Стихотворения русских поэтов про любовь на одной странице

                      Нине Петровской

И я пришел к тебе, любовь.
Вслед за людьми приволочился.
Сегодня старый посох вновь
Пучком веселых лент покрылся.

И, как юродивый счастлив,
Смотрю на пляски алых змеек,
Тебя целую в чаще слив,
Среди изрезанных скамеек.

Тенистый парк, и липы цвет,
И всё - как в старых песнях пелось,
И ты, шепча "люблю" в ответ,
Как дева давних лет, зарделась...

Но миг один - и соловей
Не в силах довершить обмана!
Горька, крива среди ветвей
Улыбка мраморного Пана...

И снова ровен стук сердец;
Кивнув, исчез недолгий пламень,
И понял я, что я - мертвец,
А ты лишь мой надгробный камень.


Sanctus amor - Святая любовь (лат.)

А я для вас неуязвима,
Болезни,
Годы,
Даже смерть.
Все камни — мимо,
Пули — мимо,
Не утонуть мне,
Не сгореть.
Все это потому,
Что рядом
Стоит и бережет меня
Твоя любовь — моя ограда,
Моя защитная броня.
И мне другой брони не нужно,
И праздник — каждый будний день.
Но без тебя я безоружна
И беззащитна, как мишень.
Тогда мне никуда не деться:
Все камни — в сердце,
Пули — в сердце...

I

Я встретил тебя…
Ты, как роза, питомица мая, прекрасна.
Ты так хороша, что, когда бы могла ты царицею стать,
Всю землю, весь мир обошел бы — увы! — обошел бы напрасно:
Не мог бы найти я короны, достойной тебя увенчать!

О, как ты прекрасна,
Но только!.. — прости мне безумье признанья!
Мерцающий блеск твоих глаз холодеет, погаснуть спеша,
И пусто на сердце твоем, где когда-то цвели упованья,
И холодно — жаром молитвы давно не пылала душа.

Улыбка твоя и страшит, и влечет безрассудною властью,
А голос то грустно замрет, то рыданья послышатся в нем;
Когда-то про счастие он пел и дышал вдохновляющей страстью…
Кому он про счастие пел — ты одна только знаешь о том!

Но если б…
О, если б теперь протянула ты мне свою руку
И если б меня озарила ты светом улыбки одной,
В огонь бы пошел за тобою! Пошел бы на смерть и на муку.
И умер бы, в мыслях и в сердце лелея твой образ святой!
 
II

Я сам не свой, а ты — ты шутишь… О, мученье!
На все мои мольбы в ответ — задорный смех…
— «Ты любишь?» — «Что вы — нет!
Любить без спроса — грех!»
А в ласковых очах — смущенье… да! смущенье…

Надеюсь, жду — чего?.. Покорствуя судьбе,
Тоскою удручен, томлюсь я, ожидая,
Что ты меня поймешь, безбожная… святая!
А встречусь: — «Вы больны? Вам все не по себе?»

Как можешь ты шутить! Несбыточным волнуем,
Холодный лепет твой я слушаю едва,
О, если б с уст твоих слетели те слова,
Те чудные слова, что близки поцелуям!

Нет, на колени пасть я должен пред тобой,
Чтобы любви отдать заблудшуюся душу…
Я на коленях… Вот!.. Огнем речей нарушу
Я сон твоей души, и ты пойдешь за мной.

Ведь счастья вне любви не может быть… Ты любишь?
Зачем же… для чего — совсем теряюсь я,
Не знаю, что сказать; томится мысль моя
В горячечном бреду — меня ты губишь, губишь…

Что?.. Твой ли голос мне в безмолвье прозвучал,
Твоих ли нежных уст пронесся нежный лепет?..
Нет! То в листве прошел какой-то легкий трепет,
И веткой ветерок о ветку застучал.

До слуха долетел какой-то звук неясный.
Не то счастливый вздох, не то обрывки слов…
Сверкнули две звезды сквозь лиственный покров…
О, сладкий час надежд, как ты сама, прекрасный!

Ответь! Ты любишь?.. Да?.. Я каждый звук ловлю!
Не надо лишних слов… Ты любишь, дорогая?..
Твои глаза горят, загадочно мерцая,
Блаженство мне сулят?.. Ты любишь?.. да?..
«Люблю!..»
 
III

Да, я любим… любим… О, Боже!
Теперь я счастлив — счастлив так,
Что даже жизни этой мрак
Былого счастья мне дороже.

Еще в разлуке я живу,
Но, и томясь душой в разлуке,
Благодарю судьбу за муки,
За сон о счастье наяву.

Пусть собирает злою тучей
Над жизнью горести судьба,
Не устрашит меня борьба:
Я чую сил прилив могучий.

Она моя, хоть не со мной,
Победа с нею неминуча…
Посторонись же, злая туча,
Ты солнце прячешь за собой! 

...То ненависть пытается любить
Или любовь хотела б ненавидеть?
Минувшее я жажду возвратить,
Но, возвратив, боюсь его обидеть,
Боюсь его возвратом оскорбить.

Святыни нет для сердца святотатца,
Как доброты у смерти... Заклеймен
Я совестью, и мне ли зла бояться,
Поправшему любви своей закон!

Но грешники - безгрешны покаяньем,
Вернуть любовь - прощение вернуть.
Но как боюсь я сердце обмануть
Своим туманно-призрачным желаньем:

Не месть ли то? Не зависть ли? Сгубить
Себя легко и свет небес не видеть...
Что ж это: зло старается любить,
Или любовь мечтает ненавидеть?..

Все признает любовь, все дышит ей на свете:
     В воздушном бабочка полете
     Гонима страстным мотыльком;
     Цветы, колеблясь ветерком,
В весенней роскоши ласкаются взаимно;
     Плющ обнял вяз гостеприимный,
     К нему приникнув стебельком;
     Пернатые, слетевшись с юга,
Веселым пением приветствуют друг друга;
     Стремятся к ручейкам ручьи:
     В их нежном, ропотном журчанье
     Не слышится ли вам желанье
Слить вместе трепетны струи?

Она была в кого-то влюблена.
Дышал Апрель. И зелень молодая
Была светло-девически-нежна.

Узорность облачков, воздушно тая,
В лазури утопала, как мечты,
Сирень пьянила воздух, расцветая.

И девушка, в расцвете красоты,
На утре дней, смотря прозрачным взором,
Преображала все свои черты.

Душа светилась свадебным убором,
И нежная все делалась нежней,
Влюбленность облекала легким флером.

О, девушка, ты в светлой зыби дней,
Средь вод, где волны только закипают,
Баюкают мельканием огней.

И пусть мечты с другим тебя сливают,
Пусть я тебе далекий и чужой,
Мои слова твой сон не прерывают.

К твоей душе я льну своей душой,
С тобой я слит, как луч с лучом, согласный,
Как свет в волне, я нежно, вольно твой.

Люблю тебя, люблю, мой сон прекрасный!

       С. В. Рахманинову

Соловьи монастырского сада,
Как и все на земле соловьи,
Говорят, что одна есть отрада
И что эта отрада - в любви...

И цветы монастырского луга
С лаской, свойственной только цветам,
Говорят, что одна есть заслуга:
Прикоснуться к любимым устам...

Монастырского леса озера,
Переполненные голубым,
Говорят: нет лазурнее взора,
Как у тех, кто влюблен и любим...

Что из того, что ты уже любила,
Кому-то, вспыхнув, отворяла дверь.
Все это до меня когда-то было,
Когда-то было в прошлом, не теперь.

Мы словно жизнью зажили второю,
Вторым дыханьем, песнею второй.
Ты счастлива, тебе светло со мною,
Как мне тепло и радостно с тобой.

Но почему же все-таки бывает,
Что незаметно, изредка, тайком
Вдруг словно тень на сердце набегает
И остро-остро колет холодком...

О нет, я превосходно понимаю,
Что ты со мною встретилась, любя.
И все-таки я где-то ощущаю,
Что, может быть, порою открываю
То, что уже открыто для тебя.

То вдруг умело галстук мне завяжешь,
Уверенной ли шуткой рассмешишь.
Намеком ли без слов о чем-то скажешь
Иль кулинарным чудом удивишь.

Да, это мне и дорого и мило,
И все-таки покажется порой,
Что все это уже, наверно, было,
Почти вот так же, только не со мной,

А как душа порой кричать готова,
Когда в минуту ласки, как во сне,
Ты вдруг шепнешь мне трепетное слово,
Которое лишь мне, быть может, ново,
Но прежде было сказано не мне.

Вот так же точно, может быть, порою
Нет-нет и твой вдруг потемнеет взгляд,
Хоть ясно, что и я перед тобою
Ни в чем былом отнюдь не виноват.

Когда любовь врывается вторая
В наш мир, горя, кружа и торопя,
Мы в ней не только радость открываем,
Мы все-таки в ней что-то повторяем,
Порой скрывая это от себя.

И даже говорим себе нередко,
Что первая была не так сильна,
И зелена, как тоненькая ветка,
И чуть наивна, и чуть-чуть смешна.

И целый век себе не признаемся,
Что, повстречавшись с новою, другой,
Какой-то частью все же остаемся
С ней, самой первой, чистой и смешной!

Двух равных песен в мире не бывает,
И сколько б звезд ни поманило вновь,
Но лишь одна волшебством обладает.
И, как ни хороша порой вторая,
Все ж берегите первую любовь!

Вы носите любовь в изысканном флаконе, 
В гранёном хрустале смеющейся души. 
В лазурных розах глаз улыбка сердца тонет. 
В лазурных розах глаз - бутоны роз тиши. 

Духи стихов в мечту, пленительных в изыске, 
Пролив на розы глаз в лазурных розах глаз, 
Вы прошептали мне, вы прошептали близко, 
То, что шептали вы, о, много, много раз. 

Вы носите любовь в изысканном флаконе. 
В гранёном хрустале смеющейся души. 
И запах роз мечты моей не похоронит, 
Что прошептали вы, что сказано в тиши. 

Под хохот злорадный могучего зла,
   Под стон непогоды мятежной,
Как ландыш укромный, любовь расцвела
   В душе боязливой и нежной.
Лазурные грезы ее стерегли
   Не добрые феи и гномы,
А стаи шакалов, бродивших вдали,
   И злобно роптавшие громы.
Преграды со всех поднимались сторон,
   Как сказочных стран великаны,-
Различие веры, враждебность племен,
   Людских предрассудков туманы.
Все призраки ада, все духи скорбей
   Теснились к ее изголовью;
Но бодрствовал ангел хранитель над ней
   С небесной своею любовью!

И пытки самой не страшилась любовь!..
   Судьба тогда злей ополчилась:
Друзей наших брызнула чистая кровь,
   За нами - тюрьма затворилась.
Томленье разлуки, людская вражда,
   При жизни весь ужас могилы...
Без вести живой за годами года,
   Убившие лучшие силы...

Ах! часто я чудного демона клял,
   Который так долго и жадно
Из сердца всю лучшую кровь выпивал,
   Томил и терзал беспощадно.
И звал я отжившею ложью любовь,
   В грядущее мысль устремляя;
Но гнев укрощался - и славил я вновь
   Ее, как посланницу рая.
И свято я верю, мой друг: победить
   Любовь и могила не властна!
Векам она будет далеким светить,
   Как греза эдема, прекрасна!

Еще до рожденья звездой путеводной
Нам служат горячие гроздья любви
На торжищах людных, в пустыне безводной,
На дне подсознанья, в душе и в крови.

И мы, повинуясь магической силе,
Несемся песчинками, словно самум,
Становимся сами мифической пылью,
Не мысля опомниться, взяться за ум.

Несемся мы бурей и буре подобны.
Никто мы и всё. Нет для нас аксиом.
Мы солнце Вселенной и хаос загробный,
Но гроздьям любви мы послушны во всем.

И в этом чудовищно-быстром движенье,
Медлительно-долгом, спокойном на вид,
Быть может, мы только твое отраженье,
Звезда путеводная первой любви.

Да, я вижу, - безумство то было:
В наше время грешно так любить
И души благодатные силы
Об единое чувство разбить.

Но, быть может, с тобой мы и правы:
Увлеклися в недобрый мы час,
Пылкой юности демон лукавый
Отуманил неопытных нас.

Думал ты, что любил меня страстно,
По тебе я сходила с ума;
Наша встреча могла быть опасна,
Я теперь это вижу сама.

Но едва очарованной чаши
Мы коснулись устами с тобой,
Как уж души разрознились наши
И пошел ты дорогой иной.

Горько было, я много страдала,
И в любовь моя вера прошла,
Но в то время я духом не пала -
Гордо, смело удар приняла.

А теперь уж и чувство погасло,
Стала жизнь и пуста, и темна;
И душа - как лампада без масла,
Догоревшая ярко до дна.

В красный день, горячий — летний — длинный
Полюбилися они друг дружке.
Спели куманика и малина,
Тонко пели комары и мушки.

Он — могучий, загорелый, плотный,
Засучив порты поверх колена,
Вывозил дорогою болотной
Серебристое, сухое сено.

А она — стомленная, босая,
Низко сдвинув на глаза платочек,
Собирала, в бурачок бросая,
Огненные ягоды меж кочек.

Отговариваясь усталью и спешкой,
Подвезти она вдруг попросила.
С ласковой и грозною усмешкой
Он кивнул и на воз поднял с силой.

Там шутя, застенчиво и грубо,
Сразу обнял в пышной, душной груде.
Целовал малиновые губы,
Трогал круглые девичьи груди.

А потом они встречались часто
За дремливой, золотистой рожью,
Обнимаясь до луны глазастой
С пылким шепотом, с стыдливой дрожью.

И кругом — в игре простой и страстной
Реяли по воздуху толкушки…
В летний день — горячий, длинный, красный
Полюбилися они друг дружке.

Дождь в лицо и ключицы,
и над мачтами гром.
Ты со мной приключился,
словно шторм с кораблем.

То ли будет, другое…
Я и знать не хочу —
разобьюсь ли о горе,
или в счастье влечу.

Мне и страшно, и весело,
как тому кораблю…

Не жалею, что встретила.
Не боюсь, что люблю.

Есть время любить,
Есть - писать о любви.
Зачем же просить:
"Мои письма порви"?
Мне радостно -
Жив на земле человек,
Который не видит,
Что времени снег
Давно с головой
Ту девчонку занес,
Что вдоволь хлебнула
И счастья, и слез...
Не надо просить:
"Мои письма порви!"
Есть время любить,
Есть - читать о любви.

Еще любви безумно сердце просит,
Любви взаимной, вечной и святой,
Которую ни время не уносит,
Ни губит свет мертвящей суетой;
Безумно сердце просит женской ласки,
И чудная мечта нашептывает сказки.

Но тщетно все!.. ответа нет желанью;
В испуге мысль опять назад бежит
И бродит трепетно в воспоминанье...
Но прошлого ничто не воскресит!
Замолкший звук опять звучать не может
И память только он гнетет или тревожит.

И страх берет, что чувство схоронилось;
По нем в душе печально, холодно,
Как в доме, где утрата совершилась:
Хозяин умер - пусто и темно;
Лепечет поп надгробные страницы,
И бродят в комнатах все пасмурные лицы.

Был жаркий день, как первый день творенья.
В осколках жидких солнечных зеркал,
Куда ни глянь, по водяной арене
Пузырился нарзан и зной сверкал.

Нагое солнце, как дикарь оскалясь,
Ныряло и в воде пьянело вдрызг.
Лиловые дельфины кувыркались
В пороховом шипенье жгучих брызг.

И в этом газированном сиянье,
Какую-то тетрадку теребя,
Еще всему чужой, как марсианин,
Я был до ужаса влюблен в тебя.

Тогда мне не хватило бы вселенной,
Пяти материков и всех морей,
Чтоб выразить бесстрашно и смиренно
Свою любовь к единственной моей.

Няня, что это такое
Нынче сделалось со мной?
Изнывает ретивое
Под неведомой тоской.

Все кого-то ожидаю,
Все об ком-то я грущу;
Но не знаю, не сгадаю,
Что такое я ищу.

Помнишь, няня, как, бывало,
В светлом тереме моем
Я резвилась, распевала,
Не заботясь ни о чем.

А теперь твоя шалунья
Пригорюнившись сидит:
Пало на душу раздумье,
Сердце ноет и болит.

Смех подружек мне досаден,
Игры их не веселят,
И нестатен, непригляден
Мне мой праздничный наряд.

Нет мне солнца в полдень ясный,
Мир цветет не для меня,
Опостыл мне терем красный,
Опостыла жизнь моя.

Няня! Няня! Что за чудо
Нынче сделалось со мной?
Что - добро оно иль худо
Мне пророчит, молодой?

Серые зерна молотим и бьем
Тяжелой и пыльною палкой,
В печке нечищенной пламем томим,
Чтоб насытиться белою булкой.

Грязную тряпку на клочья и в чан
Рычагам на потеху,— и что же?
Выползает из брюха проворных машин
Белоснежной бумагой наружу.

Так мне нужно пройти через зубья судьбы
И в крапиве ожгучей разуться,
Чтобы вновь обеленным увидеть себя
И чтоб нежным тебе показаться.

Я вас люблю за все: люблю за хрупкость стана,
За выраженье глаз, за бледность нежных щек…
Люблю за то, что в вас — все тайна, все намек,
Все дышит сказкою рассветного тумана;
Я вас люблю за то, что вы, подобно мне,
Витаете подчас в надзвездной стороне.
Что упиваетесь цветов вы ароматом,
И трепетно мечтать способны над закатом…
Что звуки музыки в вас будят ту же грусть,
Одни и те ж стихи мы помним наизусть;
Я вас люблю за все — за страстные сужденья.
За утонченный ум, ловящий на лету
И слово каждое, и каждую мечту;
За сердце, что в любви не знает охлажденья
Я вас люблю за то, что цели бытия
Познали глубже вы и поняли, чем я;
Что струны радости и страсти, и печали
Для вас прекраснее, для вас полней звучали
За то, что тайну жизнь открыла вам свою,
Я вас люблю за то, что я хоть так люблю. 

Забыла все: глаза, походку, голос,
Улыбку перед сном;
Но все еще полна любовью, точно колос
	Зерном.

Но все еще клонюсь. Идущий мимо,
Пройди, уйди, не возвращайся вновь:
Еще сильна во мне, еще неодолима
	Любовь.

Как, наливаясь, рдяной плод
Полдневной кровию смуглеет,
Как в брызгах огненных смелеет,
Пред близким солнцем небосвод,

Так ты, любовь, упреждена
Зарей души, лучом-предтечей.
Таинственно осветлена,
На солнце зарится она,
Пока слепительною встречей
Не обомрет - помрачена.

В его объятьях, бережных и страстных,
Лежала я, и плача и смеясь…
На небесах, в разрыве туч ненастных,
Звезда любви опять зажглась.

Но тучам серым нет конца и краю,
Они плывут закрыть мою звезду.
Я ни ветров, ни бурь не призываю:
Борьбы не может быть. Я жду.

Но прежде чем опять во мраке этом
Мне утонуть, исчезнуть без следа,
О, приласкай меня последним светом
Любви вечерняя звезда!

Ты шепнула: «люблю»… И сирень распустилась пышнее,
И дыханье ее с нашим томным дыханьем слилось,
И улыбка луны засияла яснее, нежнее…
А в душе… а в душе лучезарное солнце зажглось.

Ты шепнула: «люблю»… И расширилась ярко аллея,
И в безбрежной дали развернулся пленительный мир.
И манил он к себе, и молчал я, от счастья бледнея,
А в душе… а в душе вспыхнул звон обольстительных лир

Ты шепнула: «люблю»… И блаженные грезы лелея
Понял я, как земля без любви холодна и тесна…
И в объятьях твоих позабыл о минувшей зиме я…
А в душе… а в душе расцвела золотая весна.

...И Данте просветленные напевы,
И стон стыда - томительный, девичий,
Всех грез, всех дум торжественные севы
Возносятся в непобедимом кличе

К тебе, Любовь! Сон дорассветный Евы,
Мадонны взор над хаосом обличий
И нежный лик во мглу ушедшей девы,
Невесты неневестной - Беатриче.

Любовь! Любовь! Над бредом жизни черным
Ты высишься кумиром необорным,
Ты всем поешь священный гимн восторга.

Но свист бича? Но дикий грохот торга?
Но искаженные, разнузданные лица?..
О, кто же ты - святая иль блудница?

И снова мне мерещилась любовь
На диком дне. В взвивающемся свисте,
К ней все мы шли. Но берега росли.
Любви мы выше оказались.
И каждый, вниз бросая образ свой,
Его с собой мелодией связуя,
Стоял на берегу, растущем в высоту,
Своим-же образом чаруем.

Их было столько, ярких и блестящих,
Светящихся в пути передо мной,
Манящих смехом, радостью звенящих,
Прекрасных вечной прелестью земной!..
А ты была единственной любимой,
Совсем другой была, совсем другой,
Как стрельчатая веточка рябины
Над круглою и плоскою листвой.

Я люблю тебя так, как никто, никогда 
Полюбить тебя больше не может: 
Любит так только тот, кто всю жизнь, все года 
И все силы в любовь свою вложит. 
На моих же глазах ты росла, расцвела, 
С детских лет тебя знал я и видел, 
И тебя я берег от неправды и зла, 
И дурное в тебе ненавидел. 
В твою душу я первый вложил смена 
Добрых чувств, жажду света и знанья; 
Пробудил я тебя от спокойного сна 
Для любви, для надежд и страданья. 
И тебя не любить мне? Никто, никогда 
Полюбить тебя больше не может -- 
Любит так только тот, кто всю жизнь, все года 
И все силы в любовь свою вложит!

Как яблонь цвет - краса твоя,
Как солнца свет - любовь моя.
     Любить тебя,
     Хранить тебя
Никто не сможет так, как я!

     Придет весна, уйдет весна -
     Вечно цветет любовь одна!

Что в мире выше снежных гор?
Что шире, чем небес шатер?
     Я - выше всех,
     Я - больше всех,
Когда я вижу милый взор!

     Придет весна, уйдет весна -
     Вечно цветет любовь одна!

С тобою как шутить начнешь?
Крутая бровь, как острый нож!
     Я - пленник твой!
     Я - сам не свой,
Едва ты бровью поведешь!

     Придет весна, уйдет весна -
     Вечно цветет любовь одна!

Твои глаза, как две луны,
Лучи ресниц, как ночь, темны,
     Но для меня
     Ты ярче дня,
Милее утра и весны!

     Придет весна, уйдет весна -
     Вечно цветет любовь одна!

Летний день заметно убывает.
Августовский ветер губы сушит.
Мелких чувств на свете не бывает.
Мелкими бывают только души.
Даже ревность может стать великой,
если прикоснется к ней Отелло...
А любви, глазастой, многоликой,
нужно, чтобы сердце пламенело,
чтоб была она желанной ношей,
непосильной для душонок хилых.

Что мне делать, человек хороший,
если я жалеть тебя не в силах?

Ты хитришь, меня же утешая,
притворяясь хуже и моложе:
дескать, мол, твоя любовь большая,
а моя поменьше,- ну и что же?

Мне не надо маленькой любови,
лучше уж пускай большое лихо.
...Лето покидает Подмосковье.
На минуту в мире стало тихо.

Любви неодолима сила.
Она не ведает преград,
И даже то, что смерть скосила,
Любовный воскрешает взгляд.

Светло ликует Евридика,
И ад ее не полонит,
Когда багряная гвоздика
Ей близость друга возвестит,

И не замедлит на дороге,
И не оглянется Орфей,
Когда в стремительной тревоге
С земли нисходит он за ней.

Не верь тому, что возвестили
Преданья темной старины,
Что есть предел любовной силе,
Что ей ущербы суждены.

Хотя лукавая Психея
Запрету Бога не вняла
И жаркой струйкою елея
Плечо Амуру обожгла,

Не улетает от Психеи
Крылатый бог во тьме ночей.
С невинной белизной лилеи
Навеки сочетался змей.

Любви неодолима сила.
Она не ведает преград.
Ее и смерть не победила,
Земной не устрашает ад.

Альдонса грубая сгорает,
Преображенная в любви,
И снова Дон-Кихот вещает:
"Живи, прекрасная, живи!"

И возникает Дульцинея,
Горя, как юная заря,
Невинной страстью пламенея,
Святой завет любви творя.

Не верь тому, что возвестили
Преданья, чуждые любви.
Слагай хвалы державной силе
И мощь любви благослови.

          1

Над черным очертаньем мыса —
Луна — как рыцарский доспех.
На пристани — цилиндр и мех,
Хотелось бы: поэт, актриса.

Огромное дыханье ветра,
Дыханье северных садов,—
И горестный, огромный вздох:
— Ne laissez pas trainer mes lettres!*

* «Не раскидывайте мои письма!» (фр.)

          2

Так, руки заложив в карманы,
Стою. Синеет водный путь.
— Опять любить кого-нибудь?—
Ты уезжаешь утром рано.

Горячие туманы Сити —
В глазах твоих. Вот так, ну вот...
Я буду помнить — только рот
И страстный возглас твой: — Живите!

          3

Смывает лучшие румяна —
Любовь. Попробуйте на вкус,
Как слезы — солоны. Боюсь,
Я завтра утром — мертвой встану.

Из Индии пришлите камни.
Когда увидимся?— Во сне.
— Как ветрено!— Привет жене,
И той — зеленоглазой — даме.

          4

Ревнивый ветер треплет шаль.
Мне этот час сужден — от века.
Я чувствую у рта и в веках
Почти звериную печаль.

Такая слабость вдоль колен!
— Так вот она, стрела Господня!—
— Какое зарево!— Сегодня
Я буду бешеной Кармен.

...Так, руки заложив в карманы,
Стою. Меж нами океан.
Над городом — туман, туман.
Любви старинные туманы.

Люби до смерти. Мне в любви
Конца не увидать.
Ты оттолкни, и позови,
И обними опять.

С тобою просидим вдвоём
С зари и до зари.
Люби до смерти, а потом,
Коль можно… повтори!

Безумно жаждать тихой встречи,
Со страхом встречи избегать,
С безмолвной негой слушать речи,
Дыханье сладкое впивать;

Ловить задумчивые взоры,
Упасть на девственную грудь,
С восторгом - ласки и укоры
В одном лобзании вдохнуть;

Ее одну повсюду видеть,
В нее и душу перелить,
Весь этот мир возненавидеть,
Чтоб в нем одну ее любить;

Терзать с жестоким наслажденьем,
Чтоб слезы пить с ее ресниц;
Ревнивым мучить подозреньем,
И проклинать, и падать ниц;

Слезами робко ей мелиться,
Ее терзать, ее томить,
Ее томленьем насладиться -

Вот так хотел бы я любить!

В моей душе нет места для страданья:
   Моя душа - любовь.
Она разрушила свои желанья,
   Чтоб воскресить их вновь.

В начале было Слово. Ждите Слова.
   Откроется оно.
Что совершалось - да свершится снова,
   И вы, и Он - одно.

Последний свет равно на всех прольется,
   По знаку одному.
Идите все, кто плачет и смеется,
   Идите все - к Нему.

К Нему придем в земном освобожденьи,
   И будут чудеса.
И будет все в одном соединеньи -
   Земля и небеса.

Вот уж был день! Пришло
к нам сразу столько людей.
Они привели с собой каких-то
совсем незнакомых. Ранее я
не мог ничего о них расспросить.
Хуже всего, что они говорили
на языках совсем непонятных.
И я улыбался, слушая их
странные речи. Говор одних
походил на клекот горных
орлов. Другие шипели, как змеи.
Волчий лай иногда узнавал я.
Речи сверкали металлом. Слова
становилися грозны. В них
грохотали горные камни.
В них град проливался.
В них шумел водопад.
А я улыбался. Как мог я
знать смысл их речи? Они,
может быть, на своем языке
повторяли милое нам слово
               "любовь"?

Известно все: любовь не шутка,
Любовь - весенний стук сердец,
А жить, как ты, одним рассудком,
Нелепо, глупо наконец!

Иначе для его мечты?
Зачем тропинки под луною?
К чему лоточницы весною
Влюбленным продают цветы?!

Когда бы не было любви,
То и в садах бродить не надо.
Пожалуй, даже соловьи
Ушли бы с горя на эстраду.

Зачем прогулки, тишина.
Ведь не горит огонь во взгляде?
А бесполезная луна
Ржавела б на небесном складе.

Представь: никто не смог влюбиться.
И люди стали крепче спать,
Плотнее кушать, реже бриться,
Стихи забросили читать...

Но нет, недаром есть луна
И звучный перебор гитары,
Не зря приходит к нам весна
И по садам гуляют пары.

Бросай сомнения свои!
Люби и верь. Чего же проще?
Не зря ночные соловья
До хрипоты поют по рощам!

Когда без страсти и без дела
Бесцветно дни мои текли,
Она как буря налетела
И унесла меня с земли.

Она меня лишила веры
И вдохновение зажгла,
Дала мне счастие без меры
И слезы, слезы без числа...

Сухими, жесткими словами
Терзала сердце мне порой,
И хохотала над слезами,
И издевалась над тоской;

А иногда горячим словом
И взором ласковых очей
Гнала печаль - и в блеске новом
В душе моей светилася моей!

Я все забыл, дышу лишь ею,
Всю жизнь я отдал ей во власть.
Благословить ее не смею
И не могу ее проклясть.

Кто что ни говори! - жить без любви нельзя. 
 Вселенная сия 
 Любовью лишь хранится. 
Притворный стоик в сем хотя не согласится, 
 Но это не беда! 
 Лишь физики, учёны господа, 
 Меня тем удивляют, 
Что мир из четырёх стихий сей составляют. 
Без воздуха, воды, земли, огня 
Весьма недолго бы, конечно, прожил я; 
Да как же физики об этом позабыли, 
То, через что они свою жизнь получили? 
Ужели от стихий родились сих они? 
Рождений мы таких не видим в наши дни. 
Ax! льзя ли не признать, что есть ещё стихия, 
Которой действия и добрые и злые 
 Мы видим, как и тех. 
 Но сколько радостей, утех, 
Пред прочими, сия всем смертным представляет! 
 Она чью только греет кровь, 
Тот вечно ею лишь одной дышать желает. 
Прекрасная сия стихия есть - Любовь.

Любовь - небес святое слово!
Лишь для тебя воскресну вновь.
Меня душой возвысит снова
Одна любовь, одна любовь.

С моей душою утомленной
Я не снесу земных оков,
И примирит меня с вселенной
Одна любовь, одна любовь.

Меня томит земная келья:
Как дым, взлечу до облаков
И принесу на новоселье
Одну любовь, одну любовь.

Любовь, о подружка тела,
Ты жаворонком взлетела,
И благостна, и смела,
Что Божеская стрела.

Теперь только песня льется,
Все вьется вокруг колодца.
Кто раз увидал Отца,
Тот радостен до конца.

Сонливые тени глуше...
Восторгом острятся уши,
И к телу летит душа,
Жасмином небес дыша.

Много дал бы я тому,
Кто откроет тайну —

Отчего и почему
Сердце любит так случайно?

Чуть взглянул — и сам не свой;
А мигнули глазом —
Так прощайся с головой:
Ум зашел за разум.

Жизнь и смерть, итоги лет,
Разность отношений —
Всё исчезло! Свет не свет
Без восторженных мучений.

Знать, пробил судьбины час!
Нет уж поворота!
Всё затягивает нас
Глубже в топкое болото.

Те твердят, что это кровь,
Те — духовная потреба…
О любовь, любовь, любовь!
Ты для нас загадка неба!

Неизбежное ты зло, —
Божество, хотя безбожно!
Жить с тобою тяжело,
Без тебя жить невозможно.

Мы - два грозой зажженные ствола,
Два пламени полуночного бора;
Мы - два в ночи летящих метеора,
Одной судьбы двужалая стрела!

Мы - два коня, чьи держит удила
Одна рука,- язвит их шпора;
Два ока мы единственного взора,
Мечты одной два трепетных крыла.

Мы - двух теней скорбящая чета
Над мрамором божественного гроба,
Где древняя почиет Красота.

Единых тайн двугласные уста,
Себе самим мы - Сфинкс единой оба.
Мы - две руки единого креста.

На перевернутый ящик
Села худая, как спица,
Дылда-девица,
Рядом - плечистый приказчик.

Говорят, говорят...
В глазах - пламень и яд,-
Вот-вот
Она в него зонтик воткнет,
А он ее схватит за тощую ногу
И, придя окончательно в раж,
Забросит ее на гараж -
Через дорогу...

Слава богу!
Все злые слова откипели,-
Заструились тихие трели...
Он ее взял,
Как хрупкий бокал,
Деловито за шею,
Она повернула к злодею
Свой щучий овал:
Три минуты ее он лобзал
Так, что камни под ящиком томно хрустели.
Потом они яблоко ели:
Он куснет, а после она,-
Потому что весна.

На степи раскаленной, широкой,
Где не слышно, не видно отрадных ручьев,
Исчезал, без воды, человек одинокой;
Вдруг послышал он тихий и ласковый зов:
"Оглянись, человек, и напейся,
И напейся студеной воды!
Уповай и люби и надейся -
И, как жажда, исчезнут беды!"
Он взглянул - и прекрасная, с чашей,
Перед ним, как видение снов:
Ничего он не видывал краше,
И душа в ней узнала - Любовь.

Надменный, как юноша, лирик
Вошел, не стучася, в мой дом
И просто заметил, что в мире
Я должен грустить лишь о нем.

С капризной ужимкой захлопнул
Открытую книгу мою,
Туфлей лакированной топнул,
Едва проронив: «Не люблю».

Как смел он так пахнуть духами!
Так дерзко перстнями играть!
Как смел он засыпать цветами
Мой письменный стол и кровать!

Я из дому вышел со злостью,
Но он увязался за мной.
Стучит изумительной тростью
По звонким камням мостовой.

И стал я с тех пор сумасшедшим.
Не смею вернуться в свой дом
И все говорю о пришедшем
Бесстыдным его языком.

Не отдавай в забаву суесловью
Шесть этих букв, хотя к ним мир привык.
Они — огонь. «Любовь» рифмует с «Кровью»
Приметливый и мудрый наш язык.

«Любовь» и «Кровь». Покуда сердце бьется
И гонит в теле крови теплоту,
Ты словно пьешь из вечного колодца,
Преобразив в действительность мечту.

От тусклых дней в их неустанной смене,
Когда порою сердцу все мертво,
В нежданный мир чудесных превращений
Тебя любви уводит торжество.

Вот женщина, в которой столько света,
Друг в непогоду, спутница в борьбе,—
И сразу сердце подсказало: эта,
Да, только эта — луч в твоей судьбе!

Пускай она мечты твоей созданье,
Одно воображение твое —
С ней вечности горячее дыханье
Уже легло в земное бытие.

Как зов, дошедший из глубин столетий,
Как вспышка света за порогом тьмы,
И наш огонь возьмут в наследство дети,
Чтобы войти в бессмертье, как и мы.

О чем, о чем в тени ветвей
Поешь ты ночью, соловей?
Что песнь твою к подруге милой
Живит огнем и полнит силой,
Колеблет грудь, волнует кровь?
Живущих всех душа: любовь.

Не сетуй, девица-краса!
Дождешься радостей часа.
Зачем в лице завяли розы?
Зачем из глаз лиются слезы?
К веселью душу приготовь;
Его дарит тебе любовь.

Покуда дней златых весна,
Отрадой нам любовь одна.
Ловите, юноши, украдкой
Блаженный час, час неги сладкой;
Пробьет... любите вновь и вновь;
Земного счастья верх: любовь.

Она родилась от улыбки твоей -
Безмолвная, тихая, нежная,
Как бледная травка подснежная...
Она родилась вместе с грустью моей.

Не радость, не солнце ласкали ее:
Лишь ночи видали бессонные -
И слезы, в груди затаенные,
И робкое счастье мое.

Податель счастья и мученья,
Тебя ли я встречаю вновь?
И даже в мраке заточенья
Ты обрела меня, любовь!

Увы! почто твои приветы?
К чему улыбка мне твоя?
Твоим светилом ли согретый
Воскресну вновь для жизни я?

Нет! минула пора мечтаний,
Пора надежды и любви:
От мраза лютого страданий
Хладеет ток моей крови.

Для узника ли взоров страстных
Восторг, и блеск, и темнота?-
Погаснет луч в парах ненастных:
Забудь страдальца, красота!

Свершилось Лилете
Четырнадцать лет;
Милее на свете
Красавицы нет.
Улыбкою радость
И счастье дарит;
Но счастия сладость
Лилеты бежит.
Не лестны унылой
Толпы женихов,
Не радостны милой
Веселья пиров.
В кругу ли бывает
Подруг молодых -
И томность сияет
В очах голубых;
Одна ли в приятном
Забвеньи она -
Везде непонятным
Желаньем полна;
В природе прекрасной
Чего-то ей нет,
Какой-то неясный
Ей мнится предмет:
Невольная скука
Девицу крушит,
И тайная мука
Волнует, томит.
Ах, юные лета!
Ах, пылкая кровь!
Лилета, Лилета!
Ведь это - любовь.

Словно бисером, солнце панели
Осыпало, лаская людей...
Это было в веселом апреле
На одной из больших площадей.

Ты меня, одинокого, взглядом
Озарила, как солнце, вдруг...
И пошел я с тобою рядом,
Словно старый, испытанный друг.

Я не помню, о чем говорили...
Я не знаю, куда мы шли...
Мы во взглядах призванья открыли,
Мы в улыбках ответы нашли.

И когда я домой возвращался,
Все кружилось и пело, звеня,
Каждый встречный чему-то смеялся,
Каждый камень смотрел на меня!

Словно девичьи щеки, краснели
Стекла окон в закате лучей...
Это было в веселом апреле,
Накануне бессонных ночей!

Снова воздух пьяного марта,
Снова ночь моего обручения.
Селениты на крыше играют в карты,
И я попросил разрешения.

У теплой трубы занимаю место,
Голоса звенят колокольцами:
«Пять алмазов... на карте ваша невеста».
Пальцы крупье с белыми кольцами.

Дворники спят. Ворота закрыты.
Свет погас за окошками.
«Дама бубен,» — кричат Селениты
Голубые, с длинными ножками.

Небо лунную руку простерло,
Страшный крик за оградою,
Я хватаю крупье за горло
И прямов прошлое падаю.

Навстречу зимы летят снежками,
Царскосельские зимы, синие.
Первая любовь с коньками
И шубка в вечернем инее.

В черном небе ветки и гнезда,
Прыгнет белка, снежок осыпав...
Ближе, ближе... Тускнеют звезды
От каблуков и обозных скрипов.

Ближе... Винтовка и песни в вагоне,
В колокол трижды ударили,
Плачет женщина на перроне,
Провожая глазами карими.

О, берег серпуховской квартиры,
После моря такого бурного.
Очнулся и слышу звоны лиры
С потолка лазурного.

Мне ли томиться лунной любовью?
Сердце. Сердце мое беспощадное!
Елена, девственной кровью
Утоли мое тело жадное.

То змейкой, свернувшись клубком,
У самого сердца колдует,
То целые дни голубком
На белом окошке воркует,

То в инее ярком блеснет,
Почудится в дреме левкоя...
Но верно и тайно ведет
От радости и от покоя.

Умеет так сладко рыдать
В молитве тоскующей скрипки,
И страшно ее угадать
В еще незнакомой улыбке.

Что есть любовь? Несвязный сон.
Сцепление очарований!
И ты в объятиях мечтаний
То издаешь унылый стон,

То дремлешь в сладком упоенье,
Кидаешь руки за мечтой
И оставляешь сновиденье
С больной, тяжелой головой.

Щекотка губ и холодок зубов,
Огонь, блуждающий в потемках тела,
Пот меж грудей... и это есть - любовь?
И это все, чего ты так хотела?

Да! Страсть такая, что в глазах темно!
Но ночь минует, легкая, как птица...
А я-то думал, что любовь - вино,
Которым можно навсегда упиться!

Я подойду к тебе с такой невыразимой,
Самозабвенною и чистой теплотой —
Что бессознательным волнением томимый
Ты отзовешься мне улыбкой и слезой…

Такие ласковые, солнечный нити
К твоей замкнувшейся душе я протяну,
Что ты когда-нибудь одной моей защите
Ее печальную доверишь глубину…

Такими белыми, душистыми цветами
Твои суровые украшу я пути,
Что сердце, юными обманутое снами,
Начнет по-прежнему лучиться и цвести…

Таким признательным я встречу поклоненьем
Все то, что творчеством даровано твоим —
Что остановишься ты с нежным удивленьем
И тихо вымолвишь: «Я понят и любим!»

Любовь приходит сразу,
Но путь ее лукав —
Совсем незримый глазу
Среди цветов и трав.

Обманутое сердце
Не ждет ее. Но вот —
Она стучится в дверце
И вкрадчиво зовет:

— Впусти меня. Я знаю —
И только я одна —
Пути к такому краю,
Где вечная весна.

Ты будешь там с любимой
Счастливым королем.
Я тут случайно, мимо…
Доверься и пойдем…

Ах, много ль сердцу надо
Чтоб Дивную впустить?
Оно так радо-радо
Поверить, полюбить…

Его надежды смяты,
Оно в крови. И все ж, —
Любовь, да будут святы
И боль твоя и ложь!

Мир
   опять
      цветами оброс,
у мира
   весенний вид.
И вновь
   встает
      нерешенный вопрос -
о женщинах
      и о любви.
Мы любим парад,
            нарядную песню.
Говорим красиво,
            выходя на митинг.
На часто
    под этим
            покрытой плесенью,
старенький-старенький бытик.
Поет на собранье:
            "Вперед, товарищи..."
А дома,
    забыв об арии сольной,
орет на жену,
        что щи не в наваре
и что
    огурцы
        плоховато просолены.
Живет с другой -
    киоск в ширину,
бельем -
    шантанная дива.
Но тонким чулком
             попрекает жену:
- Компрометируешь
            пред коллективом.-
То лезут к любой,
           была бы с ногами.
Пять баб
    переменит
         в течении суток.
У нас, мол,
    свобода,
         а не моногамия.
Долой мещанство
         и предрассудок!
С цветка на цветок
          молодым стрекозлом
порхает,
    летает
          и мечется.
Одно ему
      в мире
          кажется злом -
это
   алиментщица.
Он рад умереть,
экономя треть,
три года
        судиться рад:
и я, мол, не я,
и она не моя,
и я вообще
          кастрат.
А любят,
        так будь
               монашенкой верной -
тиранит
      ревностью
              всякий пустяк
и мерит
      любовь
           на калибр револьверный,
неверной
       в затылок
              пулю пустя.
Четвертый -
        герой десятка сражений,
а так,
     что любо-дорого,
бежит
     в перепуге
              от туфли жениной,
простой туфли Мосторга.
А другой
       стрелу любви
                   иначе метит,
путает
      - ребенок этакий -
уловленье
         любимой
                в романтические сети
с повышеньем
            подчиненной по тарифной сетке.
По женской линии
тоже вам не райские скинии.
Простенького паренька
подцепила
         барынька.
Он работать,
            а ее
                не удержать никак -
бегает за клёшем
                каждого бульварника.
Что ж,
     сиди
         и в плаче
                  Нилом нилься.
Ишь! -
      Жених!
- Для кого ж я, милые, женился?
Для себя -
          или для них? -
У родителей
          и дети этакого сорта:
- Что родители?
             И мы
                  не хуже, мол! -
Занимаются
          любовью в виде спорта,
не успев
       вписаться в комсомол.
И дальше,
        к деревне,
                 быт без движеньица -
живут, как и раньше,
                   из года в год.
Вот так же
          замуж выходят
                      и женятся,
как покупают
           рабочий скот.
Если будет
         длиться так
                    за годом годик,
то,
  скажу вам прямо,
не сумеет
        разобрать
                и брачный кодекс,
где отец и дочь,
                который сын и мама.
Я не за семью.
               В огне
                     и дыме синем
выгори
      и этого старья кусок,
где шипели
          матери-гусыни
и детей
        стерег
              отец-гусак!
Нет.
  Но мы живем коммуной
                              плотно,
в общежитиях грязнеет кожа тел.
Надо
     голос
          подымать за чистоплотность
отношений наших
              и любовных дел.
Не отвиливай -
              мол, я не венчан.
Нас
   не поп скрепляет тарабарящий.
Надо
     обвязать
             и жизнь мужчин и женщин
словом,
      нас объединяющим:
                       "Товарищи".

Мы пьем в любви отраву сладкую;
    Но всё отраву пьем мы в ней,
И платим мы за радость краткую
    Ей безвесельем долгих дней.
Огонь любви, огонь живительный,-
    Все говорят,- но что мы зрим?
Опустошает, разрушительный,
    Он душу, объятую им!
Кто заглушит воспоминания
О днях блаженства и страдания,
    О чудных днях твоих, любовь?
Тогда я ожил бы для радости,
Для снов златых цветущей младости
    Тебе открыл бы душу вновь.

Перед ночью северной, короткой,
И за нею зори — словно кровь,
Подошла неслышною походкой,
Посмотрела на меня любовь…

Отравила взглядом и дыханьем,
Слаще роз дыханьем, и ушла
В белый май с его очарованьем,
В лунные, слепые зеркала…

У кого я попрошу совета,
Как до легкой осени дожить,
Чтобы это огненное лето
Не могло меня испепелить?

Как теперь молиться буду Богу,
Плача, замирая и горя,
Если я забыл свою дорогу
К каменным стенам монастыря…

Если взоры девушки любимой
Слаще взора жителей высот,
Краше горнего Иерусалима
Летний Сад и зелень сонных вод…

День за днем пылает надо мною,
Их терпеть не станет скоро сил.
Правда, тот, кто полюбил весною,
Больно тот и горько полюбил.

В челноке влечён волною,
Встретил Дружбу я в пути,
И молил её слезою
В чёлн на помощь мне сойти.

Скоро скрылся край родимый,
Быстро плыли мы вдвоём;
Кормщик мой неутомимый
Правил день и ночь рулём.

Туча ль бурей угрожала?
Он надеждой утешал,
Бездна ль смертию зияла?
Спутник мой меня спасал.

И счастлив, в мечте беспечной
Славил друга моего,
Вдруг изменою сердечной
Оскорбил навек его.

Дружба тихо удалилась
Без упрёков и без слёз:
В челноке Любовь явилась,
Ветр попутный нас понёс.

Но увидел я, несчастный,
Что мой кормчий был слепец;
Вихрь вздымается ужасный,
Мчимся в пропасть! зрим конец…

И погибли б — если б Боги
Нас от смерти не спасли;
В час сей грозныя тревоги
Так из туч они рекли:

«Безрассудный! Дружбы нежной
Для слепца не покидай,
И у пристани надежной
Ей Любовь во власть отдай».

                    1

Под строгим куполом, обнявшись, облака
Легли задумчивой, готическою аркой;
Как красный взгляд лампад, застенчиво-неяркий
Дрожит вечерний луч, лиясь издалека.

Тогда в священные вступаю я века;
Как мрамор строгих плит, кропя слезою жаркой
Страницы белые, я плачу над Петраркой,
И в целом мире мне лишь ты одна близка!

Как гордо высятся божественные строки,
Где буква каждая безгрешна и стройна.
Проносятся в душе блаженно-одинокой

Два белых ангела: Любовь и Тишина,
И милый образ твой, и близкий, и далекий,
Мне улыбается с узорного окна.

 
                    2

Но жизни шум, как режущий свисток,
Как в улье гул жужжаний перекрестный,
Бессмысленный, глухой, разноголосный,
Смывает все, уносит, как поток.

Раздроблены ступени строгих строк,
И вновь кругом воздвигнут мир несносный
Громадою незыблемой и косной,
Уныло-скуп, бессмысленно-жесток.

Разорваны видений вереницы,
Вот закачался и распался храм;
Но сердцу верится, что где-то там,

Где спят веков священные гробницы,
Еще плывет и тает фимиам
И шелестят безгрешные страницы.

 
                    3

Как цепкий плющ церковную ограду,
Моя душа, обвив мечту свою,
Не отдает ее небытию,
Хоть рвется тщетно превозмочь преграду.

Нельзя продлить небесную отраду,
Прильнуть насильно к райскому ручью…
Мятежный дух я смерти предаю,
Вторгаясь в Рай, я стану ближе к Аду!

Вот из-под ног уходит мрамор плит,
И за колонной рушится колонна,
И свод разъят… Лишь образ твой, Мадонна,

Немеркнущим сиянием залит,
Лишь перед ним сквозь мрак и клубы дыма
Любовь и Смерть горят неугасимо!

Любовь мне -
Как блистание
Звезды над миром зла.
Любовь мне -
Как признание
На добрые дела.

Чтоб мир
Отмылся дочиста,
Душа тревогу бьет.
Любовь мне -
Как пророчество,
Зовущее вперед.

Любовь -
Как жажда истины,
Как право есть и пить.
Я, может быть,
Единственный,
Умеющий любить.

Любовь пронёс я через все разлуки
И счастлив тем, что от тебя вдали
Её не расхватали воровски чужие руки,
Чужие губы по ветру не разнесли.

Сонет-акростих

Горело солнце ярко надо мною,
И радостно все в Мире я любил,
Простор небес меня животворил,
Поля пленяли тихою красою —

И я, сливаясь с мудрой тишиною,
У Господа иного не просил...
Смиренно я душе провозгласил:
«Земная — ты, и будь навек земною!»

И вот разрушен ныне мой покой —
Не горем, не страданьем, не бедой,
А к женщине безмерною любовью.

И холодно смотрю на небеса,
Душе чужда всемирная краса,
А лишь пред Ней исходит сердце кровью.

Любовь ушла… Печаль осталась —
Воспоминания и боль.
И вновь страдания, усталость —
Земная, тяжкая юдоль.

Любовь ушла… Холодный пепел…
В душе — безмолвье пустоты,
И словно я с тобою не пил
Из кубка счастья и мечты.

Любовь, по-моему, война, 
Где битва треплет битву. 
Не стоит плакать, 
Коль она 
  
Невольно нагрубит вам! 
Любовь, по-моему, плацдарм. 
Пять чувств — мои солдаты. 
И я, угрюмый командарм, 
  
Кричу: 
— Смелей, ребята! 
Скажите, кто в бою не груб, 
Но разве в этом дело! 
  
Сраженный властью женских губ, 
Веду войну умело. 
Глаза огромные растут, 
Пугают тусклым блеском. 
  
Вперёд! Ещё один редут — 
И нам бороться не с кем! 
Катится кровь, за валом — вал, 
Грохочет сердце маршем, 
  
Склонилась набок голова. 
Ура! головка — наша! 
А ночь летит, как миг, как час, 
То рысью, 
  
То карьером. 
Пять чувств крылатых, горячась, 
Ломают все барьеры. 
А день, а я — весь впереди. 
  
Гляжу вокруг, смущенный, 
И чувствую, что, победив, 
Остался побежденным!

          Посв. А.М.У.

Моя любовь на фею не похожа:
Убогой нищенкой ее верней назвать,
Что возле стен, прохожих не тревожа,
Бредет — и головы не смеет вверх поднять.

Подслеповатые потупив глазки,
Как виноватая, торопится она —
И взором дружеским иль словом ласки
Она, как молнией, была б поражена.

Лишь по ночам, во мраке злом и душном
И в одиночестве, упав в подушки ниц,
Мечтаю я о профиле воздушном
И черном бархате изогнутых ресниц.

Мечтаю я, стыдлив и безнадежен,
Ночная тишина, как море, глубока,
И шепот мой ласкателен и нежен,
И призрачен, как вздох морского ветерка.

А день придет, и я в глубинах сердца
Убогую любовь, как тайну, берегу.
Огнем горит в Эдем заветный дверца,
Но я открыть ее не смею, не могу...

Любовью болеют все на свете.
Это вроде собачьей чумы.
Ее так легко переносят дети
И совсем не выносим мы.

Она нас спасает. Она нас поддерживает.
Обещает нам счастье, маня.
Но усталое сердце уже не выдерживает
Температуры огня.

Потому что оно безнадежно замучено
От самых простых вещей.
К вечной казни и муке оно приучено,
Но не может привыкнуть к ней.

Любовью дорожить умейте,
С годами дорожить вдвойне.
Любовь не вздохи на скамейке
и не прогулки при луне.
Все будет: слякоть и пороша.
Ведь вместе надо жизнь прожить.
Любовь с хорошей песней схожа,
а песню не легко сложить.

Любовью ль сердце разгорится, -
О, не гаси ее огня!
Не им ли жизнь твоя живится,
Как светом солнца яркость дня?
Люби безмерно, беззаветно,
Всей полнотой душевных сил,
Хотя б любовию ответной
Тебе никто не отплатил.
Пусть говорят: как все в творенье,
С тобой умрет твоя любовь, -
Не верь во лживое ученье:
Истлеет плоть, остынет кровь,
Угаснет в срок определенный
Наш мир, а с ним и тьмы миров,
Но пламень тот, Творцом возжженный,
Пребудет в вечности веков.

Хороша эта женщина в майском закате,
Шелковистые пряди волос в ветерке,
И горенье желанья в цветах, в аромате,
И далекая песня гребца на реке.

Хороша эта дикая вольная воля;
Протянулась рука, прикоснулась рука,
И сковала двоих - на мгновенье, не боле,-
Та минута любви, что продлится века.

Когда я мальчик, не любивший, 
Но весь в предчувствиях любви, 
В уединениях вкусивший 
Тревогу вспыхнувшей крови, 
Еще доверчивый, несмелый, 
Взманенный ласковостью грез, 
Ненаученный, неумелый, 
Тебе любовь свою принес, 
Ты задрожала нужной дрожью, 
Ты улыбнулась, как звезда,-- 
Я был опутан этой ложью, 
И мне казалось--навсегда. 
Мне нравились твои улыбки, 
Твоя щебечущая речь, 
И стан затянутый и гибкий, 
И узкость вздрагивавших плеч. 
Твои прищуренные глазки 
И смеха серебристый звук, 
И ускользающие ласки 
Слегка царапающих рук.

Мой нежный друг, мой чистый гений,
   Я одинок, я одинок...
Ни песен нет, ни вдохновений!..
   Мой свет далек, мой свет далек.

Мой нежный друг, мой чистый гений,
   Я одного себе молю:
Молю я слез, молю мучений...
   Зачем так грустно я люблю?

За днями дни бегут толпой,
Следов их сердце не находит;
Но, друг бесценный, образ твой
Поныне властвует душой
И с памяти моей не сходит.

Я посещал прекрасный край {Тавриду}:
Там ухо ропот моря слышит,
Беззнойно, долго светит май,
И человеку тихий рай
В тени олив и лавров дышит.

Там, нежась в лени и в мечтах,
В час лунных, сладостных туманов,
Как будто видишь на горах,
Вокруг мечетей, на гробах,
Блуждающие тени ханов.

Там жены, тайно, сквозь покров,
Назвав себя, лукавым взглядом
Манят счастливых пришлецов
На мягкий одр, на пух ковров,
В гарем, увитый виноградом.

Но в той стране, на бреге том,
К иным занятиям остылый,
Без цели странствуя кругом,
Мечтал, грустил я об одном -
Всё о тебе, мой ангел милый!

Как ночью песня соловья,
Как пленнику родные звуки
На бреге чуждого ручья -
Отрадна мне любовь моя,
Слиянье неги, счастья, муки.

Люблю, любовь потребна мне!
Я услажден, утешен ею!
Наскучу ль жизнью в тишине,
Мне милый лик блеснет во сне -
И вновь я к жизни пламенею.

Моя любовь, как быстрая волна,
Рожденная капризностью прилива.
Вся соткана из нежности, она
Стремительна, задумчива, пуглива,
Случайности и скорости полна,
Лишь миг живет до первого отлива.

Моя любовь — задумчивый цветок,
Живущий от восхода до заката.
Она пьянящим запахом богата,
Как блесками запястье из агата,
Как утром красками богат восток.

Не любовь ли нас с тобою 
В санках уличных несла 
В час, когда под синей мглою 
Старая Москва спала? 
  
Не крылатый ли возница 
Гнал крылатого коня 
В час, когда спала столица, 
Позабыв тревоги дня? 
  
Помню иней над бульваром, 
В небе звездные рои. 
Из-под черной шляпы жаром 
Губы веяли твои. 
  
У часовни, подле кружки, 
Слабый огонек мигнул, 
Занесенный снегом Пушкин 
Нам задумчиво кивнул. 
  
На углу у переулка 
Опустелый ждал подъезд. 
Пронеслись трамваи гулко. 
Были нежны взоры звезд. 
  
Под веселый свист метели 
Месяц серебрил Москву. 
Это было в самом деле. 
Это было наяву.

Не тревожь мое сердце разбитое, 
Про любовь мне свою не тверди: 
Пусть умрет это чувство забытое 
Одиноко в усталой груди. 

На пути моем счастье не встретится, 
И бесплодно промчатся года -- 
Для меня в небесах не засветится 
Ни одна золотая звезда. 

Мою жизнь не наполнишь пустынную, 
Не украсишь печальные дни... 
Но любовь молодую, невинную 
Для другого в душе сохрани!

Лети в объятия, моя младая Геба,
Я сладостно вопьюсь в твои уста, -
Как свет, как мысль о наслажденьях неба,
Моя любовь к тебе невинна и чиста!

Я чужд желаниям коварным и безбожным,
И не услышу я из уст твоих укор:
Ты веришь мне, и звукам ли ничтожным
То высказать тебе, что выражает взор?

В очах любовь и сладостная томность!
Как налилась огнем и взволновалась грудь!
Оставь меня!.. Я не нарушу скромность,
Но не мешай же мне к устам твоим прильнуть!

Тебя томит какая-то усталость.
Склонись... и нежностью тебя я усыплю.
Оставь... не запрещай простительную шалость!
Как я боязнь твою напрасную люблю!

Как ты мила! Как сладко сердцу биться!
Меня палит губительный огонь!
Не обнимай! оставь меня! не тронь!..
Я друг твой, но могу забыться!..

                -----

       Она была на всё готова,
       Ее я душу обольстил,
       А муж меня, как домовова,
       Невольно трусил и любил.

Нет в любви виноватых и правых.
Разве эта стихия - вина?
Как поток раскаленной лавы
Пролетает по судьбам она.

Нет в любви виноватых и правых,
Никого здесь нельзя винить.
Жаль безумца, который лаву
Попытался б остановить...

Между мною и тобою — гул небытия,
                звездные моря,
                тайные моря.
Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
                нежная моя,
                странная моя?
Если хочешь, если можешь — вспомни обо мне,
                вспомни обо мне,
                вспомни обо мне.
Хоть случайно, хоть однажды вспомни обо мне,
долгая любовь моя.

А между мною и тобой — века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им и тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Как тебе сейчас живется, вешняя моя,
                нежная моя,
                странная моя?
Я тебе желаю счастья, добрая моя,
долгая любовь моя!

Я к тебе приду на помощь,— только позови,
                просто позови,
                тихо позови.
Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
                зов моей любви,
                боль моей любви!
Только ты останься прежней — трепетно живи,
                солнечно живи,
                радостно живи!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи,
счастливо живи всегда.

А между мною и тобой — века,
мгновенья и года,
сны и облака.
Я им к тебе сейчас лететь велю.
Ведь я тебя еще сильней люблю.

Пусть с тобой все время будет свет моей любви,
                зов моей любви,
                боль моей любви!
Что бы ни случилось, ты, пожалуйста, живи.
Счастливо живи всегда.

Ну, тебя ль, далекая, тебя ли
Не люблю я, если вот опять
Так и тянет в горсть сграбастать дали,
Чтоб твой облик рядом увидать.

И такая тяжкая истома,
Что тебе навстречу впопыхах
Я так и шарахаюсь из дома,
Лишь порхнет ресниц подобный взмах!

Нет, не тот прекрасный облик рядом,
Нет, не те чудесные глаза,—
И, пустея одиноким взглядом,
К двери дома пячусь я назад.

И о дверь я тихо опираюсь,
Словно этой двери косяку
Просто, как свидетелю, стараюсь
Передать любви своей тоску.

Эх, и как свидетеля страданья
Не иметь, когда мне дан удел
Страждущую правду ожиданья
Предавать дурману смрадных дел!

Пусть твой правый суд меня осудит,
Пусть хоть и на смерть толкнет к ножу,
Пусть, что будет после, то и будет,—
Я скажу тебе, я все скажу...

Я скажу, я все тебе открою,
Только слух к ожогу приготовь...
Ах, так знай же: прежней высотою
Не сдержалась, дрогнула любовь!

Все желанья, помыслы, виденья
Пламенными благами маня,
Пагуба лихого наважденья
Донимать повадилась меня.

Та, что раньше — знаешь ты сама ведь
Я в блаженстве наших встреч гасил,
Принялась меня в соблазнах маять,
Разливная ярь телесных сил.

Меньше вспышек сердца, терпеливы,
Словно распаляя пряный яд,
Плоти похотливые порывы
Светлый мир моей любви теснят.

В ожиданье нашего свиданья
Сколько раз меня к другой бросал,
Вымогая страстные признанья,
Крови ослепляющий накал.

И, борясь напрасно, дорогая,
Я любви спасительную власть
Призывал, когда она, другая,
Откликалась запросто на страсть.

И горячий трепет ласки тайной,
Той, что только для тебя скрывал,
Ей, другой, такой чужой, случайной,
В сладостном затменье отдавал.

Отдавал... И — только вожделенья
Унималась манкая нужда,
Просыпался вместо наслажденья
Покаянный, страдный жар стыда.

Да и после, с болью в каждом слове,
Этого соблазна день кляня,
Каялся, пока накалом крови
Не бросало вновь к другой меня.

Что ж, суди: пожаром возмущенья
Полыхай, охватывай... Скорбя,
Знаю сам, что только дар прощенья
Мне просить осталось у тебя.

Милая, любимая, родная,
О невыразимая, прости...
Ты пойми, что, телом изменяя,
Сердце звал я верностью цвести.

Ты прости — и, свой завет любовный
Соблюдая, ты явись, приди
И сердечной данью ласки кровной
Погаси разлад любви в груди.

И, щадя любви моей мечтанья,
Ты меня не покидай потом,
Местом своего очарованья
Утверди навек мой бедный дом.

Средь поденщиц женской благодати
И вдали от нежности твоей
Я боюсь свою любовь растратить
В пылком пьянстве тягостных страстей.

   О боже мой, как я ее люблю!..
Ни крик врагов, ни шум разгульный пира
Не отвлекут от моего кумира
Крылатых дум! Я все ее пою! 
   
   Но стих моих страданий глух, невнятен,
Он к темноте загадочной привык;
Но вече чувств - особенный язык,
И редкому он может быть понятен. 
   В моей любви нет людям откровенья!
Пусть я паду под тайною моей,
Пусть в жизни не увижу вдохновенья,
Но не отдам любви на суд людей!
Я не скажу печального признанья
Ни ей, ни вам, враги страстей святых! 
   От вашего до моего страданья
Нет переходов, ступеней земных.
Прочь, искренность! Скорее - легкой птице,
Когда уж должно откровенным быть!
Еще скорее - разрушенной гробнице
Решусь любовь несчастную открыть;
Но никогда Элеоноре милой
Ни страстных слов, ни взоров не пошлю,
А прошепчу сам про себя уныло:
"О боже мой, как я ее люблю!.." 

Темнеет. В городе чужом
Друг против друга мы сидим,
В холодном сумраке ночном,
Страдаем оба и молчим.

И оба поняли давно,
Как речь бессильна и мертва:
Чем сердце бедное полно,
Того не выразят слова.

Не виноват никто ни в чем:
Кто гордость победить не мог,
Тот будет вечно одинок,
Кто любит,- должен быть рабом.

Стремясь к блаженству и добру,
Влача томительные дни,
Мы все - одни, всегда - одни:
Я жил один, один умру.

На стеклах бледного окна
Потух вечерний полусвет.-
Любить научит смерть одна
Все то, к чему возврата нет.

Уже подростками мы знаем,
По книгам истины уча:
Лишь безответная, глухая
Любовь крепка и горяча.

Из тех же книжек нам известно —
Она по-своему живет:
Гудит, как пламя в печке тесной,
И, как вода в трубе, ревет.

Меж тем и жизнь внушает строго:
Нужны труба, ограда, печь,
И что без этого не могут
Огонь — гореть, а воды — течь,

И что, едва на волю выйдя,
Слабеют чувства и мечты...
Но я огонь свободным видел,
В нем было больше красоты!

Клубя нагретый рыжий воздух,
Он рвался так в холодный мрак,
Что перепутывались звезды
С живыми искрами костра.

Я видел также не мятежной,
А золотой воды разлив,
Она спала, весь лес прибрежный,
Весь мир в себе отобразив.

Ценя все вольное на свете,
Я любовался ею вновь
И встретил женщину, и встретил
Ее ответную любовь.

И вот она вольна меж нами,
Не стеснена, какая есть!
И к звездам рвется, словно пламя,
И мир отобразила весь!

Я люблю сердечно, безрассудно,
Безотчетно всю, как есть, тебя!
Но за что люблю, я знаю смутно,
А верней - совсем не знаю я.

Как тебя целую! как милую!
Ты со мной - смеюсь, а нет - грущу...
Оттого тебя ведь и люблю я,
Что любви причины не ищу!..

    Романс
 
Всего несноснее презренье, 
Которым платят за любовь; 
Тогда и жизнь - не жизнь: мученье; 
Тогда под тяжестью оков 
Злосчастный вмиг изнемогает; 
Он стонет, сохнет, воздыхает, 
В безмолвьи горьки слезы льет 
И вдруг с отчаянья умрет. 
 
"Жестокая! - кричит в отперто 
Окошко рыцарь Гулливер. - 
Моё намерение твердо: 
Решился я - умру теперь! 
Умру, сокроюсь в мрак могилы!" - 
Сказал и, все собравши силы, 
Вспрыгнул он на окно - стоит - 
И быстро сверху вниз... глядит. 
 
Настал обеда час; любовник, 
Себя дивяся, вопросил: 
"Как? Я - ещё я не покойник?" 
(Тут нож он со стола схватил.) 
"Тебе готова, Нина, жертва: 
Увидев Гулливера мертва, 
Познаешь, как тебя любил!" - 
И ножик рыцарь... в хлеб вонзил. 
 
Потом, накушавшись досыта, 
Опять о смерти вспомнил он. 
"Не будешь мною, смерть, забыта, 
Скончаю жизнь, прерву мой стон; 
Скончаю не ножом, не гладом, 
А как мудрец афинский*) - ядом!" - 
И тотчас выпил он до дна 
(О ужас!) целый штоф... вина. 
 
"Чего ж ещё на свете медлю! - 
С досадой Гулливер вскричал. - 
Подайте молот, гвоздь и петлю; 
Довольно, бедный, я страдал! 
Свершилось! Боле жить не смею; 
Пускай меж небом и землею 
Меня увидит мой предмет!" 
И вот висит... его портрет. 
 
"Нет, мешкать долее не буду! - 
Он мыслит. - Долго ли терпеть? 
Я Нины ввек не позабуду: 
Итак, пора мне умереть. 
Геройской дух явлю на деле: 
Пойду и задушусь - в постеле, 
Не встанет Гулливер с одра!" 
Пошёл и... проспал до yтpa. 

В вечернем сумраке долина
Синела тихо за ручьем,
И запах розы и ясмина
Благоухал в саду твоем;
В кустах прибережных влюбленно
Перекликались соловьи.
Я близ тебя стоял смущенный,
Томимый трепетом любви.
Уста от полноты дыханья
Остались немы и робки,
А сердце жаждало признанья,
Рука - пожатия руки.

Пусть этот сон мне жизнь сменила
Тревогой шумной пестроты;
Но память верно сохранила
И образ тихой красоты,
И сад, и вечер, и свиданье,
И негу смутную в крови,
И сердца жар и замиранье -
Всю эту музыку любви.

Годы пройдут, словно день, словно час;
Много людей промелькнет мимо нас.
Дети займут положение в свете,
И старики поглупеют, как дети.
Мы поглупеем, как все, в свой черед,
А уж любовь не придет, не придет!
    Нет, уж любовь не придет!

В зрелых умом, скудных чувствами летах
Тьму новостей прочитаем в газетах:
Про наводненья, пожары, войну,
Про отнятую у горцев страну,
Скотский падеж и осушку болот -
А уж любовь не придет, не придет!
    Нет, уж любовь не придет!

Будем, как все люди добрые, жить;
Будем влюбляться, не будем любить -
Ты продашь сердце для партии громкой,
С горя и я заведусь экономкой...
Та старика под венец поведет...
А уж любовь не придет, не придет!
    Нет, уж любовь не придет!

Первой любви не сотрется печать.
Будем друг друга всю жизнь вспоминать;
Общие сны будут сниться обоим;
Разум обманем и сердце закроем -
Но о прошедшем тоска не умрет,
И уж любовь не придет, не придет -
    Нет, уж любовь не придет!

О! приди ко мне скорее,
   В заповедный час, -
Здесь никто в густой аллее
   Не увидит нас.

Полный робкого желанья
   Средь ночной тиши,
Я несу тебе признанья,
   Всю любовь души.

С милых уст я поцелуя
   Жду лишь для себя,
Да сказать тебе хочу я,
   Как люблю тебя!

О, приди же! Над закатом
   Уж звезда взошла,
И как дышит ароматом
   Тихой ночи мгла.

О, приди ж ко мне скорее,
   В заповедный час, -
Здесь никто в густой аллее
   Не увидит нас...

Ты обо мне тогда не тосковала…
Задумчив был лазурный, майский день,
Черемуха душистый цвет роняла
И распускалась светлая сирень;
Шептал о чем-то тихо клен болтливый
И весело под ним смеялся старый вяз…
Я шел к тебе, неловкий и стыдливый,
Читать стихи и первый свой рассказ.
Мои шаги волненье окрыляло.
Мне сердце юное задумчиво шептало
О будущей любви, о счастье золотом,
А вечером душа моя томилась,
И мысли смутные неслись в твой мирный дом,
Где обо мне ты в первый раз молилась,
Где я «прости» сказал тебе потом.

Я понял, я знаю всю прелесть любви!
   Я жил, я дышал не напрасно!
Недаром мне сердце шептало: "Живи!" -
   В минуты тревоги ненастной.

Недаром на душу в веселых мечтах
   Порою грусть тихо слетала
И тайная дума на легких крылах
   Младое чело осеняла.

Но долго я в жизни печально блуждал
   По тернам стези одинокой;
Но тщетно я в мире прекрасной искал,
   Как розы в пустыне далекой.

И много обшел я роскошных садов,
   Но сердце ее не встречало;
И много я видел прелестных цветов,
   Но сердце упорно молчало.

Пустыней казался мне мир. На пути
   Нигде не слыхал я привета.
Зачем же, я думал, сей пламень в груди
   И сердце восторгом согрето?

Но нет, не напрасно тот пламень возжжен
   И сердце в восторге трепещет!
Настанет мгновенье, и радостно он
   В очах оживленных заблещет!

Настанет мгновенье, и силой мечты
   Возникнет мир новый, чудесный.
То мир упоенья! То мир красоты!
   То отблеск отчизны небесной!

И радужным светом оденется высь
   И ярко в душе отразится;
И в сердце проникнет небесная жизнь,
   И сумрачный взор прояснится...

Настало мгновенье... И, радость очей,
   С надзвездной долины эфира
Хранитель мой, гений в сиянье лучей
   Приникнул над бездною мира.

Он видит глубокую тьму под собой,
   Он слышит печальных призванья.
Он сходит на землю воздушной стопой -
   Утишить земные страданья.

И мир превратился в роскошный чертог,
   И в тернах раскинулись розы;
И в сердце зажегся потухший восторг,
   И сладкие канули слезы.

О, сколько блаженства во взоре его!
   О, сколько в улыбке отрады!
Всю вечность смотрел бы, смотрел на него:
   Другой мне не нужно награды.

Но нет, то не гений! Небесный жилец
    На землю незримо нисходит;
Но нет, то не смертный! Удельный пришлец
   На небо собой не возводит.

То горняя в мире земном красота!
   То цвет из эдемского рая!
То лучшая чистого сердца мечта!
   То дева любви молодая!

О юноша! в гордой душе не зови
   Забавой мечты той прекрасной!
Я понял, я знаю всю цену любви!
   Я жил, я дышал не напрасно!

Я счастлив был мечтой своей прекрасной,
Хранил ее от первых детских лет;
Да, я любил возвышенно и ясно,
Смотрел тогда на дивный божий свет.

Я предался любви очарованью,
Поэзии мечтаний молодых
И сладкому о ней воспоминанью,
О лучших днях, о первых днях моих.

Я возрастал - и с каждым днем яснее,
Обширнее мне открывался свет,
И с каждым днем надменней и сильнее
Был гордых дум возвышенный полет.

Пришла пора, минута вдохновенья,
И из груди стесненной потекли
Свободными волнами песнопенья,
И новый мир обрел я на земли.

Когда ко мне поэзия сходила
И за стихом стремился звучно стих,
Всё о тебе мечтал я, друг мой милый,
Всё о тебе, подруга дней моих.

Бывало, грусть на сердце мне наляжет
И странные томят меня мечты,
И мне никто участья не покажет,
И все своей заботой заняты.

Тогда меня безумцем называют.
О, в те часы как часто думал я:
Пускай они меня не понимают,
Но ты, мой друг, но ты поймешь меня.

Когда меня ты, Шиллер вдохновенный,
В свой чудный мир всесильно увлекал,
И в этот час, коленопреклоненный,
Я целый свет забвенью предавал, -

Как мне тогда ее недоставало!
Как я хотел, чтобы она со мной
Создания поэта созерцала
И пламенный восторг делила мой. -

Теперь, увы! Разрушен призрак милый,
Исчезла ты, прекрасная мечта, -
Теперь брожу угрюмый и унылый,
И в сердце одиноком пустота.

Проникни в дух мой охладелый,
Любви спасительная власть!
И жизни, рано помертвелой,
Отдай веселье, силу, страсть.

Лишь тот познал красы земные,
Лишь тот воистину блажен,
Кого любовь в лета младые
Прияла в неискупный плен.

На что ему венцов сиянье?
На что сокровищ мрачный клад?
Его мечта, его желанье
Ликуют в области отрад.

К чистейшей, сладостнейшей цели
Стремится без боязни он,
Чтоб очи милые узрели
Ее черты сквозь вещий сон,

Чтоб, тайным пламенем сгорая,
Игра волненья своего,
Наутро красота младая,
Стыдясь, взглянула на него,

Чтоб силой страстного признанья
Из бледных уст, из томных глаз
Исторгнуть слезы и лобзанья,
Вкусить блаженства дивный час.

Любовь! любовь! владей ты мною!
Твоим волшебством обаян,
Не погибал бы я душою
В глуши безлюдной чуждых стран.

Пустынной жизнью изнуренный,
Не увядал бы в цвете я:
Кружился б образ незабвенный
И днем и ночью вкруг меня.

Всегда прекрасный, вечно юный,
Как солнце ясное весны,
Он оживлял бы сонны струны
Приветным гласом старины.

Играя чувствами моими,
Как своенравный чародей,
Он тайно грезами живыми
Питал бы страсть души моей.

Порой бы мнилось: кто-то дышит,
Склонясь невидимо ко мне,-
Как сквозь дремоту, ухо слышит
Знакомый шепот в тишине.

Как будто кудри шелковые
Прильнули вдруг к моим устам...
Как будто перси молодые
Открылись радостным очам...

Ты ль это, милое виденье,
Мой рай, мой гений на земли?
Ах, нет! то сердца обольщенье.
Обман пленительный любви!

Хотела б я свои мечты,
Желанья тайные и грезы
В живые обратить цветы,-
Но... слишком ярки были б розы!

Хотела б лиру я иметь
В груди, чтоб чувства, вечно юны,
Как песни, стали в ней звенеть,-
Но... порвались бы сердца струны!

Хотела б я в минутном сне
Изведать сладость наслажденья,-
Но... умереть пришлось бы мне,
Чтоб не дождаться пробужденья!

Печальный день. Снег, точно белый саван,
Везде, на всем… похоронил цветы.
Как пышно здесь цвели они весною,
Когда меня еще любила ты.

В душе моей любви погибшей вечер:
Цвела сирень, и плакал соловей,
В далеком небе звезды улыбались.
Я был твоим. И ты была моей…

Ты далеко и все давно забыла.
Любовь угасла. Все прошло, прошло.
Я одинок… Печален зимний вечер.
Цветы холодным снегом занесло.

            Посвящаю воронежским девушкам
			
Красавицы-девушки,
Одноземки-душеньки,
Вам хочу я, милые,
На досуге кое-как
Исповедать таинство,
Таинство чудесное.
И у нас в Воронеже
Никому до этих пор
Не хотел открыть его;
Но для вас, для вас одних
Я его поведую
И так, как по грамотке,
Как хитрец по карточкам,
Расскажу по-дружески
Повесть о самом себе.
Скучно и нерадостно
Я провёл век юности:
В суетных занятиях
Не видал я красных дней;
Жил в степях с коровами,
Грусть в лугах разгуливал,
По полям с лошадкою
Один горе мыкивал.
От дождя в шалашике
Находил убежище,
Дикарём, степникою
Я в Воронеж езживал
За харчами, деньгами,
Чаще - за отцовскими
Мудрыми советами.
И в таких занятиях
Мне пробило двадцать лет.
Но, клянусь вам совестью,
Я ещё не знал любви.
В городах все девушки
Как-то мне не нравились,
В слободах, в селениях
Всеми брезгал-гребовал.
Раз один в Воронеже -
Где, не помню - встретилась
Со мной одна девушка,
Смазливеньким личиком,
Умильными глазками,
Осанкою, поступью,
Речью лебединою
Вспламенила молодца.
Вдруг сердечко пылкое
Зажглось, расколилося,
Забилось и искрами
По груди запрядало.
Я тогда не в силах был
Удержать порыв страстей -
И в её объятиях
Уснул очарованный,
Упившись любовию;
И с тех пор той девушки
Стал я вечным пленником.
Но нет,вовек не возвратить,
Что было так душой любимо!
Вовек и тень с страны незримой
К призывам друга не слетит.
О, лейтесь, лейтесь же ручьями,
Горючи слезы из очей!
Без ней нет жизни меж людями -
Нет сердцу радости без ней.

Здравствуй, мертвенная сонность! 
Леденей покорно, кровь! 
В черных волнах утонула 
Искрометная влюбленность, 
В тихом гробике уснула 
Светодарная любовь! 

Ночью злою, темнолонной, 
В час, когда в пролет окна 
Бьются бабочки метели, 
Я -- забытый и бессонный -- 
Сознаю, что улетели 
И влюбленность, и весна! 

Жутко тлеет час прощанья, 
Чую - стынет в жилах кровь... 
И покорно я свершаю 
Чин последнего лобзанья 
И навеки погребаю 
В тихом гробике любовь!

Подошла любовь. Подошла. 
Голосом любви позвала. 
Поманила прочь. Увела. 

   -- Ночь и день. 
   Тьма да тень. 
   Ты измаешься. 

   Что идешь, 
   Цветы рвешь? 
   Что поешь? 
   Вдруг умрешь, 
   Не покаешься. 

Я тебя запру, молодец, 
Под хрустальный свод, под венец. 
Будешь там цвести, как цветок. 
Там поймешь, что ты одинок. 

Будешь там молиться Богу от души. 
Потому что Божьи храмы хороши. 
Божьи храмы далеки и хороши. 
А тебе их ныне нужно для души. 

Позвони мне, позвони, 
Позвони мне, ради Бога. 
Через время протяни 
голос тихий и глубокий. 
Звёзды тают над Москвой. 
Может, я забыла гордость. 
Как хочу я слышать голос, 
как хочу я слышать голос, 
долгожданный голос твой. 
  
Без тебя проходят дни. 
Что со мною, я не знаю. 
Умоляю – позвони, 
Позвони мне – заклинаю, 
дотянись издалека. 
Пусть над этой звёздной бездной 
вдруг раздастся гром небесный, 
вдруг раздастся гром небесный, 
телефонного звонка. 
  
Если я в твоей судьбе 
ничего уже не значу, 
я забуду о тебе, 
я смогу, я не заплачу. 
Эту боль перетерпя, 
я дышать не перестану. 
всё равно счастливой стану, 
всё равно счастливой стану, 
даже если без тебя!

Весною степь зеленая
Цветами вся разубрана,
Вся птичками летучими — 
Певучими полным-полна;
Поют они и день и ночь.
То песенки чудесные!
Их слушает красавица
И смысла в них не ведает,
В душе своей не чувствует,
Что песни те волшебные:
В них сила есть любовная;
Любовь — огонь; с огня — пожар...
Не слушай их, красавица!
Пока твой сон — сон девичий — 
Спокоен, тих до утра дня;
Как раз беду наслушаешь:
В цвету краса загубится,
Лицо твое румяное
Скорей платка износится.

Стоит она, задумалась,
Дыханьем чар овеяна;
Запала в грудь любовь-тоска,
Нейдет с души тяжелый вздох;
Грудь белая волнуется,
Что реченька глубокая — 
Песку со дна не выкинет;
В лице огонь, в глазах туман...
Смеркает степь; горит заря...

Весной в реке, при месяце,
Поит коня детинушка;
Сам думает он думушку
Про девицу заветную:
«Четвертый год, как я люблю
Меньшую дочь соседскую...
Пойдешь за ней на улицу,
Затеешь речь сторонкою — 
Так нет, куда! сидит, молчит...
Пошлешь к отцу посвататься —
Седой старик спесивится:
— Нельзя никак — жди череду.

Болит моя головушка,
Щемит в груди ретивое,
Печаль моя всесветная,
Пришла беда незваная;
Как с плеч свалить?— не знаю сам.
И сила есть — да воли нет;
Наружи клад — да взять нельзя,
Заклял его обычай наш;
Ходи, гляди, да мучайся,
Толкуй с башкой порожнею...

Возьму ж я ржи две четверти,
Поеду ж я на мельницу;
Про мельника слух носится,
Что мастер он присушивать.
Скажу ему: Иван Кузьмич!
К тебе нужда есть кровная:
Возьми с меня, что хочешь ты,
Лишь сделай мне по-своему».

В селе весной, при месяце,
Спокойно спит крещеный мир;
Вдоль улицы наш молодец
Идет сам-друг с соседкою,
Промеж себя ведут они
О чем-то речь хорошую.
Дает он ей с руки кольцо — 
У ней берет себе в обмен;
А не был он на мельнице,
Иван Кузьмич не грешен тут.

Ах, степь ты, степь зеленая,
Вы, пташечки певучие,
Разнежили вы девицу,
Отбили хлеб у мельника.
У вас весной присуха есть
Сильней присух нашептанных...

Пора любви, пора стихов
Не одновременно приходят...
Зажжется стих -- молчит любовь,
Придет любовь -- стихи уходят.
Зачем, когда моя мечта
Любимый образ представляла,
Молчали мертвые уста
И память рифм не открывала?
Нет! Я любил ее без слов,
Я говорил об вей слезами...
Поверьте, звучными стихами
Не выражается любовь...
Как память сладкого страданья,
Стихи вослед любви идут
И, как могилы, берегут
Одни воспоминанья! 

О, я помню прощальные речи,
Их шептавшие помню уста.
«Только чистым даруются встречи.
Мы увидимся, будь же чиста».

Я учителю молча внимала.
Был он нежность и ласковость весь.
Он о «там» говорил, но как мало
Это «там» заменяло мне «здесь»!

Тишина посылается роком, —
Тем и вечны слова, что тихи.
Говорил он о самом глубоком,
Баратынского вспомнил стихи;

Говорил о игре отражений,
О лучах закатившихся звезд…
Я не помню его выражений,
Но улыбку я помню и жест.

Ни следа от былого недуга,
Не мучительно бремя креста.
Только чистые узрят друг друга, —
Мой любимый, я буду чиста!

Приснись мне так, как раньше
Ты смела сниться мне -
В своем платке оранжевом,
В садовой тишине.

Как роща золотая,
Приснись, любовь моя,
Мечтою Левитана,
Печалью бытия...

С усильем тяжким и бесплодным,
Я цепь любви хочу разбить.
О, если б вновь мне быть свободным.
О, если б мог я не любить!

Душа полна стыда и страха,
Влачится в прахе и крови.
Очисти душу мне от праха,
Избавь, о, Боже, от любви!

Ужель непобедима жалость?
Напрасно Бога я молю:
Все безнадежнее усталость,
Все бесконечнее люблю.

И нет свободы, нет прощенья,
Мы все рабами рождены,
Мы все на смерть, и на мученья,
И на любовь обречены.

Прости! Тебе моей не быть!
С твоей холодной красотою,
С твоей бесчувственной душою
Ты не назначена любить.
Тебе безвестен нежный пламень;
Один обман - твой страстный взгляд,
Улыбка - нектар, сердце - камень,
А поцелуи - сладкий яд!
Прошла пора очарованья,
Прошли в груди моей терзанья!..

Знавал я радость и любовь,
Живилось сердце упованьем,
Огнем любви пылала кровь,
Когда с несбыточным желаньем
Тебе навек отдался я
И, полный страстным упоеньем,
С самолюбивым увереньем
Твердил в душе: она моя!
Я долго сею жил мечтою,
Я долго по тебе грустил,
Страдал, тобой, надеждой жил, -
Но ты смеялась надо мною!..

Теперь... прости! прости навек!
Любви мне тяжко вспоминанье!
Не вырвешь более признанья;
Но сердца горестный упрек
Тебе напомнить лишь заставил
О том, что было... Полно! я
Свой жребий небу предоставил...
Прости! ты больше не моя!..

Нет проще рева львов
и шелеста песка.
Ты просто та любовь,
которую искал.

Ты — просто та,
которую искал,
святая простота
прибоя волн у скал.

Ты просто так
пришла и подошла,
сама — как простота
земли, воды, тепла.

Пришла и подошла,
и на песке — следы
горячих львиных лап
с вкраплениями слюды.

Нет проще рева львов
и тишины у скал.
Ты просто та любовь,
которую искал.

Сколько светлых возможностей ты погубил, не желая.
Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд.
Лучезарного дня после стольких мучений ждала я,
Получила лишь крест.

Что горело во мне? Назови это чувство любовью,
Если хочешь, иль сном, только правды от сердца не скрой:
Я сумела бы, друг, подойти к твоему изголовью
Осторожной сестрой.

Я кумиров твоих не коснулась бы дерзко и смело,
Ни любимых имен, ни безумно-оплаканных книг.
Как больное дитя я тебя б убаюкать сумела
В неутешенный миг.

Сколько светлых возможностей, милый, и сколько смятений!
Было больше их в сердце, чем в небе сияющих звезд…
Но во имя твое я без слез — мне свидетели тени —
Поднимаю свой крест.

Мою хоронили любовь...
Как саваном белым тоска
Покрыла, обвила ее
Жемчужными нитями слез.
Отходную долго над ней
Измученный разум читал,
И долго молилась душа,
Покоя прося для нее...
   Вечная память тебе!
   Вечная - в сердце моем!
И черные думы за ней
Процессией траурной шли,
Безумное сердце мое
Рыдало и билось над ней...
Мою схоронили любовь.
Забвенье тяжелой плитой
Лежит на могиле ее...
Тише... Забудьте о ней!
   Вечная память тебе!
   Вечная - в сердце моем!

Мне сказала вчера русалочка:
"Я - твоя. Хоть в огонь столкни!"
Вздрогнул я. Ну да разве мало чем
Можно девушку полонить?
     Пьяным взглядом повел - и кончено:
     Колдовство и гипноз лица.
     Но ведь сердце не заколочено,
     Но ведь страсть-то - о двух концах.

Вдруг увидел, что в сеть не я поймал,
А что сетью, без дальних слов,
Жизнь нелепую, косолапую
За удачею понесло.
     Тихий вечер сочтет покойников.
     Будет схватка в глухом бреду.
     Я пробьюсь и приду спокойненько,
     Даже вздоха не переведу.

Будет счастье звенеть бокалами,
Будет литься вино рекой,
Будет радость в груди покалывать,
Будет всем на душе легко.
     Будут, яро звеня стаканами,
     Орденастые до бровей,
     Капитаны тосты отчеканивать
     О дурной моей голове.

Старый Грин, что мечтой прокуренной
Тьмы порвать не сумел края,
Нам за то, что набедокурили,
Шлет привет, что любовь моя
     На душе в боковом кармане
     Неразменным лежит рублем...
     Я спешу, я ужасно занят,
     Не мешайте мне - я влюблен!

Я шел по дорогам, изрытым годами,
Дышал, задыхался и падал в крови.
И с тою же силою, как при Адаме,
Летели секунды, секунды любви.

Мы к древу познанья пришли не случайно.
Мы знаем так много, нам все не в нови,
Но с той же слепой, неразгаданной тайной
Несутся секунды, секунды любви.

Как будто все просто и так объяснимо,
Как голуби теплые — только лови.
Трепещут в руках, но проносятся мимо
Секунды, секунды, секунды любви.

Зачем же гадать о бесчисленных звездах.
Оставь их в саду поднебесья, не рви.
Смотри, как земной наш живительный воздух
Пронзают секунды, секунды любви.

Скорее смерть, но не измену 
В немой дали провижу я. 
Скорее смерть. Я знаю цену 
Твоей любви, любовь моя. 
Твоя любовь -- то ветер вешний 
С полей неведомой страны, 
Несущий аромат нездешний 
И очарованные сны. 
Твоя любовь -- то гимн свирели, 
Ночной росы алмазный след, 
То золотистой иммортели 
Неувядающий расцвет. 
Твоя любовь -- то преступленье, 
То дерзостный и сладкий грех, 
И неоглядное забвенье 
Неожидаемых утех... 

Ах! пойду рассею скуку
По лесочкам, по лугам,
Тайную, сердечну муку
Эхам томным передам.

Томны эхи! повторите
Скромну жалобу мою;
Другу милому скажите,
Что по нем здесь слезы лью.

Пусть хотя чрез вас узнает
То, чего сказать нет сил:
Что по нем душа страдает,
Без него и свет немил.

Эхи! пристально внимайте:
Если милый мой вздохнет,
Вздох скорей мне передайте!-
Сердце лишь ответа ждет.

Святая ль ты, иль нет тебя грешнее,
Вступаешь в жизнь, иль путь твой позади, —
О, лишь люби, люби его нежнее!
Как мальчика баюкай на груди,
Не забывай, что ласки сон нужнее,
И вдруг от сна объятьем не буди.

Будь вечно с ним: пусть верности научат
Тебя печаль его и нежный взор.
Будь вечно с ним: его сомненья мучат,
Коснись его движением сестер.
Но, если сны безгрешностью наскучат,
Сумей зажечь чудовищный костер!

Ни с кем кивком не обменяйся смело,
В себе тоску о прошлом усыпи.
Будь той ему, кем быть я не посмела:
Его мечты боязнью не сгуби!
Будь той ему, кем быть я не сумела:
Люби без мер и до конца люби!

Сладкие слезы первой любви, как росы,
                                вы иссохли!
- Нет! на бессмертных цветах в светлом раю
                                  мы блестим!

Слёзы? Мы плачем о тёмной передней,
Где канделябра никто не зажёг;
Плачем о том, что на крыше соседней
Стаял снежок;

Плачем о юных, о вешних берёзках,
О несмолкающем звоне в тени;
Плачем, как дети, о всех отголосках
В майские дни.

Только слезами мы путь обозначим
В мир упоений, не данный судьбой…
И над озябшим котёнком мы плачем,
Как над собой.

Отнято всё, — и покой и молчанье.
Милый, ты много из сердца унёс!
Но не сумел унести на прощанье
Нескольких слёз.

Смех… музыка… шумное море
Веселых, нарядных людей…
Мерцают огни золотые,
Колышатся тени ветвей.

Ты снова и снова проходишь
Нежней и прекрасней мечты…
О муках любви одинокой
Тебе не расскажут цветы.

И ты никогда не узнаешь,
Как больно тебя я люблю.
Гляжу в твои очи и взглядом
Целую улыбку твою.

Смеешься, цветы обрывая
Беспечно-небрежной рукой,
И тонешь в толпе, — мимолетной,
Как сон недоступной мечтой.

А музыка льется над морем
Веселых, нарядных людей
Ликующим смехом и плачет
В душе одинокой моей.

Можно сказать всякому смело,
   Что любовь есть велико дело:
Быть над всеми и везде сильну,
   А казаться всегда умильну -
      Кому бы случилось?
      В любви совершилось.

Кто б смел встать на Иовиша славна?
   Любовь его, княгиня главна,
Принудила взять виды разны
   Птичьи, скотски, красны, злобразны;
      Иовиш не гордился,
      Охотно склонился.

Трудно Марса победить было;
   У всех сердце с страха застыло
Перед ним. Любовь только едина
   Победивши (смешна причина)
      Его оковала,
      Плененным звать стала.

Что больше? та царит царями,
   Старых чинит та ж молодцами,
Любовь правит всеми гражданы,
   Ту чтят везде и пооеляны,
      Та всчинает брани,
      Налагает дани.

Не без любви мир, договоры;
   А прекращал кто б иной ссоры?
Словом, чинит по своей воле
   Что захочет где се ли то ли;
      И девиц склоняет,
      А нас запаляет.

Не убежишь той в монастырях,
   Любовь во всех председит пирах.
Для любви все танцевать любят,
   И музыку, чтоб играть, нудят.
      Все ей угождают,
      Все любви желают.

Кто для сердца всех страшнее? 
Кто на свете всех милее? 
Знаю: милая моя! 
 
"Кто же милая твоя?" 
Я стыжусь; мне, право, больно 
Странность чувств моих открыть 
И предметом шуток быть. 
Сердце в выборе не вольно!.. 
Что сказать? Она... она. 
Ах! нимало не важна 
И талантов за собою 
Не имеет никаких; 
Не блистает остротою, 
 
И движеньем глаз своих 
Не умеет изъясняться; 
Не умеет восхищаться 
Аполлоновым огнем; 
Философов не читает 
И в невежестве своем 
Всю ученость презирает. 
 
Знайте также, что она 
Не Венера красотою - 
Так худа, бледна собою, 
Так эфирна и томна, 
Что без жалости не можно 
Бросить взора на нее. 
Странно!.. я люблю ее! 
 
"Что ж такое думать должно? 
Уверяют старики 
(В этом деле знатоки), 
Что любовь любовь рождает, - 
Сердце нравится любя: 
Может быть, она пленяет 
Жаром чувств своих тебя; 
Может быть, она на свете 
Не имеет ничего 
Для души своей в предмете, 
Кроме сердца твоего? 
Ах! любовь и страсть такая 
Есть небесная, святая! 
Ум блестящий, красота 
Перед нею суета". 
 
Нет!.. К чему теперь скрываться? 
Лучше искренно признаться 
Вам, любезные друзья, 
Что жестокая моя 
Нежной, страстной не бывала 
И с любовью на меня 
Глаз своих не устремляла. 
Нет в ее душе огня! 
Тщетно пламенем пылаю - 
В милом сердце лед, не кровь! 
Так, как Эхо, иссыхаю - 
Нет ответа на любовь! 
 
Очарован я тобою, 
Бог, играющий судьбою, 
Бог коварный - Купидон! 
Ядовитою стрелою 
Ты лишил меня покою. 
Как ужасен твой закон, 
Мудрых мудрости лишая 
И ученых кабинет 
В жалкий Бедлам превращая, 
Где безумие живет! 
Счастлив, кто не знает страсти! 
Счастлив хладный человек, 
Не любивший весь свой век!.. 
Я завидую сей части 
И с Титанией люблю 
Всем насмешникам в забаву!.. 
По небесному уставу 
Днем зеваю, ночь не сплю. 

О сильный бог любви!
Желал бы я, чтоб ты сказал моей прекрасной,
Какой безмерный жар я чувствую в крови,
И чтоб ты мне помог в моей любви несчастной;
Но трепещу, ее представя красоты,
Чтою мой поверенный, мне к горшему несчастью,
Не воспылал, как я, подобною к ней страстью:
Ты скажешь, что не я люблю, а любишь ты.

Каждая минута, каждое мгновенье
Всё, что есть и будет в жизни и судьбе
Пламенного сердца каждое биенье —
Всё это — тебе.

Нас судьба столкнула быстро и случайно,
И сплела навеки — в это верю я…
Расцвела меж нами дорогая тайна —
Я твоя, твоя!

Пусть нас ждут тревоги,горе и ошибки,
Пусть порой тоскую,плача и скорбя —
Все мои желанья, слезы и улыбки —
Всё лишь — для тебя.

Что во мне дрожит немолчными струнами,
Что дарят мне песни, радость и цветы,
Что волнует душу дорогими снами —
Ты, и только ты.

Ты мне всех прекрасней, ты всего дороже,
При тебе нет боли, страха и стыда…
Если ты меня разлюбишь…
Боже, Боже!
Умереть тогда.

Ты большая в любви.
                 Ты смелая.
Я - робею на каждом шагу.
Я плохого тебе не сделаю,
а хорошее вряд ли смогу.
Все мне кажется,
              будто бы по лесу
без тропинки ведешь меня ты.
Мы в дремучих цветах до пояса.
Не пойму я -
            что за цветы.
Не годятся все прежние навыки.
Я не знаю,
        что делать и как.
Ты устала.
         Ты просишься на руки.
Ты уже у меня на руках.
"Видишь,
       небо какое синее?
Слышишь,
      птицы какие в лесу?
Ну так что же ты?
                 Ну?
                    Неси меня!
А куда я тебя понесу?..

Ты скоро меня позабудешь, 
Но я не забуду тебя; 
Ты в жизни разлюбишь, полюбишь, 
А я - никого,никогда! 
Ты новые лица увидишь 
И новых друзей изберешь; 
Ты новые чувства узнаешь 
И, может быть, счастье найдешь. 
Я - тихо и грустно свершаю, 
Без радостей, жизненный путь; 
И как я люблю и страдаю - 
Узнает могила одна! 

Знаю я, как волны с камнем спорят.
Меж сырых голубоватых скал
повстречал я девушку у моря.
- Хорошо здесь!- только и сказал.

Долго мы на берегу стояли.
Под вечер она опять пришла.
Круглобокий колыхался ялик,
на песке лежали три весла.

И легко нам было в разговоре,
слов особенных я не искал.
Смуглые, забрызганные морем,
маленькие руки целовал,

И сегодня - нет ее милее,
так же все ладонь ее тепла.
Пусть твердят, что и моря мелеют,
я не верю, чтоб любовь прошла.

Уста Любви истомлены,
Истончены ее уборы,
Ее безвинной пелены
Коснулись хищные и воры.

И больно видеть, что она
В пирах ликующего света
Глухим вином напоена
И ветхой ризою одета.

Поет и тлеет злая плоть.
Но знаю верой необманной:
Свою любимую Господь
Возвысит в день обетованный —

И над огнями суеты
Она взойдет стезей нестыдной,
Благословеннее звезды
В сиянье славы очевидной.

Хоть нет надежды мне любить,
Хоть я вотще тобой прельщаюсь,
Но страсть не можно истребить,
Хоть истребляти я стараюсь.
Ах, нет на то довольно сил!
Твой взор мне больше жизни мил.

Чем больше мне любить тебя
Судьбина наша запрещает,
Тем более, твой взор любя,
Моя горячность возрастает,
Тем больше рушится покой,
Тем больше я прельщён тобой.

С судьбой я мысли соглашал,
Тебя я долго удалялся;
Но тем любовь лишь умножал
И, ей противяся, терзался.
Хоть нет надежды никакой,
Однако ввек пребуду твой.

Любезная, то знаю я,
Что ввек тобой любим не буду,
Но сколь продлится жизнь моя,
Тебя, драгая, не забуду.
Хоть тщетно взор тобой прельщён,
Я для тебя на свет рождён.

Идти сквозь вьюгу напролом. 
Ползти ползком. Бежать вслепую. 
Идти и падать. Бить челом. 
И все ж любить ее -- такую! 
Забыть про дом и сон, 
Про то, что 
Твоим обидам нет числа, 
Что мимо утренняя почта 
Чужое счастье пронесла. 
Забыть последние потери, 
Вокзальный свет, 
Ее "прости" 
И кое-как до старой двери, 
Почти не помня, добрести, 
Войти, как новых драм зачатье, 
Нащупать стены, холод плит... 
Швырнуть пальто на выключатель, 
Забыв, где вешалка висит. 
И свет включить. И сдвинуть полог 
Крамольной тьмы. Потом опять 
Достать конверты с дальних полок, 
По строчкам письма разбирать. 
Искать слова, сверяя числа, 
Не помнить снов. Хотя б крича, 
Любой ценой дойти до смысла. 
Понять и сызнова начать. 
Не спать ночей, гнать тишину из комнат, 
Сдвигать столы, последний взять редут, 
И женщин тех, которые не помнят, 
Обратно звать и знать, что не придут. 
Не спать ночей, не досчитаться писем, 
Не чтить посулов, доводов, похвал 
И видеть те неснившиеся выси, 
Которых прежде глаз не достигал, -- 
Найти вещей извечные основы, 
Вдруг вспомнить жизнь. 
В лицо узнать ее. 
Прийти к тебе и, не сказав ни слова, 
Уйти, забыть и возвратиться снова, 
Моя любовь -- могущество мое. 

Покроется небо
              пылинками звёзд,
и выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу вёрст.
Мы - эхо,
мы - эхо.
Мы -
     долгое эхо друг друга.

И мне до тебя,
              где бы ты ни была,
дотронуться сердцем нетрудно.
Опять нас любовь за собой позвала.
Мы - нежность,
мы - нежность.
Мы -
     вечная нежность друг друга.

И даже в краю наползающей тьмы,
за гранью смертельного круга,
я знаю, с тобой не расстанемся мы.
Мы - память,
мы - память.
Мы -
     звёздная память друг друга.

Я все еще его, безумная, люблю! 
При имени его душа моя трепещет; 
Тоска по-прежнему сжимает грудь мою, 
И взор горячею слезой невольно блещет. 

Я все еще его, безумная, люблю! 
Отрада тихая мне душу проникает, 
И радость ясная на сердце низлетает, 
Когда я за него создателя молю.

Я в глазах твоих утону - Можно?
Ведь в глазах твоих утонуть - счастье!
Подойду и скажу - Здравствуй!
Я люблю тебя очень - Сложно?
Нет не сложно это, а трудно.
Очень трудно любить- Веришь?
Подойду я к обрыву крутому
Падать буду - Поймать успеешь?
Ну, а если уеду - Напишешь?
Только мне без тебя трудно!
Я хочу быть с тобою - Слышишь?
Ни минуту, ни месяц, а долго
Очень долго, всю жизнь- Понимаешь?
Значит вместе всегда - Хочешь?
Я ответа боюсь - Знаешь?
Ты ответь мне, но только глазами.
Ты ответь мне глазами - Любишь?
Если да, то тебе обещаю,
Что ты самым счастливым будешь.
Если нет, то тебя умоляю
Не кори своим взглядом, не надо,
Не тяни за собою в омут,
Но меня ты чуть-чуть помни...
Я любить тебя буду - Можно?
Даже если нельзя... Буду!
И всегда я приду на помощь,
Если будет тебе трудно!

Я люблю тебя в дальнем вагоне,
В желтом комнатном нимбе огня.
Словно танец и словно погоня,
Ты летишь по ночам сквозь меня.

Я люблю тебя - черной от света,
Прямо бьющего в скулы и в лоб.
Не в Москве - так когда-то и где-то
Все равно это сбыться могло б.

Я люблю тебя в жаркой постели,
В тот преданьем захватанный миг,
Когда руки сплелись и истлели
В обожанье объятий немых.

Я тебя не забуду за то, что
Есть на свете театры, дожди,
Память, музыка, дальняя почта...
И за все. Что еще. Впереди.

Я люблю тебя так оттого,
Что из пошлых и гордых собою
Не напомнишь ты мне никого
Откровенной и ясной душою,
Что с участьем могла ты понять
Роковую борьбу человека,
Что в тебе уловил я печать
Отдаленного, лучшего века!
Я люблю тебя так потому,
Что не любишь ты мертвого слова,
Что не веришь ты слепо уму,
Что чужда ты расчета мирского;
Что горячее сердце твое
Часто бьется тревожно и шибко...
Что смиряется горе мое
Пред твоей миротворной улыбкой!

Я люблю тебя той — без прически,
Без румян — перед ночи концом,
В черном блеске волос твоих жестких,
С побледневшим и строгим лицом.

Но, отняв свои руки и губы,
Ты уходишь, ты вечно в пути,
А ведь сердце не может на убыль,
Как полночная встреча, идти.

Словно сон, что случайно вспугнули,
Ты уходишь, как сон,— в глубину
Чужедальних мелькающих улиц,
За страною меняешь страну.

Я дышал тобой в сумраке рыжем,
Что мучений любых горячей,
В раскаленных бульварах Парижа,
В синеве ленинградских ночей.

В крутизне закавказских нагорий,
В равнодушье московской зимы
Я дышал этой сладостью горя,
До которого дожили мы.

Где ж еще я тебя повстречаю,
Вновь увижу, как ты хороша?
Из какого ты мрака, отчаясь,
Улыбнешься, почти не дыша?

В суету и суровость дневную,
Посреди роковых новостей,
Я не сетую, я не ревную,—
Ты — мой хлеб в этот голод страстей.

Я люблю тебя тою любовью, 
Для которой все меры малы - 
Дыба, 
Плаха ли, 
Пуля в межбровье, 
На ногах - 
До костей - 
Кандалы. 

И во имя ликующей муки - 
На поруки? - 
Не надо! Назад - 
В ад, 
За тихий твой, 
За близорукий, 
Словно только приснившийся 
Взгляд. 

Что мне делать 
Без этой неволи, 
Где и чем 
Свою душу согреть? - 
Нет, когти моё сердце 
До боли, 
Прикажи, 
Повели умереть! 

Так и лягу, 
Не муж и не мальчик, 
Отщепенец, 
Простак и мудрец, 
Помыканием 
Тысячи мачех 
Изуродованный вконец. 

Но тебя, 
Как Спаситель Иуду 
За терновый венец и за кровь, 
Никогда, никогда не забуду, 
Моя злая, 
Земная любовь!

Я люблю эту девочку в шарфике тонком,
В красных варежках, взятых у зорьки взаймы,
Что явилась сияющим гадким утенком
Ни с того ни с сего посредине зимы.

Я люблю эту женщину, ту, что проснулась
И открыла нежданно мне глаз глубину,
Ту, чья нежная и беспощадная юность
Молодит и торопит мою седину.

Мы смеемся, бежим, окликая друг друга,
Друг от друга почти ничего не тая.
По снегам и болотам Полярного круга
Разнеслась лебединая песня моя.

Время бьет каблуками в пружинистый камень,
Самолеты взвиваются, небо смоля....
...Ну и что же, любимая, если земля
Потихоньку горит у меня под ногами?

Я напишу тебе стихи такие,
каких еще не слышала Россия.

Такие я тебе открою дали,
каких и марсиане не видали,

Сойду под землю и взойду на кручи,
открою волны и отмерю тучи,

Как мудрый бог, парящий надо всеми,
отдам пространство и отчислю время.

Я положу в твои родные руки
все сказки мира, все его науки.

Отдам тебе свои воспоминанья,
свой легкий вздох и трудное молчанье.

Я награжу тебя, моя отрада,
бессмертным словом и предсмертным взглядом,

И все за то, что утром у вокзала
ты так легко меня поцеловала.

Я разлюбил тебя... Банальная развязка.
Банальная, как жизнь, банальная, как смерть.
Я оборву струну жестокого романса,
гитару пополам — к чему ломать комедь!

Лишь не понять щенку — лохматому уродцу,
чего ты так мудришь, чего я так мудрю.
Его впущу к себе — он в дверь твою скребется,
а впустишь ты его — скребется в дверь мою.

Пожалуй, можно так с ума сойти, метаясь...
Сентиментальный пес, ты попросту юнец.
Но не позволю я себе сентиментальность.
Как пытку продолжать — затягивать конец.

Сентиментальным быть не слабость — преступленье,
когда размякнешь вновь, наобещаешь вновь
и пробуешь, кряхтя, поставить представленье
с названием тупым «Спасенная любовь».

Спасать любовь пора уже в самом начале
от пылких «никогда!», от детских «навсегда!».
«Не надо обещать!» — нам поезда кричали,
«Не надо обещать!» — мычали провода.

Надломленность ветвей и неба задымленность
предупреждали нас, зазнавшихся невежд,
что полный оптимизм — есть неосведомленность,
что без больших надежд — надежней для надежд.

Гуманней трезвым быть и трезво взвесить звенья,
допрежь чем их надеть,— таков закон вериг.
Не обещать небес, но дать хотя бы землю.
До гроба не сулить, но дать хотя бы миг.

Гуманней не твердить «люблю...», когда ты любишь.
Как тяжело потом из этих самых уст
услышать звук пустой, вранье, насмешку, грубость,
и ложно полный мир предстанет ложно пуст.

Не надо обещать... Любовь — неисполнимость.
Зачем же под обман вести, как под венец?
Виденье хорошо, пока не испарилось.
Гуманней не любить, когда потом — конец.

Скулит наш бедный пес до умопомраченья,
то лапой в дверь мою, то в дверь твою скребя.
За то, что разлюбил, я не прошу прощенья.
Прости меня за то, что я любил тебя.

Всего стихотворений: 138

Количество обращений к теме стихотворений: 13864