• Список стихотворений про смерть
• Рейтинг стихотворений про смерть

Стихотворения русских поэтов про смерть на одной странице

Memento mori (Алексей Николаевич Апухтин)

Когда о смерти мысль приходит мне случайно,
Я не смущаюся ее глубокой тайной,
И, право, не крушусь, где сброшу этот прах,
Напрасно гибнущую силу -
На пышном ложе ли, в изгнаньи ли, в волнах,
Для похорон друзья сберутся ли уныло,
Напьются ли они на тех похоронах
Иль неотпетого свезут меня в могилу,-
Мне это все равно... Но если. Боже мой!
Но если не всего меня разрушит тленье
И жизнь за гробом есть,- услышь мой стон больной,
Услышь мое тревожное моленье!

Пусть я умру весной. Когда последний снег
Растает на полях и радостно на всех
Пахнет дыханье жизни новой,
Когда бессмертия постигну я мечту,
Дай мне перелететь опять на землю ту,
Где я страдал так горько и сурово.
Дай мне хоть раз еще взглянуть на те поля,
Узнать, все так же ли вращается земля
В своем величьи неизменном,
И те же ли там дни, и так же ли роса
Слетает по утрам на берег полусонный,
И так же ль сини небеса,
И так же ль рощи благовонны?
Когда ж умолкнет все и тихо над землей
Зажжется свод небес далекими огнями,
Чрез волны облаков, облитые луной,
Я понесусь назад, неслышный и немой,
Несметными окутанный крылами.
Навстречу мне деревья, задрожав,
В последний раз пошлют свой ропот вечный,
Я буду понимать и шум глухой дубрав,
И трели соловья, и тихий шелест трав,
И речки говор бесконечный.
И тем, по ком страдал я чувством молодым,
Кого любил с таким самозабвеньем,
Явлюся я... не другом их былым,
Не призраком могилы роковым,
Но грезой легкою, но тихим сновиденьем.
Я все им расскажу. Пускай хоть в этот час
Они поймут, какой огонь свободный
В груди моей горел, и тлел он, и угас,
Неоцененный и бесплодный.
Я им скажу, как я в былые дни
Из душной темноты напрасно к свету рвался,
Как заблуждаются они,
Как я до гроба заблуждался!

Memento mori - Помни о смерти (лат.)

Баллада о любви и смерти (Валерий Яковлевич Брюсов)

Когда торжественный Закат
Царит на дальнем небосклоне
И духи пламени хранят
Воссевшего на алом троне,-
Вещает он, воздев ладони,
Смотря, как с неба льется кровь,
Что сказано в земном законе:
Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!

И призраков проходит ряд
В простых одеждах и в короне:
Ромео, много лет назад
Пронзивший грудь клинком в Вероне;
Надменный триумвир Антоний,
В час скорби меч подъявший вновь;
Пирам и Паоло... В их стоне -
Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!

И я баюкать сердце рад
Той музыкой святых гармоний.
Нет, от любви не охранят
Твердыни и от смерти - брони.
На утре жизни и на склоне
Ее к томленью дух готов.
Что день,- безжалостней, мудреней
Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!

Ты слышишь, друг, в вечернем звоне:
"Своей судьбе не прекословь!"
Нам свищет соловей на клене:
"Любовь и Смерть, Смерть и Любовь!"

1913


Две картины (Константин Сергеевич Аксаков)

По небесам катался гром,
И молния из туч сверкала;
Всё с треском падало кругом,
Свирепо буря бушевала.
И страшно грешник умирал,
Сверкал безумными глазами,
Час роковой над ним летал -
Отдать отчет пред небесами.
Он видел в черных облаках
Своих мучений бесконечность,
Ударил гром на небесах -
И с воплем отошел он в вечность.

Светило тихо достигало
Конца теченья своего,
Ни облачко не помрачало
Заката ясного его.
Муж доброй смерти приближенье
С сердечной радостью встречал
И в ясном солнца захожденьи
Конец себе он представлял.
Вот солнце за горами село,
Заря весь запад обняла.
Душа от мира отлетела, -
Остались добрые дела.

Конец 1830-х годов


Жизнь и смерть (Владимир Григорьевич Бенедиктов)

Через все пути земные
С незапамятной поры
В мире ходят две родные,
Но несходные сестры.
Вся одна из них цветами,
Как невеста, убрана,
И опасными сетями
Смертных путает она;
На устах любви приманка,
Огонь в очах, а в сердце лёд
И, как бурная вакханка,
Дева пляшет и поёт.
Не блестит сестра другая;
Черен весь её покров;
Взор - недвижимо - суров;
Перси - глыба ледяная,
Но в груди у ней - любовь!
Всем как будто незнакома,
Но лишь стукнет у дверей, -
И богач затворный - дома
Должен сказываться ей;
И чредой она приходит
К сыну горя и труда,
И бессонницу отводит
От страдальца навсегда.
Та - страстей могучем хмелем
Шаткий ум обворожит
И, сманив к неверным целям,
С злобным смехом убежит.
Эта в грозный час недуга
Нас, как верная подруга,
Посетит, навеет сон,
Сникнет к ложу с страданьем
И замкнёт своим лобзаньем
Тяжкий мученика стон.
Та - напевами соблазна
Обольщает сжатый дух
И для чувственности праздной
Стелят неги жаркий пух.
Эта - тушит пыл телесный,
Прах с души, как, цепи рвёт
И из мрака в свет небесный
Вдохновенную влечёт.
Рухнет грустная темница:
Прах во прах! Душа - орлица
Снова родину узрит
И без шума, без усилья,
Вскинув девственные крылья,
В мир эфирный воспарит!

Казачья смерть (Даниил Иванович Хармс)

Бежала лошадь очень быстро
ее хозяин турондул.
Но вот уже Елагин остров
им путь собой перегородил.
Возница тут же запыхавшись
снял тулуп и лег в кровать
Четыре ночи спал обнявшись
его хотели покарать
но ты вскочил недавно спящий
наскоро запер письменный ящик
и не терпя позора фальши
через минуту ехал дальше
бежала лошадь очень быстро
казалось нет ее конца
вдруг прозвучал пустынный выстрел
поймав телегу и бойца.
Кто стреляет в эту пору?
Спросил потусторонний страж
седок и лошадь мчатся в прорубь
их головы объяла дрожь,
их туловища были с дыркой.
Мечтал скакун. Хозяин фыркал,
внемля блеянью овцы,
держа лошадь под уздцы.
Он был уже немного скучный,
так неожиданно умерев.
Пред ним кафтан благополучный
лежал, местами прогорев.
Скакали день и ночь гусары,
перекликаясь от тоски.
Карета плавала. Рессоры
ломались поперек доски.
Но вот седок ее убогий
ожил быстро как олень
перескочил на брег пологий
а дальше прыгнуть было лень.
О, как <нрзб.> эта местность,
подумал он, смолчав.
К нему уже со всей окрестности
несли седеющих волчат.
Петроний встал под эти сосны
я лик и нет пощады вам —
звучал его привет несносный
телега ехала к дровам.
В ту пору выстрелом не тронут
возница голову склонил
пусть живут себе тритоны
он небеса о том молил.
Его лошадка и тележка
стучала мимо дачных мест
а легкоперое колешко
высказывало свой протест.
Не езжал бы ты, мужик,
в этот сумрачный огород.
Вон колено твое дрожит
ты сам дрожишь наоборот
ты убит в четыре места
под угрозой топора
кличет на ветру невеста
ей тоже умереть пора.
Она завертывается в полотна
и раз два три молчит как пень.
но тут вошел гучар болотный
и промолчал. Он был слепень
и уехал набекрень.
Ему вдогонку пуля выла
он скакал закрыв глаза
все завертелось и уплыло
как муравей и стрекоза.
Бежала лошадь очень быстро
гусар качался на седле.
Там вперемежку дождик прыскал
избушка тухнула в селе
их путь лежал немного криво
уж понедельник наступил
— мне мешает эта грива,— 
казак нечайно говорил.
Он был убит и уничтожен
потом в железный ящик вложен
и как-то утречком весной
был похоронен под сосной.
Прощай казак турецкий воин
мы печалимся и воем
нам эту смерть не пережить.
Тут под сосной казак лежит.

Всё!

19-20 октября 1926


Любовь и смерть (Лев Львович Кобылинский)

                    1

Под строгим куполом, обнявшись, облака
Легли задумчивой, готическою аркой;
Как красный взгляд лампад, застенчиво-неяркий
Дрожит вечерний луч, лиясь издалека.

Тогда в священные вступаю я века;
Как мрамор строгих плит, кропя слезою жаркой
Страницы белые, я плачу над Петраркой,
И в целом мире мне лишь ты одна близка!

Как гордо высятся божественные строки,
Где буква каждая безгрешна и стройна.
Проносятся в душе блаженно-одинокой

Два белых ангела: Любовь и Тишина,
И милый образ твой, и близкий, и далекий,
Мне улыбается с узорного окна.

 
                    2

Но жизни шум, как режущий свисток,
Как в улье гул жужжаний перекрестный,
Бессмысленный, глухой, разноголосный,
Смывает все, уносит, как поток.

Раздроблены ступени строгих строк,
И вновь кругом воздвигнут мир несносный
Громадою незыблемой и косной,
Уныло-скуп, бессмысленно-жесток.

Разорваны видений вереницы,
Вот закачался и распался храм;
Но сердцу верится, что где-то там,

Где спят веков священные гробницы,
Еще плывет и тает фимиам
И шелестят безгрешные страницы.

 
                    3

Как цепкий плющ церковную ограду,
Моя душа, обвив мечту свою,
Не отдает ее небытию,
Хоть рвется тщетно превозмочь преграду.

Нельзя продлить небесную отраду,
Прильнуть насильно к райскому ручью…
Мятежный дух я смерти предаю,
Вторгаясь в Рай, я стану ближе к Аду!

Вот из-под ног уходит мрамор плит,
И за колонной рушится колонна,
И свод разъят… Лишь образ твой, Мадонна,

Немеркнущим сиянием залит,
Лишь перед ним сквозь мрак и клубы дыма
Любовь и Смерть горят неугасимо!

Новый род смерти (Константин Николаевич Батюшков)

За чашей пуншевой в политику с друзьями
Пустился Бавий наш, присяжный стихотвор.
Одомаратели все сделались судьями,
И каждый прокричал свой умный приговор,
   Как ныне водится, Наполеону:
      «Сорвем с него корону!»
— «Повесим!»— «Нет, сожжем!»
— «Нет, это жестоко... в Казну отвезем
   И медленным отравим ядом».
— «Очнется!»— «Как же быть?»
         —«Пускай истает гладом!»
—«От жажды!..» — «Нет!» —
      вскричал насмешливый Филон,—
Нет! с большей лютостью дни изверга скончайте!
На Эльбе виршами до смерти зачитайте,
Ручаюсь: с двух стихов у вас зачахнет он!»

<1814>


О смерти (Николай Николаевич Асеев)

Меня застрелит белый офицер
не так — так этак.
Он, целясь,— не изменится в лице:
он очень меток.

И на суде произнесет он речь,
предельно краток,
что больше нечего ему беречь,
что нет здесь пряток.

Что женщину я у него отбил,
что самой лучшей...
Что сбились здесь в обнимку три судьбы,—
обычный случай.	

Но он не скажет, заслонив глаза,
что — всех красивей —
она звалась пятнадцать лет назад
его Россией!..

1932


Ода Смерти (Филарет Иванович Чернов)

Тебе безначальной, незримо живущей
Во всех отдаленьях — небесных, земных,
Тебе богоравной, Тебе вездесущей,
Тебе посвящаю мой стих.

Ты в царственной силе не знаешь предела.
Все в мире трепещет пред властью Твоей:
Что создано жизнью — все рушишь Ты смело, —
Ты жизни сильней!..

Ты все покорила земные стихии
И грозы небес подчинила Себе,—
Вулканы — подземные силы глухие
Покорны, как Богу. Тебе.

Ты дышишь — и ветры несут ураганы
И смерч к облакам подымают в морях:
И гибнут в пустынях, в песках, караваны
И судна-титаны в морских глубинах…

Ты взглянешь — и молнии в тучах сверкают.
На землю спадая разящей стрелой;
И в полночь кровавые зори пылают,
И гулы набата дрожат над землей…

Дохнешь Ты и чумно-тлетворные смрады
На землю плывут, пожирая людей…
Ты знаешь болезней бесчисленных яды.
Что пушек сильнее, сильнее мечей!..

Ты топнешь ногою — и гул под землею
Пройдет ураганом… сметет города…
Ты в звездное небо укажешь рукою —
И с неба летит, умирая, звезда…

Тебе безначальной, незримо живущей
Во всех отдаленьях — небесных, земных.
Тебе богоравной, Тебе вездесущей,
Тебе посвящаю мой стих!.. 

1917


Песнь смерти (Анна Петровна Бунина)

Хвала тебе, сон мертвых крепкий! 
Лобзанью уст хвала твоих! 
Ты прочный мир несешь на них, 
Путь жизни изглаждаешь терпкий, 
Сушишь горячих токи слез; 
Ты пристань бурею носимых, 
Предел мятущих душу грез; 
Ты врач от язв неисцелимых; 
Сынов ты счастья ложный страх: 
Зло, в их рожденное умах. 

Хвала твоей всемощной длани! 
Она связует месть врагов, 
Ведет гонимого под кров, 
Вселяет тишину средь брани; 
Коснется слабого очей,-- 
И зев не страшен крокодила, 
Ни остро лезвее мечей, 
Ни мощна власти грозной сила; 
Ни скудость, ни враги, ни труд 
В могиле спящих не гнетут. 

Хвала в тебе целебну хладу! 
Он гасит пламень, жгущий кровь, 
Берет из сердца вон любовь, 
Кладет конец ее злу яду! 
Втечет -- и жалость отбежит; 
Не нужны чада, братья, други; 
Ни их жестокость не крушит, 
Ни их напасти, ни недуги: 
Заботы ль им, иль дальний путь -- 
Не ляжет камнем скорбь на грудь 

Пусть к мертвым мещут взор угрюмый, 
Пусть гордо их проходят прах, 
Неся презренье на устах; 
Пусть память их сотрут из думы, 
Киченьем нежность воздадут, 
Скрепят сердца неблагодарны, 
В суровстве -- тигров превзойдут, 
В бесчувствии -- металлы хладны, -- 
Не нанесут удара им: 
Их крепок сон, неколебим. 

Тебя ль, о скорбных друг! со славой, 
Со властию, с богатств красой, 
Тебя ль со звуком слов, с мечтой 
Поставит в ряд рассудок здравый? 
Нет, нет! не слава мой кумир! 
Я к ней не припаду с обетом. 
Не плески рук -- твой прочный мир 
Мольбы я избрала предметом. 
Как ветры развевают дым, 
Так зло полетом ты своим. 

Когда друзья неблагодарны, 
Презрев законы правоты, 
Сбирая чужды клеветы, 
Хулы о нас гласят коварны, -- 
Ужели звучны плески рук 
Глубоки уврачуют раны? 
Ужели славы скудный звук 
Прольет нам в сердце мир попранный? 
Нет! яд сей жгущ, неугасим! 
Он стихнет под жезлом твоим. 

<1812>


Пляска смерти (Валерий Яковлевич Брюсов)

Немецкая гравюра XVI века

     К р е с т ь я н и н

Эй, старик! чего у плуга
Ты стоишь, глядишь в мечты?
Принимай меня, как друга:
Землепашец я, как ты!
Мы, быть может, не допашем
Нивы в этот летний зной,
Но зато уже попляшем —
Ай-люли!— вдвоем с тобой!
Дай мне руку! понемногу
Расходись! пускайся в пляс!
Жизнь — работал; час — в дорогу!
Прямо в ад!— ловите нас!

     Л ю б о в н и к

Здравствуй, друг! Ты горд нарядом,
Шляпы ты загнул края.
Не пойти ль с тобой мне рядом?
Как и ты, любовник я!
Разве счастье только в ласке,
Только в том, чтоб обнимать?
Эй! доверься бодрой пляске,
Зачинай со мной плясать!
Как с возлюбленной на ложе,
Так в веселье плясовом,
Дух тебе захватит тоже,
И ты рухнешь в ад лицом!

     М о н а х и н я

В платье черное одета,
Богу ты посвящена...
Эй, не верь словам обета,
Сочинял их сатана!
Я ведь тоже в черной рясе:
Ты — черница, я — чернец.
Что ж! Поди, в удалом плясе,
Ты со Смертью под венец!
Звон? То к свадьбе зазвонили!
Дай обнять тебя, душа!
В такт завертимся,— к могиле
Приготовленной спеша!

     М л а д е н е ц

Малый мальчик в люльке малой!
Сердце тронул ты мое!
Мать куда-то запропала?
Я присяду за нее.
Не скажу тебе я сказки,
Той, что шепчет мать, любя.
Я тебя наставлю пляске,
Укачаю я тебя!
Укачаю, закачаю
И от жизни упасу:
Взяв в объятья, прямо к раю
В легкой пляске понесу!

     К о р о л ь

За столом, под балдахином,
Ты пируешь, мой король.
Как пред ленным господином,
Преклониться мне позволь!
Я на тоненькой свирели
Зовы к пляске пропою.
У тебя глаза сомлели?
Ты узнал родню свою?
Встань, король! по тройной зале
Завертись, податель благ!
Ну,— вот мы и доплясали:
С трона в гроб — один лишь шаг!

1909-1910


Пляска смерти (Петр Дмитриевич Бутурлин)

Я видел грозный сон. Не знаю, где я был,
Но в бледной темноте тонул я, словно в море;
И вот, как ветра вой, как шум от тысяч крыл,
Зачался странный гул и рос в немом просторе, -

И вмиг вокруг меня какой-то вихорь плыл,
Кружился в бешеном, чудовищном задоре...
То были остовы. Казалось, всех могил
Все кости тут сошлись в одном ужасном сборе!

О, этот прах!.. Он жил!.. Всё ближе и быстрей
Меня он обвивал, и дикий, страшный хохот
Порывами звенел над звяканьем костей.

Вдруг голос прозвучал, как грома резкий грохот:
"Пляши, о смерть! Ликуй! Бессмертна только ты!.."
И я тонул один в разливе темноты.

<1890>


После смерти (Николай Степанович Гумилёв)

Я уйду, убегу от тоски,
Я назад ни за что не взгляну,
Но сжимая руками виски,
Я лицом упаду в тишину.
И пойду в голубые сады
Между ласковых серых равнин,
Чтобы рвать золотые плоды,
Потаенные сказки глубин.
Гибких трав вечереющий шелк
И второе мое бытие...
Да, сюда не прокрадется волк,
Там вцепившийся в горло мое.
Я пойду и присяду, устав,
Под уютный задумчивый куст,
И не двинется в призрачность трав,
Горизонт будет нежен и пуст.
Пронесутся века, не года,
Но и здесь я печаль сохраню,
Так я буду бояться всегда
Возвращенья к распутному дню.

Последняя смерть (Евгений Абрамович Баратынский)

Есть бытие; но именем каким
Его назвать? Ни сон оно, ни бденье;
Меж них оно, и в человеке им
С безумием граничит разуменье.
Он в полноте понятья своего,
А между тем, как волны, на него,
Одни других мятежней, своенравней,
Видения бегут со всех сторон,
Как будто бы своей отчизны давней
Стихийному смятенью отдан он;
Но иногда, мечтой воспламененный,
Он видит свет, другим не откровенный.

Созданье ли болезненной мечты,
Иль дерзкого ума соображенье,
Во глубине полночной темноты
Представшее очам моим виденье?
Не ведаю; но предо мной тогда
Раскрылися грядущие года;
События вставали, развивались,
Волнуяся подобно облакам,
И полными эпохами являлись
От времени до времени очам,
И наконец я видел без покрова
Последнюю судьбу всего живого.

Сначала мир явил мне дивный сад;
Везде искусств, обилия приметы;
Близ веси весь и подле града град,
Везде дворцы, театры, водометы,
Везде народ, и хитрый свой закон
Стихии все признать заставил он.
Уж он морей мятежные пучины
На островах искусственных селил,
Уж рассекал небесные равнины
По прихоти им вымышленных крил;
Всё на земле движением дышало,
Всё на земле как будто ликовало.

Исчезнули бесплодные года,
Оратаи по воле призывали
Ветра, дожди, жары и холода,
И верною сторицей воздавали
Посевы им, и хищный зверь исчез
Во тьме лесов, и в высоте небес,
И в бездне вод, сраженный человеком,
И царствовал повсюду светлый мир.
Вот, мыслил я, прельщенный дивным веком,
Вот разума великолепный пир!
Врагам его и в стыд и в поученье,
Вот до чего достигло просвещенье!

Прошли века. Яснеть очам моим
Видение другое начинало:
Что человек? что вновь открыто им?
Я гордо мнил, и что же мне предстало?
Наставшую эпоху я с трудом
Постигнуть мог смутившимся умом.
Глаза мои людей не узнавали;
Привыкшие к обилью дольных благ,
На всё они спокойные взирали,
Что суеты рождало в их отцах,
Что мысли их, что страсти их, бывало,
Влечением всесильным увлекало.

Желания земные позабыв,
Чуждаяся их грубого влеченья,
Душевных снов, высоких снов призыв
Им заменил другие побужденья,
И в полное владение свое
Фантазия взяла их бытие,
И умственной природе уступила
Телесная природа между них:
Их в эмпирей и в хаос уносила
Живая мысль на крылиях своих;
Но по земле с трудом они ступали,
И браки их бесплодны пребывали.

Прошли века, и тут моим очам
Открылася ужасная картина:
Ходила смерть по суше, по водам,
Свершалася живущего судьбина.
Где люди? где? Скрывалися в гробах!
Как древние столпы на рубежах,
Последние семейства истлевали;
В развалинах стояли города,
По пажитям заглохнувшим блуждали
Без пастырей безумные стада;
С людьми для них исчезло пропитанье;
Мне слышалось их гладное блеянье.

И тишина глубокая вослед
Торжественно повсюду воцарилась,
И в дикую порфиру древних лет
Державная природа облачилась.
Величествен и грустен был позор
Пустынных вод, лесов, долин и гор.
По-прежнему животворя природу,
На небосклон светило дня взошло,
Но на земле ничто его восходу
Произнести привета не могло.
Один туман над ней, синея, вился
И жертвою чистительной дымился.

<1827>


Приятная смерть (Александр Ефимович Измайлов)

Я хочу, чтоб смерть застала
С трубкою меня в руках;
Чтоб в то время предо мною
Пунш на столике стоял;
Чтоб Милена на коленях
У меня тогда была.
"О всемощная богиня! -
Так бы смерти я сказал. -
Погоди-ка ты немножко,
Дай стакан мне мой допить,
Дай проститься мне с Миленой,
Буду я готов сей час;
Между тем мою ты трубку,
Если хочешь, покури".
Тут бы мигом пунш я допил,
Тут бы уж в последний раз
Милую мою Милену...
К сердцу крепко я прижал
И в минуту восхищенья
Закричал бы так на смерть:
"Что ж ты, глупая, зеваешь,
Ну! рази теперь скорей".

"Пусть смерть пугает робкий свет" (Владимир Алексеевич Гиляровский)

Пусть смерть пугает робкий свет, 
А нас бояться не понудит: 
Когда живем мы -- смерти нет, 
А смерть придет -- так нас не будет.

Серенада смерти (Николай Николаевич Врангель)

Не тоскуй… Забудь про горе.
На земле темно.
В отдаленье небо с морем
Слилося в одно.

Жизнь вздохнет предсмертным стоном,
В куреве кадил
И умрет с церковным звоном
В тишине могил.

Спи!.. С молитвою протяжной
Полно горевать!
Под землей, сырой и влажной,
Легче будет спать!

Люди грустные, поверьте,
Смерть… не злой палач…
Не тоскуй… Не бойся смерти…
Не грусти, не плачь!…

5 декабря 1904


Смерти (Афанасий Афанасьевич Фет)

Я в жизни обмирал и чувство это знаю,
Где мукам всем конец и сладок томный хмель;
Вот почему я вас без страха ожидаю,
Ночь безрассветная и вечная постель!

Пусть головы моей рука твоя коснется
И ты сотрешь меня со списка бытия,
Но пред моим судом, покуда сердце бьется,
Мы силы равные, и торжествую я.

Еще ты каждый миг моей покорна воле,
Ты тень у ног моих, безличный призрак ты;
Покуда я дышу - ты мысль моя, не боле,
Игрушка шаткая тоскующей мечты.

<1884>


Смерть (Владимир Владимирович Набоков)

Выйдут ангелы навстречу,--
многорадужная рать,
на приветствия отвечу:
не хочу я умирать!

Надо мной сомкнутся крылья,
заблистают, зазвенят...
Только вспомню, что любил я
теплых и слепых щенят.

5 февраля 1920


Смерть (Максимилиан Александрович Волошин)

   Из цикла «Руанский собор»

Вьются ввысь прозрачные ступени,
Дух горит… и дали без границ.
Здесь святых сияющие тени,
Шелест крыл и крики белых птиц.

А внизу, глубоко — в древнем храме
Вздох земли подъемлет лития.
Я иду алмазными путями,
Жгут ступни соборов острия.

Под ногой сияющие грозди —
Пыль миров и пламя белых звезд.
Вы, миры, — вы огненные гвозди,
Вечный дух распявшие на крест.

Разорвись, завеса в тёмном храме,
Разомкнись, лазоревая твердь!
Вот она, как ангел, над мирами,
Факел жизни — огненная Смерть!

Смерть (Михаил Юрьевич Лермонтов)

Закат горит огнистой полосою,
Любуюсь им безмолвно под окном,
Быть может, завтра он заблещет надо мною,
Безжизненным, холодным мертвецом;
Одна лишь дума в сердце опустелом,
То мысль об ней. О, далеко она;
И над моим недвижным, бледным телом
Не упадет слеза ее одна.
Ни друг, ни брат прощальными устами
Не поцелуют здесь моих ланит;
И сожаленью чуждыми руками
В сырую землю буду я зарыт.
Мой дух утонет в бездне бесконечной!..
Но ты! О, пожалей о мне, краса моя!
Никто не мог тебя любить, как я,
Так пламенно и так чистосердечно.

Смерть (Андрей Белый)

Кругом крутые кручи, 
Смеется ветром смерть. 
Разорванные тучи! 
Разорванная твердь! 

Лег ризой снег. Зари 
Краснеет красный край. 
В волнах зари умри! 
Умри - гори: сгорай! 

Гремя, в скрипящий щебень 
Железный жезл впился. 
Гряду на острый гребень 
Грядущих мигов я. 

Броня из крепких льдин. 
Их хрупкий, хрупкий хруст. 
Гряду, гряду - один. 
И крут мой путь, и пуст. 

У ног поток мгновений. 
Доколь еще - доколь? 
Минуют песни, пени, 
Восторг, и боль, и боль - 

И боль... Не вольно - ах, 
Клонюсь над склоном дня, 
Клоню свой лик в лучах... 
И вот - меня, меня 

В край ночи зарубежный, 
В разорванную твердь, 
Как некий иней снежный, 
Сметает смехом смерть. 

Ты - вот, ты - юн, ты - молод, 
Ты - муж... Тебя уж нет: 
Ты - был: и канул в холод, 
В немую бездну лет. 

Взлетая в сумрак шаткий, 
Людская жизнь течет, 
Как нежный, снежный, краткий 
Сквозной водоворот. 

1908, Петербург


Смерть (Федор Николаевич Берг)

   М. Н. Коптевой

Мне кажется, что я умру в дороге,
На станции. Глухая будет ночь,
Я не смогу усталость превозмочь
И задремлю тихонько на пороге.
Там в темноте меняютлошадей,
Среди теней и тусклых фонарей
Бубенчиков раздались переливы,
И фыркает протяжно конь ленивый…

А ночь темна — без звезд и без лучей.

И снится мне, что я приеду скоро,
Что вот теперь уж кончен скучный путь,
Что будет мне так сладко отдохнуть
Средь тихих слов простого разговора,
Под жаркий треск растопленных печей…

А ночь темна — без звезд и без лучей.

Вот огоньки блеснули мне приветно,
И сердце им забилося ответно,
И хочется туда лететь, бежать
И нового так много рассказать,
И хочется так многих мне увидеть,
По-старому любить и ненавидеть
И страстно жить опять среди людей…

А ночь темна — без звезд и без лучей.

Темна, темна! И сердце вдруг упало…
Ну, стоит ли стремиться и желать
И новое всё что-то узнавать?
И эта мысль мне мозг застывший сжала:
Так тяжела, упорна и одна,
Как ночь кругом, черна и холодце…
Ну стоит ли? Ведь всё одно и то же!

Когда-то был я лучше и моложе,
Мне нравилась вся эта трескотня,
Весь этот блеск так радовал меня!
Ну, а теперь… теперь с меня довольно!
Но отчего ж вдруг сердцу стало больно?

И отчего — всё будто холодней
Сырой туман ползет с сырых полей?

Ну пусть уж так! Пусть тише сердце бьется!
Холодный мрак всё тише раздается…
Но хорошо! Вот так бы всё лежать!
Ни мучиться, ни думать, ни желать,
И мирно спать без снов — покойно, вечно…

И дальше не поеду я, конечно.

Смерть (Борис Петрович Корнилов)

Может быть,
     а может быть - не может,
может, я живу последний день,
весь недолгий век мой - выжат, прожит,
впереди тоска и дребедень.

Шляпа,
    шлепанцы,
          табак турецкий,
никуда не годная жена,
ночью - звезды,
утром - ветер резкий,
днем и ночью - сон и тишина.

К чаю - масло,
и компот к обеду,
- Спать, папаша!? вечером кричат...
Буду жить, как подобает деду,
на коленях пестовать внучат.

День за днем,
и день придет, который
всё прикончит - и еду и сны;
дальше - панихида, крематорий -
все мои товарищи грустны.

И они ногою на погосте
ходят с палочками, дребезжат,
и мундштук во рту слоновой кости
деснами лиловыми зажат.

За окном - по капле, по листочку
жизнь свою наращивает сад;
все до дна знакомо - точка в точку,
как и год и два тому назад.

День за днем -
и вот ударят грозы,
как тоска ударила в меня,
подрезая начисто березы
голубыми струйками огня.

И летят надломанные сучья,
свернутая в трубочку кора,
и опять захлопнута до случая
неба окаянная дыра.

Но нелепо повторять дословно
старый аналогии прием,
мы в конце, тяжелые как бревна,
над своею гибелью встаем.

Мы стоим стеною - деревами,
наши песни, фабрики, дела,
и нефтепроводами и рвами
нефть ли, кровь ли наша потекла.

Если старости
пройдемся краем,
дребезжа и проживая зря,
и поймем, что - амба - умираем,
пулеметчики и слесаря.

Скажем:
- Всё же молодостью лучшая
и непревзойденная была
наша слава,
наша Революция,
в наши воплощенная дела.

<1931>


Смерть (Василий Васильевич Башкин)

Музыки далекой слышатся мне звуки,
Пенье мелодичное, тихое и стройное,
Смерть пришла незримая. Смерть царит спокойная.
Без борьбы и муки.

Сложенные накрест восковые руки,
Желтых свеч мерцание трепетно бесстрастное.
Сердце примиряется. В смерти есть прекрасное.
В смерти нет разлуки.

Образ чистый, девственный, в белом одеяньи
Повторяет шепотом речи невозвратные,
Думы дней промчавшихся, слабые, невнятные,
Тихие признанья.

Все со мной останется. В розовом сияньи
Всколыхнутся снова тени уходящие.
О прошедшей радости скажет настоящее
Плеском вспоминанья.

«Живописное обозрение» № 49, 1902


Смерть (Антон Антонович Дельвиг)

Мы не смерти боимся, но с телом расстаться нам жалко:
Так не с охотою мы старый сменяем халат.

1826 или 1827


Смерть (Сергей Митрофанович Городецкий)

Настанет час, когда меня не станет,
Помчатся дни без удержу, как все.
Все то же солнце в ночь лучами грянет
И травы вспыхнут в утренней росе.

И человек, бесчисленный, как звезды,
Свой новый подвиг для меня начнет.
Но песенка, которую я создал,
В его трудах хоть искрою блеснет.

1955


Смерть (Николай Степанович Гумилёв)

Нежной, бледной, в пепельной одежде
Ты явилась с ласкою очей.
Не такой тебя встречал я прежде
В трубном вое, в лязганье мечей.

Ты казалась золотисто-пьяной,
Обнажив сверкающую грудь.
Ты среди кровавого тумана
К небесам прорезывала путь.

Как у вечно жаждущей Астреи,
Взоры были дивно глубоки,
И неслась по жилам кровь быстрее,
И крепчали мускулы руки.

Но тебя, хоть ты теперь иная,
Я мечтою прежней узнаю.
Ты меня манила песней рая,
И с тобой мы встретимся в раю.

<Осень 1905>


Смерть (Анна Карловна Боане)

Нет, не тогда мне смерть страшна,
Когда бесстрастна, холодна,
Она идет с своей косою, —
Неумолима, как палач,
И оставляет за собою
Стенания и плач.

Пускай с печалью и тоской
Горячих слез поток живой
Бежит над свежею могилой:
Своей живительною силой
Он будит спящий дух людей:
«Откликнись, пожалей!»

Где Смерть прошла, оставив прах,
Там Жизнь посеет обновленье;
Над Скорбью склонится в слезах
Любовь, с улыбкою смиренья,
И на кладбищах мрамор плит
Плющом обвит.

Страшнее смерть, когда она,
Бесшумно ужаса полна,
Вползет, из мрака черной тени,
В чертоги жизни, как паук,
И оплетет сетями лени
Углы вокруг, —

Застелет душу серой пылью,
И замедляя мысли ход
И вдохновенных чувств полёт, —
Надежды трепетные крылья
Седою нитью обовьет —
И кровь из сердца пьет.

1902


Смерть (Евгений Абрамович Баратынский)

Смерть дщерью тьмы не назову я
И, раболепною мечтой
Гробовый остов ей даруя,
Не ополчу ее косой.

О дочь верховного Эфира!
О светозарная краса!
В руке твоей олива мира,
А не губящая коса.

Когда возникнул мир цветущий
Из равновесья диких сил,
В твое храненье всемогущий
Его устройство поручил.

И ты летаешь над твореньем,
Согласье прям его лия
И в нем прохладным дуновеньем
Смиряя буйство бытия.

Ты укрощаешь восстающий
В безумной силе ураган,
Ты, на брега свои бегущий,
Вспять возвращаешь океан.

Даешь пределы ты растенью,
Чтоб не покрыл гигантский лес
Земли губительною тенью,
Злак не восстал бы до небес.

А человек! Святая дева!
Перед тобой с его ланит
Мгновенно сходят пятна гнева,
Жар любострастия бежит.

Дружится праведной тобою
Людей недружная судьба:
Ласкаешь тою же рукою
Ты властелина и раба.

Недоуменье, принужденье –
Условье смутных наших дней,
Ты всех загадок разрешенье,
Ты разрешенье всех цепей.

<1828>


Смерть (Георгий Иванович Чулков)

Смерть — любовница времен:
Взлет орлиный над полями —
Будто в небе вечный сон,
Возлелеянный мечтами.

Смерть сметает смело пыль,
Веет ветром в сонном поле
О, крылатая, не ты ль
Напевала мне о воле?

В поле — темные кресты:
На крестах — отцы и братья, —
К алтарю небес мосты
Через муки и распятья.

На кресте и я распят,
И копьем ребро пронзили, —
Тихим сумраком объят,
Чую шелесты воскрылий.

Смерть и воля — все равно,
Только пусть любовь алеет,
Пусть пьяней пьянит вино,
И пьянее ветер веет. 

Сборник «Весною на север». 1908 г.


Смерть (Василий Андреевич Жуковский)

То сказано глупцом и признано глупцами,
Что будто смерть для нас творит ужасным свет!
Пока на свете мы, она еще не с нами;
Когда ж пришла она, то нас на свете нет!

Октябрь 1814


Смерть (Афанасий Афанасьевич Фет)

"Я жить хочу! - кричит он, дерзновенный.
Пускай обман! О, дайте мне обман!"
И в мыслях нет, что это лед мгновенный,
А там, под ним - бездонный океан.

Бежать? Куда? Где правда, где ошибка?
Опора где, чтоб руки к ней простерть?
Что ни расцвет живой, что ни улыбка,-
Уже под ними торжествует смерть.

Слепцы напрасно ищут, где дорога,
Доверясь чувств слепым поводырям;
Но если жизнь - базар крикливый Бога,
То только смерть - его бессмертный храм.

1878


Смерть (Не верь тому, кто говорит тебе) (Константин Дмитриевич Бальмонт)

Не верь тому, кто говорит тебе,
Что смерть есть смерть: она — начало жизни,
Того существованья неземного,
Перед которым наша жизнь темна,
Как миг тоски — пред радостью беспечной,
Как черный грех — пред детской чистотой.
Нам не дано понять всю прелесть смерти,
Мы можем лишь предчувствовать ее,—
Чтоб не было для наших душ соблазна
До времени покинуть мир земной
И, не пройдя обычных испытаний,
Уйти с своими слабыми очами
Туда, где ослепил нас высший свет.
Пока ты человек, будь человеком
И на земле земное совершай,
Но сохрани в душе огонь нетленный
Божественной мистической тоски,
Желанье быть не тем, чем быть ты можешь.
Бестрепетно иди все выше — выше,
По лучезарным чистым ступеням,
Пока перед тобой не развернется
Воздушная прямая бесконечность, 
Где время прекращает свой полет.
Тогда познаешь ты, что есть свобода
В разумной подчиненности Творцу,
В смиренном почитании Природы,—
Что как по непочатому пути
Всегда вперед стремится наше Солнце,
Ведя с собой и Землю и Луну
К прекрасному созвездью Геркулеса,
Так, вечного исполнено стремленья, 
С собой нас увлекает Божество
К неведомой, но благодатной цели.
Живи, молись — делами и словами,
И смерть встречай как лучшей жизни весть.

Смерть (Суровый призрак, демон, дух всесильный) (Константин Дмитриевич Бальмонт)

       Сонет

Суровый призрак, демон, дух всесильный,
Владыка всех пространств и всех времен,
Нет дня; чтоб жатвы ты не снял обильной,
Нет битвы, где бы ты не брал знамен.

Ты шлешь очам бессонным сон могильный,
Несчастному, кто к пыткам присужден,
Как вольный ветер, шепчешь в келье пыльной
И свет даришь тому, кто тьмой стеснен.

Ты всем несешь свой дар успокоенья,
И даже тем, кто суетной душой
Исполнен дерзновенного сомненья.

К тебе, о царь, владыка, дух забвенья,
Из бездны зол несется возглас мой:
Приди. Я жду. Я жажду примиренья!

1894


Смерть дикого воина (Даниил Иванович Хармс)

   Часы стучат,
   Часы стучат,
Летит над миром пыль.

   В городах поют,
   В городах поют.
В пустынях звенит песок.

   Поперек реки,
   Поперек реки
Летит копье свистя.

   Дикарь упал,
   Дикарь упал
И спит, амулетом блестя.

   Как легкий пар,
   Как легкий пар,
Летит его душа.

   И в солнце-шар,
   И в солнце-шар
Вонзается, косами шурша.

   Четыреста воинов,
   Четыреста воинов,
Мигая, небу грозят.

   Супруга убитого,
   Супруга убитого
К реке на коленях ползет.

   Супруга убитого,
   Супруга убитого
Отламывает камня кусок

   И прячет убитого,
   И прячет убитого
Под ломаный камень, в песок.

   Четыреста воинов,
   Четыреста воинов
Четыреста суток молчат.

   Четыреста суток,
   Четыреста суток
Над мертвым часы не стучат.

27 июня 1938 года


Смерть и Время (Эдуард Иванович Губер)

          Смерть

Всё мое - и плод, и семя;
Бесконечна власть моя.
Покорись, седое время,
Я владычица твоя.
Всё мое! Я всем владею;
Что родится - то умрет;
Всё под властию моею,
Всё в гробах моих сгниет.
Где следы твоих деяний?
Где немолчные дела?
Семена твоих созданий
Я же жатвой собрала.
Где твой Рим? твои державы?
Где плоды твоих трудов?
Всё легло в борьбе кровавой,
Спит на дне моих гробов.
Всё мое - и плод, и семя;
Всё под властию моей!
Покорись, седое время,
Пред владычицей твоей!

          Время

Без конца и без начала,
Я отец и сын веков;
А тебя судьба сковала
Мертвым тлением гробов.
Где лежат твои могилы,
Где гниют твои гробы,
Там мои живые силы
Строят здание судьбы.
Из твоих могил беру я
Семена моих трудов,
Колыбель мою творю я
Из досок твоих гробов.
Без конца моя дорога.
Цепь веков в моих руках.
Я ношу одежду бога
На бессмертных раменах.
Без границ мое теченье,
Бесконечно как судьба;
Ты сама - мое рожденье;
Я - владыка, ты - раба.

1840


Смерть, убаюкай меня (Константин Дмитриевич Бальмонт)

Жизнь утомила меня.
Смерть, наклонись надо мной!
В небе — предчувствие дня,
Сумрак бледнеет ночной...
Смерть, убаюкай меня 

Ранней душистой весной,
В утренней девственной мгле,
Дуб залепечет с сосной.
Грустно поникнет к земле
Ласковый ландыш лесной.

Вестник бессмертного дня,
Где-то зашепчет родник,
Где-то проснется, звеня...
В этот таинственный миг,
Смерть, убаюкай меня! 

Стансы на смерть (Яков Борисович Княжнин)

О смерть! предел неизбежимый! 
Ты всех, преобращая в прах, 
Зовешь пред суд необходимый, 
Давать отчеты в их делах. 

Тебя повсюду мы сретаем, 
Тебя нигде мы не уйдем! 
Всем вестна ты; но мы не знаем, 
Когда, и как, и где умрем. 

Тебя счастливец отдаляет, 
Что смертен, забывая то, 
Себя до облак возвышает. 
Приходишь ты -- и он ничто! 

Взгляни -- несчастный сколько страждет, 
С каким восторгом ждет тебя: 
Прихода твоего он жаждет 
И тем лишь веселит себя. 

Ты смертным страждущим отрада, 
Надежда к вечности, покой; 
За слезы ты одна награда, 
Несчастный счастлив лишь тобой. 

Но ты свой зрак от тех скрываешь. 
Которым ненавистен свет; 
Того ж, напротив, поражаешь 
Незапно, кто тебя не ждет 

Воззрим на гордого вельможу: 
Корысть его один предмет; 
Он мыслит: тьмы богатств умножу! -- 
Как будто б жить мильоны лет. 

На высоту взлететь стремится, 
Дабы пятою всех попрать; 
Пред ним сама Фортуна льстится 
Свое колено преклонять. 

Но смерть, котора всё сражает, 
Приходит наконец к нему; 
Она всю гордость повергает 
С высот блестящих в бездны тьму. 

Ты свой блаженный век кончаешь, 
Исчезло имя вдруг твое; 
Богатство, знатность оставляешь, 
Преображен в небытие. 

Увидьте воина, паряща 
На поле ратное с мечом, 
Достигнуть славы громкой льстяща, -- 
Не зрит препоны он ни в чем. 

Как злобный тигр, ожесточился 
Герой сей на врагов своих; 
Но меч в крови лишь обагрился, -- 
И смерть в местах явилась сих. 

Вияся над его главою, 
Твердит ему, что краток век, 
В деснице с острою косою 
Твердит, что он есть человек. 

Но гласу он сему не внемлет, 
Вся мысль его -- врагов разить; 
Он жадным оком всё объемлет 
И всё желает поглотить. 

Врагов разит он без пощады, 
Надежда веселит его, 
Суля за тьмы побед награды,-- 
Достиг блаженства он сего. 

Уж враг стремглав во бег стремится, 
Прося спасенья благ творца; 
Душа в герое веселится, 
От славы ждет себе венца. 

Но выстрел смерть предвозвещает, 
Се лютый, грозный час притек. 
Огонь блеснул!-- он жизнь кончает, 
И лавр его увял навек. 

Всё кончилось в одно мгновенье, 
Что веком ты приобретал; 
Исполнилось судеб веленье: 
Ты был велик -- ничто вдруг стал. 

Мудрец в трудах свой век проводит, 
Бессмертье алчет заслужить: 
Он благо мира в том находит, 
Чтобы в сердцах потомков жить. 

Спокойствием не наслаждаясь, 
Ведет в терзаньях каждый день. 
Не зрит, что, к гробу приближаясь, 
Вдруг исчезает так, как тень. 

Что ж в славе той, котора льстила? 
Хотя ее ты приобрел, 
Но смерть дверь в вечность отворила; 
Ты был -- и вдруг во гроб снисшел. 

Уже того не ощущаешь, 
Что имя здесь твое гремит. 
Ты в мрачном гробе истлеваешь, 
И славы блеск тебя не льстит. 

Все мы, водимы суетою, 
В терзаньях кратку жизнь ведем; 
И, лестною пленясь мечтою, 
Прямого счастья не найдем. 

Иной, корыстью обольщенный, 
Плывет в пространный океан; 
Надеждой сладкой упоенный, 
Он мнит: достиг дальнейших стран. 

Сокровищ Крезовых алкая, 
В них зрит всё счастье и покров, 
Себе никак не представляя, 
Что гибнет он в виду брегов. 

Корабль, меж бурных волн несомый, 
К спасению лишась путей, 
К хребтам кремнистым быв влекомый, 
Сретает тысящу смертей! 

Со треском мачты вихрь ломает, 
Моря примкнулись к небесам. 
Ночь мрачну молнья освещает, 
Являя ужас лишь очам. 

Корабль, как быстр орел, несется, 
Срывая пену с грозных вод; 
В нем вопль повсюду раздается, 
Отчаян весь там смертных род. 

Там сын родителя объемлет, 
С ним купно хочет умирать; 
Со плачем мать дитя приемлет, 
Дабы в последний раз лобзать. 

С супругой нежный муж прощаясь, 
Не в силах скорбь изобразить, 
Гласит: "Тебя навек лишаясь, 
Иду -- чтоб там тебя любить". 

Скупой, на глыбы злат взирая, 
Трепещет, мучится, стенет; 
Корысть, им алчна обладая, 
Его на части душу рвет. 

Меж тем уже в корабль втекает 
Вода, и с нею смерть течет, 
Она кормилом управляет, 
На дно пучин его влечет. 

Всех помощей уже лишился 
Предмет разгневанных небес, 
Мелькнул меж волн и вдруг сокрылся, 
Сокрылся и навек исчез! -- 

Вот как в напасть себя ввергаем, 
Счастливыми ласкаясь быть. 
О смерти мы не размышляем, 
Лишь призрак тщимся захватить. 

Судьбой своей не быв довольны, 
Блаженство льзя ли нам вкушать? 
В своих желаньях своевольны, 
Мы алчем всё себе прибрать. 

О смерть! ты мир весь обтекаешь, 
Везде родишь плачевный стон! 
Ты жизнь мгновенно отнимаешь! 
Она уйдет, как краткий сон. 

Сей сон -- мгновенна скоротечность, 
Пред вечносчию -- жизнь ничто. 
Смерть нас предводит в бесконечность, 
От ней не скроется никто. 

Друзья! вы смерть не забывайте, 
Она всеобщий наш удел. 
Лишь правость духа сохраняйте, 
И всяк страшися злобных дел. 

1790(?)


Страх и смерть (Зинаида Николаевна Гиппиус)

Я в себе, от себя, не боюсь ничего,  
       Ни забвенья, ни страсти. 
Не боюсь ни унынья, ни сна моего — 
       Ибо всё в моей власти.  

Не боюсь ничего и в других, от других;  
       К ним нейду за наградой; 
Ибо в людях люблю не себя... И от них 
       Ничего мне не надо.  

И за правду мою не боюсь никогда,  
       Ибо верю в хотенье. 
И греха не боюсь, ни обид, ни труда... 
       Для греха — есть прощенье. 

Лишь одно, перед чем я навеки без сил, —  
       Страх последней разлуки. 
Я услышу холодное веянье крыл... 
       Я не вынесу муки.  

О Господь мой и Бог! Пожалей, успокой,  
       Мы так слабы и наги! 
Дай мне сил перед Ней, чистоты пред Тобой 
       И пред жизнью — отваги...

1901


Тайна смерти (Поликсена Сергеевна Соловьева)

Ночь темный, тусклый взор на землю опустила,
И дремлет, и молчит, крылом не шевеля...
В тумане, как в дыму, погасли звезд кадила,
И паутиной снов окутана земля.

Жизнь умерла кругом, но тайны воскресают.
Неуловимые, как легкий вздох ночной,
Они встают, плывут, трепещут, исчезают,
И лишь одна из них всегда во мне, со мной.

То - смерти вечная, властительная тайна;
Я чувствую ее на дне глубоких снов,
И в предрассветный час, когда проснусь случайно,
Мне слышится напев ее немолчных слов:

"Я здесь, как сердца стук и как полет мгновений,
Я - страх пред вечностью; но этот страх пройдет,
И ледяной огонь моих прикосновений
Лишь ложные черты и выжжет, и сотрет..."

И ясно вижу я в те вещие мгновенья,
Что жизнь ответа ждет - и близится ответ,
Что есть - проклятье, боль, уныние, забвенье,
Разлука страшная, но смерти - нет..

1901


Час смерти (Александр Петрович Сумароков)

О мысли люты!
Кончается мое
На свете бытие,
Преходит житие,
Пришли последние минуты,
Пришел ко мне тот час,
Который преселяет нас
Во мрачну бесконечность.
Отверста моему смятенну духу вечность:
Погаснут данные мне искры божества,
Потухнут мысли все и чувство вещества,
В ничто преобращусь навек из существа;
Престрашною судьбою
Расстанусь навсегда
Со светом и с собою,
Засну, и не проснуся никогда.
На то ль я, боже мой, произведен тобою,
Чтоб сей вкусил я страх
И претворился в прах?
Щедролюбивая и всемогуща сила
Нельзя, чтоб действие лютейшее сносила —
Восстану я опять.
Но, ах, возможно ли исчезнуть и восстать?
Когда есть бог, возможно,
А бог, конечно, есть, мы знаем то неложно.

<1759>

Всего стихотворений: 42

Количество обращений к теме стихотворений: 10888