Стихотворения русских поэтов про колокола на одной странице

   Над рекою, над пенистым Волховом,
   На широкой Вадимовой площади,
   Заунывно гудит-поет колокол.
   Для чего созывает он Новгород?
   Не меняют ли снова посадника?
   Не волнуется ль Чудь непокорная?
   Не вломились ли шведы иль рыцари?
   Да не время ли кликнуть охотников
   Взять неволей иль волей с Югории
   Серебро и меха драгоценные?
   Не пришли ли товары ганзейские,
   Али снова послы сановитые
   От великого князя Московского
   За обильною данью приехали?
   Нет! Уныло гудит-поет колокол...
   Поет тризну свободе печальную,
   Поет песню с отчизной прощальную...

   "Ты прости, родимый Новгород!
   Не сзывать тебя на вече мне,
   Не гудеть уж мне по-прежнему:
   Кто на бога? Кто на Новгород?
   Вы простите, храмы божий,
   Терема мои дубовые!
   Я пою для вас в последний раз,
   Издаю для вас прощальный звон.
   Налети ты, буря грозная,
   Вырви ты язык чугунный мой,
   Ты разбей края мне медные,
   Чтоб не петь в Москве, далекой мне,
   Про мое ли горе горькое,
   Про мою ли участь слезную,
   Чтоб не тешить песнью грустною
   Мне царя Ивана в тереме.

Ты прости, мой брат названый, буйный Волхов мой, прости!
Без меня ты празднуй радость, без меня ты и грусти.
Пролетело это время... не вернуть его уж нам,
Как и радость, да и горе мы делили пополам!
Как не раз печальный звон мой ты волнами заглушал,
Как не раз и ты под гул мой, буйный Волхов мой, плясал.
Помню я, как под ладьями Ярослава ты шумел,
Как напутную молитву я волнам твоим гудел.
Помню я, как Боголюбский побежал от наших стен,
Как гремели мы с тобою: "Смерть вам, суздальцы, иль плен!"
Помню я: ты на Ижору Александра провожал;
Я моим хвалебным звоном победителя встречал.
Я гремел, бывало, звучный,- собирались молодцы,
И дрожали за товары иноземные купцы,
Немцы рижские бледнели, и, заслышавши меня,
Погонял литовец дикий быстроногого коня.
А я город, а я вольный звучным голосом зову
То на немцев, то на шведов, то на Чудь, то на Литву!
Да прошла пора святая: наступило время бед!
Если б мог - я б растопился в реки медных слез, да нет!
Я не ты, мой буйный Волхов! Я не плачу,- я пою!
Променяет ли кто слезы и на песню - на мою?
Слушай... нынче, старый друг мой, по тебе я поплыву,
Царь Иван меня отвозит во враждебную Москву.
Собери скорей все волны, все валуны, все струи -
Разнеси в осколки, в щепки ты московские ладьи,
А меня на дне песчаном синих вод твоих сокрой
И звони в меня почаще серебристою волной:
Может быть, из вод глубоких вдруг услыша голос мой,
И за вольность и за вече встанет город наш родной".

   Над рекою, над пенистым Волховом,
   На широкой Вадимовой площади,
   Заунывно гудит-поет колокол;
   Волхов плещет, и бьется, и пенится
   О ладьи москвитян острогрудые,
   А на чистой лазури, в поднебесье,
   Главы храмов святых, белокаменных
   Золотистыми слезками светятся.

Спит он средь мертвой равнины,
В свете туманной луны,
Там, где седеют руины,
Некогда славной страны.

Спит он, глашатай свободный,
Между гниющих столбов,
Колокол воли народной, —
Веча минувших годов.

Колокол в лунном покое,
В темных могилах времен
Слышит преданье родное —
Пламенной вольности сон…

Ветер встревоженный гонит
Смерти холодную пыль…
В жутком безмолвии тонет
Звонкая, старая быль.

Колокол вздрогнул… Раскатистым зовом
Звон пробужденный о жизни поет,
Криком тревоги, набатом суровым
Гонит па площадь разгульный народ.

Будит сердца на правдивое дело,
К битве скликает могучих бойцов…
Колокол ропщет протяжно и смело
В царстве молчанья, средь пыльных гробов.

Бледным сияньем залитый.
Тих успокоенный прах.
Колокол спит, позабытый,
На полусгнивших столбах.

Спит он и грезит, чтоб снова
Буйного ветра порыв
Вырвал из сердца немого
Скорбно-мятежный призыв!..

                     В колокол, мирно дремавший,
                     Тяжелая бомба с размаха
                     Грянула...

                                       А.К. Толстой

В тот колокол, что звал народ на вече,
Вися на башне у кривых перил,
Попал снаряд, летевший издалече,
И колокол, сердясь, заговорил.

Услышав этот голос недовольный,
Бас, потрясавший гулкое нутро,
В могиле вздрогнул мастер колокольный,
Смешавший в тигле медь и серебро.

Он знал, что в дни, когда стада тучнели
И закрома ломились от добра,
У колокола в голосе звенели
Малиновые ноты серебра.

Когда ж врывались в Новгород соседи
И был весь город пламенем объят,
Тогда глубокий звон червонной меди
Звучал, как ныне... Это был набат!

Леса, речушки, избы и покосцы
Виднелись с башни каменной вдали.
По большакам сновали крестоносцы,
Скот уводили и амбары жгли...

И рухнули перил столбы косые,
И колокол гудел над головой
Так, словно то сама душа России
Своих детей звала на смертный бой!

… Повеление положи и не мимо идет …

                                 Требник

Голос Господень в единой твердыне
Гулом качается древле и ныне,
Возглас взрастающих великолепий,
Слышный и в темном подземном вертепе.

Кедры ли горные радостным звонам
Тайно не вняли в безгласьи зеленом?
Море ли Синее взбегами вала
Гулам разгудным, гремя, не внимало?

Вечно неверные шаткие люди
Не засвечались ли в праздничном гуде?
Возгласам мерным, далеко звучащим,
Птицы внимали по стихнувшим чащам.

Колокол вылит из меди, из красной,
В ней серебра есть зазвон сладкогласный,
Слиты металлы в нем, воли в нем слиты,
Все в нем копейки в свой час имениты.

Имя даятеля, пусть сокровенно,
Именем Бога гудит неизменно,
Благовест гулкий, звучащая чаша,
Дух наш, и путь наш, и Родина наша.

Медный колокол на башне
Тяжким гулом загудел,
Чтоб огонь горел бесстрашней,
Чтобы бешеные люди
Праздник правили на груде
Изуродованных тел.

Звук помчался в дымном поле,
Повторяя слово «смерть».
И от ужаса и боли
В норы прятались лисицы,
А испуганные птицы
Лётом взрезывали твердь.

Дальше звал он, точно пенье,
К созидающей борьбе,
Люди мирного селенья,
Люди плуга брали молот,
Презирая зной и холод,
Храмы строили себе.

А потом он умер, сонный,
И мечтали пастушки:
«Это, верно, бог влюбленный,
Приближаясь к светлой цели,
Нежным рокотом свирели
Опечалил тростники».

Над окутанной серою мглой,
Перепуганной, робкой землей
С громким присвистом, гиканьем, гулом
Буря носится диким разгулом.
Треск и крики, и гром — все слилось
В безобразный какой-то хаос.
Всюду крутятся в вихре обломки,
И все гуще, страшнее потемки.

Чу… неясный, торжественный звук
Раздается откуда-то вдруг.
Буря воплем его заглушает.
Звук раздался опять, он рыдает,
Он несется протяжной волной
Над томящейся в смуте страной
И сквозь злые насмешки и хохот
Все растет, покрывая их грохот.

И смолкает неистовый гул,
Утихает безумный разгул.
Засияла заря через тучи,
Осветила низины и кручи.
А те звуки растут и растут.
Призывая на Божеский суд,
Где нестрашны ни смех, ни угрозы
И сосчитаны стоны и слезы…

Древний колокол! чья же рука
Разбудила тебя, старика?
Иль порыв той же бури нещадной
Всколыхнул тебя в мгле непроглядной?
И чем были удары страшней,
Тем звучал ты лишь громче, слышней
И твердил: «Там, где есть прегрешенье, —
Есть и кара, но есть и прощенье!..»

Я - гулкий медный рев, рожденный жизни бездной.
            Злой крик набата я! 
Груб твердый голос мой, тяжел язык железный,
            Из меди - грудь моя!

И с вашим пением не может слиться вместе
            Мой голос: он поет 
Обиду кровную, а сердце - песню мести
            В груди моей кует!

Из грязи выходец, я жил в болотной тине,
            Я в муках возмужал. 
Суровый рок меня от юных дней доныне
            Давил и унижал.

О, да! Судьба меня всю жизнь нещадно била;
            Душа моя - в крови... 
И в сердце, где теперь еще осталась сила,
            Нет больше слов любви!

Я лишь суровые слова и мысли знаю,
            Я весь, всегда в огне... 
И песнь моя - дика, и в слово "проклинаю!"
            Слилося все во мне!

Видно, вправду скоро сбудется
То, чего душа ждала:
Мне весь день сегодня чудится,
Что звонят в колокола.

Только двери в храме заперты,
Кто б там стал трезвонить зря?
Не видать дьячка на паперти
И на вышке звонаря.

Знать, служение воскресное
Не у нас в земном краю:
То звонят чины небесные
По душе моей в раю.

Гулко звуки колокольные
Улетают в твердь небес,
За луга, за степи вольные,
За дремучий темный лес.

Миллиардом звуков радостных
Льет певучая волна...
Вся мгновений дивных, сладостных
Ночь пасхальная полна.

В них, в тех звуках – миг прощения,
Злобе суетной – конец
Безпредельного смирения
И любви златой венец.

В них – молитвы безконечные,
Гимнов дивные слова,
В них печаль и слезы вечные
Смыты кровью Божества.

В них земли восторг таинственный
И святой восторг небес,
В них Безмерный и Единственный
Бог воистину воскрес!

Колокольный звон над Римом
кажется почти что зримым,-
он плывет, пушист и густ,
он растет, как пышный куст.

Колокольный звон над Римом
смешан с копотью и дымом
и с латинской синевой,-
он клубится, как живой.

Как река, сорвав запруду,
проникает он повсюду,
заливает, глушит, топит
судьбы, участи и опыт,
волю, действия и думы,
человеческие шумы
и захлестывает Рим
медным паводком своим.

Колокольный звон над Римом
кажется неутомимым,-
все неистовей прилив
волн, идущих на прорыв.
Но внезапно миг настанет.
Он иссякнет, он устанет,
остановится, остынет,
как вода, куда-то схлынет,
и откатится куда-то
гул последнего раската,-
в землю или в небеса?

И возникнут из потопа
Рим, Италия, Европа,
малые пространства суши —
человеческие души,
их движения, их трепет,
женский плач и детский лепет,
рев машин и шаг на месте,
шум воды и скрежет жести,
птичья ярмарка предместий,
милой жизни голоса.

    Несется благовест... - Как грустно и уныло
На стороне чужой звучат колокола.
Опять припомнился мне край отчизны милой,
И прежняя тоска на сердце налегла.
      
   Я вижу север мой с его равниной снежной,
И словно слышится мне нашего села
Знакомый благовест: и ласково, и нежно
С далекой родины гудят колокола.

   Князю Касаткину-Ростовскому.

Пусть не звонят, тебя встречая, князь, 
Колокола умолкшие Ростова, -- 
На родине с историей былого 
Еще крепка князей ростовских связь. 

Она сильна, она не порвалась. 
Но твой удел -- княженье в царстве слова. 
В стихах твоих, далеко разносясь, 
Нам колокол ростовский слышен снова. 

Созвучьями Святую Русь буди, 
Ей посылай хвалу и укоризны, 
Но в преданной рожденные груди. 

Твой колокол ударит не для тризны, 
Твой голос будет славою отчизны, 
Он прозвучит, что свет наш -- впереди!

Ночью был ветер. Стучало и звякало. 
Стоном стонало в верхушках осин. 
Где-то в трубе причитало и плакало, 
Прямо как в повести "Домби и сын". 
Вдруг захотелось поленьев березовых, 
Кафельной печки... Чтоб снег пеленой 
Сыпал за окнами дома Морозовых. 
Помните... там, на Тверской... На Ямской... 

Всего стихотворений: 13

Количество обращений к теме стихотворений: 6864