ветви упадут!» 

Претолстый, страшный Дуб на множестве санях
    И лошадях
  Везли ко пристани Лашманы.
Но как спускалися они под-час и в ямы;
То трудно было им из ям тех выезжать,
  А надобно, чтоб дружна сила
На высоту одна его бы вывозила.
  А как премножество людей
    И лошадей
  На это согласить не скоро можно,
  То Дубу стать тут было должно.
Стал. Дерг коня, дерг, – нет. – И так уж богомол
Какой-то изо всех Лашманов волхв, иль дока
Сыскался и сказал: Ни с места! знать, с урока;
  Дай пошепчу; а вы, как я мигну лишь глазом,
  Прильнув всей силою к гужам,
    Ударьте по коням,
    И вскрикните все разом.
  Они так сделали, – и Дуб пошел.

Когда и царства круг (а в нем и разны части)
Хотят, чтобы блаженств к одной мете бежал,
  Не худо, маньем вышней власти
    Один чтоб дока управлял.

Волк Льву пенял, что он не сделан кавалером,
Что Пифик с лентою, и с лентою Осел,
А он сей почести еще не приобрел
И стал его к себе немилости примером,
Когда их носит шут да и слуга простой,
А он не получил доныне никакой.
Лев дал ответ: «Ведь ты не токмо не служил,
Но даже никогда умно и не шутил». 

    Мать в школе посадила
    Детей урок твердить
  И с лаской детям говорила:
  Гулять вам, детки, не ходить. –
  Хотя и хныкают бедняжки,
  Однакоже урок твердят.
Вот так и мудрый царь, не делая поблажки,
Умеетъ кротостью народ в грозе держать. 

Наука бранная в Европе хоть одна,
  Однако не равна
    Война,
Как в тактике вождей не равно и искусство.
    Подобно у зверей,
  Хотя ко зверству равно чувство;
    Но тот сильней,
    А сей хитрей.
Так надобно уметь их свойствами всех править,
Чтоб их бояться всех в войне себя заставить.
  Медведь и Рысь, наруша тишину,
    Затеяли войну.
Великий зверь шел впрямь, ломился меж древами
И мнил он малаго, что встретит, разорвать;
Но Рысь, заслыша рев, сокрылась меж ветвями
И, на дубу засев, решилась поджидать,
    Покудова порою,
Увидит эту всю машину под собою.
  Ждала и дождалась: пришла гроза
И стала будто холм, не опасаяся нимало.
Как с неба, на него тут с дуба Рысь упала
    И выдрала глаза.
Тройным быть может баснь сия чтецу уроком,
И например, хотя бы в том:
Чтоб по коряжистым путям ему не ездить скоком,
Чтоб стен не разбивать своим безумно лбом
И наконец одним не чваниться могутством,
    А запастись искусством. 

Вязанку дров Старик тащил и надрывался, 
Сугорбился, потел, дрожал и задыхался;
А как была тогда осенняя слота, 
Несноснее ему была тем тягота. 
  Лишился сил, подсеклись ноги: 
      Упал среди дороги. 
    Стенал он, лежа, и вздыхал
    И в слабости своей сказал:
    О Смерть, страдальцев облегченье!
    Приди и прекрати мученье.
      Тутъ Смерть ему в глаза,
      Как страшная гроза!
  Ты ль звал меня? его спросила
И косу на него блестящу наклонила.
— Нет, нет, не я, помилуй! он вскричал
И пальцем ближняго соседа показал. 

    Струя, иль капля под землей
      Сквозь берега прокралась –
      И так своей водой
      Тихонько расширялась,
      Что сделалась ручьем
И стала подмывать вседневно и всенощно
      Прекрасный, твердый дом,
    В котором весело, роскошно
      Боярин знатный жил,
    Столы давал, пиры водил
  И в мыслях не держал о близком роке;
    Но как усилилась струя
    И, воды многия лия,
      В свирепом, бурном токе
  Большою вдруг открылася рекой,
      Взревела под землей, –
        Повергла дом
  И место, где стоял, струя умчала.
    Предупреждай беду сначала,
Звук первый отвращай, чтобы не вышел гром. 

      Весной
   В дубраве, в роще ли какой
  Свистали соловьи, кричали и кукушки.
    «Какия дружки!
   Нельзя их, право, разобрать,
Чтоб преимущество кому в пенье отдать»,
  Прохожи шедшие, один сказал другому.
 А тот ответствовал: Дивлюсь суду такому;
  Не надо, братец, быть и знатоку,
Чтоб различить уметь от песенки куку.
    Нередко так дают
    О стихотворцах суд. 

Какой-то Цвет в саду блистал
  Прекрасный, благовонный
И взоры на себя всеобщи обращал
  По доброте своей природной.
    Всяк ждал,
Что под пространным светлым небом
Растение сие великим будет древом –
И сад, в коем расло, весь обратит в эдем.
Почти и было так: уж пчелы вкруг роились,
  Над ним жужжали и толпились,
  А птички в пении своем
Под сению его блаженство предвещали,
И взор и слух и ум к нему всех обращали.
    Но где не водворится зло?
  Хоть добрые бывают где засевы,
В какой не возрастут златой пшенице плевы?
Дай волю только им. – Закралось, подползло
И к этому Цветку какое-то животно,
Иль попросту Паук: вкруг свет весь застеня,
Так паутиною к нему прильнул, прижался плотно,
Что трудно их развлечь без стали, без огня.
  Листы благоухать престали,
    Птиц гласы замолчали,
    С дня на день блекнул Цвет:
Того и жди, что сад репьем весь зарастет.

Сей басни смысл понять – ходить не надо в школы:
Под сетью Пауков валятся и престолы.

Последние стихотворения