Стихотворения русских поэтов про осень на одной странице

Что горестней, что безнадежней
Глубокой осенней печали,
Тоски по надежде,
Неровных падений листа?

Подумай: и сам ты - не прежний,
Когда и уста замолчали,
Любившие прежде,
Любимые прежде уста.

Большими-большими глазами
Взглянув утомленно,
Нахохлилась хворою птицей,
Уснула усталая боль.

Сентябрь дождевыми слезами
Шумит монотонно,
И сердце горит и томится
И бьется под гнетом неволь.

Я продан, я предан, я выдан
Упорным осенним скитаньям, -
И знаю, и скрою,
Что тайно торопится срок.

Шепну полоумным ракитам -
И внемлю ответным рыданьям,
И мертвой рукою
Сплетаю холодный венок.

Венчайте, венчайте, венчайте,
Измокшие травы,
Венчайте немилого сына
Ледяной и рдяной тоской.

Веселые гости, прощайте!
Я выпил осенней отравы -
И дрогну, и стыну,
И хлыну свинцовой рекой.

Холодная, ясная осень.
Вяз золотой и клен багрянеющий.
Сочные гроздья рябины
Сладкими стали от первых морозов.
Под старыми липами,
В редкой, бледнозеленой траве,
Чета неподвижных ворон.
Прямые аллеи,
Скамьи на углах,
Подножия фавнов и нимф
Осыпаны листьем упавшим.
Диана колчан свой убрала огнистою ветвью,
Венера глядит на замерзшие поздние розы.

А чуткие дали прозрачны.
Белеет река уходящею гладью.
Ломается с треском — чуть тронешь —
Иссохший пырей на прибрежьи,
И катятся по льду звенящие полые стебли.

Ухо внимательно ловит созвучья.
Как же не вспомнить и как не запеть о недавнем,
О том, что напели и что нашептали
Весна голубая и знойное лето.

Спокойное сердце ждет.
Знает, что сбудется жданное.

Пышней, чем в ясный час расцвета,
Аллея пурпуром одета.
И в зыбком золоте ветвей
Еще блистает праздник лета
Волшебной прелестью своей.

И ночь, сходящую в аллею,
Сквозь эту рдяную листву,
Назвать я сумраком не смею,
Но и зарей — не назову!

Наступило бабье лето -
Дни прощального тепла.
Поздним солнцем отогрета,
В щелке муха ожила.
      
Солнце! Что на свете краше
После зябкого денька?..
Паутинок легких пряжа
Обвилась вокруг сучка.
      
Завтра хлынет дождик быстрый,
Тучей солнце заслоня.
Паутинкам серебристым
Жить осталось два-три дня.
      
Сжалься, осень! Дай нам света!
Защити от зимней тьмы!
Пожалей нас, бабье лето:
Паутинки эти - мы.

1

Прозрачное небо хрустально,
Погода немного свежа,
Природа грустна, и печальна,
И радостна, и хороша.

Иду по тропинке, согретой
Улыбкой осенних небес,-
И нравится мне бабье лето,
Как бабы, идущие в лес!

2

Нельзя сказать, что солнце светит слабо,
Но изменился луговой ковер:
Уже цветет осенняя кульбаба,
А одуванчик желтенький отцвел.

И бесполезно сетовать на это,
Об осени пришедшей говоря,-
Меня вознаградит кульбабье лето,
Кульбаба процветет до ноября!

Я люблю осенний дождь,
Когда он стучит по крыше,
Барабанит мне в окно
И звенит в оконной нише.
И стекает на асфальт,
А оттуда прямо в Сену,
Словом, я люблю, когда...
Это дождь по Андерсену!

Если вспомнить хорошо
Сказку юности туманной,
То у каждого ведь был
Свой солдатик оловянный.
Тот, который на заказ
Был раскрашенным на славу,
Тот, который как-то раз
Из окна упал в канаву.

Я не знаю, может быть,
Это все такая малость -
Старый, добрый Андерсен,
Наше детство, наша жалость,
Этот милый переплет

С пожелтевшими краями,
Из которого весь мир
Открывался перед нами,
Этот дивный сладкий бред
И порыв, еще неясный,
И солдатик без ноги,
Оловянный, но прекрасный!

Я не знаю, может быть,
Для сегодняшних, для новых,
Научившихся любить
Эту поступь дней суровых,
Для которых каждый миг
Только миг преодолений,
Для обветренных в боях,
В дымном порохе сражений,
Правда, может быть, для них
Чуждо все, во что когда-то
Раз уверовали мы
И доныне верим свято!

Пусть... Поделим этот мир,
Нашим чувствам сообразно.
Слава Богу, что любить
Так умеют люди разно.
Я люблю и не горжусь
Кур, намокших под забором.
Потому что я мирюсь
С их куриным кругозором.

Я люблю, когда земля
Пахнет влагой дождевою.
Дождь стучит в мое окно,
Круг от лампы надо мною.
Сядешь. Вспомнишь обо всем.
Дни побед. И дни падений.
Нет! Люблю осенний дождь,
Уж за то, что он осенний.

Вздыхает ветер. Штрихует степи
Осенний дождик — он льет три дня…
Седой, нахохленный, мудрый стрепет
Глядит на всадника и коня.
А мокрый всадник, коня пришпоря,
Летит наметом по целине.
И вот усадьба, и вот подворье,
И тень, метнувшаяся в окне.
Коня — в конюшню, а сам — к бумаге.
Письмо невесте, письмо в Москву:
«Вы зря разгневались, милый ангел, —
Я здесь как узник в тюрьме живу.
Без вас мне тучи весь мир закрыли,
И каждый день безнадежно сер.
Целую кончики ваших крыльев
(Как даме сердца писал Вольтер).
А под окном, словно верный витязь,
Стоит на страже крепыш дубок…
Так одиноко! Вы не сердитесь:
Когда бы мог — был у ваших ног!
Но путь закрыт госпожой Холерой…
Бешусь, тоскую, схожу с ума.
А небо серо, на сердце серо,
Бред карантина — тюрьма, тюрьма…»
Перо гусиное он отбросил,
Припал лицом к холодку стекла…
О злая Болдинская осень!
Какою доброю ты была —
Так много Вечности подарила,
Так много русской земле дала!..
Густеют сумерки, как чернила,
Сгребает листья ветров метла.
С благоговеньем смотрю на степи,
Где он на мокром коне скакал.
И снова дождик, и снова стрепет —
Седой, все помнящий аксакал.

Быстро нагрянет и осень дождливая,
   В поле желтеет трава,
Жизнь городская в свои хлопотливые
   Снова вступает права...

С жалобным стоном волной обливается
   Берег гранитной Невы,
В ранние сумерки газ зажигается,
   Бродят по Невскому львы...

Вижу у многих с душою встревоженной
   Точку основную дум:
Как бы для выкупа шубы заложенной
   Сбыть свой весенний костюм?..

Многих с нуждою да с дачей холодною
   Осень застанет, как враг;
Ищет, как клада, квартирку свободную
   Мелкий чиновник - бедняк...

Клубы открыты... И вновь оживляются
   Опера, драма, балет...
Снова больницы битком набиваются,
   Места свободного нет!

Лето промаявшись, камни ворочая,
   С жалким достатком в руках,
Едет на родину сила рабочая
   В тех же убогих лаптях...

Слышишь повсюду печальные новости,
   Строго натянутый смех,
Видишь на всех отпечаток суровости,
   Строгие лица у всех...

Если не сгладило лето цветущее
   С нас рокового клейма,
Чем подаришь ты нас, осень грядущая?
   Что ты нам скажешь, зима?..

Бьют часы, возвестившие осень:
тяжелее, чем в прошлом году,
ударяется яблоко оземь -
столько раз, сколько яблок в саду.

Этой музыкой, внятной и важной,
кто твердит, что часы не стоят?
Совершает поступок отважный,
но как будто бездействует сад.

Всё заметней в природе печальной
выраженье любви и родства,
словно ты - не свидетель случайный,
а виновник ее торжества.

Не жаркие, не летние,
Встают из-за реки —
Осенние, последние,
Останние деньки.

Еще и солнце радует,
И синий воздух чист.
Но падает и падает
С деревьев мертвый лист.

Еще рябины алые
Все ждут к себе девчат.
Но гуси запоздалые
«Прости-прощай!» кричат.

Еще нигде не вьюжится,
И всходы — зелены.
Но все пруды и лужицы
Уже застеклены.

И рощи запустелые
Мне глухо шепчут вслед,
Что скоро мухи белые
Закроют белый свет…

Нет, я не огорчаюся,
Напрасно не скорблю,
Я лишь хожу прощаюся
Со всем, что так люблю!

Хожу, как в годы ранние,
Хожу, брожу, смотрю.
Но только «до свидания!»
Уже не говорю…

В златые саваны деревья облеклись, 
И скупо льется свет на землю с поднебесья... 
Бледна и холодна и безучастна высь 
Печальною порой, порою златолесья. 

Как скорбная вдова, смирясь, лежит земля, 
Глубоко схоронив в груди своей обиды, 
И пустота мертвит открытые поля, 
И буйный ветр поет над ними панихиды...

В золоте осеннем грустная аллея
Путь наш осыпала золотом листов...
Как чета влюбленных, странно холодея,
Шли мы вдоль любимых, тихих берегов.

Что-то между нами тихо обрывалось,
Словно паутины трепетная нить,
И куда-то сердце с болью порывалось,
И о чем-то сердце жаждало забыть.

И в душе роилось дум так много-много,
На уста просилось столько поздних слов,
А кругом мерцала грустная дорога
Золотом осенним вянущих листов.

Осенний пожар полыхает в лесу,
плывут паутин волоконца,
тяжелые капли дрожат на весу,
и в каждой по целому солнцу.
Какой нерушимый сегодня покой,
как тихо планируют листья...
Хочу вороха их потрогать рукой,
как шкурку потрогала б лисью.
Как много их - рыжих, лиловых почти,
коричневых и золотистых.
Слетают на плечи, лежат на пути,
трепещут на кронах сквозистых.
Торжественной бронзой покрыты дубы,
горят фонари-мухоморы...
Я нынче с рассвета пошла по грибы,
бродить по глухим косогорам.
Брожу -
     и нет-нет
           да присяду на ствол,
к осенней прислушаюсь речи.
Почудилось - кто-то по лесу прошел.
Не ты ли прошел недалече?
Брожу -
   и нет-нет
          да тебя позову,
молчанье лесное развею.
Мне эхо ответит, лукавя: ау...
А я вот возьму и поверю!

В лугах заржавела трава, 
К земле приникла и застыла. 
И медленно река Москва 
Несет осенние чернила. 

На всем лежит свинцовый груз, 
На всем печать тоски и скуки. 
И даже страж приречный-шлюз 
Ленивее разводит руки. 

Одни скитальцы-облака 
Спешат под ветровые взвизги, 
Да сквозь плотинный щит река, 
Ворча, разметывает брызги. 

В моей стране - покой осенний,
Дни отлетевших журавлей,
И, словно строгий счет мгновений,
Проходят облака над ней.

Безмолвно поле, лес безгласен,
Один ручей, как прежде, скор.
Но странно ясен и прекрасен
Омытый холодом простор.

Здесь, где весна, как дева, пела
Над свежей зеленью лугов,
Где после рожь цвела и зрела
В святом предчувствии серпов, -

Где ночью жгучие зарницы
Порой влюбленных стерегли,
Где в августе склоняли жницы
Свой стан усталый до земли, -

Теперь торжественность пустыни,
Да ветер, бьющий по кустам,
А неба свод, глубоко синий, -
Как купол, увенчавший храм!

Свершила ты свои обеты,
Моя страна! и замкнут круг!
Цветы опали, песни спеты,
И собран хлеб, и скошен луг.

Дыши же радостным покоем
Над миром дорогих могил,
Как прежде ты дышала зноем,
Избытком страсти, буйством сил!

Насыться миром и свободой,
Как раньше делом и борьбой, -
И зимний сон, как всей природой,
Пусть долго властвует тобой!

С лицом и ясным и суровым
Удары снежных вихрей встреть,
Чтоб иль воскреснуть с майским зовом,
Иль в неге сладкой умереть!

Сегодня в ночь весь сад опал, 
Как будто вестью злой сраженный. 
Мешая с золотом опал, 
Утес ребристый ближе встал 
В эмали неба обнаженной. 
Мерцая бронзовой листвой, 
Кусты не дышат винограда. 
Щетинно-хрупкой головой 
Репейник сохнет, неживой, 

У обнажившейся ограды. 
Еще в борьбе с морозным сном, 
Кровавые роняет слезы 
Шиповник колкий под окном. 
С мечтою о вине ином 
Молитвенно подъяты лозы. 
И медлит солнце озарять 
Земли предсмертные томленья 
И снежную готовит рать, 
Чтоб белой смерти передать 
Мечту о вешнем воскресеньи. 

В октябре есть привкус спирта.
Обведен самый дальний увал.
Твердый лес после летнего флирта
Золотые кольца сковал.
Неподвижна воздуха глыба.
Холод ошеломил поля.
Облако проплывает, как рыба,
Плавниками не шевеля:
У меня румянец тунеядца
И вязаный шарф до ушей.
И хочется вслух рассмеяться
Над серьезью речных голышей.
И воздух дрогнет, как струнка,
Расколется легче стекла,
А легкая, плоская лунка
Продавит озер зеркала.

Открыл окно. Какая хмурая
    Столица в октябре!
Забитая лошадка бурая
    Гуляет на дворе.

Снежинка легкою пушинкою
    Порхает на ветру,
И елка слабенькой вершинкою
    Мотает на юру.

Жилось легко, жилось и молодо -
    Прошла моя пора.
Вон - мальчик, посинев от холода,
    Дрожит среди двора.

Всё, всё по старому, бывалому,
    И будет как всегда:
Лошадке и мальчишке малому
    Не сладки холода.

Да и меня без всяких поводов
    Загнали на чердак.
Никто моих не слушал доводов,
    И вышел мой табак.

А всё хочу свободной волею
    Свободного житья,
Хоть нет звезды счастливой более
    С тех пор, как запил я!

Давно звезда в стакан мой канула, -
    Ужели навсегда?..
И вот душа опять воспрянула:
    Со мной моя звезда!

Вот, вот - в глазах плывет манящая,
    Качается в окне...
И жизнь начнется настоящая,
    И крылья будут мне!

И даже всё мое имущество
    С собою захвачу!
Познал, познал свое могущество!..
    Вот вскрикнул... и лечу!

Лечу, лечу к мальчишке малому,
    Средь вихря и огня...
Всё, всё по старому, бывалому,
    Да только - без меня!

Доволен я буквально всем!
На животе лежу и ем
Бруснику, спелую бруснику!
Пугаю ящериц на пне,
Потом валяюсь на спине,
Внимая жалобному крику
Болотной птицы…

Надо мной
Между березой и сосной
В своей печали бесконечной
Плывут, как мысли, облака,
Внизу волнуется река,
Как чувство радости беспечной…
Я так люблю осенний лес,
Над ним — сияние небес,
Что я хотел бы превратиться
Или в багряный тихий лист,
Иль в дождевой веселый свист,
Но, превратившись, возродиться
И возвратиться в отчий дом,
Чтобы однажды в доме том
Перед дорогою большою
Сказать: — Я был в лесу листом!
Сказать: — Я был в лесу дождем!
Поверьте мне: я чист душою…

Ноябрь – плохое время для влюбленных,
Но молодость не помнит ни о чем.
Под потолком из желтых листьев клена
Им, видимо, неплохо здесь вдвоем,

У поцелуев горький привкус дыма.
И парень не стыдится повторять:
– Я очень счастлив быть твоим любимым,
Но я свободу не хочу терять.

Ей верилось, что будет все иначе,
Что им «свобода» станет ни к чему.
Как сложно все! Она едва не плачет,
А все же нежно тянется к нему…

А день какой!.. Раскаявшись в угрозах,
Ноябрь весенней свежестью запах.
Намека нет на близкие морозы,
И почки набухают на ветвях.

Доверчивые, глупые растенья!
Ей стало жаль их попросту до слез:
Чуть солнышко – у них уже цветенье,
А впереди – декабрь, зима, мороз…

Тишина золотовейная в осеннем саду,
Только слышно, как колотят белье на пруду,
Да как падает где-то яблоко звуком тугим,
Да как  шепчется чье-то сердце тихо с сердцем моим.

В осенний вечер дышит лес
Невыразимою печалью...
Задернут траурной вуалью
Простор заплаканных небес.

Заката дальнего багрянец
Зловещим зыблется пятном,
Как лихорадочный румянец
На лике бледном и больном.

В поблекших красках увяданья,
В паденьи каждого листка
Живые чудятся страданья,
Живая чудится тоска.

В тени обманчивой и шаткой
Как будто шепчется листва,
И полны позднею догадкой
Ее предсмертные слова...

В осенний день, когда перед закатом
Чуть слышно сеет дождик затяжной —
В лесу опавшем, сыростью объятом,
И пустота, и мертвенный покой.

Давно ли зори летние сияли,
И жизнь лесная дни и ночи шла.
Листва шумела, комары плясали,
И птицы пели, и трава росла.

Давно ль? А лес, о красных днях забывший,
Застыл, замолк — и смерть принять готов.
Твоя душа — как этот лес застывший:
Ни песен нет, ни жизни, ни цветов.

       Отрывок
. . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . .
   Вечера настали мглистые -
   Отсырели камни мшистые;
И не цветиками розовыми,
Не листочками березовыми,
   Не черемухой в ночном пару,
   Пахнет, веет во сыром бору -
Веет тучами сгустившимися,
Пахнет липами - свалившимися,
   Или мокрых листьев ворохом;
   Тишина пугает шорохом...
Только там, за речкой тинистою,
Что-то злое и порывистое
   С гулом по лесу промчалося,
   Словно смерти испугалося...
Что со мной!.. Чего спасительного
Или хоть бы утешительного
   Ожидать от лесу темного,
   В сон и холод погруженного?
   Пусть другой тут с горя топится!..
   Сердце жить еще торопится...
   Чувство тайное, весеннее,
   Будь смелей и откровеннее -
Выручай свою возлюбленную,
Злыми сплетнями погубленную!
   Пусть ее - мою красавицу,
   Сироту и бесприданницу -
   Силой выдали за пьяницу...
  Знаю я тебя, пиявицу,
  Моего лихого ворога!!
  Ты купил ее недорого,-
  Только я возьму недешево -
  Ничего не жди хорошего!..

В пустых полях холодный ветер свищет,
Осенний тонкий бич.
В пустых полях бездомным зверем рыщет
Мой поздний клич.
Поля, застыв в глухом недобром смехе,
Усталый ранят взор.
Кругом меня один простор безэхий,
Пустой простор.
И отклика себе нигде не сыщет
Мой поздний хриплый клич.
В пустых полях холодный ветер свищет,
Осенний бич.

И снова осень с чарой листьев ржавых,
Румяных, алых, желтых, золотых,
Немая синь озер, их вод густых,
Проворный свист и взлет синиц в дубравах.

Верблюжьи груды облак величавых,
Увядшая лазурь небес литых,
Весь кругоем, размерность черт крутых,
Взнесенный свод, ночами в звездных славах.

Кто грезой изумрудно-голубой
Упился в летний час, тоскует ночью.
Все прошлое встает пред ним воочью.

В потоке Млечном тихий бьет прибой.
И стыну я, припавши к средоточью,
Чрез мглу разлук, любимая, с тобой.

Осенней улицы всхлипы вы 
Сердцем ловили, сырость лаская. 
Фольгу окон кофейни Филиппова 
Блестит брызги асфальтом Тверская. 

Дымные взоры рекламы теребят. 
Ах, восторга не надо, не надо... 
Золотые пуговицы рвали на небе 
Звезды, брошенные вашим взглядом. 

И вы скользили, единственная, по улице, 
Брызгая взором в синюю мглу, 
А там, где сумрак, как ваши взоры, тюлится, 
За вами следила секунда на углу. 

И где обрушились зданья в провалы 
Минутной горечи и сердца пустого, 
Вам нагло в глаза расхохоталась 
Улыбка красная рекламы Шустова. 

Щебетанье воробьев,
Тонкий свист синиц.
За громадой облаков
Больше нет зарниц.
Громы умерли на дне
Голубых небес.
Весь в пурпуровом огне
Золотистый лес.
Ветер быстрый пробежал,
Колыхнул парчу.
Цвет рябины алым стал,
Песнь поет лучу.
В грезе красочной я длю
Звонкую струну.
Осень, я тебя люблю,
Так же, как Весну.

Ветер осенний в лесах подымается,
Шумно по чащам идет,
Мертвые листья срывает и весело
В бешеной пляске несет.

Только замрет, припадет и послушает,-
Снова взмахнет, а за ним
Лес загудит, затрепещет,- и сыплются
Листья дождем золотым.

Веет зимою, морозными вьюгами,
Тучи плывут в небесах...
Пусть же погибнет все мертвое, слабое
И возвратится во прах!

Зимние вьюги - предтечи весенние,
Зимние вьюги должны
Похоронить под снегами холодными
Мертвых к приходу весны.

В темную осень земля укрывается
Желтой листвой, а под ней
Дремлет побегов и трав прозябание,
Сок животворных корней.

Жизнь зарождается в мраке таинственном.
Радость и гибель ея
Служат нетленному и неизменному -
Вечной красе Бытия!

Вот в эту пору листопада,
Где ветра кислое вино,
Когда и липших слез не надо —
В глазницах сада их полно,

Тебя умею пожалеть.
Понять умею. Но доныне
Никто не мог преодолеть
Твоей заботливой гордыни.

Ты и сама над ней не властна,
Как все не властны над судьбой.
А осень гибелью опасна.
И прямо в горло бьет прибой.

Вот и снова мне осень нужна,
Красных листьев скупое веселье,
Словно добрая стопка вина
В час тяжелого, злого похмелья.

Вот и снова готов я шагать
По хрустящим бурьянам за город,
Чтобы долго и жадно вдыхать
Этот чистый целительный холод…

Тяжелее струится вода,
Горизонт недалек и прозрачен.
И полоскою тонкого льда
Тихий берег вдали обозначен.

А вокруг ни единой души.
И обрывы от инея белы.
И в заливе дрожат камыши,
Словно в сердце вонзенные стрелы.

Вот она, плодоносная осень!
Поздновато ее привели.
А пятнадцать блаженнейших весен
Я подняться не смела с земли. -
Я так близко ее разглядела,
К ней припала, ее обняла,
А она в обреченное тело
Силу тайную тайно лила.

Вражду и дружбу обойдя,
Спокойно провожая лето,
Я песню древнюю дождя
Сегодня слушал до рассвета.

С рассветом дождь ушёл в зарю,
И где-то тонко пела просинь,
А в сад мой, полный слёз, - смотрю,
Калитку открывает осень.

С черным караваем,
С полотенцем белым,
С хрустальной солонкой
На серебряном подносе
Тебя встречаем:
Добро пожаловать,
Матушка-осень!
По жнивьям обгорелым,
По шелковым озимям
Есть где побаловать
Со стаей звонкой
Лихим псарям.
Точно становища
Золотой орды,
От напастей и зол
Полей сокровища
Стерегут скирды.
И Микулиной силушке
Отдых пришел:
Не звякает палица
О сошники.
К зазнобе-милушке
Теперь завалится,
Ни заботы, ни горюшка
Не зная, до зорюшки,
Спать на пуховики.
Что ж не побаловать,
Коль довелося?
Добро пожаловать,
Кормилица-осень!
Борзятника ль барина,-
Чья стройная свора
Дрожит на ремне,
Как стрела наготове
Отведать крови,-
Радость во мне?
Нагайца ль татарина,
Степного вора,
Что кличет, спуская
На красный улов
В лебединую стаю
Острогрудых соколов?
Чья радость - не знаю.
Как они, на лету
Гикаю - "улю-лю,
Ату его, ату!"
И радость такая -
Как будто люблю! 

Вчерашний дождь
последний лист багряный
сорвал с деревьев, рощи оголя.
Я вышла через заросли бурьяна
в осенние пустынные поля.
Все шло своим положенным порядком,
заранее известным для меня:
ботва чернела по разрытым грядкам,
рыжела мокрой щеткою стерня,
блестели позолоченные утром
весенне-свежей озими ростки...
Их ветер трогал с нежностью,
как будто
на голове ребенка волоски.
А журавли,
печальные немного,
на языке гортанном говоря,
летели синей ветреной дорогой
в далекий край,
на теплые моря...
Ну, вот и все!
И нету больше лета,
когда друг друга отыскали мы.
Но мне впервые не страшны приметы
недальней неминуемой зимы.
Зимы, грозящей и садам и людям...
Ну, что она отнимет у меня?
Ведь мы с тобою
вместе греться будем
у зимнего веселого огня!

Над цветом яблонь и вишен в дремах
Лунных струят соперники соловьи -
Один из сирени, другой меж черемух -
Сладчайших мелодий тягучие ручьи -
Но радости вешней для меня родней
Прощальная радость осенних дней...
Так,
Когда оставляет, отхлынув, мрак
На заре, осколок месяца сребророгого,
Превозмогая дремотную легкую лень,
Встряхивая червонных листьев логово,
Поднимает голову самец-олень.
И вдруг
Из вытянутого горла с прозрачным паром
Вырывается словно в смятении яром
Трубы всполохнувшейся - терпкий звук.
И скользнувши по мокрым листам,
Тронутым холодом в блеске алом,
С грохотом эхо теряется там
Меж столетних стволов за туманным провалом.
Отрыгнувшийся, трубный, глухонемой
Вопль животный,- но трепетно в нем,
Как в вечерней звезде, серебристым огнем
Свет любви вознесен перед тьмой.
Это - знак торжества,
Окончанья осенних нег,
Перед тем, как, спадая, листва
Золотая оденется в снег.
И вдали среброшерстная лань
Вдруг почувствует, как шевельнет
Между ребрами тонкую стлань
Трепыхнувшийся сладостно плод...
Осени голос и ты лови.
Слышишь,- как стелет сентябрь второпях
Коврами огнистыми пышный прах
Для багряного шествия твоей любви,
Последней любви! 

Город тихо шумит. Осень смотрится в белое небо,
Скоро в сумерках снег упадет, будет желто и тихо.
Газ зажгется в пустых переулках, где много спокойного снега,
Там останутся наши шаги под зеленым сиянием газа.
Будут мертвы каналы, бесконечно пустынны холодные доки,
Только солнце, огромное, зимнее солнце, совсем без лучей
Будет тихо смотреть и молчать, все закроют глаза,
Будут кроткие вздохи,
Все заснет в изумрудном молчании газа ночей,
Будет так хорошо опуститься на снег,
Или, вдруг обернувшись, вернуться, следы оставляя.
Высоко над заводом вороны во тьме полетят на ночлег,
Будет холодно, мокро в ногах. Будет не о чем думать, гуляя,
Боже мой, как все было, какие огромные горы вдали,
Повернуться смотреть, бесконечно молчать и обдумать.
Тихо белые шапки наденут ночные цари фонари,
Все будет царственно хрупко и так смертно, что страшно и думать.

Как элегантна осень в городе,
Где в ратуше дух моды внедрен!
Куда вы только ни посмотрите -
Везде на клумбах рододендрон...

Как лоско матовы и дымчаты
Пласты смолового асфальта,
И как корректно-переливчаты
Слова констэблевого альта!

Маркизы, древья улиц стриженных,
Блестят кокетливо и ало;
В лиловом инее - их, выжженных
Улыбкой солнца, тишь спаяла.

Надменен вылощенный памятник
(И глуповат! - прибавлю в скобках...)
Из пыли летней вынут громотник
Рукой детей, от лени робких.

А в лиловеющие сумерки, -
Торцами вздорного проспекта, -
Зевают в фаэтонах грумики,
Окукленные для эффекта...

Костюм кокоток так аляповат...
Картавый смех под блесткий веер...
И фантазер на пунце Запада
Зовет в страну своих феерий!..

Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора -
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера...

Где бодрый серп гулял и падал колос,
Теперь уж пусто всё - простор везде,-
Лишь паутины тонкий волос
Блестит на праздной борозде.

Пустеет воздух, птиц не слышно боле,
Но далеко ещё до первых зимних бурь -
И льётся чистая и тёплая лазурь
На отдыхающее поле...

1

Железным дуновеньем,
Осень,
Ты тронула багряный лес
И металлическую просинь
Как бы шлифованных небес.
Блистают паутинки тонко —
Бесчисленные провода,
А жнивья
Под ногою звонко
Похрустывают,
Как слюда.
Расплавленною медью пышет
От листопадных струй ручей.
Как тучи дыма,
Выше,
Выше,
Клубятся табуны грачей,
С прощальным,
Перелетным пеньем
Летят в далекую страну.
Сентябрь
Железным дуновеньем,
Дыханьем севера спугнул.
В деревья огненные струй
Украдкой осень пролила
И, бодрым холодком волнуя,
Румянцем на щеках цвела.
Сочатся рыжею рудою
Кусты,
Леса
И просинь вод,
И вся природа предо мною —
Металлургический завод.

2

Немой покой на нивах сжатых.
С опушек рдяных
И рябых,
Воинственные,
В медных латах
Шагнули грозные дубы.
Вздыбились
Словно перед боем
Их копья
В пустоту небес,
Они мучительным конвоем
Печальный окружили лес.
Над арестованной толпою
Деревьев
И кустов нагих
Вороньи тучи
С бранью злою
Кружились —
Жадные враги.
Истерзанные,
В путь далекий
Брели под всхлипы,
Листьев стон.
Сочились там кровоподтеки
И клочья красные знамен.
Прощально небо голубело,
Когда вели их из тюрьмы
К неумолимому расстрелу
Картечью снежною зимы.

Вчера еще лес опустелый
Прощался печально со мной,
Роняя свой лист пожелтелый
До радостной встречи весной.

Мне листья весь путь усыпали
Беззвучным дождем золотым,
И тихо деревья шептали,
Чтоб я возвращалася к ним…

Расстаться нам было так трудно…
Вдруг с неба, иль с дальних полей,
Так звучно, так грустно, так чудно
Раздался призыв журавлей.

От этих лесов пожелтелых,
От этих поблекших небес
На крыльях могучих и смелых
В страну вечно юных чудес —

Они улетать собирались
И, скорби своей не тая,
С родными лесами прощались —
Прощались печально, как я.

Их крик прозвучал как рыданье,
И вдаль потянуло меня…
О, лес мой родной! До свиданья!..
До первого майского дня.

До песни прощай соловьиной…
Расстаться с тобою мне жаль;
Но слышишь?.. То крик журавлиный
Зовет меня в светлую даль!

     Басня

Осень листы ощипала с дерев,
Иней седой на траву упадал,
Стадо тогда журавлей собралося,
Чтоб прелететь в теплу, дальну страну,
За море жить. Один бедный журавль,
Нем и уныл, пригорюнясь сидел:
Ногу стрелой перешиб ему ловчий.
Радостный крик журавлей он не множит;
Бодрые братья смеялись над ним.
"Я не виновен, что я охромел,
Нашему царству, как вы, помогал.
Вам надо мной хохотать бы не должно,
Ни презирать, видя бедство мое.
Как мне лететь? Отымает возможность,
Мужество, силу претяжка болезнь.
Волны, несчастному, будут мне гробом.
Ах, для чего не пресек моей жизни
Ярый ловец!"- Между тем веет ветр,
Стадо взвилося и скорым полетом
За море вмиг прелететь поспешает.
Бедный больной назади остается;
Часто на листьях, пловущих в водах,
Он отдыхает, горюет и стонет;
Грусть и болезнь в нем все сердце снедают,
Мешкав он много, летя помаленьку,
Землю узрел, вожделенну душою,
Ясное небо и тихую пристань.
Тут всемогущий болезнь излечил,
Дал жить в блаженстве в награду трудов,-
Многи ж насмешники в воду упали.

О вы, стенящие под тяжкою рукою
   Злосчастия и бед!
   Исполнены тоскою,
   Клянете жизнь и свет;
Любители добра, ужель надежды нет?

Мужайтесь, бодрствуйте и смело протекайте
Сей краткой жизни путь. На он-пол поспешайте:
Там лучшая страна, там мир вовек живет,
Там юность вечная, блаженство там вас ждет.

Загрустили луга и рощи.
Почернела вода в пруду.
С потемневших дерев на площадь
Ветер мечет листов руду.

На дороге мутные лужи
Отбивают под ветром пляс.
В час вечерний в лазори тужит
Одинокий ущербный глаз.

Заплаканная осень, как вдова
В одеждах черных, все сердца туманит...
Перебирая мужнины слова,
Она рыдать не перестанет.
И будет так, пока тишайший снег
Не сжалится над скорбной и усталой...
Забвенье боли и забвенье нег —
За это жизнь отдать не мало.

   Зарумянились клен и рябина,
Ярче золота кудри берез,
И безропотно ждет георгина,
Что спалит ее первый мороз.

   Только тополь да ива родная
Все сдаваться еще не хотят
И, последние дни доживая,
Сохраняют зеленый наряд.

   И, пока не навеяло снега
Ледяное дыханье зимы,
Нас томит непонятная нега,
И печально любуемся мы.

   Но промчалося лето с весною,
Вот и осени дни сочтены...
Ах, уж скоро мы с этой красою
Распростимся до новой весны!

Снова просеки костром горят.
Здравствуй, осень, милая моя, -
Полустанки и полутона,
Заплутавшие во снах.
В легкой грустности твоих шагов,
В ожидании твоих снегов
Ветром сорванные облака
На моих лежат руках.

Понимаешь ли - в глаза гляжу,
Понимаешь ли - такая жуть...
У лесного черного ручья
О любви поют друзья.
В этом свет какой-то заключен.
Я касаюсь до луны плечом,
Я плащом черпаю синеву,
Звезды падают в траву.

Дорогая осень, ты сама
Покажи свои нам закрома,
Золотые сундуки зари
Перед нами отвори.
За опушку спрячь ты облака,
За опушкой погаси закат,
За опушкой, где живет луна,
Бродит девочка - Весна.

Зима, зима нагрянет скоро,
Все чаще плачут небеса.
Пошли на приступ мухоморы -
Горит разбойная краса.

С ножом - как тать!- под дождик мелкий
Бреду на поиски опят.
Свернувшись, в дуплах дремлют белки,
Лисицы в норах сладко спят.

Стал молчаливым бор отныне,
И грусть разлита в тишине.
Бреду одна в лесной пустыне,
Кипенья лета жалко мне...

Но вот другое обаянье
Меня в другой берет полон.
То обаянье увяданья -
Осенний сон, осенний сон...

Златокудрая Осень мечтает в саду.
То заглянет в купальню на сонном пруду,
Обойдя осторожно желтеющий куст,
То к окну замолчавшего дома прильнет:
Не ответит ей дом, — он покинут и пуст…
И, тоскуя, со вздохом она отойдет.

Выйдет в поле, где красный осинник дрожит,
Узкой лентой дороги к заборам прижат;
В безучастную даль сжатых нив поглядит
И с тревожною думой вернется назад.
Приласкает задумчиво поздний цветок
И один за другим оборвет лепесток.

От бесшумных шагов сторонится трава.
Пятна солнца ложатся на влажный песок.
Не дыша, умирает на клёнах листва,
Подломившись, отрывисто хрустнет сучок;
Но надтреснутый звук тишины не смутит…
Златокудрая Осень о счастье грустит!

Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.

Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.

Липы обруч золотой —
Как венец на новобрачной.
Лик березы — под фатой
Подвенечной и прозрачной.

Погребенная земля
Под листвой в канавах, ямах.
В желтых кленах флигеля,
Словно в золоченых рамах.

Где деревья в сентябре
На заре стоят попарно,
И закат на их коре
Оставляет след янтарный.

Где нельзя ступить в овраг,
Чтоб не стало всем известно:
Так бушует, что ни шаг,
Под ногами лист древесный.

Где звучит в конце аллей
Эхо у крутого спуска
И зари вишневый клей
Застывает в виде сгустка.

Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.

И осень, которая вдруг началась
Прилежно,
Меня веселит на сей раз
И тешит.
Она мне настолько мила,
Что надо
На время оставить дела
Земные…
Шататься и скуки не знать
Осенней.
Да кто это вздумал пенять
На скуку!
Ленивы мы думать о том,
Что, может,
Последняя осень последним листом
Тревожит.

    В. К. Ивановой-Шварсалон

Как долго болел я:
Сегодня сентябрь.
Озолотились березы старые.
Здравствуй же, осень веселая!
Здравствуйте, новые сказки,
Новые песни.

В сад выхожу — и радостно сердцу.
Вижу: хозяйкой забытые,
Тяжелые желтые яблоки
С красными тонкими жилками
Клонятся, клонятся...
Падают в желтые листья...
Снег золотой!
Всюду, куда ни глянешь.
Вон на пруду синеющем
Плавно колышется,
Вон на крыльце
Тихо под ветром шевелится.

Солнце глядит, а не жжет,
Бледное
В небе бледном.
Здравствуй же, здравствуй, милая осень!

   Как жаль, что розы отцветают!
Цветов все меньше по садам,
Уж дни заметно убывают,
И звезды ярче по ночам.
   Жасмин отцвел, сирень увяла,
Давно нет ландышей нигде,
Один шиповник запоздалый
Еще алеет кое-где.
Уж сено убрано; долины
Лиловым вереском полны;
Уж спеют ягоды рябины,
Уж листья желтые видны...
   Мы и заметить не успели,
Как осень скучная пришла,
Как пронеслися те недели
Весны, и солнца, и тепла,
Как миновало наше лето,
А с ним и все его цветы,
И все благоуханье это,
Весь этот праздник красоты!

Как сказочными кружевами,
Весь сентябрь заворожён,
Играет медными листами
Над домом исполинский клён.

А сад серебряными снами
На огненных звенит крылах.
И клумбы в золотых листах
Последними зовут цветами.

Короче дни и сумерки синее, — 
Благословляю, осень, твой приход, 
В саду, где в золотой парче аллеи, 
Гуляет ветер и поет, поет... 

Сегодня ночью в трубах завывало 
По-зимнему, а утром был мороз. 
Все, все по-старому. И, как бывало, 
В душе — осенний ритм осенних грез. 

В уюте кельи тихой вечерами 
Опять зовет к себе забытый труд; 
Бумаги, книги старыми друзьями 
Глядят. Дороже и милей уют. 

Жду не дождусь зимы, когда туманней 
Синеет сумрак тихий за окном. 
Когда, как милый гость, и вечер ранний, 
Осыпанный пушистым серебром... 

Как весело потрескивают печи, 
Встречая голос зазвеневших вьюг, 
И мы ведем с тобою, милый друг, 
За чаем нескончаемые речи...

Внезапно в зелень вкрался красный лист,
Как будто сердце леса обнажилось,
Готовое на муку и на риск.

Внезапно в чаще вспыхнул красный куст,
Как будто бы на нем расположилось
Две тысячи полураскрытых уст.

Внезапно красным стал окрестный лес,
И облако впитало красный отсвет.
Светился праздник листьев и небес
В своем спокойном благородстве.

И это был такой большой закат,
Какого видеть мне не доводилось.
Как будто вся земля переродилась
И я по ней шагаю наугад.

   Красу земли сгубил жестокий
К зиме от лета переход,
И полн лишь неба свод глубокий
Неувядаемых красот.

   Грустят цветы в саду печальном,
Им ароматом не дохнуть;
Но взор поднимешь; в небе дальнем
Все так же ярок Млечный Путь.

   Здесь все так тускло и ненастно,
Лесов осыпался наряд,
А звезды неба так же ясно
В лучах немеркнущих горят.

   Пусть влажной мглой и туч клубами
Лазурь небес заволокло:
Мы знаем, там, за облаками,
Всегда и пышно, и светло!

Кружатся листья,
       кружатся в лад снежинкам:
Осень пришла,— темно и светло в лесах.
Светятся в листьях розовые прожилки,
Словно в бессонных
            и утомленных глазах.

Летнюю книгу эти глаза читали,
Мелкого шрифта вынести не смогли
И различать во мгле предвечерней стали
Только большие — главные вещи земли.

   Проносятся кругом цветные листы
                            над садом;
   Глаза их прозрели,
          да, только прозрели для тьмы.
   Вьются снежинки,
                 кружатся листья рядом,
   Реют
   Верят
   В пылкую дружбу зимы!

Падают листья
         липы, дубов и клена...
Звездочки снега сыплются с высоты...
Если бы знать: насколько зимой стесненно
Или свободно лягут под снегом листы?
Если бы знать: какие им сны
                    приснятся?
Что нам готовит их потаенный слой?
Что им сподручней: сверху снегов
                         остаться
Или под снегом скрыться,
         как жар под золой?

   Танцуйте, танцуйте!
   С холодным снежком
               кружитесь,
   Покуда снежинки так запросто с вами летят!
   Только до срока
   под ноги не ложитесь,
   Чтобы
   Не скрыла
   Вьюга ваш яркий наряд!

Танцуйте, танцуйте!
Ведь это последний
               танец!
Кружитесь,
       кружитесь
(Ведь время
         время не ждет!)

Лазурная осень прозрачным цветком распустилась
В полях опустелых, на скошенном тихом лугу.
Лучами полдневного солнца она озарилась
И встала, и дремлет, и нежится в светлом кругу.
Мне слышится веянье мягких немых дуновений
И всплески речные, и коршуна крик в синеве…
Волшебная осень!.. Откуда вы, легкие тени?..
Откуда вы, нежные звуки в дрожащей листве?

Лазурью осени прощальной
Я озарен. Не шелехнут
Дубы. Застывший и зеркальный
Деревья отражает пруд.

Ложится утром легкий иней
На побледневшие поля.
Одною светлою пустыней
Простерлись воды и земля.

В лесу неслышно реют тени,
Скудея, льется луч скупой,
И радостен мой путь осенней
Пустынно блещущей тропой.

Вошла и бледна и грустна
         В лес тихая осень.
И жалоба стала слышна
         В гудении сосен.

Лес грустно шумел о былом.
         Дни стали короче.
Заплакало небо дождем.
         Темны были ночи.

На мокрых полянах трава
         Свалялась и тлела.
Берез облетавших листва
         Печально желтела…

Вот сучья ломая, толпой
         В лес ветры ворвались
И долго в нем с мертвой листвой
         По чащам метались.

Потом ее в мутную даль
         С собою умчали…
В лесу притаилась печаль,
         Безмолвье печали.

Он весь почернел и зачах.
         Седые туманы
Запутались в голых ветвях,
         Легли на поляны.

Он смерти теперь ожидал:
         Отчаянья полный
В холодном тумане стоял
         Угрюмый, безмолвный.

Неслышно она подошла:
         В ночь снегом пушистым
По темным оврагам легла,
         По соснам ветвистым.

Везде воцарилась она
         И в саване белом
Всесильная бродит одна
         В лесу опустелом.

И лес и поля — все кругом
         В ее обладаньи:
Все — мертвым покоится сном,
         Все — смерти молчанье.

Меж редеющих верхушек
Показалась синева.
Зашумела у опушек
Ярко-желтая листва.
Птиц не слышно. Треснет мелкий
Обломившийся сучок,
И, хвостом мелькая, белка
Легкий делает прыжок.
Стала ель в лесу заметней –
Бережет густую тень.
Подосиновик последний
Сдвинул шапку набекрень.

Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Веселой, пестрою стеной
Стоит над светлою поляной.

Березы желтою резьбой
Блестят в лазури голубой,
Как вышки, елочки темнеют,
А между кленами синеют
То там, то здесь в листве сквозной
Просветы в небо, что оконца.
Лес пахнет дубом и сосной,
За лето высох он от солнца,
И Осень тихою вдовой
Вступает в пестрый терем свой.

Сегодня на пустой поляне,
Среди широкого двора,
Воздушной паутины ткани
Блестят, как сеть из серебра.
Сегодня целый день играет
В дворе последний мотылек
И, точно белый лепесток,
На паутине замирает,
Пригретый солнечным теплом;
Сегодня так светло кругом,
Такое мертвое молчанье
В лесу и в синей вышине,
Что можно в этой тишине
Расслышать листика шуршанье.
Лес, точно терем расписной,
Лиловый, золотой, багряный,
Стоит над солнечной поляной,
Завороженный тишиной;
Заквохчет дрозд, перелетая
Среди подседа, где густая
Листва янтарный отблеск льет;
Играя, в небе промелькнет
Скворцов рассыпанная стая -
И снова все кругом замрет.

Последние мгновенья счастья!
Уж знает Осень, что такой
Глубокий и немой покой -
Предвестник долгого ненастья.
Глубоко, странно лес молчал
И на заре, когда с заката
Пурпурный блеск огня и злата
Пожаром терем освещал.
Потом угрюмо в нем стемнело.
Луна восходит, а в лесу
Ложатся тени на росу...
Вот стало холодно и бело
Среди полян, среди сквозной
Осенней чащи помертвелой,
И жутко Осени одной
В пустынной тишине ночной.

Теперь уж тишина другая:
Прислушайся - она растет,
А с нею, бледностью пугая,
И месяц медленно встает.
Все тени сделал он короче,
Прозрачный дым навел на лес
И вот уж смотрит прямо в очи
С туманной высоты небес.
0, мертвый сон осенней ночи!
0, жуткий час ночных чудес!
В сребристом и сыром тумане
Светло и пусто на поляне;
Лес, белым светом залитой,
Своей застывшей красотой
Как будто смерть себе пророчит;
Сова и та молчит: сидит
Да тупо из ветвей глядит,
Порою дико захохочет,
Сорвется с шумом с высоты,
Взмахнувши мягкими крылами,
И снова сядет на кусты
И смотрит круглыми глазами,
Водя ушастой головой
По сторонам, как в изумленье;
А лес стоит в оцепененье,
Наполнен бледной, легкой мглой
И листьев сыростью гнилой...

Не жди: наутро не проглянет
На небе солнце. Дождь и мгла
Холодным дымом лес туманят,-
Недаром эта ночь прошла!
Но Осень затаит глубоко
Все, что она пережила
В немую ночь, и одиноко
Запрется в тереме своем:
Пусть бор бушует под дождем,
Пусть мрачны и ненастны ночи
И на поляне волчьи очи
Зеленым светятся огнем!
Лес, точно терем без призора,
Весь потемнел и полинял,
Сентябрь, кружась по чащам бора,
С него местами крышу снял
И вход сырой листвой усыпал;
А там зазимок ночью выпал
И таять стал, все умертвив...

Трубят рога в полях далеких,
Звенит их медный перелив,
Как грустный вопль, среди широких
Ненастных и туманных нив.
Сквозь шум деревьев, за долиной,
Теряясь в глубине лесов,
Угрюмо воет рог туриный,
Скликая на добычу псов,
И звучный гам их голосов
Разносит бури шум пустынный.
Льет дождь, холодный, точно лед,
Кружатся листья по полянам,
И гуси длинным караваном
Над лесом держат перелет.
Но дни идут. И вот уж дымы
Встают столбами на заре,
Леса багряны, недвижимы,
Земля в морозном серебре,
И в горностаевом шугае,
Умывши бледное лицо,
Последний день в лесу встречая,
Выходит Осень на крыльцо.
Двор пуст и холоден. В ворота,
Среди двух высохших осин,
Видна ей синева долин
И ширь пустынного болота,
Дорога на далекий юг:
Туда от зимних бурь и вьюг,
От зимней стужи и метели
Давно уж птицы улетели;
Туда и Осень поутру
Свой одинокий путь направит
И навсегда в пустом бору
Раскрытый терем свой оставит.

Прости же, лес! Прости, прощай,
День будет ласковый, хороший,
И скоро мягкою порошей
Засеребрится мертвый край.
Как будут странны в этот белый,
Пустынный и холодный день
И бор, и терем опустелый,
И крыши тихих деревень,
И небеса, и без границы
В них уходящие поля!
Как будут рады соболя,
И горностаи, и куницы,
Резвясь и греясь на бегу
В сугробах мягких на лугу!
А там, как буйный пляс шамана,
Ворвутся в голую тайгу
Ветры из тундры, с океана,
Гудя в крутящемся снегу
И завывая в поле зверем.
Они разрушат старый терем,
Оставят колья и потом
На этом остове пустом
Повесят инеи сквозные,
И будут в небе голубом
Сиять чертоги ледяные
И хрусталем и серебром.
А в ночь, меж белых их разводов,
Взойдут огни небесных сводов,
Заблещет звездный щит Стожар -
В тот час, когда среди молчанья
Морозный светится пожар,
Расцвет полярного сиянья.

Нечаянный вечер забыт — пропал,
Когда в листопад наилучший
Однажды плясала деревьев толпа,
Хорошие были там сучья.

С такою корой, с таким завитком,
Что им позавидует мистик,
А рядом плясали, за комом ком,
Оттенков неведомых листья.

Так разнобумажно среди дач
Кружились между акаций,
Как будто бы в долг без отдачи
Швырял банкир ассигнации.

Был спор за ветер и за луну
У них — и все вертелось,
Но я завоевывал лишь одну —
Мне тоже плясать хотелось.

Времена ушли. Среди леса тишь,
Ветер иной — не звончатый,
Но ты со мной — ты сидишь,
И наши споры не кончены.

То весела, то печальна ты,
Я переменчив вечно,
Мы жизнь покупаем не на фунты
И не в пилюлях аптечных.

Кто, не борясь и не состязаясь,
Одну лишь робость усвоил,
Тот не игрок, а досадный заяц —
Загнать его — дело пустое.

Когда же за нами в лесу густом
Пускают собак в погоню,
Мы тоже кусаться умеем — притом
Кусаться с оттенком иронии.

Так пусть непогодами был омыт —
Сердца поставим отвесней.
А если деревья не пляшут — мы
Сегодня им спляшем песней.

Осенью в Москве на бульварах вывешивают дощечки 
с надписью «Осторожно, листопад!»

Осень, осень! Над Москвою
Журавли, туман и дым.
Златосумрачной листвою
Загораются сады.
И дощечки на бульварах
всем прохожим говорят,
одиночкам или парам:
«Осторожно, листопад!»

О, как сердцу одиноко
в переулочке чужом!
Вечер бродит мимо окон,
вздрагивая под дождем.
Для кого же здесь одна я,
кто мне дорог, кто мне рад?
Почему припоминаю:
«Осторожно, листопад»?

Ничего не нужно было,-
значит, нечего терять:
даже близким, даже милым,
даже другом не назвать.
Почему же мне тоскливо,
что прощаемся навек,
Невеселый, несчастливый,
одинокий человек?

Что усмешки, что небрежность?
Перетерпишь, переждешь…
Нет — всего страшнее нежность
на прощание, как дождь.
Темный ливень, теплый ливень
весь — сверкание и дрожь!
Будь веселым, будь счастливым
на прощание, как дождь.

…Я одна пойду к вокзалу,
провожатым откажу.
Я не все тебе сказала,
но теперь уж не скажу.
Переулок полон ночью,
а дощечки говорят
проходящим одиночкам:
«Осторожно, листопад»…

Листья золотистые падают в саду.
Я люблю их шелесты. Я туда пойду.
Там ковры червонные между черных пней
Пахнут увяданием с каждым днем сильней.

Долго-долго по саду я бродить готов.
Вон поникла девушка в желтизне кустов…
Как она задумчива! Цвет ее волос
Ласково сливается с золотом берез.

Девушка печальная, что ты ищешь там?
Что подносишь медленно к сердцу и устам?
Отчего устала ты? Отчего бледна?
Поброди с мечтателем, если ты одна…

Девушка испуганно в даль уходит прочь.
Потемнело золото. Скоро будет ночь.
Сказочные сумерки развернул закат.
Листья осыпаются. Листья шелестят.

Листья падают, листья падают.
Стонет ветер,
Протяжен и глух.
Кто же сердце порадует?
Кто его успокоит, мой друг?

С отягченными веками
Я смотрю и смотрю на луну.
Вот опять петухи кукарекнули
В обосененную тишину.

Предрассветное. Синее. Раннее.
И летающих звезд благодать.
Загадать бы какое желание,
Да не знаю, чего пожелать.

Что желать под житейскою ношею,
Проклиная удел свой и дом?
Я хотел бы теперь хорошую
Видеть девушку под окном.

Чтоб с глазами она васильковыми
Только мне -
Не кому-нибудь -
И словами и чувствами новыми
Успокоила сердце и грудь.

Чтоб под этою белою лунностью,
Принимая счастливый удел,
Я над песней не таял, не млел
И с чужою веселою юностью
О своей никогда не жалел.

Октябрь застыл, угрюм и черносинь.
В затишьи мрачных и немых пустынь

Над площадью унылой городка
Тоскою ночь нависла — ночь-тоска.

Спят будки, облетевший сад молчит,
Не лают псы и сторож не стучит.

Взрыдает ветер и утихнет вдруг.
Но неподвижен в небе яркий круг.

Луна стоит и в черной тишине
Подвластно все Луне, одной Луне.

Украдкой, вдоль белеющих домов,
Иду к тебе, Луна, на тайный зов.

С холодной башни мерно полночь бьет.
Протяжно медь стенящая поет.

Как сердцу дорог ваш бессонный ропот
И ваш упорный бездыханный шепот.

Все изменило: счастье, жизнь, любовь,
И только вы все те же вновь и вновь. 

Мерцает осень лилово-мглистая 
И влажно льнет к земле родимой, 
Горит любовь непобедимо 
Янтарно-чистая. 
Осенний ветер шумит просторами, 
Дрожит прибрежная ракита. 
Повсюду даль во мгле пробита 
Людскими взорами. 
Перед руками с мольбою вздетыми 
Растают призрачные ткани, - 
И грусть полей, и тьма желаний 
Зажгутся светами. 
Вся жизнь земная - богослужение 
В душе поверившей, осенней. 
Все безграничней и священней 
Растет терпение. 

Все кончено. Летят опавшие листы 
И обнажилась грустная аллея. 
Не сердце ли, о прошлом сожалея, 
Роняет песни, слезы и мечты? 

Все кончено, прощай! -- Уходишь ты... 
Поблекнет жизнь и парк умрет, желтея. 
Его убор сорвет лесная фея, 
Сомнет его последние цветы. 

Как пусто все, как все кругом уныло! 
Мечту о счастье сердце проводило, 
За нею в даль следит прощальный взгляд. 

Ты не вернешься, не придешь назад... 
Расстанемся, забудем все, что было! -- 
Печально шепчет желтый листопад.

Над пожелтевшими аллеями
В дождливом небе бури крик.
Ложатся бешеными змеями
Потоки листьев на цветник.
Но смело астры с георгинами,
Подобно сказочным камням,
Горят опалами, рубинами
Наперекор суровым дням.

Старухи, сидя у ворот,
Хлебали щи тумана, гари.
Тут, торопясь на завод,
Шел переулком пролетарий.
Не быв задетым центром О,
Он шел, скрепив периферию,
И ветр ломался вкруг него.
Приходит соболь из Сибири,
И представляет яблок Крым,
И девка, взяв рубля четыре,
Ест плод, любуясь молодым.
В его глазах — начатки знанья,
Они потом уходят в руки,
В его мозгу на состязанье
Сошлись концами все науки.
Как сон житейских геометрий,
В необычайно крепком ветре
Над ним домов бряцали оси,
И в центре О мерцала осень.
И к ней касаясь хордой, что ли,
Качался клен, крича от боли,
Качался клен, и выстрелом ума
Казалась нам вселенная сама.

Не видно птиц. Покорно чахнет
Лес, опустевший и больной.
Грибы сошли, но крепко пахнет
В оврагах сыростью грибной.

Глушь стала ниже и светлее,
В кустах свалялася трава,
И, под дождем осенним тлея,
Чернеет тёмная листва.

А в поле ветер. День холодный
Угрюм и свеж — и целый день
Скитаюсь я в степи свободной,
Вдали от сел и деревень.

И, убаюкан шагом конным,
С отрадной грустью внемлю я,
Как ветер звоном однотонным,
Гудит-поет в стволы ружья.

Небо - сизое, осеннее, 
Машет северным дождем, 
И тоскливое смирение, 
И поклоны под окном. 
        
За плетневою околицей 
Слышен рощи тихий стон, 
И печалится, и молится 
Опадающим листом. 
        
Скоро, скоро затуманится 
По-иному сторона, 
И земля - родная странница 
Будет в снег обелена. 
        
А пока дожди осенние, 
Мятый лист, и тихий дом, 
И тоскливое смирение, 
и поклоны под окном.

Осень... Чуть солнце над лесом привстанет -
Киноварь вспыхнет, зардеет багрец.
По ветру гарью сладимой потянет...
Светлый проглянет из облак борец:
Озимь живая, хмурая ель,
Стлань парчевая - бурая прель...

Солнце в недолгом боренье стомится -
Кто-то туманы прядет да прядет,
Бором маячит, болотом дымится,
Логом струится, лугом бредет,
По перелесьям пугает коня,
Темным безвестьем мает, стеня...

Непогодною ночью осеннею,
         У дверей,
Чей-то робкий ей шорох почудится...
         Жутко ей.

И вглядеться-то страшно в недвижную
         Эту мглу -
Ну, как бледные руки подымутся
         Там, в углу?

Не глядит, не дохнет, не шелохнется,
         А в груди
Что-то шепчет до боли назойливо:
         "Погляди".

Нивы сжаты, рощи голы,
От воды туман и сырость.
Колесом за сини горы
Солнце тихое скатилось.

Дремлет взрытая дорога.
Ей сегодня примечталось,
Что совсем-совсем немного
Ждать зимы седой осталось.

Ах, и сам я в чаще звонкой
Увидал вчера в тумане:
Рыжий месяц жеребенком
Запрягался в наши сани.

Бледный месяц - на ущербе,
Воздух звонок, мертв и чист,
И на голой, зябкой вербе
Шелестит увядший лист.

Замерзает, тяжелеет
В бездне тихого пруда,
И чернеет, и густеет
Неподвижная вода.

Бледный месяц на ущербе
Умирающий лежит,
И на голой черной вербе
Луч холодный не дрожит.

Блещет небо, догорая,
Как волшебная земля,
Как потерянного рая
Недоступные поля.

    Сонет

Как тускло пурпурное пламя,
Как мертвы желтые утра!
Как сеть ветвей в оконной раме
Всё та ж сегодня, что вчера...

Одна утеха, что местами
Налет белил и серебра
Мягчит пушистыми чертами
Работу тонкую пера...

В тумане солнце, как в неволе...
Скорей бы сани, сумрак, поле,
Следить круженье облаков,-

Да, упиваясь медным свистом,
В безбрежной зыбкости снегов
Скользить по линиям волнистым.

* По автографу под загл. "Зимний
сонет". Вариация в ст. 9-10: "Как
тяжела зимы неволя. Скорей бы
сумерки да в поле."

Чад в мозгу, и в легких никотин -
И туман пополз... О, как тяжел ты
После льдистых дождевых крестин,
День визгливый под пеленкой желтой!

Узкий выход белому удушью -
Все сирены плачут, и гудки
С воем одевают взморье тушью,
И трясут дома ломовики.

И бесстыдней скрытые от взоров
Нечистоты дня в подземный мрак
Пожирает чавкающий боров
Сточных очистительных клоак.

И в тревоге вновь душа томиться,
Чтоб себя пред тьмой не обмануть:
Золота промытого крупица
Не искупит всю дневную муть. 

Нынче осень, как поздняя слава,
Ненадежна и так хороша!
Светит солнце весеннего сплава,
За холмы уходить не спеша.

А по кромке озерной у леса
Зеленеют в воде камыши.
И под тенью густого навеса
Тишина и покой. Ни души.

У опушки сухого болота
Вырастает вторая трава.
Красота!- и стрелять неохота —
Поднимаются тетерева.

Я нарочно оставил двустволку,
Чтоб не трогать внимательных птиц.
А по лесу звенит без умолку
Комариная песня синиц.

В рыжей хвое лесные дороги.
Листья падают, тихо шурша.
И душа забывает тревоги,
И обиды прощает душа.

Видно, лето не кончило повесть
И запас у природы богат.
Бронзовея, прямые, как совесть,
Смотрят старые сосны в закат.

О, этот вечер — осенний, беззвездный,
Дышащий шорох пожелтевших ветвей!
Снова мы вместе — и снова над бездной,
Над бледной бездной идущих дней.

В сердце вонзается прежнее жало,
Прежняя боль — нежит опять…
Весна ль миновавшая вновь постучала?
Новых ли вёсен нам должно ждать?

В безнадежности слов отчаянье муки,
Но страстная нежность в оттенках лица.
Чей это шепот? Близкой разлуки?
Или блаженства — навсегда, без конца?

О, этот вечер — осенний, беззвездный,
Широко раскрывший грозящую пасть!
На крыльях, на крыльях дрожим мы над бездной…
В бездну ли, в небо ли, скорей бы упасть!

Обвеян вещею дремотой,
Полураздетый лес грустит...
Из летних листьев разве сотый,
Блестя осенней позолотой,
Еще на ветви шелестит.

Гляжу с участьем умиленным,
Когда, пробившись из-за туч,
Вдруг по деревьям испещренным,
С их ветхим листьем изнуренным,
Молниевидный брызнет луч!

Как увядающее мило!
Какая прелесть в нем для нас,
Когда, что так цвело и жило,
Теперь, так немощно и хило,
В последний улыбнется раз!..

Люблю октябрь, угрюмый месяц,
Люблю обмершие леса,
Когда хромает ветхий месяц,
Как половина колеса.
Люблю мгновенность: лодка... хобот...
Серп... полумаска... леса шпиц...
Но кто надтреснул лунный обод?
Кто вор лучистых тонких спиц?
Морозом выпитые лужи
Хрустят и хрупки, как хрусталь;
Дороги грязно-неуклюжи,
И воздух сковывает сталь.
Как бред земли больной, туманы
Сердито ползают в полях,
И отстраданные обманы
Дымят при блеске лунных блях.

И сколько смерти безнадежья
В безлистном шелесте страниц!
Душе не знать любви безбрежья,
Не разрушать душе границ!

Есть что-то хитрое в усмешке
Седой улыбки октября,
В его сухой, ехидной спешке,
Когда он бродит, тьму храбря.
Октябрь и Смерть - в законе пара,
Слиянно-тесная чета...
В полях - туман, как саван пара,
В душе - обмершая мечта.

Скелетом черным перелесец
Пускай пугает: страх сожну.
Люблю октябрь, предснежный месяц,
И Смерть, развратную жену!..

Посвящается Андрею Белому

Октябрь опять к окну прильнул,
И сердце прежней пытке радо.
Мне старый парк в лицо дохнул
Ночною резкою прохладой.

Кой-где на ветке поздний лист
Сияньем месячным оснежен.
И ветра полуночный свист
Разгулен, жалобен и нежен.

Взметай, крути сухую пыль,
Шуми в деревьях, бейся в ставни!
Твоя бродяжья злая быль
Старинной сказки своенравней.

Ты, вольный, мчишься без дорог.
То в лес шарахнешься сослепа,
То, завизжав, рванешь замок
На старых, ржавых петлях склепа.

Осенний ветер, буйный брат!
Твой злобный вой, как голос друга.
И я, как ты, умчаться рад,
Залиться бешеною вьюгой.

Но я устал, но я без сил,
Я сердца мук не успокою.
Я только в парк окно открыл
И тихо-тихо вторю вою.

                1

Падают листья... В заглохшей аллее
Воздух томится и плачет от скуки...
Падают слезы, как поздние листья,
     Слезы разлуки...

Падают листья... Мечты и желанья
Тщетного ищут, грустя о свободе...
Солнце! Явись и солги на прощанье
     Кроткой природе...

Падают листья... Минувшего тени
Бродят за мной по пятам, как страданья,
Сердцу поют лебединую песню
     Воспоминанья...

                2

    В аллеях увядшего сада.
    Осенней унылой порой,
    Два призрака в полночь глухую
    Блуждают неслышной стопой.

    Обнявши друг друга за талью,
    В мечтах вызывали они
    Отцветшие радости жизни,
    Минувшие светлые дни...-

    "Ты помнишь ли наши восторги,
    Любви загоравшийся свет?
    Ты помнишь ли первые клятвы
    И речи последние?" - "Нет!"

    "Ужель и при имени друга
    Твоя не волнуется грудь?
    Ужель ты лобзанья забыла?"
    - "Лобзанья я помню чуть-чуть...

    Как небо сине тогда было!
    Как ярко надежда цвела!"
    - "Ах, смерть потушила желанья,
    Как бренные наши тела!"

    Так тени влюбленных безумцев
    Блуждали бесшумно, как мгла;
    И только осенняя полночь
    Слова их подслушать могла.

Поля и голубая просинь...
И солнца золотая рябь;
Пускай кричат, что это осень!
Что это, черт возьми, октябрь?!

Октябрь, конечно, маем не был,
И всё же, клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов.

И тишь - особенную тишь!
И росы - крошечные росы,
Хоть рвал с посахаренных крыш
Буран серебряную россыпь.

Хоть генеральские стога
Вздымались пламенем крылатым
И от крови, как от заката,
Алели хрупкие снега.

Хоть этот день я был без хлеба,
Да-да!.. Но клясться я готов,
Что видел голубое небо
И реку голубых цветов!

     Е. Е. Яшнову
              
Октябрь. Стоит давно пустою дача. 
Закрыты ставни. В парке хмурый сон. 
Как заунывен ветра жалкий стон! 
Дожди хоронят лето, горько плача...

Голодная, ощипанная кошка, 
Блестя огнем зеленых зорких глаз, 
Проходит мимо дачи много раз, 
Царапается в ставню у окошка.

Мяукает. Глаза ее застыли, 
Горят лесной звериною тоской. 
Слинял на шее бантик голубой. 
Уехали... а кошку позабыли...

Одну оставили... Под лопухами
Она забилась, — умирать пора!
И стынет дождь, как капли серебра, —
Жестоко дышит осень холодами...

   Октябрьский день, но чудная природа.
   Звучит кристалл днепровских синих вод;
   Повеял жар с лазоревого свода,
   По улицам везде шумит народ;
   Открыт балкон, забыта непогода -
   И музыка, и громкий хоровод.
   Природа-мать зовет на пир богатый,
Хоть тополь без листов, цветок без аромата.

   Сын севера, с унылою душою -
   Стремлюсь и я покинуть свой приют,
   Грудь оживить воздушной теплотою,
   На свод небес с отрадою взглянуть,
   Смешаться вновь с веселою толпою,
   Вновь весело у жизни отдохнуть.
Вчера была гроза осенней непогоды,
А ныне блещет май полуденной природы.

   Но отчего ж ты, спутник безотрадный,
   За мной, как тень, незваная печаль?
   Проснулась ли с утратой невозвратной
   Безумных лет темнеющая даль?
   Иль вдруг весны минувшей, ароматной,
   Полуденной весны мне стало жаль?
Я живо вспомнил май: сад ароматом веет,
Русалка в камышах, и тополь зеленеет...

   И где ж опять? и встречусь ли с весною
   Грядущею? На выси ль крымских гор,
   Над морем ли, над светлою ль Невою
   Обрадует она мой грустный взор?
   Или мне спать сном вечным под землею, -
   Жизнь пролетит, как быстрый метеор,
   Как звук пустой?.. О, дай же духом жадным,
Дай, я упьюсь теперь мгновением отрадным!

   Не так ли, друг, когда промчится младость
   И опадет надежд неверный цвет,
   Когда до дна иссякнет жизни сладость
   И мы стоим на повороте лет,
   И девушка, веселая, как радость,
   Напомнит вдруг нам призрак юных лет,
   И в осень дней блеснет знакомым маем, -
Не так ли снова мы и любим и страдаем?

Опять осенний блеск денницы
Дрожит обманчивым огнем,
И уговор заводят птицы
Умчаться стаей за теплом.

И болью сладостно-суровой
Так радо сердце вновь заныть,
И в ночь краснеет лист кленовый,
Что, жизнь любя, не в силах жить.

Опять пришла пора дождей,
Листвы, летящей в воду,
Когда спокойней, но острей
Мы чувствуем природу.

И сожаленья нет во мне,
Что лето миновало,
Оно расплавилось в огне
И чем-то прошлым стало.

Во мне осеннею порой
Спокойно зреют чувства,
И это ближе к грани той,
Где властвует искусство.

И этот моросящий дождь,
И лес в рассвете раннем
На полотно легли, как дрожь
Пред вечным увяданьем.

Опять сентябрь, как тьму времен назад,
и к вечеру мужает юный холод.
Я в таинствах подозреваю сад:
все кажется — там кто-то есть и ходит.

Мне не страшней, а только веселей,
что призраком населена округа.
Я в доброте моих осенних дней
ничьи шаги приму за поступь друга.

Мне некого спросить: а не пора ль
списать в тетрадь — с последнею росою
траву и воздух, в зримую спираль
закрученный неистовой осою.

И вот еще: вниманье чьих очей,
воспринятое некогда луною,
проделало обратный путь лучей
и на земле увиделось со мною?

Любой, чье зренье вобрала луна,
свободен с обожаньем иль укором
иных людей, иные времена
оглядывать своим посмертным взором.

Не потому ль в сиянье и красе
так мучат нас ее пустые камни?
О, знаю я, кто пристальней, чем все,
ее посеребрил двумя зрачками!

Так я сижу, подслушиваю сад,
для вечности в окне оставив щелку.
И Пушкина неотвратимый взгляд
ночь напролет мне припекает щеку.

Ветер, небо опрокинуть тужась, 
Исслюнявил мокрым поцелуем стекла. 
Плащ дождя срывая, синий ужас 
Рвет слепительно фонарь поблеклый. 

Телеграфных проволок все скрипки 
Об луну разбили пальцы ночи. 
Фонари, на лифте роковой ошибки 
Поднимая урну улицы, хохочут. 

Медным шагом через колокольни, 
Тяжеля, пяты ступили годы, 
Где, усталой дробью дань трамвай-невольник 
Отбивая, вялые секунды отдал. 

Все больше звёзд, и млечный путь так чёток
И крепок воздух кованых ночей.
Как тяжелобольной, день напряжённо кроток
Сиянием остуженных лучей.

Как будто опускается незримо,
Что день, то глубже строгий светлый лес
И всё в воде: стволы, дома и струйки дыма...
А свод ветвей - подводных трав навес.

И птицы осени - удод, и дятел,
И поползень - ритмично, как в воде,
Летят-плывут, кружась, и я для них утратил
Людское зло, забыто о вражде.

Мы все в глубоком озере. Над нами
Высоко тянут баржи-облака,
И солнце нам сквозит далёкими лучами,
И холоден и крепок наст песка.

Чу! Пароход кричит! Там пристань где-то,
Там где-то шум надводной жизни... Пусть!
Под ровный гул воды мы грезим, и согрета
Остуженным теплом покоя наша грусть.

Догорают, червонятся листья опавшие, 
Тянет в степи сожженные петь на ветру... 
Нынче снилась Аленушка, горько рыдавшая 
Во сыром, обнищалом, осеннем бору... 

Шелестела дубровушка, словно ласково сетуя, 
А она разливалася -- ни кровинки в лице... 
И всплакнул я во сне над весною отпетою, 
О загубленных силах, о близком конце... 

Жались ели от осенней стужи.
Стекленели на полянах лужи.
Парк безвольно сыпал листья роем,
И, хватая, гнал их ветер с воем.
Гнал он листья — выгнал все живое…
Только зябли на скамейке двое:
Он, бесстрастный, с нею, скорбной, рядом —
Как чужие, врозь лицом и взглядом.

Обнажились темных слов намеки…
Были слезы и мольбы-упреки…
Залил сердце липкий мрак могилы…
Убежала б! Только встать нет силы.
Плыли мысли — как чужие тени…
Больно локти уперла в колени
И, в ладонях воск лица сжимая,
Вся застыла, уж без слез, немая…

Шел мечтатель одинокий мимо —
Заглянул ей, как сестре любимой,
В очи-чаши с голубой эмалью,
Налитые до краев печалью.
И сверкнули в них на дне зарницы,
И упали, задрожав, ресницы…
Встрепенулась… Как больная, встала…
И, поникши, побрела устало.

Губы вражьи зазмеились гнусно.
Взоры дружьи провожали грустно.
Ветер с плачем хоронил былое
И шептал ей что-то злое-злое…

Жито убрано, скошено сено,
Отошли и страда и жара.
Утопая в листве по колено,
Снова осень стоит у двора.

Золотистые копны соломы
На токах на колхозных лежат.
И ребята дорогой знакомой
На занятия в школу спешат.

Прошел зеленый сон, — смеясь, прошла весна,
И в ласке солнечной, сверкнув, сгорело лето.
В кудрях берез давно желтеет седина,
И меньше грез в душе и в небе меньше света.
Да, осень, осень вновь!.. Подкралась тайно ты,
О, старости сестра, пора воспоминаний…
И смолкли шорохи лесных очарований
И умерли в саду озябшие цветы…
Уже сентябрь пришел!.. Вновь дни бегут за днями, —
Что день то пасмурней, угрюмей и мрачней,
И призраки тоски живут в тиши аллей
И бродят меж берез с вечерними тенями…
Мне плакать хочется, — взгляни, дитя, взгляни, —
Летят, летят, кружась, как бабочки, над нами
Вновь листья желтые. И шепчут все они
И падают, шепча, и шепот их прощальный
Звучит в вечерний час, как реквием печальный.

Осеннее темное поле
Одето холодною мглой.
Косматые, серые тучи
Уныло ползут над землей.

Ползут и клубятся и плачут,
В туманную даль уходя,
Льют на землю с темного неба
Холодные слезы дождя.

Мое одинокое сердце
Томится тоской по былом.
Все сном только было, недолгим,
Навеки утраченным сном.

Весенние белые ночи
И звучная песнь соловья,
И в счастье любви неизменной
Наивная вера моя —

Все сном только было… Мне лгали
Невинные очи твои,
Улыбка твоя, поцелуи
И нежные клятвы любви.

И плачет, болит мое сердце,
Терзаясь тоской по былом…
Клубятся косматые тучи
И плачут холодным дождем.

Неприветное утро в тумане седом,
Для кого ты, зачем поднялось?
Без румяных лучей в полумраке сыром
Ты слезами дождя залилось.

О зачем ты с осенних угрюмых небес
Заглянуло с усмешкой немой,
Проникая меж бархатных складок завес
В благовонный роскошный покой —

На помятое платье с увядшим цветком,
На бокал недопитый вина,
Эту спальню красавицы бледным лучом
Пробуждая от неги и сна?

О, рассвет, на тебя ей взглянуть тяжело:
Новый день – только новый позор...
И горит от стыда молодое чело,
И поник отуманенный взор.

Для чего ты, как вор, незаметно проник
К бедняку в его скорбный приют,
Где, усталые очи смежая на миг,
Он забыл недоконченный труд?..

У него ты похитил минутный покой:
День борьбы и забот – впереди,
День постылой работы он видит с тоской
В наболевшей, разбитой груди.

И зачем ты к больному на ложе проник?
Перед мертвенным блеском твоим
Отвратил он свой бледный, измученный лик:
Новый день, день страданий пред ним.

И зачем в эту келью, печальный рассвет,
В этот мир упоительных грез,
Где так страстно мечтал одинокий поэт,
Ты заботу и горе принес?

Его лампа померкла в холодных лучах,
И перо он роняет с тоской,
И трепещет слеза в его скорбных очах, —
Он бессилен и нем пред тобой.

О зачем тебе было над миром вставать
Перед этим мучительным днем,
О зачем ты нам не дал навек задремать
И забыться во мраке ночном?

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.

Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

Поднялся шум; свирелью полевой
Оглашено мое уединенье,
И с образом любовницы драгой
Последнее слетело сновиденье.
С небес уже скатилась ночи тень.
Взошла заря, блистает бледный день —
А вкруг меня глухое запустенье...
Уж нет ее... я был у берегов,
Где милая ходила в вечер ясный;
На берегу, на зелени лугов
Я не нашел чуть видимых следов,
Оставленных ногой ее прекрасной.
Задумчиво бродя в глуши лесов,
Произносил я имя несравненной;
Я звал ее — и глас уединенный
Пустых долин позвал ее в дали.
К ручью пришел, мечтами привлеченный;
Его струи медлительно текли,
Не трепетал в них образ незабвенный.
Уж нет ее!.. До сладостной весны
Простился я с блаженством и с душою.
Уж осени холодною рукою
Главы берез и лип обнажены,
Она шумит в дубравах опустелых;
Там день и ночь кружится желтый лист,
Стоит туман на волнах охладелых,
И слышится мгновенный ветра свист.
Поля, холмы, знакомые дубравы!
Хранители священной тишины!
Свидетели моей тоски, забавы!
Забыты вы... до сладостной весны!

Серы, волнисты, тучи дождливы
   Медленно сеются врознь;
Сребряно ложе флеровых облак
   Нежну покоит луну.

Мраки, редея, взору открыли
   Спящу природу везде;
Изредка слышно карканье вранов,
   Изредка гул в тишине,

Мало-помалу холмы яснеют,
   Мрак исчезает с полей.
Дремлющи села петел будящий
   К утренним кличет трудам.

Думы, заботы, горесть и радость
   В оных проснулись теперь:
Скрыпнули створы, слышен уж частый
   Бой молотящих цепов.

К темной дубраве путь я направлю,
   К осени вниду во храм;
Ветер бушующ с свистом проносит
   Бурю сквозь ветви древес.

Мертвые травы, желтые листья
   Тщетно кропимы дождем:
Хладну лишь землю он напояя,
   Сячется тихо в нее.

Образ истленья, скучную осень
   Здесь оставляет мой дух,
В сладком забвеньи, с утренним паром
   Медленно к небу взносясь.

Плавает всюду, всё обнимает,
   Легких касается туч;
Мчится с восторгом выше и выше,
   К дальним несется мирам.

Сколь бесконечно благо, премудро
   Создал вселенную бог!
Неизмеримость звездами смотрит:
   Видит повсюду себя!..

Небо прияло утренню ясность;
   Но не увидим весь день
Солнца за кровом пасмурных облак:
   Бледно цветит их края!

Древо, склонивши голые сучья,
   Смотрит на листья свои,
Кои упали к корню и тлеют
   Подле родившего их.

Но в одеяле мягкого снега
   Землю они утучнив,
В соке живящем паки весною
   К стеблям своим востекут;

Паки расцветши, свежестью новой
   Чувства восхитят мои!
Всё превращает вид свой в природе, -
   Не исчезает ничто.

Матерь Природа! сколь благодатна,
   Сколько ты к чадам щедра!
В осень сырую, в зиму сурову
   Благословляю тебя!

Если б ненастья, бури и стужу
   Смертный не знал никогда,
Мог ли бы летом он наслаждаться,
   Сердцем весною цвести?

Гаснут розовые краски
В бледном отблеске луны;
Замерзают в льдинах сказки
О страданиях весны;

Светлых вымыслов развязки
В черный креп облечены,
И на празднествах все пляски
Ликом смерти смущены.

Под лучами юной грезы
Не цветут созвучий розы
На куртинах Красоты,

И сквозь окна снов бессвязных
Не встречают звезд алмазных
Утомленные мечты.

Ты пришло уже, небо туманное,
Ты рассыпалось мелким дождем,
Ты повеяло холодом, сыростью
В опечаленном крае моем.
Улетели куда-то все пташечки;
Лишь ворона, на голом суку
Сидя, жалобно каркает, каркает -
И наводит на сердце тоску.
Как же сердцу-то грустно и холодно!
Как же сжалось, бедняжка, в груди!
А ему бы все вдаль, словно ласточке,
В теплый край бы хотелось идти...
Не бывать тебе, сердце печальное,
В этих светлых и теплых краях,
Тебя сгубят под серыми тучами
И схоронят в холодных снегах.

Осенней позднею порою
Люблю я царскосельский сад,
Когда он тихой полумглою
Как бы дремотою объят,
И белокрылые виденья,
На тусклом озера стекле,
В какой-то неге онеменья
Коснеют в этой полумгле...

И на порфирные ступени
Екатерининских дворцов
Ложатся сумрачные тени
Октябрьских ранних вечеров -
И сад темнеет, как дуброва,
И при звездах из тьмы ночной,
Как отблеск славного былого,
Выходит купол золотой... 

Солнце кротко взглянуло с небес…
Полилися потоки лучей
И согрели они умирающий лес
Животворною лаской своей…
Словно золотом вся облитая, сосна
Тихо дремлет в безмолвной тени
И в небесную даль загляделась она
Голубую, как в летние дни…
Заблестели прозрачной росою листы,
Пробудились немые поля
И в чарующем блеске былой красоты
Улыбается нежно земля…
Будто верит она в поцелуи лучей,
В эту ясную, чистую даль.
Будто песен погибших весенних ночей
Ей, как прежде, безумно не жаль…
Отдохни же и ты от печали своей
Наболевшее сердце в груди
Благодатных лучей и безоблачных дней
Будет много, поверь, впереди.

Осенней свежестью повеяло с полей,
Покрыл листву румянец золотой.
Блестят леса последней красотой…
И воздух стал прозрачней и светлей.
В пустыне голубой кочуют облака.
Живым лучом тепло озарены,
Они глядят в стекло речной волны…
Как зеркало — пустынная река!
В прибрежном тальнике не молкнет птичий свист,
Веселый шум, проворных крыльев звон…
И не поймешь — то правда, или сон?!
Так мир хорош, так непорочно–чист!

Меркнет день. Над усталой, поблекшей землей
   Неподвижные тучи висят.
Под прощальным убором листвы золотой
   И березы, и липы сквозят.
Душу обняли нежно-тоскливые сны,
   Замерла бесконечная даль,
И роскошно-блестящей и шумной весны
   Примиренному сердцу не жаль.
И как будто земля, отходя на покой,
   Погрузилась в молитву без слов,
И спускается с неба невидимый рой
   Бледнокрылых, безмолвных духов.

Сквозь вечерний туман мне, под небом стемневшим, 
Слышен крик журавлей все ясней и ясней... 
Сердце к ним понеслось, издалека летевшим, 
Из холодной страны, с обнаженных степей. 
Вот уж близко летят и, все громче рыдая, 
Словно скорбную весть мне они принесли... 
Из какого же вы неприветного края 
Прилетели сюда на ночлег, журавли?.. 

Я ту знаю страну, где уж солнце без силы, 
Где уж савана ждет, холодея, земля 
И где в голых лесах воет ветер унылый,- 
То родимый мой край, то отчизна моя. 
Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть, 
Вид угрюмый людей, вид печальный земли... 
О, как больно душе, как мне хочется плакать! 
Перестаньте рыдать надо мной, журавли!.. 

Кончалось лето. Астры отцветали...
Под гнетом жгучей, тягостной печали
    Я сел на старую скамью,
А листья надо мной, склоняяся, шептали
        Мне повесть грустную свою.

"Давно ли мы цвели под знойным блеском лета,
        И вот уж осень нам грозит,
        Не много дней тепла и света
        Судьба гнетущая сулит.
    Но что ж, пускай холодными руками
        Зима охватит скоро нас,
Мы счастливы теперь, под этими лучами,
        Нам  жизнь милей в прощальный  час.
Смотри, как золотом облит наш парк печальный,
Как радостно цветы в последний раз блестят,
        Смотри, как пышно-погребально
        Горит над рощами закат!
Мы знаем, что, как сон, ненастье пронесется,
Что снегу не всегда поляны покрывать,
Что явится весна, что все кругом проснется,-
        Но  мы... проснемся ли опять?
        Вот  здесь, под кровом нашей тени,
Где груды хвороста теперь лежат в пыли,
    Когда-то цвел роскошный  куст сирени
        И розы пышные цвели.
    Пришла весна; во славу новым розам
        Запел, как прежде, соловей,
Но бедная сирень, охвачена морозом,
        Не подняла своих ветвей.
А если к жизни вновь вернутся липы наши,
        Не  мы увидим их возврат,
    И вместо нас, быть может, лучше, краше
        Другие листья заблестят.-
    Ну что ж, пускай холодными руками
        Зима охватит скоро нас,
Мы счастливы теперь, под бледными лучами,
        Нам жизнь милей в прощальный  час.
    Помедли, смерть! Еще б хоть день отрады...
А может быть, сейчас, клоня верхушки ив,
        Сорвет на землю без пощады
        Нас ветра буйного порыв...
Желтея, ляжем мы под липами родными...
И даже ты, об нас мечтающий с тоской,
Ты встанешь со скамьи, рассеянный, больной,
        И, полон мыслями своими,
    Раздавишь нас небрежною ногой".

Листья осенние желтого клена,
Кружитесь вы надо мной.
Где же наряд ваш, нежно-зеленый.
Вам подаренный весной?

Брошены вы, как цветы после бала,
Как после пира венки,
Словно поношенный хлам карнавала,
Изодранный весь на куски.

Вы отслужили, и вы уж ненужны,
Презренный, растоптанный сор,
Ваш жаркий багрянец, осенне-недужный,
Мой только радует взор.

Прах позабытый умолкшего пира,
Где разрушено все, разлито,
Листья, вы образ безумного мира,
Где не ценно, не вечно ничто.

Где все мгновенно и все - только средство
В цепи безумий звено.
Где и весна, и светлое детство
Гибели обречено.

Листья, вы будите скорбь без предела
Жаром своей желтизны,
Вы для меня ведь - любимое тело
Так рано умершей весны.

Как же могу я легко, как другие.
Вас растоптавши, пройти,
Желтые листья, листья сухие
На запыленном пути?

Не верится еще, что миновало лето,
Что осень золотит давно верхи берез,
Так много разлито кругом тепла и света,
Так сини небеса и столько в сердце грез!

Я целый день брожу в пустых аллеях сада.
В любимых уголках, где сиживала ты,
Царят по-прежнему и сумрак, и прохлада,
Но на скамьях лежат опавшие листы.

О, я их узнаю! Давно ль зеленой сеткой
Они склонялись к нам, бывало, в летний зной?
Смеялась звонко ты, шепталась ветка с веткой,
О краткости твердя всей радости земной.

Коротки радости, и счастье мимолетно…
Я верю, верю вам, опавшие листы.
Но жизнь так хороша! — И звонко, беззаботно,
Мне чудится опять, в ответ смеешься ты… 

Падайте, падайте, листья осенние,
Некогда в теплых лучах зеленевшие,
   Легкие дети весенние,
      Сладко шумевшие!..
В утреннем воздухе дым,-
Пахнет пожаром лесным,
      Гарью осеннею.
Молча любуюсь на вашу красу,
   Поздним лучом позлащенные!
Падайте, падайте, листья осенние...
   Песни поет похоронные
      Ветер в лесу.
Тихих небес побледневшая твердь
   Дышит бессмертною радостью,
   Сердце чарует мне смерть
   Неизреченною сладостью.

Осенние листья по ветру кружат,
Осенние листья в тревоге вопят:
"Всё гибнет, всё гибнет! Ты черен и гол,
О лес наш родимый, конец твой пришел!"

Не слышит тревоги их царственный лес.
Под темной лазурью суровых небес
Его спеленали могучие сны,
И зреет в нем сила для новой весны.

1. Под дождём

Мой зонтик рвется, точно птица,
И вырывается, треща.
Шумит над миром и дымится
Сырая хижина дождя.
И я стою в переплетенье
Прохладных вытянутых тел,
Как будто дождик на мгновенье
Со мною слиться захотел.

2. Осеннее утро

Обрываются речи влюбленных,
Улетает последний скворец.
Целый день осыпаются с кленов
Силуэты багровых сердец.
Что ты, осень, наделала с нами!
В красном золоте стынет земля.
Пламя скорби свистит под ногами,
Ворохами листвы шевеля.

3. Последние канны

Все то, что сияло и пело,
В осенние скрылось леса,
И медленно дышат на тело
Последним теплом небеса.
Ползут по деревьям туманы,
Фонтаны умолкли в саду.

Одни неподвижные канны
Пылают у всех на виду.
Так, вытянув крылья, орлица
Стоит на уступе скалы,
И в клюве ее шевелится
Огонь, выступая из мглы.

   Из цикла «Пляски»

Осень…
Под стройными хвоями сосен
Трелью раздельною
Свищет свирель.
Где вы,
Осенние фавны и девы
Зорких охот
И нагорных озёр?

Сила,
Бродившая в соке точила,
Их опьянила
И круг их затих…
Алы
Их губы, и взгляды усталы…
Лики темнее
Осенней земли…

Вот он —
Идёт к заповедным воротам
Локоном хмеля
Увенчанный бог!
Бейте
В жужжащие бубны! развейте
Флейтами дрёму
Лесов и полей!
В танце
Завейтесь! В осеннем багрянце
Пляской и вихрем
Завьётся земля…
Маски
Из листьев наденете в пляске,
Белые ткани
Откинете с тел!

Ноги
Их давят пурпурные соки
Гроздий лиловых
И мха серебро…
Пляшет,
Упившись из меха, и машет
Тирсом с еловою
Шишкой сатир.

Багряные листья, словно улитки,
Свернувшись, на влажной земле лежат.
Дорожка от старой дачной калитки
К крыльцу пробирается через сад.

Тучки, качаясь, плывут, как лодки,
В саду стало розово от рябин,
А бабушка-ель на пне-сковородке
Жарит румяный солнечный блин.

На спинке скамейки напротив дачи
Щегол, заливаясь, горит крылом,
А шахматный конь, что, главы не пряча,
Искал для хозяев в боях удачи,
Забытый, валяется под столом.

Вдали свое соло ведет лягушка,
Усевшись на мостике за прудом.
А прудик пустячный, почти игрушка,
Затянутый ряски цветным ковром.

Рядом, продравшись через малину,
Ветер, лихая его душа,
Погладил краснеющую калину
И что-то шепнул ей, хитро дыша.

И вдруг, рассмеявшись, нырнул в малинник,
И снова — осенняя тишина:
Не прозвенит за стеной будильник,
Не вспыхнет огонь в глубине окна…

Зимой здесь в сугробах утонут ели
И дом, средь морозной голубизны,
Словно медведь, под напев метели
В спячку погрузится до весны…

Но будет и май, и цветенье будет,
И вновь зазвенит голосами дом,
И снова какие-то будут люди
Пить чай под березами за столом.

Все тот же малинник, и мрак, и свет,
И та же скамейка, и та же дача,
Все то же как будто… но только… нет,
Отныне все будет совсем иначе.

Вернутся и шутки, и дождь, и зной,
И ветер, что бойко щекочет кожу,
Но только не будет здесь больше той,
Что в целой вселенной ни с кем не схожа…

Не вскинутся весело к солнцу руки,
Не вспыхнет задумчивой грустью взгляд,
И тихого смеха грудные звуки
Над книгой раскрытой не прозвучат.

Отцветший шиповник не зацветет,
Молодость снова не повторяется,
И счастье, когда оно промелькнет,
Назад к человеку не возвращается.

На город упали туманы
Холодною белой фатой...
Возникли немые обманы
Далекой, чужой чередой...

Как улиц ущелья глубоки!
Как сдвинулись стены тесней!
Во мгле - потускневшие строки
Бегущих за дымкой огней.

Огни наливаются кровью,
Мигают, как чьи-то глаза!..
...Я замкнут здесь... С злобой, с любовью.
Ушли навсегда небеса.

Бор желтеет над поляной,
Вьются по ветру листы…
Для чего ж венок румяный
На головке носишь ты?

Видишь: ива да березы
Грустно дремлют у пруда;
Лепестками вялой розы
Вся усыпана гряда.

С жаром лета помертвела
Ярких венчиков семья;
Лишь нарцисс остался белый
На могиле бытия.

Осенний ветер, ликуя, мчится,
Взметает прах.
Как сиротливо ночная птица
Кричит в кустах!

И лес осенний зловеще-пышен
И странно пуст.
Лишь всплеск в болоте порою слышен
Да сучьев хруст.

Да молкнет в ветках, чуть долетая,
Собачий лай.
На бледном небе вуаль сквозная
Вороньих стай.

Багряным золотом на западе горя,
В поблекшей зелени огнем переливаясь,
Царицей вечера красуется заря...
Вокруг еще светло, но уж звезда, купаясь
В румяном зареве, затеплилась свечой...
Близка глухая ночь, забвенье и покой.

От поля сжатого, от скошенного луга
Пахнуло холодом. Недвижимый туман
Повис над озером. К теплу и ласке юга
Высоко журавлей пронесся караван.
На ветке близ меня раздался свист несмелый,
Вспорхнул зобатый дрозд, сорвался лист, шурша,
И замер старый лес, как замок опустелый,
И грустью странною наполнилась душа.

Весна моей любви! Весна моих мечтаний!
Из пепла серого былых очарований
Зачем так ярко вы блеснули в этот час,
Что слезы хлынули из глаз
И сердце горестно заныло от страданий.

Есть в светлости осенних вечеров
Умильная, таинственная прелесть:
Зловещий блеск и пестрота дерев,
Багряных листьев томный, легкий шелест,
Туманная и тихая лазурь
Над грустно-сиротеющей землею,
И, как предчувствие сходящих бурь,
Порывистый, холодный ветр порою,
Ущерб, изнеможенье - и на всем
Та кроткая улыбка увяданья,
Что в существе разумном мы зовем
Божественной стыдливостью страданья.

Осенний вечер так печален;
Смежает очи тающий закат...
Леса в безмолвии холодном спят
Над тусклым золотом прогалин.
  
Озёр затихших меркнут дали
Среди теней задумчивых часов,
И стынет всё в бесстрастьи бледных снов,
В покровах сумрачной печали!

Осенний вечер. Мокрый снег давно,
С утра как саваном столицу покрывает.
Стихает шум на улицах… Темно…
Большими хлопьями снег падает и тает.

Один я… Грустно, скучно мне… Гудит
Протяжно колокол. Разносится далеко
Унылый звон, во мгле сырой дрожит
И в небо хмурое плывет, и там высоко,
Как хлопья снега, тает…
                                               
                         И опять
Вокруг все тихо… Тяжело. Нет силы
Гнетущих дум, унынья отогнать,
Мир кажется пустым, холодным как могила…

Любви хочу я. Я хочу к ногам
Твоим теперь упасть и плакать, дорогая,
И руки целовать твои, к устам
Твоим прильнуть, и все, все забывая,
В глаза твои смотреть и отдохнуть.
Склонясь к твоей груди усталой головою.
И тихо, тихо как дитя уснуть
С улыбкой на губах сном счастья и покоя…

Но далеко ты… Я один… Во мгле
Холодной ночи все безмолвно и угрюмо.
Все пусто, безприютно на земле…
И нет любви… Темно… Снег падает без шума.

Осенний вечер... Небо ясно,
А роща вся обнажена -
Ищу глазами я напрасно:
Нигде забытого листа
Нет - по песку аллей широких
Все улеглись - и тихо спят,
Как в сердце грустном дней далёких
Безмолвно спит печальный ряд.

   Элегия

Бывают дни осенние - они 
Напоминают нам былые дни, 
Такие же холодные, как эти, 
Но полные любви - и воздух сам 
Те дни напоминает нам. 

*  *  * 

В те дни я не был одинок на свете, 
И билось на груди моей тогда 
Другое сердце... Но прошли года - 
И радости мои, мои печали, 
Как листья желтые опали, 
И мой цветок сгубили холода. 

*  *  * 

И вспоминаю я тот образ ясный, 
Такую свежесть, солнце, день такой, 
Осенний день, печальный и прекрасный, 
И сердце вновь сжимается тоской. 

За тучами тучи по небу летят, 
Седой пеленою лазурь одевая, 
Сижу под окном я. Деревья шумят 
          Увядшие листья роняя. 
Все грустно, уныло... всю даль облегло 
Печальным туманом.... весь мир увядает.... 
Сижу под окном я, а вытер стекло, 
          Как дробью, дождем осыпает. 
День осени скучной! я рад тебе, рад! 
Люблю я часов твоих кратких теченье, 
Из сереньких тучек твой грустный наряд 
          И листьев увядших паденье. 
Мне нравятся дни увяданья земли, 
Пора, как над небом туманным высоко, 
Прощаясь с весною, кричат журавли, 
          На юг улетая далекой. 
С какой-то отрадной для сердца тоской, 
С какою-то, негой, я осень встречаю, 
За каждым листочком слетевшим, мечтой 
          Глубоко я в жизнь проникаю. 
Есть также у сердца здесь осень своя 
И падшие листья,-- мечты, упованья, 
Любви обольщенья, восторги, друзья, 
          Живые о них вспоминанья; 
Есть также и бури, и капли дождя.... 
И я, в день осенний, порою ненастья, 
Люблю, за отцветом природы следя, 
          С ней сравнивать горе и счастье, 
За каждым листочком отпавшим, считать 
Отпавшие листья от жизни,-- утраты,-- 
И думой, омытой в слезе, улетать 
          К тому, чему нет уж возврата... 
О! дня мне весеннего сладки мечты! 
Отрадно часов его сердцу теченье: 
Я в них собираю всей жизни листы, 
          Которых свершилось паденье! 

Идем по жнивью, не спеша,
С тобою, друг мой скромный,
И изливается душа,
Как в сельской церкви темной.

Осенний день высок и тих,
Лишь слышно - ворон глухо
Зовет товарищей своих,
Да кашляет старуха.

Овин расстелет низкий дым,
И долго под овином
Мы взором пристальным следим
За лётом журавлиным...

Летят, летят косым углом,
Вожак звенит и плачет...
О чем звенит, о чем, о чем?
Что плач осенний значит?

И низких нищих деревень
Не счесть, не смерить оком,
И светит в потемневший день
Костер в лугу далеком...

О, нищая моя страна,
Что ты для сердца значишь?
О, бедная моя жена,
О чем ты горько плачешь?

Осенний, серый день. Не слышно ветерка,
Не шевелит река волною полусонной,
И, как в процессии, печальной, похоронной,
По небу тянутся куда-то облака;
Как юности мечты, убитые годами,
Завял опавший лист, шуршащий под ногами,
И лес, как в рубище, стоит передо мной;
В бессилии немом, исполнен горькой муки,
Он ветви голые мне протянул, как руки, —
И словно говорит он этой тишиной:
«О не тревожь меня! Зима уж недалёко:
Под звуки бурь ее хочу заснуть глубоко —
И пусть неистово мне ветер ломит грудь,
Пусть окуют меня трескучие морозы,
Пусть леденит зима и кровь мою и слезы!
В сугробах сладким сном хочу я отдохнуть!..
Усни и ты, певец!.. Когда ж вернется снова
Красавица-весна, — я разобью оковы!
Слезами радости растает снег и лед,
И зашумят ручьи, и все зазеленеет,
Душистый ветерок вновь жизнию повеет,
И птички поведут веселый хоровод, —
Я призову тебя: и с песнию привета
Приди тогда встречать лучи тепла и света!..»

Сырое утро; дождь едва стучит в окно:
Дорога желтыми усыпана листами.
Не видно неба, - всё кругом оно
Косматыми закрыто облаками....
И болен я с природой заодно.

Глядеть кругом и скучно и досадно,
И злоба странная тревожит, давит груды
Встречаешь всё насмешкой беспощадной,
В прошедшее не хочешь заглянуть -
А стало б хоть смешно, коль не отрадно...

Вот полка книг, - надежный, верный друг;
Но - хочешь ты труда, а дремлет ум ленивый,
А взор скользит - и книга выпала из рук.
И некуда лететь мечте нетерпеливой...
И непонятен мне родимой песни звук...

Так время тянется несносно до обеда:
Там щи горячие, вино - согреют кровь.
Избавь лишь бог от глупого соседа;
Один - я вспомню всё, и песни, и любовь,
И будет так тепла безмолвная беседа...

Осенний мир осмысленно устроен
И населен.
Войди в него и будь душой спокоен,
Как этот клён.

И если пыль на миг тебя покроет,
Не помертвей.
Пусть на заре листы твои умоет
Роса полей.

Когда ж гроза над миром разразится
И ураган,
Они заставят до земли склониться
Твой тонкий стан.

Но даже впав в смертельную истому
От этих мук,
Подобно древу осени простому,
Смолчи, мой друг.

Не забывай, что выпрямится снова,
Не искривлён,
Но умудрен от разума земного,
Осенний клён.

Осенний лес заволосател.
В нем тень, и сон, и тишина.
Ни белка, ни сова, ни дятел
Его не будят ото сна.

И солнце, по тропам осенним
В него входя на склоне дня,
Кругом косится с опасеньем,
Не скрыта ли в нем западня.

В нем топи, кочки и осины,
И мхи и заросли ольхи,
И где-то за лесной трясиной
Поют в селенье петухи.

Петух свой окрик прогорланит,
И вот он вновь надолго смолк,
Как будто он раздумьем занят,
Какой в запевке этой толк.

Но где-то в дальнем закоулке
Прокукарекает сосед.
Как часовой из караулки,
Петух откликнется в ответ.

Он отзовется словно эхо,
И вот, за петухом петух
Отметят глоткою, как вехой,
Bосток и запад, север, юг.

По петушиной перекличке
Расступится к опушке лес
И вновь увидит с непривычки
Поля и даль и синь небес.

Еще длинна, длинна дорога, 
Мой путь осенний так широк... 
Остановилась у порога 
И смятый бросила цветок...

А там, вдали от скучных зданий 
И суетливых перемен, 
Золотоалых отцветаний 
Открыт осенний гобелен.

Иду в поля разгульной воли, 
На неоглядный тот простор, 
В мечту безлюдий и раздолий, 
И белых рек, и синих гор...

И я пою родную землю 
И тайну девичью твою... 
Весь мир осенний я приемлю, 
Люблю, и верю, и пою...

И уношу в мой путь осенний, 
Где небо, воля и трава, — 
Твоих вечерних откровений 
Осенне-ясные слова...

Моросит. Мы едем рощей;
Едем две и три версты.
Вкруг берез кустарник тощий
Сыплет желтые листы.

И летят они за нами,
И догнать коней хотят,
Но, бессильные, коврами
Устилают землю в ряд.

Путь далек. Проедем снова
Мы не две, не три версты,
Злом гонимые сурово,
Точно холодом листы...

Что нас ждет: тепло ль участья?
Иль, как листья под дождем,
Не найдем себе мы счастья
И покоя не найдем.

                    Николаю Асееву, чья лирика
                    ладанная заря.

Летают паутинки -
Небесные сединки...
Все дали извопросены:
. . . . . . . . . . . . .
"Лекарства нет от осени"!..

В душе: седая скука.
У вас - свечинки руки...
Они прозрачно тают.
Вы, вся - святая!

На голове - корона
Из звездных листьев клена.
И сыплют на вас выси
Сосновых игол бисер.

И медленно идем мы
Вдоль стен лесного дома.
А осень, выйдя в сени,
Скликает на осенник.

Когда угрюмый дождь стучит в мое окно
И лампы огонек так ласково мерцает,
Я думаю о том, кто в этой тьме блуждает,
Кому найти приют всю ночь не суждено.

О, если б я могла ту лампу, как маяк,
Поставить на окно, как вызов ночи темной,
И гостем бы вошел ко мне мой брат бездомный,
Оставив за собой осенний дождь и мрак!..

Но мы - условности трусливые рабы -
Ни ярко чувствовать, ни жить мы не умеем,
И голову поднять свободно не посмеем
Из-под ярма приличий и судьбы.

Туман наплывает на лес обнаженный,
Безмолвные тучи спустилися низко…
Осенняя буря, как враг потаенный,
Сторожит минуту, хоронится близко.
И тускло горят ее мрачные очи,
И злобно трепещут тяжелые крылья,
Но нет в ней отваги, и ждет она ночи
И мучится страхом тоски и бессилья.

Когда земля отдаст плоды
Трудов зимы, весны и лета,
И, желтой мантией одета,
Везде печальные следы
Являет роскоши минувшей,
Подобно радости мелькнувшей
Быстрее молнии небес;
Когда вершиной черный лес,
Шумя, качает над туманом
И, запоздалый, с океаном
Усталый борется пловец,
Тебе, Нептун, дает обеты,
Чтоб не испить с струею Леты
Отрады горестных сердец.—
Я на коне скачу ретивом
И по горам и по полям,
И вихрем веселюсь игривым,
Который мчится по степям,
Из-под копыт с листом и прахом;
И селянин его, со страхом
Под вечер торопясь домой,
Бродящей тенью почитает,
Которую Харон седой
В Аидов дом не пропускает;
Ее протяжный слышен вой,
Он погребенья умоляет.

На серых камнях стен зеленоватый мох 
И олово небес над тусклой сталью вод; 
Провеет тростников больных, иссохших вздох 
Да тяжко захрипит гнилой, безлюдный плот. 

И снова тишина... За серою рекой, 
Как желтый плат, лежат поблекшие луга. 
Порой промчится дождь косою полосой... 
И снова даль, - как Смерть! - безмолвна и строга.

Березы служат литургию,
Блестя одеждой золотой,
Внимают им поля пустые
Да свод небесный голубой.

Да я душой благоговейной,—
Склонясь на стебли желтых трав,
Внимаю песне тиховейной
Родимых далей и дубрав.

На берег сладкого забвенья
Я стал скитальческой ногой,
И все нежнее песнопенья
Берез плакучих надо мной...

Скользя по желтеющим вязам, 
Прощается солнце с землей. 
Баюкает кротким рассказом 
Меня тишина голубая, 
И Осень поет надо мной. 

Как веер из нежного шелка, 
Ласкает лицо ветерок, 
Жужжит запоздалая пчелка 
И - словно слеза золотая 
Слетает на землю листок. 

Ласкай меня, Осень, баюкай, 
Чаруй мои взоры и слух! 
Как милы душе пред разлукой 
Деревья в сверкающих латах 
И грустно-пустеющий луг! 

Засыплет серебряной пылью 
Зима золотистые сны, 
И в песне печальной я вылью 
Тоску об осенних закатах, 
О днях голубой тишины!

Блестит панель. По ярким лужам
Гуляют зябкие ветра,
Еще не время зимним стужам,
Ненастью самая пора.

Вкруг фонарей из тьмы дождинок
Завесы желтых паутин.
И дождь, стремящийся в суглинок,
Асфальт встречает на пути.

Машины, зонтики прохожих,
Реклам и окон яркий свет...
Здесь ночь сама на день похожа
И темноты в помине нет.

А между тем бывает страшен
Сырой осенний мрак земли.
Над молчаливой речкой нашей
Теперь темно, хоть глаз коли.

Там, по дороге самой торной,
На ощупь двигались бы вы.
Лишь ветер мокрый, ветер черный
Средь черной рыскает травы.

Там под сырым ночным покровом
Листва мертвеет на кустах,
Грибы растут в лесу сосновом,
И рыба бродит в омутах...

     Всё оделось чёрной мглою; 
Небо тускло; звёзды спят; 
И над страждущей землёю 
Ветры буйные шумят; 
И деревья-великаны 
Шлют свой ропот к облакам, 
И поток, во гневе рьяный, 
Пенясь, жмётся к берегам... 
 
     И сдаётся мне порою, 
Будто зыблющийся бор 
Начал с плачущей волною 
Свой угрюмый разговор: 
Жизнь и смерть возобновляют 
Неоконченный свой спор; 
То вдруг волны зарыдают, 
То - застонет старый бор. 
 
     Бор ли старый и дремучий 
Хочет волнам рассказать, 
Что с него рукой могучей 
Ветер стал убор срывать; 
Иль волна, в тоске глубокой, 
Бору жалобно гласит, 
Что неволею жестокой 
Ей мороз зимы грозит. 
 
     О, мечтатель, им внимая, 
Посмотри ты на себя: 
Ведь не та же ль скорбь живая 
Гложет сердце у тебя? 
 
     Как у леса отнимает 
Осень пышность и красу, 
За листом листок срывает 
В опечаленном лесу: 
То же не было ль с тобою? 
Вспомни, чем ты прежде был, 
И мечту вслед за мечтою 
В жизни все ты схоронил! 
 
     Как волна теперь тоскует, 
Что зима её скуёт, 
Так и ныне сердце чует, 
Что нас то же в жизни ждёт. 
Всё опять с весной проснётся, 
Мир наряд свой обновит; 
Льды растают, ключ польётся 
И отрадно зажурчит... 
 
     Но для нас зима сурова: 
Нас навек она скуёт; 
Тем, кто отжил, - лета снова 
Жизнь вторично не даёт! 
Мы, как мир, не ожидаем, 
Что пробудит нас весна. 
Мы, как листья, увядаем, 
Исчезаем, как волна. 
 
     Но коль людям обновленья 
В жизни знать не суждено, 
Им, взамен, от Провиденья 
Благо высшее дано: 
За пределами вселенной 
Бог им вечность посулил, 
Но смысл тайны сокровенной 
Он премудро утаил. 
 
     Там, за далью бесконечной, 
Та желанная страна, 
Где луч солнца светит вечно, 
Где всегдашняя весна, 
Где нет бурь и непогоды, 
Где жизнь вечность, а не миг, 
Где сберутся все народы 
Пред Владыкою владык! 
 
     В день всеобщий Воскресенья 
Там должны предстать и мы, 
Там весна и обновленье 
После долгой лишь зимы. 

Поздней листвой золотится
Лес одичавший. А там
Черная, злобная птица
Глухо кричит по ночам.

Вот я, один, безоружен.
Сорвана сталь епанчи.
Подвиг мой больше не нужен,
Жалок мой голос в ночи…

Мертвые листья, крутитесь!
Вихри, пляшите кругом!
Я обессиленный витязь
В ночь побежденный врагом.

Город закутан в осенние ризы.
Зданья теснятся ль громадой седой?
Мост изогнулся ль над тусклой водой?
Город закутан в туман светло-сизый.
Белые арки, навесы, шатры,
Дым неподвижный потухших костров.
Солнце - как месяц; как тучи - сады.
   Гул отдаленной езды,
Гул отдаленный, туман и покой.

В час этот ранний иль поздний и смутный
Ветви без шума роняют листы,
Сердце без боли хоронит мечты
В час этот бледный и нежный и мутный.
Город закутан в забывчивый сон.
Не было солнца, лазури и дали.
Не было песен любви и печали,
Не было жизни, и нет похорон.
Город закутан в серебряный сон.

Улетают птицы за море,
Миновало время жатв,
На холодном сером мраморе
Листья желтые лежат.
      
Солнце спряталось за ситцевой
Занавескою небес,
Черно-бурою лисицею
Под горой улегся лес.
      
По воздушной тонкой лесенке
Опустился и повис
Над окном - ненастья вестником -
Паучок-парашютист.
      
В эту ночь по кровлям тесаным,
В трубах песни заводя,
Заскребутся духи осени,
Стукнут пальчики дождя.
      
В сад, покрытый ржавой влагою,
Завтра утром выйдешь ты
И увидишь - за ночь - наголо
Облетевшие цветы.
      
На листве рябин продрогнувших
Заблестит холодный пот.
Дождик, серый, как воробышек,
Их по ягодке склюет.

Как перед зеркалом блудница
На склоне лет горюет над собой
И слезы льет над вянущей красой, -
Так Осень Поздняя томится
И горько плачет над Землей.

Дождинок неустанных шорох
Глухой тоске рассеяться не даст,
Он непрерывен, тягостен и част —
И мертвых листьев мокрый ворох
Лежит на клумбе, словно пласт.

И чувства горьки и угрюмы,
И в них царят уныние и смерть,
Мрачна земля и безотрадна твердь..
И стонут жалобные думы,
Как надломившаяся жердь!

Ветры пляшут. Ветры стынут
И поют, поют безумно.
Налетают на деревья,
На поблекшую листву.
Налетят, сорвут и кинут,
Унесут в поля, на гумна.
Утомят в глухих кочевьях,
Убаюкают во рву.

Небо в пламенном румянце.
От бездомных туч очистив,
Ветры сделали пустынной
Изнывающую даль.
И пьянеют в буйном танце
Этих желтых, рдяных листьев,
В этой песне длинной-длинной,
Где звенит одна печаль.

Осень. Осень. Разлюбило
И остыло сердце к ласке.
Разве были ожиданья,
Трепетанья милых рук?
Были розы? Солнце было?
Кто же вьется в поздней пляске?
Чьи холодные рыданья
Разливаются вокруг?

Это осень старость прячет
В лихорадочный багрянец,
Дует в гаснущее пламя,
Поздней жадностью дыша.
Это сердце глухо плачет.
Это пляшет желтый танец
Над пустынными полями
Одичалая душа. 

Кружитесь, падайте...
   Мы -- смуглые дриады --
осенним шорохам и рады и не рады:
лес обнажается, и фавны видят нас,
и негде спрятаться от их янтарных глаз.

Шуршите, блеклые...
   Вчера мы на поляне
плясали в розовом предутреннем тумане,
подбрасывали мы увядшие листы,
и осыпались они так мягко с высоты,
холодным золотом на плечи нам спадали...

Шуршите, блеклые...
   Вчера нас увидали,
и встрепенулись мы, и разбежались вмиг,
за нами топот был, и чей-то звучный клик
то рядом, то вдали -- звенел и повторялся...

Шуршите, блеклые...
   Край неба разгорался,
и шумно мчались мы, то плача, то смеясь,
и пестрые листы, за нами вслед кружась,
летели, шелестя, по рощам и по скатам
и дальше -- по садам, по розам, нами смятым
до моря самого...
    А мы -- опять назад,
в леса да на холмы -- куда глаза глядят!

Там неба осветленный край 
Средь дымных пятен. 
Там разговор гусиных стай 
Так внятен.

Свободен, весел и силен, 
В дали любимой 
Я слышу непомерный звон 
Неуследимый.

Там осень сумрачным пером
Широко реет.
Там старый лес под топором 
Редеет.

Осыпал лес свои вершины,
Сад обнажил свое чело,
Дохнул сентябрь, и георгины
Дыханьем ночи обожгло.

Но в дуновении мороза
Между погибшими одна,
Лишь ты одна, царица-роза,
Благоуханна и пышна.

Назло жестоким испытаньям
И злобе гаснущего дня
Ты очертаньем и дыханьем
Весною веешь на меня.

В осенний тусклый свет рядится
Дождливой осени рассвет.
Стоит-летит на месте птица,
Как будто ей пять тысяч лет.

Идёшь, идёшь, и всё знакомо:
Дорога, насыпи, овраг.
И двести километров к дому
Пройти без отдыха — пустяк!

Но вот в тумане холм покатый
И за оврагом перевал.
И кажется, здесь был когда-то,
И кажется, что не бывал.

Как древний ящер, дачный поезд
Ползёт от насыпи в Херсон.
И, рыжим дымом в небе кроясь,
Походит на забытый сон.

Какой? — Не вспомнишь, не опишешь,
Он тенью в памяти мелькнёт,
И долго голос детства слышишь,
Пока он в сердце не замрёт.

                     1

Медлительной чредой нисходит день осенний,
Медлительно крутится желтый лист,
И день прозрачно свеж, и воздух дивно чист -
Душа не избежит невидимого тленья.
Так, каждый день стареется она,
И каждый год, как желтый лист кружится,
Всё кажется, и помнится, и мнится,
Что осень прошлых лет была не так грустна.

                     2

Как мимолетна тень осенних ранних дней, 
Как хочется сдержать их раннюю тревогу
И этот желтый лист, упавший на дорогу 
И этот чистый день, исполненный теней, -
Затем, что тени дня - избытки красоты, 
Затем, что эти дни спокойного волненья 
Несут, дарят последним вдохновеньям 
Избыток отлетающей мечты. 

О, сердце, не зови возврата летних дней!
Для них возврата нет, увы, они далеко…
И смотрит на меня с безжизненных полей
Холодной осени насмешливое око.

О, ясная заря надежды золотой!
О, чудные цветы любви и вдохновенья!
И вам возврата нет! И вас осенней мглой
Спугнул ненастный мрак печали и сомненья.

Сойди же вечный мир таинственного сна
К измученной душе усталого поэта.
Мне слишком эта ночь беззвездная страшна,
Мне слишком холодна глухая осень эта!

Бесшумно кружатся и падают снежинки,
Хоронят бледные, поникшие цветы,
Одели трауром деревья и кусты
И замести хотят знакомые тропинки…
Унылый лес задумчиво молчит,
Лишь ели горестно качают головами,
«Пришла зима… Зима стоит над нами
Дыханьем мертвым землю леденит»…
Зима… покой… Под белыми снегами
Уснет земля… Пускай же снятся ей
Цветы в полях, и в роще соловей,
Тепло и блеск весенних ясных дней —
Весенних дней, с их радостными снами!..

                 Посв. Муни и Ходасевичу

Большая комната. Осенний сад в окне. 
Шуршат старинные, потёртые обои, 
И каждый вечер здесь в заснувшей тишине 
Мы сходимся нерадостные трое. 

Мы каждый вечер здесь в заснувшей тишине 
Знакомые слова твердим, до утра споря. 
Большая комната. Осенний сад в окне. 
И дождь стучит в окно, осенней вьюге вторя. 

Осенний дождь стучит в дрожащее стекло. 
И мысли и слова нерадостны и грубы. 
А череп со стола насмешливо и зло 
Оскалил мёртвые, отточенные зубы. 

Бродят понуро
Фавны и нимфы
В чаще лесной.
Царство амура
Скрыли заимфы
Осени злой.

Рдяные сети
Листьев огнистых
Падают в лог.
Осени дети
Из аметистов
Вяжут венок.

Голые сучья
Дрогнут от хлада,
Клонятся вниз.
Тщетно кипучий
Сок Винограда
Льет Дионис...

Был поздний ветер дюж,
Нес пепел листьев прелых
И муть, как из тарелок,
Выплескивал из луж.

Рябины рдела гроздь.
А лес, густой недавно,
Листвой блиставший славно,
Стал виден всем насквозь.

Он был как близкий дом,
Где содраны обои,
Нет ламп над головою,—
Узнаешь, да с трудом.

В различные концы,
Сложив свои гардины
И сняв свои картины,
Разъехались жильцы.

Струился дождь из мглы,
Тянулся запах прели,
И словно обгорели
Намокшие стволы.

О, милые дома!..
Напрасно сердцу грустно:
Все выправит искусно,
Все выбелит зима.

В дубраве грозна буря воет,
Крутится вихрем дождь и град.
С горы стремясь, долину роет
Ревущий, быстрый водопад.
Во мраке молния лишь блещет,
Не видно в туче светлых звезд.
Вдруг грянул гром: и бор трепещет,
Не сыщут робки звери мест.

Почто ж так осень свирепеет
И градом томну землю бьет?
Природа без того мертвеет:
Давно увял уж розы цвет,
Давно деревья обнаженны,
Склонивши ветвия, стоят
И птицы, гнезд своих лишенны,
Без крова сносят лютый хлад.

Прийди ж, зима! и скорбь природы
В одно мгновение прерви:
Оцепени растенья, воды
И всю природу умертви.
Как лед, твоя десница хладна
От бурь ей сладкий отдых даст:
Увы! бесчувственность отрадна,
Где тяжка нас томит напасть.

Когда в печалях сердце ноет,
А рок еще его гнетет
И глубже ров несчастным роет
Несносных, неизбежных бед,—
Тогда спокойство нам доставить
Одна лишь может хладна смерть:
От чувства горести избавить
И скорби остро жало стерть.

    I 

В эти дни всюду сонная тишь, 
словно ты не глядишь. 
Я хожу и топчу золотую листву, 
в эти дни не тебя ль я зову? 
Я березкам сказал, что тебя я простил: 
я не мог не простить -- я любил. 
Но березки молчат, всюду тишь... 
Отчего -- ты молчишь? 

    II 

Тихо стали осенние дни, 
холоднее туман по утру, 
и горят уж по избам огни 
каждый день ввечеру. 

А в лесу от березок бело: 
вся у ног золотая листва. 
Стало пусто, просторно, светло, 
в паутинах трава. 

По дороге пойдешь -- тишина. 
Даже галки -- и те не кричат, 
и в платке, но все также одна -- 
ты прошла нынче в сад. 

Ветер протек по вершинам дерев; дерева зашатались -
Лист под ногою шумит; по синему озеру лебедь
Уединенный плывет; на холмах и в гулкой долине
               Смолкнули птицы.

Солнце, чуть выглянув, скроется тотчас: луч его хладен.
Все запустело вокруг. Уже отголосок не вторит
Песней жнецов; по дороге звенит колокольчик унылый;
               Дым в отдаленьи.

Путник, закутанный в плащ, спешит к молчаливой деревне.
Я одинокий брожу. К тебе прибегаю, Природа!
Матерь, в объятья твои! согрей, о согрей мое сердце,
                Нежная матерь!

Рано для юноши осень настала.- Слезу сожаленья,
Други! я умер душою: нет уже прежних восторгов,
Нет и сладостных прежних страданий - всюду безмолвье,
                 Холод могилы!

Веют осенние ветры 
В мрачной дубраве; 
С шумом на землю валятся 
Желтые листья. 
 
Поле и сад опустели; 
Сетуют холмы; 
Пение в рощах умолкло - 
Скрылися птички. 
 
Поздние гуси станицей 
К югу стремятся, 
Плавным полетом несяся 
В горних пределах. 
 
Вьются седые туманы 
В тихой долине; 
С дымом в деревне мешаясь, 
К небу восходят. 
 
Странник, стоящий на холме, 
Взором унылым 
Смотрит на бледную осень, 
Томно вздыхая. 
 
Странник печальный, утешься! 
Вянет Природа 
Только на малое время; 
Всё оживится, 
 
Всё обновится весною; 
С гордой улыбкой 
Снова Природа восстанет 
В брачной одежде. 
 
Смертный, ах! вянет навеки! 
Старец весною 
Чувствует хладную зиму 
Ветхия жизни. 

Вот опять спорхнуло лето
С золоченого шестка,
Роща белая раздета
До последнего листка.

Как раздаривались листья,
Чтоб порадовался глаз!
Как науке бескорыстья
Обучала осень нас!

Так закутайся потеплее
Перед долгою зимой…
В чем-то все же мы окрепли,
Стали тверже, милый мой.

Ода к Теону, в 1801-м году 

Гонимы сильным ветром, мчатся 
От моря грозны облака, 
И башни Петрограда тмятся, 
 И поднялась река. 

А я, в спокойной лежа сени, 
Забвеньем сладостным объят, 
Вихрь свищущ слышу, дождь осенний, 
 Биющий в окна град. 

О как влияние погоды 
Над нами действует, мой друг! 
Когда туманен лик природы, 
 Мой унывает дух. 

Но буря паки отвлекает 
Меня теперь от грустных дум; 
К великим сценам возбуждает, 
 Свой усугубив шум. 

Не зрю ль в восторге: Зевс дождливый, 
Во влагу небо претворя, 
С власов и мышц водоточивых 
 Шумящи льет моря? 

Меж тем к Олимпу руки вздела 
От наводняемых холмов 
Столповенчанная Цибела, 
 Почтенна мать богов. 

В глубоком сокрушенье зрится, 
В слезах и в трепете она; 
Ее священна колесница 
 В водах погружена: 

Впряженны в ону львы ретивы 
Студеный терпят дождь и град; 
Глаза их блещут, всторглись гривы, 
 Хвосты в бока разят. 

Но дождь шумит, и ветры дуют 
Из сильнодышащих устен; 
Стихии борются, бунтуют, 
 О ужас! - о Дойен! 

Изящного жрецы священны, 
Художник, музыкант, поэт! 
О, будьте мной благословенны! 
 В вас дух богов живет. 

Стократно в жизни сей печальной 
Благодарить мы вас должны; 
Вы мир физический, моральной 
 Перерождать сильны. 

Мой друг! да будет и пред нами 
Раскрыта книга естества: 
Прочтем душевными очами 
 В ней мысли Божества. 

Прочтем, и будем исполняться 
Святым ученьем книги той, 
Дабы не мог поколебаться 
 Наш дух напастью злой. 

Как бурных волн удар приемлет 
Невы гранитный, твердый брег 
(Их шум смятенный слух мой внемлет, 
 Обратный зрю их бег), - 

Так праведник, гонимый роком, 
В терпенье облачен стоит; 
Средь бурь, в волнении жестоком, 
 Он тверд, как сей гранит. 

Смотри, Теон, как все горюет! 
Все чувствует зимы приход; 
Зефир цветков уж не целует, 
 И вихрь сшиб с древа плод. 

Смотри, как ветви обнаженны 
Гнет ветер на древах, Теон! 
Не слышится ль во пне стесненный 
 Гамадриадин стон?.. 

Лишь, кровля вранов, зеленеет 
Уединенна сосна там; 
Все блекнет, рушится, мертвеет 
 Готовым пасть снегам. 

О, сетуйте леса, стенайте; 
Морозами дохнет зима! 
Из устьев реки утекайте: 
 Вас льдом скует она! 

Но трон ее растает снова 
Как придет милая весна; 
Совлекшись снежного покрова, 
 Воспрянет все от сна. 

И обновится вид природы 
И в рощах птички запоют. 
В брегах веселых Невски воды, 
 Сверкая, потекут. 

Тогда с тобой, Теон любезный, 
Пойдем мы на поле гулять! 
Оставим скучный город, тесный, 
 Чтоб свежестью дышать. 

Тогда примите, о Дриады, 
Под тень древес поэтов вы - 
Воспеть весну среди прохлады, 
 На берегах Невы! 

Длиннее, чернее 
Холодные ночи, 
А дни всё короче, 
И небо светлее. 
Терновник далекий 
И реже и суше, 
И ветер в осоке, 
Где берег высокий, 
Протяжней и глуше. 
Вода остывает, 
Замолкла плотина, 
И тяжкая тина 
Ко дну оседает. 
Бестрепетно Осень 
Пустыми очами 
Глядит меж стволами
Задумчивых сосен, 
Прямых, тонколистых 
Берез золотистых, — 
И нити, как Парка, 
Седой паутины 
Свивает и тянет 
По гроздьям рябины, 
И ласково манит 
В глубь сонного парка... 
Там сумрак, там сладость,
Всё Осени внемлет, 
И тихая радость 
Мне душу объемлет. 
Приветствую смерть я 
С бездумной отрадой, 
И муки бессмертья 
Не надо, не надо! 
Скользят, улетают —
Бесплотные — тают 
Последние тени 
Последних волнений, 
Живых утомлений — 
Пред отдыхом вечным... 
Пускай без видений, 
Покорный покою, 
Усну под землею 
Я сном бесконечным...

Золотой метелью
Мчится желтый лист;
Жалобной свирелью
Слышен ветра свист...
В синие долины
Сумерки сошли;
С горныя вершины
Вьются журавли!..
Слышу шепот сосен
С ближней высоты:
"Наступает осень,
Что же медлишь ты?!."

           1

И вот сентябрь! замедля свой восход,
   Сияньем хладным солнце блещет,
И луч его в зерцале зыбком вод
   Неверным золотом трепещет.
Седая мгла виется вкруг холмов;
   Росой затоплены равнины;
Желтеет сень кудрявая дубов,
   И красен круглый лист осины;
Умолкли птиц живые голоса,
Безмолвен лес, беззвучны небеса!

           2

И вот сентябрь! и вечер года к нам
   Подходит. На поля и горы
Уже мороз бросает по утрам
Свои сребристые узоры.
   Пробудится ненастливый Эол;
Пред ним помчится прах летучий,
   Качаяся, завоет роща, дол
Покроет лист ее падучий,
И набегут на небо облака,
И, потемнев, запенится река.

           3

Прощай, прощай, сияние небес!
   Прощай, прощай, краса природы!
Волшебного шептанья полный лес,
   Златочешуйчатые воды!
Веселый сон минутных летних нег!
   Вот эхо в рощах обнаженных
Секирою тревожит дровосек,
   И скоро, снегом убеленных,
Своих дубров и холмов зимний вид
Застылый ток туманно отразит.

           4

А между тем досужий селянин
   Плод годовых трудов сбирает;
Сметав в стога скошенный злак долин,
   С серпом он в поле поспешает.
Гуляет серп. На сжатых бороздах
   Снопы стоят в копнах блестящих
Иль тянутся, вдоль жнивы, на возах,
   Под тяжкой ношею скрыпящих,
И хлебных скирд золотоверхий град
Подъемлется кругом крестьянских хат.

           5

Дни сельского, святого торжества!
   Овины весело дымятся,
И цеп стучит, и с шумом жернова
   Ожившей мельницы крутятся.
Иди, зима! на строги дни себе
   Припас оратай много блага:
Отрадное тепло в его избе,
   Хлеб-соль и пенистая брага;
С семьей своей вкусит он без забот
Своих трудов благословенный плод!

           6

А ты, когда вступаешь в осень дней,
   Оратай жизненного поля,
И пред тобой во благостыне всей
   Является земная доля;
Когда тебе житейские бразды,
   Труд бытия вознаграждая,
Готовятся подать свои плоды
   И спеет жатва дорогая,
И в зернах дум ее сбираешь ты,
Судеб людских достигнув полноты,—

           7

Ты так же ли, как земледел, богат?
   И ты, как он, с надеждой сеял;
И ты, как он, о дальнем дне наград
   Сны позлащенные лелеял...
Любуйся же, гордись восставшим им!
   Считай свои приобретенья!..
Увы! к мечтам, страстям, трудам мирским
   Тобой скопленные презренья,
Язвительный, неотразимый стыд
Души твоей обманов и обид!

           8

Твой день взошел, и для тебя ясна
   Вся дерзость юных легковерий;
Испытана тобою глубина
   Людских безумств и лицемерий.
Ты, некогда всех увлечений друг,
   Сочувствий пламенный искатель,
Блистательных туманов царь — и вдруг
   Бесплодных дебрей созерцатель,
Один с тоской, которой смертный стон
Едва твоей гордыней задушен.

           9

Но если бы негодованья крик,
   Но если б вопль тоски великой
Из глубины сердечныя возник
   Вполне торжественный и дикой,—
Костями бы среди своих забав
   Содроглась ветреная младость,
Играющий младенец, зарыдав,
   Игрушку б выронил, и радость
Покинула б чело его навек,
И заживо б в нем умер человек!

           10

Зови ж теперь на праздник честный мир!
   Спеши, хозяин тороватый!
Проси, сажай гостей своих за пир
   Затейливый, замысловатый!
Что лакомству пророчит он утех!
   Каким разнообразьем брашен
Блистает он!.. Но вкус один во всех,
   И, как могила, людям страшен;
Садись один и тризну соверши
По радостям земным твоей души!

           11

Какое же потом в груди твоей
   Ни водворится озаренье,
Чем дум и чувств ни разрешится в ней
   Последнее вихревращенье —
Пусть в торжестве насмешливом своем
   Ум бесполезный сердца трепет
Угомонит и тщетных жалоб в нем
   Удушит запоздалый лепет,
И примешь ты, как лучший жизни клад,
Дар опыта, мертвящий душу хлад.

           12

Иль, отряхнув видения земли
   Порывом скорби животворной,
Ее предел завидя невдали,
   Цветущий брег за мглою черной,
Возмездий край, благовестящим снам
   Доверясь чувством обновленным,
И бытия мятежным голосам,
   В великом гимне примиренным,
Внимающий, как арфам, коих строй
Превыспренний не понят был тобой,—

           13

Пред промыслом оправданным ты ниц
   Падешь с признательным смиреньем,
С надеждою, не видящей границ,
   И утоленным разуменьем,—
Знай, внутренней своей вовеки ты
   Не передашь земному звуку
И легких чад житейской суеты
   Не посвятишь в свою науку;
Знай, горняя иль дольная, она
Нам на земле не для земли дана.

           14

Вот буйственно несется ураган,
   И лес подъемлет говор шумный,
И пенится, и ходит океан,
   И в берег бьет волной безумной;
Так иногда толпы ленивый ум
   Из усыпления выводит
Глас, пошлый глас, вещатель общих дум,
   И звучный отзыв в ней находит,
Но не найдет отзыва тот глагол,
Что страстное земное перешел.

           15

Пускай, приняв неправильный полет
   И вспять стези не обретая,
Звезда небес в бездонность утечет;
   Пусть заменит ее другая;
Не явствует земле ущерб одной,
   Не поражает ухо мира
Падения ее далекий вой,
   Равно как в высотах эфира
Ее сестры новорожденный свет
И небесам восторженный привет!

           16

Зима идет, и тощая земля
   В широких лысинах бессилья,
И радостно блиставшие поля
   Златыми класами обилья,
Со смертью жизнь, богатство с нищетой
   Все образы годины бывшей
Сравняются под снежной пеленой,
   Однообразно их покрывшей,—
Перед тобой таков отныне свет,
Но в нем тебе грядущей жатвы нет!

И снова, как в милые годы
тоски, чистоты и чудес,
глядится в безвольные воды
румяный редеющий лес.

Простая, как Божье прощенье,
прозрачная ширится даль.
Ах, осень, мое упоенье,
моя золотая печаль!

Свежо, и блестят паутины...
Шурша, вдоль реки прохожу,
сквозь ветви и гроздья рябины
на тихое небо гляжу.

И свод голубеет широкий,
и стаи кочующих птиц -
что робкие детские строки
в пустыне старинных страниц...

Как грустны сумрачные дни
Беззвучной осени и хладной!
Какой истомой безотрадной
К нам в душу просятся они!

Но есть и дни, когда в крови
Золотолиственных уборов
Горящих осень ищет взоров
И знойных прихотей любви.

Молчит стыдливая печаль,
Лишь вызывающее слышно,
И, замирающей так пышно,
Ей ничего уже не жаль.

Как грустный взгляд, люблю я осень.
В туманный, тихий день хожу
Я часто в лес и там сижу —
На небо белое гляжу
Да на верхушки темных сосен.
Люблю, кусая кислый лист,
С улыбкой развалясь ленивой,
Мечтой заняться прихотливой
Да слушать дятлов тонкий свист.
Трава завяла вся… холодный,
Спокойный блеск разлит по ней…
И грусти тихой и свободной
Я предаюсь душою всей…
Чего не вспомню я? Какие
Меня мечты не посетят?
А сосны гнутся, как живые,
И так задумчиво шумят…
И, словно стадо птиц огромных,
Внезапно ветер налетит
И в сучьях спутанных и темных
Нетерпеливо прошумит.

Как скоро ты прошла и отшумела, 
Любви прекрасная весна! 
Пустеет сад и скрылась Филомела, 
Все ночи певшая у моего окна. 

Все, все прошло. И рощи молчаливы, 
И пруд заглох. На берегу один 
Корзину из прибрежной ивы 
Плетет убогий селянин. 

Уже мороз сребрит скудеющие долы, 
И от селений синий дым Вошдит ввысь. 
Поют, поют Эолы 
По рощам золотым. 

Молчи, душа, молчи! Любови 
И песен, и ночей прошла пора. 
Пустынны небеса. Сверкает пруд. В дуброве 
Гудят удары топора. 

Морозен воздух, звуки гулки... 
0, осень светлая, блести, блести! 
Простите, томные полнощвые прогулки! 
И девы - розы, все прости! 

Где поцелуи, клятвы и измены? 
Утех любви быстротекущий сон? 
Увяли вы, цветы моей Климены, 
В лесах шумит пустынный Аквилон. 

Когда минует день и освещение
Природа выбирает не сама,
Осенних рощ большие помещения
Стоят на воздухе, как чистые дома.
В них ястребы живут, вороны в них ночуют,
И облака вверху, как призраки, кочуют.

Осенних листьев ссохлось вещество
И землю всю устлало. В отдалении
На четырех ногах большое существо
Идет, мыча, в туманное селение.
Бык, бык! Ужели больше ты не царь?
Кленовый лист напоминает нам янтарь.

Дух Осени, дай силу мне владеть пером!
В строенье воздуха — присутствие алмаза.
Бык скрылся за углом,
И солнечная масса
Туманным шаром над землей висит,
И край земли, мерцая, кровенит.

Вращая круглым глазом из-под век,
Летит внизу большая птица.
В ее движенье чувствуется человек.
По крайней мере, он таится
В своем зародыше меж двух широких крыл.
Жук домик между листьев приоткрыл.

Архитектура Осени. Расположенье в ней
Воздушного пространства, рощи, речки,
Расположение животных и людей,
Когда летят по воздуху колечки
И завитушки листьев, и особый свет,-
Вот то, что выберем среди других примет.

Жук домик между листьев приоткрыл
И рожки выставив, выглядывает,
Жук разных корешков себе нарыл
И в кучку складывает,
Потом трубит в свой маленький рожок
И вновь скрывается, как маленький божок.

Но вот приходит вечер. Все, что было чистым,
Пространственным, светящимся, сухим,-
Все стало серым, неприятным, мглистым,
Неразличимым. Ветер гонит дым,
Вращает воздух, листья валит ворохом
И верх земли взрывает порохом.

И вся природа начинает леденеть.
Лист клена, словно медь,
Звенит, ударившись о маленький сучок.
И мы должны понять, что это есть значок,
Который посылает нам природа,
Вступившая в другое время года.

Кончен с августом расчет,
и дожди не ждут указок.
Серая вода течет
струйками с зеленых касок.

От дождя звенит в ушах.
И хотя не замечаем,
осень с нами в блиндажах
греется горячим чаем.

Под ветвями мокнут танки
на исходном рубеже,
и вода в консервной банке
плещется на блиндаже.

Кроет уж лист золотой
   Влажную землю в лесу...
Смело топчу я ногой
   Вешнюю леса красу.

С холоду щеки горят;
   Любо в лесу мне бежать,
Слышать, как сучья трещат,
   Листья ногой загребать!

Нет мне здесь прежних утех!
   Лес с себя тайну совлек:
Сорван последний орех,
   Свянул последний цветок;

Мох не приподнят, не взрыт
   Грудой кудрявых груздей;
Около пня не висит
   Пурпур брусничных кистей;

Долго на листьях, лежит
   Ночи мороз, и сквозь лес
Холодно как-то глядит
   Ясность прозрачных небес...

Листья шумят под ногой;
   Смерть стелет жатву свою...
Только я весел душой
   И, как безумный, пою!

Знаю, недаром средь мхов
   Ранний подснежник я рвал;
Вплоть до осенних цветов
   Каждый цветок я встречал.

Что им сказала душа,
   Что ей сказали они -
Вспомню я, счастьем дыша,
   В зимние ночи и дни!

Листья шумят под ногой...
   Смерть стелет жатву свою!
Только я весел душой -
   И, как безумный, пою!

Лес окрылен,
веером — клен.
Дело в том,
что носится стон
в лесу густом
золотом…

Это — сентябрь,
вихри взвинтя,
бросился в дебрь,
то злобен, то добр
лиственных домр
осенний тембр.

Ливня гульба
топит бульвар,
льет с крыш…
Ночная скамья,
и с зонтиком я —
летучая мышь.

Жду не дождусь.
Чей на дождю
след?..
Много скамей,
но милой моей
нет!..

Листья в поле пожелтели,
И кружатся и летят;
Лишь в бору поникши ели
Зелень мрачную хранят.

Под нависшею скалою,
Уж не любит, меж цветов,
Пахарь отдыхать порою
От полуденных трудов.

Зверь, отважный, поневоле
Скрыться где-нибудь спешит.
Ночью месяц тускл, и поле
Сквозь туман лишь серебрит.

Мечется голубь сизый —
Мало ему тепла...
Новгород,
Суздаль,
Сызрань
Осень заволокла.

Тянется по косогорам
Осени влажный след...
Осень степей, которым
Миллион с хвостиком лет.

Тащится колымага
Грустными лошадьми...
Осень, в зданье рейхстага
Хлопающая дверьми.

Руки закинув за спину,
Вброд перейдя реку,
Осень — глуха и заспанна
Бродит по материку.

Плачется спозаранку
Вдоль глухих пустырей
Осень тевтонов и франков,
Осень богатырей...

Давайте, товарищи, дружно
Песню споем одну
Про осень, которую нужно
Приветствовать,
Как весну!

Много на улицу выйдет народа
В такое хорошее время года!

Мечта осенняя печальнее и строже
Наивных грез ликующей весны…
Из листьев мертвых траурное ложе,
Воспоминания, несбывшиеся сны…

Напевы осени задумчиво-грустны,
И сердцу бедному своей тоской дороже
Наивных грез ликующей весны.

Так старость тихая весельем не богата.
Полна раздумием, покорною тоской…
Уходят дни печально, без возврата,

И ближе смерть… Безмолвие… Покой…
Но радостно душе печальной и больной
Благодарить Творца за тишину заката.

Мне осень озерного края,
как милая ноша, легка.
Уж яблочным соком играя,
веселая плоть налита.
Мы взяли наш сад на поруки,
мы зрелостью окружены,
мы слышим плодов перестуки,
сорвавшихся с вышины.
Ты скажешь, что падает время,
как яблоко ночью в саду,
как изморозь пала на темя
в каком неизвестно году…
Но круглое и золотое,
как будто одна из планет,
но яблоко молодое
тебе протяну я в ответ.
Оно запотело немного
от теплой руки и огня…
Прими его как тревогу,
как первый упрек от меня.

Мрачная осень,
Други, настала,
Вранов зловещих
Крик раздается,
Хор сладкогласный
Птичек умолк.

Птиц голосистых
Песни не слышны;
Моря златого
Ветр не волнует;
Класы под острым
Пали серпом.

Гладное стадо
Бродит уныло;
Корму не стало
В пажитях тучных;
Нет ни травинки
В поле пустом.

Роща оделась
В желтую ризу;
Старец лишь древний,
Бор зеленеет;
С луга зеленый
Убран ковер.

Чада Эола
С цепи сорвались;
Сосны склоняют
Чела столетни;
Дубы на корнях
Крепких скрыпят.

Небо одето
Мраками тучи;
Феб лучезарный
Землю не греет,
Мещет сквозь облак
Тусклый лишь луч.

Влажны туманы
Стелются долу;
Тщетно печальный
Взор простираю,
Холмы в туманной
Скрылись дали.

Утром студены
Падают росы,
С облак, сгущенных
Норда дыханьем,
Целый день льются
Реки дождя.

Всё опустело:
Птицы пропали,
Звери по норам
Ищут спасенья,
Страх лишь с тоскою
Бродят в лесах.

Общей творенья
Грозной кончины
Всё днесь являет
Образ печальный;
Взор не встречает
Жизни нигде.

Трепет холодный
Льется по жилам,
Мрачная горесть
Душу объемлет;
Что же утешит
В горести нас?

Дружба и музы
Нам утешенье!
Пусть умирает
Матерь-природа,
Пусть на дубравы
Сыплется снег.

С кубком в деснице
Алого сока,
В мирной беседе
Граций прелестных
Ждать возвращенья
Будем весны.

В ризе, блестящей
Зеленью яркой,
Паки воскреснет
Матерь-природа,
С нежной улыбкой
Взглянет на нас.

В мрачных, прохладных
Рощах тенистых
Паки природе,
Жизни царице,
Лики пернатых
Гимн воспоют.

Реки, расторгнув
Льдисты оковы,
Быстро покатят
Шумные волны;
Феб воссияет
В славе своей. 

На скирдах молодых сидючи, Осень,
И в полях зря вокруг год плодоносен,
С улыбкой свои всем дары дает,
Пестротой по лесам живо цветет,
         Взор мой дивит!

Разных птиц голоса, вьющихся тучи,
Шум снопов, бег телег, оси скрыпучи,
Стук цепов по токам, в рощах лай псов,
Жниц с знамем идущих гул голосов
         Слух мой пленит.

Как мил сей природы радостный образ!
Как тварей довольных сладостен возглас!
Где Осень обилье рукою ведет,
Царям и червям всем пищу дает
         Общий отец.

Но что же вдруг, Ярцов! черные бури,
Грохоча так, кроют неба лазури?
Здесь тихий ток с ревом роет волна,
Там в бледных туманах ржет нам война:
         Благ ли творец?

Ах! благ всех зиждитель, я слышу, ты рек:
Невежда предерзкий лишь ты, человек,
Не видишь, не знаешь пользы своей;
Сам часто своих ты ищешь сетей:
         Хранит только бог.

О! правда то, правда! Смирим же пред ним
Наш глупый мы ропот и волю дадим
Всемощной деснице солнце водить;
Бег мира превратна станем сносить
         Чтящи свой рок.

Так если с Урала златые ключи
В царской лил кладезь, их сам не пьючи, -
Я дни мнил Астреи, мир и покой
Ввесть распрей в вертеп; и с чистой душой!
         Благ всем желал.

Но то коль не надо, - оставим судьбам
Премудрым дать лучший здесь жребий людям;
Сев, сами прикажем в нашем гнезде
Осени доброй нам дать по труде
         Счастья покал.

Настала осень; непогоды
Несутся в тучах от морей;
Угрюмеет лицо природы,
Не весел вид нагих полей;
Леса оделись синей тьмою,
Туман гуляет над землею
И омрачает свет очей.
Все умирает, охладело;
Пространство дали почернело;
Нахмурил брови белый день;
Дожди бессменные полились;
К людям в соседки поселились
Тоска и сон, хандра и лень.
Так точно немочь старца скучна;
Так точно тоже для меня
Всегда водяна и докучна
Глупца пустая болтовня.

Не действуя и не дыша,
все слаще обмирает улей.
Все глубже осень, и душа
все опытнее и округлей.

Она вовлечена в отлив
плода, из пустяка пустого
отлитого. Как кропотлив
труд осенью, как тяжко слово.

Значительнее, что ни день,
природа ум обременяет,
похожая на мудрость лень
уста молчаньем осеняет.

Даже дитя, велосипед
влекущее,
вертя педалью,
вдруг поглядит на белый свет
с какой-то ясною печалью.

Нося в утробе всю вселенну
И горни ангельски миры,
Ты благость нам творишь явленну,
Лия на нас свои дары.
О боже! кто тебе подобен?
Никто исчислить не способен
Твоей щедроты чудеса;
Всё полно радости и света,
Твоей любовью тварь согрета,
Земля, моря и небеса.

За хладною зимой и мертвой
Приходит юная весна —
В зеленой ризе распростертой,
О, коль любезна и красна!
Венец ее из роз румяных
Зарю в власах являет льняных,
К чему коснется — жизнь дает;
Вокруг ее всё полно мира,
В устах дыхание зефира,
Где ступит — аромат лиет.

Сию небесну дщерь сретает,
Горящия любви огнем,
Прекрасно лето; ей вручает
Себя и жизнь свою совсем.
О брак, пленяющий вниманье!
Воды с огнем он сочетанье:
Се таинство святой любви!
Его лишь тот всю силу знает,
Кого сей водный огнь питает,
В ком райска жизнь течет в крови.

Кто может лики звезд обмыслить,
Кто может счесть все капли вод,
Тот может всех их чад исчислить,
Познать их силы все и род.
Что жизнь с дыханием имеет,
Что на земли растет и спеет,
Что блещет в темных недрах гор,
В реках и в безднах обитает,
Что в ясном воздухе играет, —
Сей ими весь рожден собор.

Когда они сих чад рождают
С любезной красотой своей,
Питать их осени вручают
И всех усыновляют ей.
Сосцы ее млеком обильны,
Полны всегда и равносильны;
Дотоль печется их хранить,
Она дотоль не утомится,
Доколь одни не могут жить,
Доколь их сила не свершится.

Менесовы потомки знали
Времен четырех тайну сих;
Они ее изображали
Внутрь храмов сокровенных их;
В Изиде, с многими сосцами,
Натуру всю с ее делами
Возможно зреть и осень в ней.
Природы силы сокровенны,
Отверсты осенью, явленны
Во всей чудесности своей.

В твоих судьбах неизреченных,
Бессмертный вечности отец!
Чрез слово нам твое явленных,
Назначен времени конец,
Когда всеобщий суд настанет,
В телах сокрытый свет восстанет,
Явится невечерний день;
Зима тогда падет в дно ада,
Страдавшим днесь придет награда—
Ты сам им будешь райска сень.

Нынче улетели журавли
на заре промозглой и туманной.
Долго, долго затихал вдали
разговор печальный и гортанный.

С коренастых вымокших берез
тусклая стекала позолота;
горизонт был ровен и белес,
словно с неба краски вытер кто-то.

Тихий дождь сочился без конца
из пространства этого пустого…
Мне припомнился рассказ отца
о лесах и топях Августова.

Ничего не слышно о тебе.
Может быть, письмо в пути пропало,
может быть… Но думать о беде —
я на это не имею права.

Нынче улетели журавли…
Очень горько провожать их было.
Снова осень. Три уже прошли…
Я теплее девочку укрыла.

До костей пронизывала дрожь,
в щели окон заползала сырость…
Ты придешь, конечно, ты придешь
в этот дом, где наш ребенок вырос.

И о том, что было на войне,
о своем житье-бытье солдата
ты расскажешь дочери, как мне
мой отец рассказывал когда-то.

О чем-то давнем и знакомом 
Я вспомнить с трепетом могу 
О красном дереве за домом 
И о конце горы в снегу.

И как в обветренной долине 
Бродили редкие стада 
И море, море мутно-сине 
Взметало зыбкие суда.

И я, прозревшая в молчанье, 
В пустынном доме на скале 
Читала длинное сказанье 
Об остывающей земле.

И о слепом ее стремленьи 
Под солнцем вытянуть дугу, 
Но о стремительном вращенье 
В совсем безвыходном кругу.

И о таком пьянящем свете, 
Дающем дереву расти... 
И неминуемой комете 
В конце безумного пути.

Озноб осенний землю жжет,
Гудят багровые дубравы,
Горят их яркие обновы,
И вот уж лес, как глина, желт.

Расшибла буря гнезд венцы,
В лепешку смяв в припадке диком.
Несутся птахи с хриплым криком,
Покинув милые дворцы.

То в высоту, то с высоты
Летят с закрытыми глазами,
Ломая крылья вдруг кустами,
Ломая крыльями кусты.

А полымя взахлест летит,
Обгладывая жадно кроны.
Пылает каждый клок зеленый,
И каждый лист горит, горит…

        (Отрывок)

      Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?

                                        Державин

I

Октябрь уж наступил — уж роща отряхает
Последние листы с нагих своих ветвей;
Дохнул осенний хлад — дорога промерзает.
Журча еще бежит за мельницу ручей,
Но пруд уже застыл; сосед мой поспешает
В отъезжие поля с охотою своей,
И страждут озими от бешеной забавы,
И будит лай собак уснувшие дубравы.

II

Теперь моя пора: я не люблю весны;
Скучна мне оттепель; вонь, грязь — весной я болен;
Кровь бродит; чувства, ум тоскою стеснены.
Суровою зимой я более доволен,
Люблю ее снега; в присутствии луны
Как легкий бег саней с подругой быстр и волен,
Когда под соболем, согрета и свежа,
Она вам руку жмет, пылая и дрожа!

III

Как весело, обув железом острым ноги,
Скользить по зеркалу стоячих, ровных рек!
А зимних праздников блестящие тревоги?..
Но надо знать и честь; полгода снег да снег,
Ведь это наконец и жителю берлоги,
Медведю, надоест. Нельзя же целый век
Кататься нам в санях с Армидами младыми
Иль киснуть у печей за стеклами двойными.

IV

Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.
Ты, все душевные способности губя,
Нас мучишь; как поля, мы страждем от засухи;
Лишь как бы напоить, да освежить себя —
Иной в нас мысли нет, и жаль зимы старухи,
И, проводив ее блинами и вином,
Поминки ей творим мороженым и льдом.

V

Дни поздней осени бранят обыкновенно,
Но мне она мила, читатель дорогой,
Красою тихою, блистающей смиренно.
Так нелюбимое дитя в семье родной
К себе меня влечет. Сказать вам откровенно,
Из годовых времен я рад лишь ей одной,
В ней много доброго; любовник не тщеславный,
Я нечто в ней нашел мечтою своенравной.

VI

Как это объяснить? Мне нравится она,
Как, вероятно, вам чахоточная дева
Порою нравится. На смерть осуждена,
Бедняжка клонится без ропота, без гнева.
Улыбка на устах увянувших видна;
Могильной пропасти она не слышит зева;
Играет на лице еще багровый цвет.
Она жива еще сегодня, завтра нет.

VII

Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса —
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса,
В их сенях ветра шум и свежее дыханье,
И мглой волнистою покрыты небеса,
И редкий солнца луч, и первые морозы,
И отдаленные седой зимы угрозы.

VIII

И с каждой осенью я расцветаю вновь;
Здоровью моему полезен русской холод;
К привычкам бытия вновь чувствую любовь:
Чредой слетает сон, чредой находит голод;
Легко и радостно играет в сердце кровь,
Желания кипят — я снова счастлив, молод,
Я снова жизни полн — таков мой организм
(Извольте мне простить ненужный прозаизм).

IX

Ведут ко мне коня; в раздолии открытом,
Махая гривою, он всадника несет,
И звонко под его блистающим копытом
Звенит промерзлый дол и трескается лед.
Но гаснет краткий день, и в камельке забытом
Огонь опять горит — то яркий свет лиет,
То тлеет медленно — а я пред ним читаю
Иль думы долгие в душе моей питаю.

X

И забываю мир — и в сладкой тишине
Я сладко усыплен моим воображеньем,
И пробуждается поэзия во мне:
Душа стесняется лирическим волненьем,
Трепещет и звучит, и ищет, как во сне,
Излиться наконец свободным проявленьем —
И тут ко мне идет незримый рой гостей,
Знакомцы давние, плоды мечты моей.

XI

И мысли в голове волнуются в отваге,
И рифмы легкие навстречу им бегут,
И пальцы просятся к перу, перо к бумаге,
Минута — и стихи свободно потекут.
Так дремлет недвижим корабль в недвижной влаге,
Но чу! — матросы вдруг кидаются, ползут
Вверх, вниз — и паруса надулись, ветра полны;
Громада двинулась и рассекает волны.

XII

Плывет. Куда ж нам плыть?
. . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . .

Опять нам туман по плечу,  
Опять разменять невозможно  
На славу высоких причуд  
Осенние черные пожни.  
И так ли тебя сокрушат  
Гудки за заставою мглистой,  
Почти невесомо шуршат  
В ночи обгорелые листья.  
О молодость! (Сосны гудят.)  
Какой ты тревогой влекома  
По всем незнакомым путям,  
По всем переулкам знакомым.  
Но здесь начиналась любовь  
И первые наши тетради,  
И это обидой любой,  
Любою тоской не истратишь.  
Так что ж, принимай не спеша  
Наследство прадедовских истин.  
Почти невесомо шуршат  
В ночи обгорелые листья.  

Осень
выгоняет меня из парка,
сучит жидкую озимь
и плетется за мной по пятам,
ударяется оземь
шелудивым листом
и, как Парка,
оплетает меня по рукам и портам
паутиной дождя;
в небе прячется прялка
кисеи этой жалкой,
и там
гром гремит,
как в руке пацана пробежавшего палка
по чугунным цветам.

Аполлон, отними
у меня свою лиру, оставь мне ограду
и внемли мне вельми
благосклонно: гармонию струн
заменяю — прими —
неспособностью прутьев к разладу,
превращая твое до-ре-ми
в громовую руладу,
как хороший Перун.

Полно петь о любви,
пой об осени, старое горло!
Лишь она своей шатер распростерла
над тобою, струя
ледяные свои
бороздящие суглинок сверла,
пой же их и криви
лысым теменем их острия;
налетай и трави
свою дичь, оголтелая свора!
Я добыча твоя.

Осень настала - печальная, темная,
С мелким, как слезы, дождем;
Мы лее с тобой, ненаглядная, скромная,
Лета и солнышка ждем.

Это безумно: румяною зорькою
Не полюбуемся мы;
Вскоре увидим, с усмешкою горькою,
Бледное царство зимы.

Вскоре снежок захрустит под обозами,
Холодно будет, темно;
Поле родное скуется морозами...
Скоро ль растает оно?

Жди и терпи! Утешайся надеждою,
Будь упованьям верна:
И под тяжелою снежной одеждою
Всходит зародыш зерна.

I

Осень осыпает листья —
Отменили трамвайные билеты
Пороша по первопутку —
Нафталин отрясается с шубы,
Ее достают из красного
Сундука, где она лежала летом —
Даже заяц к зиме красит шкуру!
Слишком долго домов не чинили —
Оползают песчаные дюны,
Осыпается штукатурка —
Ветер времени стены обветрил —
Это осень, Елена!
Я спешу в осеннем трамвае,
Он осыпал листья билетов,
И стоит кондуктор, как дерево
Голое под влажным ветром.
Покрывая птичий дискант
И позваниванья трамвая,
Слева ухнул каменный бас:
«Ты скажи, дом Зингера с шаром
Прозрачным на руках у женщин
Над стеклом и железом крыши,
Любишь ли ты позднюю осень?»
И с пролета передней площадки
Гранитный дом Вавельберга
Мне сверкнул озерами стекол
Зеркальных с переливами такими,
Как на глади озер Женевских,
Когда в их холоде зыбком
Радуга изогнется.
Я услышал ответ, Елена:
«Мы ничем не хуже Монблана,
Может быть, поменьше и только,
Жаль тебе осеннего снега?
Пусть и наши кряжи белеют!
Есть архангелы-небоскребы
В райских кущах Нью-Йорка —
Эти не чета Гималаям:
Поживей каскадов брюзгливых
Освежают их паровозы —
На плато бетонных площадок
Садятся гарпии—птицы —
И проглатывают шум и ветер
Стальными клювами—винтами!
Мы печами делаем лето.
В наших раковинах плачет осень!
И я слышал, где-то на Охте
Фабрика одобрительно завыла
Протяжным гудком вечерним:
«Да, мы лучше гор сотворенных
Косолапым отцом Вселенной!»
А дома вздохнули так громко,
Как пролетный ветер в ущелье
Вздохами морского прибоя.
Ветер распластался словами:
«Для Поэта. Бога и Неба
Одинаковы и бессмертны
Здания и снежные кряжи,
Улицы и легкие реки,
Листопад, отмена билетов,
Нафталинный снег и пороша!»
Так я встретил осень, Елена!


II

Ты не слышала тяжких камней,
Только ветер с моря коснулся
Ситцевых занавесов белых
В окне деревянного дома
Против Тучкова Буяна.
Ты томилась встречей осенней,
И дрожью милой газели
Трепетало легкое тело
С родинкой на левой груди!
Жаль, что утром плохо кормили
Голубым электрическим сеном
Добрые стада трамваев
И они от голода стали,
Грустно глядя друг другу под номер.
Мне пришлось по талому снегу
Хлюпая, пешком пробираться
К этой густолиственной сени
Голубых с цветами обоев,
К шелковой мураве дивана!
Нацеди из ключа кувшина
Мне холодной влаги: устал я,
Пробираясь к милой дубраве.
Ах, костер развела ты в печке!
Сядем на пол, красный от света,
Дай мне руки: осень шагает
По зеленым Невским зыбям,
А мы с тобою, как будто
Негр и негритянка
Под летним потолком неба
У костра африканской луны.
Ведь для негра мускусный запах
Кожи милой и шлепающие губы —
Такая же дорога к бессмертью,
Как для меня завиток волос
Твоих — за коралловым ухом;
Где кожа так душно пахнет,
Как дорожки «Летнего сада»:
Червонной вервеной листьев,
В холодеющем ветре поэм,
Осенних поэм,
Елена!

Осень,
осень…
Солнце
В тучах отсырело —
Даже в полдень светит
Тускло и несмело.
Из холодной рощи
В поле,
на тропинку,
Выдуло зайчонка —
Первую
Снежинку.

Пал туман на море синее,
‎Листопада первенец,
И горит в алмазах инея
‎Гор безлиственный венец.

Тяжко ходят волны хладные,
‎Буйно ветр шумит крылом.
Только вьются чайки жадные
‎На помории пустом.

Только блещет за туманами,
‎Как созвездие морей,
Над сыпучими полянами
‎Стая поздних лебедей.

Только с хищностью упорною
‎Их медлительный отлет
Над твердынею подзорною
‎Дикий беркут стережет.

Всё безжизненно, безрадостно
‎В померкающей дали,
Но страдальцу как-то сладостно
‎Увядание земли.

Как осеннее дыхание
‎Красоту с ее чела,
Так с души моей сияние
‎Длань судьбины сорвала.

В полдень сумраки вечерние —
‎Взору томному покой,
Общей грустью тупит терние
‎Память родины святой!

Вей же песней усыпительной,
‎Перелетная метель,
Хлад забвения мирительный
‎Сердца тлеющего цель.

Между мною и любимою
‎Безнадежное «прости!».
Не призвать невозвратимого,
‎Дважды сердцу не цвести.

Хоть порой улыбка нежная
‎Озарит мои черты,
Это — радуга наснежная
‎На могильные цветы!

Плетутся дни, измученные грузом,
Накатываются ночи тяжело;
Ах, не моя ль мечта опять влачит по лужам
Свое бессильное, разбитое крыло?..

Все чаще вязнет мысль в назойливом вопросе, -
Что выберешь теперь: борьбу или покой?
Я выберу борьбу. Уже старуха-осень
Мне гладит голову трясущейся рукой.

Пусть где-то стерегут меня со злобой кары,
Пусть в волосах все больше серебра, -
Вот этим сердцем, молодым и старым,
Еще так хочется любить и презирать...

    Кто сказал, что жизни нет,
    Что на улицах ветер бесится? -
    Это вечер рассыпал на снег
    Серебристые волосы месяца.

    За оградой на каждом кусту
    Покрывало висит ледяное, -
    Это яблони пышно цветут
    Обожженные солнечным зноем.

    Тишина, отражения, иней, -
    Сновиденье уснувшей земли...
    Хорошо этой снежною синью
    Жажду знойной души утолить.

    Хорошо у калитки скрипучей
    Чутким слухом ловить каждый звук.
    Ожиданием сердце измучить
    И предчувствием новых разлук.

    Наблюдать, как веселое утро
    Взбросит солнце мешком на плечо,
    Как бесстрастно, спокойно и мудро
    Молчаливое время течет...

Отстань, старуха! Жизнь сильнее смерти,
Твоя навязчивость мне не страшна, -
Прислушайся, как звонко бьется сердце,
Как радостно в крови поет весна...

По аллеям темным, темным
Осень пьяная бредет, —
Взором странным и нескромным
За собой во мрак зовет:

Ты иди за мной, прохожий,
Выпьем в радости стакан;
Отдохнешь на белом ложе
И любовью будешь пьян.

Золотые видишь косы?
Будешь их в ночи ласкать, —
А суровые вопросы
Будешь завтра разрешать.

Пусть объятия случайны:
Скоротать бы только ночь;
Только б тайну темной тайны
Пьяной лаской превозмочь.

Под небом кабаков, хрустальных скрипок в кубке
Растет и движется невидимый туман,
Берилловый ликер в оправе рюмок хрупких,
Телесно розовый, раскрывшийся банан.

Дыханье нежное прозрачного бесшумья
В зеленый шепот трав и визг слепой огня,
Из тени голубой вдруг загрустевшей думе,
Как робкий шепот дней, просить: «возьми меня».

Под небо кабаков старинных башен проседь
Ударом утренних вплетается часов.
Ты спишь, а я живу, и в жилах кровь проносит
Хрустальных скрипок звон из кубка голосов.

Покраснела рябина на холоде.
И светлее камыш у реки.
Грузно падают спелые желуди
И темнеют в траве, как жуки.

Облака, словно белые волосы,
Разметались и никнут в тоске.
Тусклы солнца янтарные полосы
На холодном промерзшем песке.

Утомилось оно, видно, за лето,
Опьянело от утренних рос,
И, как урна печальная, налито
Бледно-матовым золотом слез.

Нежно бредя лугами зелеными,
Чарований весны лишена,
Невидимкой под алыми кленами
Одиноко грустит тишина.

Рвет задумчиво листья зубчатые
И неслышно роняет вокруг,
И лежат они, желтые, смятые,
Затаив молчаливый испуг.

Свет золотой в алтаре,
В окнах - цветистые стекла.
Я прихожу в этот храм на заре,
Осенью сердце поблекло...
Вещее сердце - поблекло...

Грустно. Осень пирует,
Осень развесила красные ткани,
Ликует...
Ветер - как стон запоздалых рыданий.
Листья шуршат и, взлетая, танцуют.

Светлое утро. Я в церкви. Так рано.
Зыблется золото в медленных звуках органа,
Сердце вздыхает покорней, размерней,
Изъявленное иглами терний,
Иглами терний осенних...
Терний - осенних. 

   (Отрывок)

Сентябрьский ветер стучит в окно,
Прозябшие сосны бросает в дрожь.
Закат над полем погас давно.
И вот наступает седая ночь.
И я надеваю свой желтый плащ,
Центрального боя беру ружье.
Я вышел. Над избами гуси вплавь
Спешат и горнистом трубят в рожок.
Мне хочется выстрелить в них сплеча,
В летящих косым косяком гусей,
Но пульс начинает в висках стучать.
«Не трогай!»- мне слышится из ветвей.
И я понимаю, что им далеко,
Гостям перелетным, лететь и лететь.
Ты, осень, нарушила их покой,
Отняла болота, отбила степь,
Предвестница холода и дождей,
Мороза, по лужам — стеклянный скрип.
Тебя узнаю я, как новый день,
Как уток, на юг отлетающих, крик…

Стелется бархатный мох.
Бурый. Холодный. И ржавый…
     — Чей это вздох? —
«Осень дохнула на травы…»

Хмуро нахохлился грач
В мокнущих ветках рябины…
     — Сердце, не плачь!
Путь еще трудный и длинный…

Гулко звенят на ветру
Старые сосны и ели…
     — Здесь на бору
Дождику капать недели…

Горький седой молочай
Пал на надломленный колос…
     — Чей это голос
Спел мне: Прощай?..

Тихая, властительница кроткая,
Улыбнулась осень мне,
И ясна вся жизнь, как эта четкая
Липа в золотом огне.

Юность вся в безумиях потрачена,
(Годы ли опять вернуть)?
А душа, волнением охвачена,
Жадно ищет новый путь.

В прошлом я не буду каяться,
И нельзя его забыть…
Сердце медленно мое качается,
Словно паутины нить…

Научи, какому богу новому
Мне теперь нести мольбу?
Не хочу я ветру злому и суровому
Отдавать свою судьбу!.. 

Уж холодом веет осенним,
И мнится, вершины шумят:
Мы плащ зеленеющий сменим
На ярко пурпурный наряд.

И мнится - цветы, увядая,
Друг другу прощальный поклон
Шлют, молча головки склоняя,
Как в день роковых похорон.

И вечер осенний так кроток,
И грусть его сердцу мила,
Как свет из больничных решеток,
Как дыма кадильного мгла.

Природа устала, - и скоро
Ко сну ее склонит недуг,
Но жизнь суетная для взора,
Для сердца все то же вокруг.

Со стуком проехали дровни,
На улице стало темней, -
И запах кофейной жаровни
Пахнул из открытых сеней.

Там цепь фонарей потонула
В дали, отуманенной сном,
Там ранняя лампа мелькнула
В окне красноватым пятном.

И в темной аллее бульвара
Под вечер разлуки немой
Гуляет унылая пара,
Шумя несметенной листвой.

Уже погасли горные леса:
Ни золота, ни пурпура — все буро,
Но мне близка их скорбная краса,
Мне радостно, хоть небо нынче хмуро.

От высоты кружится голова,
Дышу озонным воздухом свободы,
И слушаю, как падает листва,
И слушаю, как отлетают годы…

   Уныло воет ветр ночной,
Заглохнул бор, поляны пожелтели,
И не слыхать ни песен, ни свирели
   В долине темной и пустой.

   Кристальные потоки замерзают,
   Их, скована, безмолвствует тоска,
      И в небе дымном облака
   Туманною грядою пробегают.

   Где вы, певцы небесной высоты?
   Уже вас нет, вы сладкий гимн отпели;
   Цветущие дубравы опустели,
   Последние с них падают листы.

И обнаженные, колеблясь, дерева
   Таинственный высказывают ропот,
      И сердцу слышится их шепот,
До слуха чуткого касаются слова.

   Я не грущу с природой мрачной, хладной,
   Всё, всё теперь в созвучии со мной -
      Всё образ жизни безотрадной
      И безнадежности земной!..

Утиных крыльев переплеск.
И на тропинках заповедных
последних паутинок блеск,
последних спиц велосипедных.

И ты примеру их последуй,
стучись проститься в дом последний.
В том доме женщина живет
и мужа к ужину не ждет.

Она откинет мне щеколду,
к тужурке припадет щекою,
она, смеясь, протянет рот.
И вдруг, погаснув, все поймет —
поймет осенний зов полей,
полет семян, распад семей…

Озябшая и молодая,
она подумает о том,
что яблонька и та — с плодами,
буренушка и та — с телком.

Что бродит жизнь в дубовых дуплах,
в полях, в домах, в лесах продутых,
им — колоситься, токовать.
Ей — голосить и тосковать.

Как эти губы жарко шепчут:
«Зачем мне руки, груди, плечи?
К чему мне жить и печь топить
и на работу выходить?»

Ее я за плечи возьму —
я сам не знаю, что к чему…

А за окошком в юном инее
лежат поля из алюминия.
По ним — черны, по ним — седы,
до железнодорожной линии
Протянутся мои следы.

Холодом дышит природа немая.
С воем врывается ветер в трубу.
Жёлтые листья он крутит, играя.
Пусто и скучно в саду.

Чёрное море шумит на просторе,
Бешено волны седые кипят,
И над холодной, кипящей пучиной
Белые чайки визгливо кричат.

Крик их мешается с рёвом стихии,
Скалы, как бронза, от ветра звенят,
Серым туманом покрыты обрывы,
Дачи пустые уныло молчат. 

Что лист упавший — дар червонный;
Что взгляд окрест — багряный стих...
А над парчою похоронной
Так облик смерти ясно-тих.

Так в золотой пыли заката
Отрадно изнывает даль;
И гор согласных так крылата
Голуботусклая печаль.

И месяц белый расцветает
На тверди призрачной — так чист!..
И, как молитва, отлетает
С немых дерев горящий лист...

Я знала давно, что я осенняя, 
Что сердцу светлей, когда сад огнист, 
И все безогляднее, все забвеннее 
Слетает, сгорая, осенний лист. 
Уж осень своею игрой червонною 
Давно позлатила печаль мою, 
Мне любы цветы - цветы спаленные 
И таянье гор в голубом плену. 
Блаженна страна, на смерть венчанная, 
Согласное сердце дрожит, как нить. 
Бездонная высь и даль туманная, - 
Как сладко не знать... как легко не быть...

          Из Бодлэра

Я люблю ваши нежно-зеленые глазки;
Но сегодня я горьким предчувствием полн:
Ни камин в будуаре, ни роскошь, ни ласки
Не заменят мне солнца, лазури и волн.
Но каков бы я ни был, как мать, пожалейте
И простите меня, будьте милой сестрой
И угрюмого, злого любовью согрейте,
Как осеннее небо вечерней зарей.
Труд недолгий... Я знаю: могила немая
Ждет... О, дайте же, дайте под желтым лучом
Сентября золотого, про май вспоминая,
Мне на ваши колени поникнуть челом.

Я осень давно не встречал в лесу
И, удивленный, глазею в оба,
Как в тихих ладонях ветры несут
Кленовое золото высшей пробы.

Как на юру, выгорая дотла,
Спеша на тщеславье богатство выменять,
Сыплют червонцами вяз и ветла
И другие, которых не знаю по имени.

Я даже забыл, что идет война,
А чтоб до войны до этой добраться,
Лишь из лесу выйди — дорога видна,
И шесть километров в сторону Брянска.

       1

Белесоватое Небо, слепое, и ветер тоскливый
Шелесты листьев увядших, поблекших в мелькании дней.
Шорох листвы помертвевшей, и трепет ее торопливый,
Полное скорби качанье далеких высоких стеблей.
Степь за оградою сада, просторы полей опустелых,
Сонные мертвые воды затянутой мглою реки,
Сказочность облачных далей, безмолвных, печальных, и белых,
Шелесты листьев увядших, их вздохи, и лепет тоски.
Смутная тайна мгновений, которые вечно стремятся,
Падают с призрачным звоном по склонам скалистых времен,
Осени саван сплетают, и траурной тканью ложатся,
Зимний готовят, холодный, томительный, длительный сон.

       2

На кладбище старом пустынном, где я схоронил все надежды,
Где их до меня схоронили мой дед, мой отец, мой брат,
Я стоял под Луной, и далеко серебрились, белели одежды,
Это вышли из гроба надежды, чтобы бросить последний свой взгляд.
На кладбище старом пустыном, качались высокие травы,
Немые, густые, седые и сердце дрожало в ответ.
О, надежды, надежды, надежды, неужели мертвы навсегда вы?
Неужели теперь вы мне шлете замогильный, прощальный привет?
На кладбище старом пустынном, - услышал ответ я безмолвный, -
Ты сам схоронил нас глубоко, ты сам закопал нас навек.
Мы любили тебя, мы дышали, мы скользили, как легкие волны,
Но твое охладевшее сердце отошло от сияющих рек.
На кладбище старом пустынном, в безвременье ночи осенней,
За нами приходишь ты поздно, отсюда закрыта стезя.
Посмотри, все короче минуты, посмотри, все мгновенней, мгновенней
В истечении Времени брызги, - и продлить нам свиданье нельзя.
На кладбище старом пустынном, с сознанием, полным отравы,
Под мертвой Луною, сияньем, как саваном, был я одет.
И мгновенья ниспали в столетья, и качались высокие травы,
И отчаянье бледно струило свой холодный безжизненный свет.

Вы умрете, стебли трав,
Вы вершинами встречались,
В легком ветре вы качались,
Но, блаженства не видав,
Вы умрете, стебли трав.

В роще шелест, шорох, свист
Тихий, ровный, заглушенный,
Отдаленно-приближенный.
Умирает каждый лист,
В роще шелест, шорох, свист.

Сонно падают листы,
Смутно шепчутся вершины,
И березы, и осины.
С измененной высоты
Сонно падают листы.

Литавры лебедей замолкли вдалеке,
Затихли журавли за топкими лугами,
Лишь ястреба кружат над рыжими стогами,
Да осень шелестит в прибрежном тростнике.

На сломанных плетнях завился гибкий хмель,
И никнет яблоня, и утром пахнет слива,
В веселых кабачках разлито в бочки пиво,
И в тихой мгле полей, дрожа, звучит свирель.

Над прудом облака жемчужны и легки,
На западе огни прозрачны и лиловы.
Запрятавшись в кусты, мальчишки-птицеловы
В тени зеленых хвой расставили силки.

Из золотых полей, где синий дым встает,
Проходят девушки за грузными возами,
Их бедра зыблются под тонкими холстами,
На их щеках загар как золотистый мед.

В осенние луга, в безудержный простор
Спешат охотники под кружевом тумана.
И в зыбкой сырости пронзительно и странно
Звучит дрожащий лай нашедших зверя свор.

И Осень пьяная бредет из темных чащ,
Натянут темный лук холодными руками,
И в Лето целится и пляшет над лугами,
На смуглое плечо накинув желтый плащ.

И поздняя заря на алтарях лесов
Сжигает темный нард и брызжет алой кровью,
И к дерну летнему, к сырому изголовью
Летит холодный шум спадающих плодов.

Мне хочется писать стихи
О том, как улицы тихи,
Как, выряженные в закат,
Стареют клёны у оград,
И светлы линзы луж литых,
И дно в пластинах золотых,
И городок до самых крыш
Опущен в голубую тишь,
Где, небо постелив на дно,
Бездонно каждое окно
И дремлет тихая заря
В хрустальном кубке октября.
Как бы струясь из-под воды, —
Бесшумны лёгкие сады.
И, зажжены неярким днём,
Кипят огнём и серебром,
Вплывая лопуху под ласт,
Кудрявые кораллы астр.

Пойди туда, где берег прост
И море видно во весь рост.
В библейской простоте песка —
Пространств бездомная тоска,
И каменные лишаи
В копейках рыбьей чешуи.
Там вечный бой и древний зов
Летящих в бездну парусов,
Скитальцев грозная купель —
Могила их и колыбель,
И Млечного Пути покров
Над лёгкой Розою Ветров.

И сердце обожжёт тоской
Безродной вольницы морской,
У мыса Горн кровавый вал
Расколется на зубьях скал,
И дюны Огненной Земли
Тебе покажутся вдали.
Тысячелетний бой — не сон:
Ты — Одиссей, и ты — Язон,
Всех парусов свистящий бег
Тебе знаком, ты — Человек,
Ты всё стерпел, чтоб жить в дому,
Там, где велел ты быть ему.

Пойдём! Твой дом перед тобой —
Оранжевый и голубой,
В осенних, гаснущих огнях,
В проспектах, парках, пристанях,
С листвой по лестницам крутым,
С луной над Рогом Золотым.

Мои пальцы из рук твоих выпали.
Ты уходишь - нахмурила брови.

Посмотри, как березки рассыпали
Листья красные дождиком крови.

Осень бледная, осень холодная,
Распростертая в высях над нами.

С горизонтов равнина бесплодная
Дышит в ясную твердь облаками.

О, что за осень! Над прудом зеркальным
Небо раскинуто синим шатром;
В пестром убор, в убор прощальном
Сдвинулись тесно деревья кругом.

Все переливы весеннего света,
Сны золотые, улыбки, мечты,
Знойные ласки минувшего лета
Вспомнили вдруг увядая листы.

Бури забыты. Забыты, как горе,
Холод и сумрак дождливых ночей.
Живы одни лишь румяные зори,
Пламенный отблеск полдневных лучей.

Вон он на золоте липы курчавой,
В пурпурных ветках поникших дерев…
Отсвет поры, пережитой со славой,
Блещешь ты, час увяданья согрев.

Час увяданья… О, если б нам тоже
Радость и счастье лишь помнить одни!..
Все, что благого мы видели, Боже,
Пусть озарит нам осенние дни! 

Оранжево-красное небо...
Порывистый ветер качает
Кровавую гроздь рябины.
Догоняю бежавшую лошадь
Мимо стекол оранжереи,
Решетки старого парка
И лебединого пруда.
Косматая, рыжая, рядом
Несется моя собака,
Которая мне милее
Даже родного брата,
Которую буду помнить,
Если она издохнет,
Стук копыт участился,
Пыль все выше.
Трудно преследовать лошадь
Чистой арабской крови.
Придется присесть, пожалуй,
Задохнувшись, на камень
Широкий и плоский,
И удивляться тупо
Оранжево-красному небу
И тупо слушать
Кричащий пронзительный ветер

Осень наступила,
Высохли цветы,
И глядят уныло
Голые кусты.

Вянет и желтеет
Травка на лугах,
Только зеленеет
Озимь на полях.

Туча небо кроет,
Солнце не блестит,
Ветер в поле воет,
Дождик моросит..

Зашумели воды
Быстрого ручья,
Птички улетели
В теплые края.

Осень! Небо тучно,
Ветер шумит.
Природа скучно
Всюду глядит.

Цветы поблёкли;
Деревья голы:
Сады заглохли,
Печальны долы.

И птиц не слышно,
Все улетели.
В последний раз весне
Песню спели.

Осень! Небо тучно.
Дождик льет,
Печально, скучно
Время идет.

По жнитвам, по дачам, по берегам
Проходит осенний зной.
Уже необычнее по ночам
За хатами псиный вой.
Да здравствует осень!
Сады и степь,
Горючий морской песок -
Пропитаны ею, как черствый хлеб,
Который в спирту размок.
Я знаю, как тропами мрак прошит,
И полночь пуста, как гроб;
Там дичь и туман
В травяной глуши,
Там прыгает ветер в лоб!
Охотничьей ночью я стану там,
На пыльном кресте путей,
Чтоб слушать размашистый плеск и гам
Гонимых на юг гусей!
Я на берег выйду:
Густой, густой
Туман от соленых вод
Клубится и тянется над водой,
Где рыбий косяк плывет.
И ухо мое принимает звук,
Гудя, как пустой сосуд;
И я различаю:
На юг, на юг
Осетры плывут, плывут!
Шипенье подводного песка,
Неловкого краба ход,
И чаек полет, и пробег бычка,
И круглой медузы лед.
Я утра дождусь...
А потом, потом,
Когда распахнется мрак,
Я на гору выйду...
В родимый дом
Направлю спокойный шаг.
Я слышал осеннее бытие,
Я море узнал и степь;
Я свистну собаку, возьму ружье
И в сумку засуну хлеб.. .
Опять упадает осенний зной,
Густой, как цветочный мед,-
И вот над садами и над водой
Охотничий день встает...

По узкой тропинке
Я шел, упоенный мечтою своей,
И в каждой былинке
Горело сияние чьих-то очей.

Сплеталися травы
И медленно пели и млели цветы,
Дыханьем отравы
Зеленой, осенней светло залиты.

И в счастье обмана
Последних холодных и властных лучей
Звенел хохот Пана
И слышался говор нездешних речей.

И девы-дриады,
С кристаллами слез о лазурной весне,
Вкусили отраду,
Забывшись в осеннем, божественном сне.

Я знаю измену,
Сегодня я Пана ликующий брат,
А завтра одену
Из снежных цветов прихотливый наряд.

И грусть ледяная
Расскажет утихшим волненьем в крови
О счастье без рая,
Глазах без улыбки и снах без любви.

Поспевает брусника,
Стали дни холоднее,
И от птичьего крика
В сердце стало грустнее.

Стаи птиц улетают
Прочь, за синее море.
Все деревья блистают
В разноцветном уборе.

Солнце реже смеется,
Нет в цветах благовонья.
Скоро Осень проснется
И заплачет спросонья.

Пролетела весна.
Лес багрянцем шумит.
Огневая луна
из тумана глядит.

Или вспомнила вновь
ты весенние дни,
молодую любовь,
заревые огни?

Пролетела весна —
вечно горький обман…
Побледнела луна.
Серебрится туман.

Отвернулась… Глядишь
с бесконечной тоской,
как над быстрой рекой
покачнулся камыш.

I

Сюда не достало
Немецким снарядом.
Сад блещет устало
Осенним нарядом;

Сад льётся - неслышней
Дождя над травою -
Богатой, и лишней,
И нищей листвою.

И этою ночью
В холодном горенье
Он видел воочью
Своё разоренье,

Как листья не могут
С плодами расстаться,
Их кличут в дорогу
То сёстры, то братцы,

И в шёпот, и в шорох
Листвы повивало
Антоновок ворох,
Апорта навалы…

От жизни большой,
От великого братства
Я тоже душой
Не могу оторваться.

Как лист от плода
Отделиться не может,
Птенец - от гнезда, -
И я тоже, я тоже!

И где я ни буду
С врагом моим биться,
Мне будет повсюду
Земля моя сниться:

Зелёная озимь
Полей безбороздых,
Одонья в колхозе
И яблочный воздух.

II

М. М. Пришвину

Да здравствует осени
Промельк утиный,
Заснувший на озими
День паутинный,

Лесная дорожка,
Дрозды на рябине
И заячья лёжка
В полынной ложбине!

Просторы родные!
Видал за войну я
Приметы иные
И землю иную.

Нарядней, быть может,
Цветистей, быть может,
Но сердца мне
Память о них не тревожит.

А вы и ночами
Мерещились, снились,
Кричали грачами,
Ручьями светились…

Пунцовою
Тетеревиною бровью
Заря пламенеет
В лесах Подмосковья,

Берёзы над гатью -
Серебряным братством,
И снова богат я
Несметным богатством!

Разносит щеглёнок
Репей по ворсинке…
А сколько опёнок!
А сколько брусники!

А листьев кленовых
В садах непочатых -
Оранжевых, новых
Гусиных перчаток!

1946

III

Открою под вечер
Окно в листопад:
Далече-далече
Затеплен закат.

Кусты у сарая,
Дубы в стороне
Горят, не сгорая,
В вишнёвом огне.

Резная, точёная
Даль над травой
Из алого в чёрное
Льётся листвой.

И тучи суровые -
Тусклой парчи,
И чёрно-багровые
Вьются грачи.

И смеркнет. И ночь
Вознесёт от полей
Над золотом рощ
Серебро журавлей.

И листья незримые -
В сон, в забытьё:
Часы мои, дни мои,
Сердце моё!

Владивосток - Порт-Артур, 1945-1946 гг. 

     Р.В.Иванову

Тихо в чаще можжевеля по обрыву.
Осень, рыжая кобыла, чешет гривы.

Над речным покровом берегов
Слышен синий лязг ее подков.

Схимник-ветер шагом осторожным
Мнет листву по выступам дорожным

И целует на рябиновом кусту
Язвы красные незримому Христу.

Я дал разъехаться домашним,
Все близкие давно в разброде,
И одиночеством всегдашним
Полно всё в сердце и природе.

И вот я здесь с тобой в сторожке.
В лесу безлюдно и пустынно.
Как в песне, стежки и дорожки
Позаросли наполовину.

Теперь на нас одних с печалью
Глядят бревенчатые стены.
Мы брать преград не обещали,
Мы будем гибнуть откровенно.

Мы сядем в час и встанем в третьем,
Я с книгою, ты с вышиваньем,
И на рассвете не заметим,
Как целоваться перестанем.

Еще пышней и бесшабашней
Шумите, осыпайтесь, листья,
И чашу горечи вчерашней
Сегодняшней тоской превысьте.

Привязанность, влеченье, прелесть!
Рассеемся в сентябрьском шуме!
Заройся вся в осенний шелест!
Замри или ополоумей!

Ты так же сбрасываешь платье,
Как роща сбрасывает листья,
Когда ты падаешь в объятье
В халате с шелковою кистью.

Ты - благо гибельного шага,
Когда житье тошней недуга,
А корень красоты - отвага,
И это тянет нас друг к другу.

Я узнаю тебя, время унылое:
Эти короткие, бледные дни,
Долгие ночи, дождливые, темные,
И разрушенье - куда ни взгляни.
Сыплются с дерева листья поблекшие,
В поле, желтея, поникли кусты;
По небу тучи плывут бесконечные...
Осень докучная!.. Да, это ты!

Я узнаю тебя, время унылое,
Время тяжелых и горьких забот:
Сердце, когда-то так страстно любившее,
Давит мертвящий сомнения гнет;
Гаснут в нем тихо одна за другою
Юности гордой святые мечты,
И в волосах седина пробивается...
Старость докучная!.. Да, это ты!

Как в бёклиновских картинах,
     Краски странны...
Мрачны ели на стремнинах
     И платаны.

В фантастичном беспорядке
     Перспективы —
То пологие площадки,
     То обрывы.

Лес растет стеной, взбираясь
     Вверх по кручам,
Беспокойно порываясь
     К дальним тучам.

Желтый фон из листьев павших
     Ярче сказки,
На деревьях задремавших
     Все окраски.

Зелень, золото, багрянец —
     Словно пятна...
Их игра, как дикий танец,
     Непонятна.

В вакханалии нестройной
     И без линий
Только неба цвет спокойный,
     Густо-синий,

Однотонный, и прозрачный,
     И глубокий,
И ликующий, и брачный,
     И далекий.

Облаков плывут к вершине
     Караваны...
Как в бёклиновской картине,
     Краски странны!

Мокрые флаги хлопают по ветру
Совсем отсырели панели,
На мне промокли серые гетры,
Устало иду еле-еле.
Шмыгают трамваи, теснятся в них люди.
Висят, как пчелиные грозди…
Мечтаю о солнце, как будто о чуде,
Но лето прошло… Не поздно ль?
Может быть дома погреться у камина?
Но увы! Камины в романах.
И негде лечится от холода и сплина
И северного тумана.

Мы возвращаемся с поля. Ветер
гремит перевернутыми колоколами ведер,
коверкает голые прутья ветел,
бросает землю на валуны.
Лошади бьются среди оглобель
черными корзинами вздутых ребер,
обращают оскаленный профиль
к ржавому зубью бороны.

Ветер сучит замерзший щавель,
пучит платки и косынки, шарит
в льняных подолах старух, превращает
их в тряпичные кочаны.
Харкая, кашляя, глядя долу,
словно ножницами по подолу,
бабы стригут сапогами к дому,
рвутся на свои топчаны.

В складках мелькают резинки ножниц.
Зрачки слезятся виденьем рожиц,
гонимых ветром в глаза колхозниц,
как ливень гонит подобья лиц
в голые стекла. Под боронами
борозды разбегаются пред валунами.
Ветер расшвыривает над волнами
рыхлого поля кулигу птиц.

Эти виденья -- последний признак
внутренней жизни, которой близок
всякий возникший снаружи призрак,
если его не спугнет вконец
благовест ступицы, лязг тележный,
вниз головой в колее колесной
перевернувшийся мир телесный,
реющий в тучах живой скворец.

Небо темней; не глаза, но грабли
первыми видят сырые кровли,
вырисовывающиеся на гребне
холма -- вернее, бугра вдали.
Три версты еще будет с лишним.
Дождь панует в просторе нищем,
и липнут к кирзовым голенищам
бурые комья родной земли.

Седеет в воздухе, и липки
Повесили свои листки;
И медленней кружатся рыбки
В текучем зеркале реки.
Янтарный лист дрожит на ветках;
Звончей гудет в пустой трубе;
Молчат, нахмурясь, птицы в клетках;
Дрова привалены к избе;
В лесах прочистились дорожки;
Заглохло на поле пустом;
Но в сельском домике простом
Вставляют на зиму окошки...
Обобран тучный огород;
Замолкли рощи и долины...
Но в деревнях слышней народ,
И закурилися овины...
Растут душистые стога,
И золотеют скирды хлеба...
Как жизнь крестьян недорога!
Как незатейна их потреба!
Кусок насущного, да квас,
Да зелень, и, порой, приварок
Для них уж лакомый подарок!
Но не бедней, богатых, нас
Сии сыны простой природы!
Свежи и в запоздалы годы,
И сановиты и ловки!
В хозяйстве дело разумеют
И толковиты для работ;
И не грустят и не желтеют,
Как мы, от сплетней и забот!..
Проходит скоро их кручина!
А у пригожих их девиц
Лебяжья грудь и свежесть лиц,
В ланитах и в устах малина!
Их не томит огонь страстей
И суеты не кличет голос;
Не знают приторных сластей,
И позже их седеет волос!..

Осень поздняя. Небо открытое,
И леса сквозят тишиной.
Прилегла на берег размытый
Голова русалки больной.

Низко ходят туманные полосы,
Пронизали тень камыша.
На зеленые длинные волосы
Упадают листы, шурша.

И опушками отдаленными
Месяц ходит с легким хрустом и глядит,
Но, запутана узлами зелеными,
Не дышит она и не спит.

Бездыханный покой очарован.
Несказанная боль улеглась.
И над миром, холодом скован,
Пролился звонко-синий час.

Осень ранняя. Падают листья.
Осторожно ступайте в траву.
Каждый лист — это мордочка лисья…
Вот земля, на которой живу.

Лисы ссорятся, лисы тоскуют,
лисы празднуют, плачут, поют,
а когда они трубки раскурят,
значит — дождички скоро польют.

По стволам пробегает горенье,
и стволы пропадают во рву.
Каждый ствол — это тело оленье…
Вот земля, на которой живу.

Красный дуб с голубыми рогами
ждет соперника из тишины…
Осторожней: топор под ногами!
А дороги назад сожжены!

…Но в лесу, у соснового входа,
кто-то верит в него наяву…
Ничего не попишешь: природа!
Вот земля, на которой живу.

Осень темна наступает,
Уж пора бы и скучать,
Лес поблеклый лист роняет,
А с тобой, мой милый друг,
Поскучать нам недосуг.

     Александру Твардовскому

Осень, опять начинается осень.
Листья плывут, чуть касаясь воды.
И за деревней на свежем покосе
Чисто и нежно желтеют скирды.

Град налетел. Налетел и растаял
Легким туманом в лесной полосе.
Жалобным криком гусиная стая
Вдруг всполошила домашних гусей.

Что-то печальное есть в этом часе.
Сосны вдали зеленей и видней.
Сколько еще остается в запасе
Этих прозрачных стремительных дней?

Солнце на миг осветило деревья,
Мостик, плотину, лозу у пруда.
Словно мое уходящее время,
Тихо в затворе струится вода.

Осень. Обсыпается весь наш бедный сад,
Листья пожелтелые по ветру летят;
Лишь вдали красуются, там на дне долин,
Кисти ярко-красные вянущих рябин.
Весело и горестно сердцу моему,
Молча твои рученьки грею я и жму,
В очи тебе глядючи, молча слезы лью,
Не умею высказать, как тебя люблю.

Осень. Чащи леса.
Мох сухих болот.
Озеро белесо.
Бледен небосвод.
Отцвели кувшинки,
И шафран отцвел.
Выбиты тропинки,
Лес и пуст и гол.
Только ты красива,
Хоть давно суха,
В кочках у залива
Старая ольха.
Женственно глядишься
В воду в полусне -
И засеребришься
Прежде всех к весне.

Осень... осень... Весь Париж,
Очертанья сизых крыш 
Скрылись в дымчатой вуали, 
Расплылись в жемчужной дали.

В поредевшей мгле садов 
Стелет огненная осень 
Перламутровую просинь 
Между бронзовых листов.

Вечер... Тучи... Алый свет 
Разлился в лиловой дали: 
Красный в сером — это цвет 
Надрывающей печали.

Ночью грустно. От огней 
Иглы тянутся лучами. 
От садов и от аллей 
Пахнет мокрыми листами.

Брожу один усталым шагом
Глухой тропинкою лесной...
Певучий шелест над оврагом
Уже не шепчется со мной...

Синеют дали без привета...
Угрюм заглохший круг земли..
И, как печальная примета,
Мелькают с криком журавли...

Плывет их зыбкий треугольник,
Сливаясь с бледной синевой...
Молись, тоскующий невольник,
Свободе доли кочевой!

В телеге тряской и убогой
Тащусь я грязною дорогой...
Лениво пара тощих кляч
Плетется, топчет грязь ногами...
Вот запоздалый крикнул грач
И пролетел стрелой над нами, -
И снова тихо... Облака
На землю сеют дождь досадный....
Кругом все пусто, безотрадно,
В душе тяжелая тоска...
Как тенью, скукою покрыто
Все в этой местности пустой;
И небо серое сердито
Висит над мокрою землей.
Все будто плачет и горюет;
Чернеют голые поля,
Над ними ветер сонный дует.
Травой поблекшей шевеля;
Кусты и тощие березы
Стоят, как грустный ряд теней,
И капли крупные, как слезы,
Роняют медленно с ветвей
Порой в дали печальной где-то
Раздастся звук - и пропадет, -
И сердце грусть сильней сожмет...
Без света жизнь! не ты ли это?..

Вот осень в шорохах и звонах
Тоскливо бродит по селу,
По перелескам красных кленов
Туман мохнатый зыбит мглу,

Рябин зализывает раны
И умирающих берез,
Он окровавил лапы рдяно
О раны листопадных лоз.

Осенний вечер горько сгорбил
Коленопреклоненный сад.
И сколько неизбывной скорби
В соломенных морщинах хат!

Кадимый клубами тумана,
Осин рыдает хоровод,
Лишь ярко на груди кургана
Веселый искрится завод.

Природа всхлипывает тихо
Над блеклой плащаницей нив,
А он посвистывает лихо,
Багрянца шапку заломив.

Грозит во тьме трубы высокий
Железномускульный кулак,
Вагранок огненные щеки
Зыбучий раздувают мрак.

Как ярки золотые брони,
Как бодро льется стали звон,
Как пламенна на черном фоне
Резьба сияющих окон!

Огнем труда сердца согреты,
Все мускулы волнует дрожь,
Как ветерок горячим летом
В полях животворящих рожь.

Пускай туман клубится зыбкий,
Печаль полей ползет без сил,—
Мы видим,—
Огненной улыбкой
Завод ненастье опалил.

Как были хороши порой весенней неги -
И свежесть мягкая зазеленевших трав,
И листьев молодых душистые побеги
По ветвям трепетным проснувшихся дубрав,
И дня роскошное и теплое сиянье,
И ярких красок нежное слиянье!
Но сердцу ближе вы, осенние отливы,
Когда усталый лес на почву сжатой нивы
Свевает с шепотом пожелклые листы,
А солнце позднее с пустынной высоты,
Унынья светлого исполнено, взирает...
Так память мирная безмолвно озаряет
И счастье прошлое и прошлые мечты.

Когда сквозная паутина
Разносит нити ясных дней
И под окном у селянина
Далекий благовест слышней,

Мы не грустим, пугаясь снова
Дыханья близкого зимы,
А голос лета прожитого
Яснее понимаем мы.

Люблю бродить осеннею порою, 
В хороший, ясный день по рощам и лугам, 
Внимать природы чуткому покою, 
И ласковым молиться небесам. 

Тропинка узкая бежит неуловимо, -- 
Люблю идти по ней, куда б ни завела. 
Станицы журавлей летят вдали чуть зримо, 
И тянет дымкою с ближайшего села. 

Осенний лес стоит, как бы уставший, 
Не шелохнутся острия вершин, 
А в золоте листвы полуопавшей 
Алеют гроздья яркие рябин. 

И так светлы задумчивые дали, 
Осенний день так благостен и тих, 
И веет нежною гармонией печали, 
А в сердце ласковый невольно льется стих.

Мне дарить бы вам при встрече розы.
Но, нагнав громады облаков,
Сорвала и растоптала осень
Кружева непрочных лепестков.

Сад был гол. А ветер был неистов.
В небе тучи плыли, широки.
И шныряли по дорожкам листья,
Рыжие, бездомные щенки…

Ветер даже спичке разгореться
Не давал. Я сжег весь коробок.
Это он, наверно, в вашем сердце
Загасил несмелый огонек?..

Рдяны краски,
Воздух чист;
Вьется в пляске
Красный лист,—
Это осень,
Далей просинь,
Гулы сосен,
Веток свист.

Ветер клонит
Ряд ракит,
Листья гонит
И вихрит
Вихрей рати,
И на скате
Перекати-
Поле мчит.

Воды мутит,
Гомит гам,
Рыщет, крутит
Здесь и там —
По нагорьям,
Плоскогорьям,
Лукоморьям
И морям.

Заверть пыли
Чрез поля
Вихри взвили,
Пепеля;
Чьи-то руки
Напружили,
Точно луки,
Тополя.

В море прянет —
Вир встает,
Воды стянет,
Загудёт,
Рвет на части
Лодок снасти,
Дышит в пасти
Пенных вод.

Ввысь, в червленый
Солнца диск —
Миллионы
Алых брызг!
Гребней взвивы,
Струй отливы,
Коней гривы,
Пены взвизг...

             Ал. Н. Чеботаревской

Рощи холмов, багрецом испещренные,
Синие, хмурые горы вдали...
В желтой глуши на шипы изощренные
     Дикие вьются хмели.

Луч кочевой серебром загорается...
Словно в гробу, остывая, Земля
Пышною скорбью солнц убирается...
     Стройно дрожат тополя.

Ветра порывы... Безмолвия звонкие...
Катится белым забвеньем река...
Ты повилики закинула тонкие
     В чуткие сны тростника.

С какой покорностью бледнеют
Недавно яркие листы…
Вокруг все меркнет, все немеет,
Но сколько дивной красоты
В спокойном, тихом умиранье,
Какая нежная печаль!..
И отзвучавших ликований
Душе смирившейся не жаль.
Как будто тайну совершая,
Природа в чуткой тишине,
Не возмущаясь, не страдая,
Ждет смерти… если бы и мне
Без сожаленья, без проклятий
На неоконченном пути
От жизни тягостных объятий
В объятья смерти перейти!

Покосился забор обветшалый,
Желтый лист в паутине дрожит.
В окнах гаснет закат ярко алый,
Как стыдливый румянец ланит.

На дворе, в непросохнувшей луже,
Ребятишки босые шалят.
В тусклом воздухе нет еще стужи,
И не кончен еще листопад,

А уж веет осенней дремотой,
Безнадежным уныньем зимы;
Лишь сосна, не пленясь позолотой,
Не меняет своей бахромы.

Где-то колокол дрогнул уныло,
Скрип несмазанных слышен колёс…
Это было, не раз это было,
И щемило мне сердце до слез!.. 

Смотри, вдоль тучи той засеребрились птицы; 
Мерцает стая их, над озером летя. 
Уж скоро журавлей отлетные станицы 
Надолго уплывут в далекие края. 
        
И стужа близится, и скука туч ненастных. 
Над шляпками грибов желтеет лист берез; 
Срывается иной. Рябина в бусах красных, 
И Серпень косит вновь свой палевый овес.

Снова крепким ароматом отцветающего лета,
Словно ласкою забытою, пахнуло мне в лицо.
День осенний смотрит отблесками мертвенного света
И осыпал желтым листом, точно трауром, крыльцо.

С тихой жалобой и лаской и с мольбою покаянной
Я хотел склонить бы голову на любящую грудь,
Как склоняет ива ветки в пруд холодный и туманный,
Чтоб пред долгою разлукой о себе ему шепнуть.

Как осенний день, окутано туманами грядущее,
Назревающими соками развенчанной весны.
Только совесть - это солнце, это око вездесущее -
Смотрит с грустною улыбкой из сердечной глубины.

Туча угрюмая, туча седая! 
Чувства тоскливые, дума невластная; 
Дрогнет ли в сердце струна золотая. 
Песня раздастся ли вечно-прекрасная? 
        
Осень со стонами, осень больная! 
Клены окрасила бледность лиловая. 
Лес шелестящий вокруг обнажая, 
Золотом сыплется осень суровая.

В аллее нежной и туманной,
Шурша осеннею листвой,
Дитя букет сбирает странный,
С улыбкой жизни молодой...

Все ближе тень октябрьской ночи,
Все ярче мертвенный букет,
Но радует живые очи
Увядших листьев пышный цвет...

Чем бледный вечер неутешней,
Тем смех ребенка веселей,
Подобен пенью птицы вешней
В холодном сумраке аллей.

Находит в увяданьи сладость
Его блаженная пора:
Ему паденье листьев - радость,
Ему и смерть еще - игра!..

Как впечатлений переливы
Играют в блеске чар своих
В лице невесты, в миг счастливый,
Когда пред ней её жених, –
Так солнца луч огнём трепещет
На горном пологе снегов
И озеро сквозит и блещет
Игрой всех радужных цветов...
Полураздетый тополь дремлет
Близ лавров вечно молодых,
И вдруг – осенний вихрь подъемлет
Метель из листьев золотых...

Догорает кой-где багряница,
Даль подернута мраком седым,
И плывет облаков вереница,
Как с большого пожарища дым.

По земле, словно желтая шуба,
Расстилается лист, и сыра
Тополей и корявого дуба
Золотая с подчернью кора.

Две березы поникли над елью,
Как две белых канонных свечи;
В южных рощах справлять новоселье
Улетели скитальцы — грачи.

На осинах их гнезда пустые,
Словно рваные шапки видны,
И дрожат жемчуга дождевые
На кистях отягченных сосны.

Осенью скучной
Дождь однозвучный
В окна стучит,
Думы мрачит.

Там на поляне
В белом тумане
Никнет трава,
Еле жива.

Лист увядает,
С веток спадает.
Голых ветвей
Ропот слышней.

Грустные взгляды,
Нет вам отрады.
Близь или даль,
Всюду печаль.

Всё же не стану
Злому туману
Плачущий раб.
Так ли я слаб?

В трудной работе,
В скучной заботе
Я с золотой
Дружен мечтой.

От дождей, летящих мимо,
От невидных пирамид
Опьянело пианино,
В раму жимолость стучит.
Разгибает и сжимает,
Отшибает от стола
Холостая, неживая
Трубяная фистула.
Заглуши ее с размаху,
Легким свистом побори,
Чтоб рассыпалось со смаком
Удалое попурри,
Разломи постель, и скройся,
И прижухнись, не дыша.
Слышишь, осень? Это осень,
А не страх и не душа.
Ты, как это пианино,
Сходишь от ночей с ума.
Спи. Они промчатся мимо.
Лампа выгорит сама.

    Элегия 

Рассыпан осени рукою, 
Лежал поблекший лист кустов; 
Зимы предтеча, страх с тоскою 
Умолкших прогонял певцов; 
Места сии опустошенны 
Страдалец юный проходил; 
Их вид во дни его блаженны 
Очам его приятен был. 
"Твое, о роща, опустенье 
Мне предвещает жребий мой, 
И каждого листа в паденье 
Я вижу смерть перед собой! 
О Эпидавра прорицатель! 
Ужасный твой мне внятен глас: 
"Долин отцветших созерцатель, 
Ты здесь уже в последний раз! 
Твоя весна скорей промчится, 
Чем пожелтеет лист в полях 
И с стебля сельный цвет свалится". 
И гроб отверст в моих очах! 
Осенни ветры восшумели 
И дышат хладом средь полей, 
Как призрак легкий, улетели 
Златые дни весны моей! 
Вались, валися, лист мгновенный, 
И скорбной матери моей 
Мой завтра гроб уединенный 
Сокрой от слезных ты очей! 
Когда ж к нему, с тоской, с слезами 
И с распущенными придет 
Вокруг лилейных плеч власами 
Моих подруга юных лет, 
В безмолвьи осени угрюмом, 
Как станет помрачаться день, 
Тогда буди ты легким шумом 
Мою утешенную тень!" 
Сказал -- и в путь свой устремился, 
Назад уже не приходил; 
Последний с древа лист сронился, 
Последний час его пробил. 
Близ дуба юноши могила; 
Но, с скорбию в душе своей, 
Подруга к ней не приходила, 
Лишь пастырь, гость нагих полей, 
Порой вечерния зарницы, 
Гоня стада свои с лугов, 
Глубокий мир его гробницы 
Тревожит шорохом шагов. 

Горящей осени упорство!
Сжигая рощи за собой,
она ведет единоборство,
хотя проигрывает бой.

Идет бесшумный поединок,
но в нем схлестнулись не шутя
тугие нити паутинок
с тугими каплями дождя.

И ветер, в этой потасовке
с утра осинник всполошив,
швыряет листья, как листовки,-
сдавайся, мол, покуда жив.

И сдачи первая примета -
белесый иней на лугу.
Ах, птицы, ваша песня спета,
и я помочь вам не могу.. .

Таков пейзаж. И если даже
его озвучить вы могли б -
чего-то главного в пейзаже
недостает, и он погиб.

И все не то, все не годится -
и эта синь, и эта даль,
и даже птица, ибо птица -
второстепенная деталь.

Но, как бы радуясь заминке,
пока я с вами говорю,
проходит женщина в косынке
по золотому сентябрю.

Она высматривает грузди,
она выслушивает тишь,
и отраженья этой грусти
в ее глазах не разглядишь.

Она в бору, как в заселенном
во всю длину и глубину
прозрачном озере зеленом,
где тропка стелется по дну,

где, издалёка залетая,
лучи скользят наискосок
и, словно рыбка золотая,
летит березовый листок...

Опять по листьям застучало,
но так же медленна, тиха,
она идет,
     и здесь начало
картины, музыки, стиха.

А предыдущая страница,
где разноцветье по лесам,-
затем, чтоб было с чем сравниться
ее губам, ее глазам.

Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь жёлтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моём.

Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потёмках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.

Если считаться начнём, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, ещё рассыпается гравий
Под осторожным её каблуком.

Там, в заоконном тревожном покое,
Вне моего бытия и жилья,
В жёлтом, и синем, и красном - на что ей
Память моя? Что ей память моя?

Лето село в зарю, 
За сентябрь, за погоду. 
Лето пало на юг, 
Словно кануло в воду. 
От него лишь следы 
Для тебя, дорогая, 
Фиолетовый дым 
В парках листья сжигают. 

Вороха те легки 
Золотых эполетов 
И горят, как стихи 
Позабытых поэтов. 
Бессердечен и юн, 
Ветер с севера дует, 
То ль сгребает июнь, 
То ли август скирдует. 

Словно два журавля 
По весёлому морю, 
Словно два косаря 
По вечернему полю, 
Мы по лету прошли - 
Только губы горели, 
И над нами неслись, 
Словно звёзды, недели. 

Солнца жёлтый моток - 
Лето плыло неярко, 
Словно синий платок 
Над зеленой байдаркой. 
И леса те пусты, 
Все пусты, дорогая, 
И горят не листы – 
Наше лето сжигают.

Волновать меня снова и снова -
В этом тайная воля твоя,
Радость ждет сокровенного слова,
И уж ткань золотая готова,
Чтоб душа засмеялась моя.

Улыбается осень сквозь слезы,
В небеса улетает мольба,
И за кружевом тонкой березы
Золотая запела труба.

Так волнуют прозрачные звуки,
Будто милый твой голос звенит,
Но молчишь ты, поднявшая руки,
Устремившая руки в зенит.

И округлые руки трепещут,
С белых плеч ниспадают струи,
За тобой в хороводах расплещут
Осенницы одежды свои.

Осененная реющей влагой,
Распустила ты пряди волос.
Хороводов твоих по оврагу
Золотое кольцо развилось.

Очарованный музыкой влаги,
Не могу я не петь, не плясать,
И не могут луга и овраги
Под стопою твоей не сгорать.
С нами, к нам - легкокрылая младость,
Нам воздушная участь дана...
И откуда приходит к нам Радость,
И откуда плывет Тишина?

Тишина умирающих злаков -
Это светлая в мире пора:
Сон, заветных исполненный знаков,
Что сегодня пройдет, как вчера,

Что полеты времен и желаний -
Только всплески девических рук -
На земле, на зеленой поляне,
Неразлучный и радостный круг.

И безбурное солнце не будет
Нарушать и гневить Тишину,
И лесная трава не забудет,
Никогда не забудет весну.

И снежинки по склонам оврага
Заметут, заровняют края,
Там, где им заповедала влага,
Там, где пляска, где воля твоя.

По мокрым скверам проходит осень,
Лицо нахмуря!
На громких скрипках дремучих сосен
Играет буря!
В обнимку с ветром иду по скверу
В потемках ночи.
Ищу под крышей свою пещеру —
В ней тихо очень.
Горит пустынный электропламень,
На прежнем месте,
Как драгоценный какой-то камень,
Сверкает перстень, —
И мысль, летая, кого-то ищет
По белу свету…
Кто там стучится в мое жилище?
Покоя нету!
Ах, это злая старуха осень,
Лицо нахмуря,
Ко мне стучится, и в хвое сосен
Не молкнет буря!
Куда от бури, от непогоды
Себя я спрячу?
Я вспоминаю былые годы,
И я плачу…

Темно, темно! На улице пустынно...
Под музыку осеннего дождя
Иду во тьме... Таинственно и длинно
Путь стелется, к теплу огней ведя.

В уме моем рождаются картины
Одна другой прекрасней и светлей.
На небе тьма, а солнце жжет долины,
И солнце то взошло в душе моей!

Пустынно всё, но там журчат потоки,
Где я иду незримою тропой.
Они в душе родятся одиноки,
И сердца струн в них слышится прибой.

Не сами ль мы своим воображеньем
Жизнь создаем, к бессмертию идя,
И мир зовем волшебным сновиденьем
Под музыку осеннего дождя!..

В Перово пришла подмосковная осень
С грибами, с рябиной, с ремонтами дач.
Ты больше, пиджак парусиновый сбросив,
Не ловишь ракеткою теннисный мяч.

Березки прозрачны, скворечники немы,
Утрами морозец хрустит по садам:
И дачница в город везет хризантемы,
И дачник увязывает чемодан.

На мокрых лугах зажелтелась морошка.
Охотник в прозрачном и гулком лесу,
По топкому дерну шагая сторожко,
Несет в ягдташе золотую лису.

Бутылка вина кисловата, как дрожжи.
Закурим, нальем и послушаем, как
Шумит элегический пушкинский дождик
И шаткую свечку колеблет сквозняк.

Поздно! Цветы облетают,
Осень стучится в окно...
Поздно! Огни догорают,
Завечерело давно...

Поздно... Но что ж это, что же, -
С каждой минутой светлей,
С каждым мгновеньем дороже
Память промчавшихся дней!..

В сердце нежданно запала
Искра живого тепла:
Всё пережить бы сначала
И - догореть бы дотла!..

   Последней стаи журавлей
Под небом крики прозвучали.
Сад облетел. Из-за ветвей
Сквозят безжизненные дали.

Давно скосили за рекой
Широкий луг, и сжаты нивы.
Роняя листья, над водой
Грустят задумчивые ивы.

В красе нетронутой своей
Лишь озимь зеленеет пышно,
Дразня подобьем вешних дней...
- Зима, зима ползет неслышно!

   Как знать. Невидимым крылом
Уж веет смерть и надо мною...
О, если б с радостным челом
Отдаться в руки ей без бою;

И с тихой, кроткою мольбой,
Безропотно, с улыбкой ясной
Угаснуть осенью безгласной
Пред неизбежною зимой!

Осень, здравствуй! Ты ли это,
Долгожданная, пришла?
В сердце льются волны света,
В сердце, как в вечернем море,

Улеглись прибои зла.
Режа длинными тенями
Злато бледное дубров,
Встали над пустыми днями

Очарованные зори
Зазвеневших вечеров.
Прикоснись к недавним ранам,
Поцелуем исцели!

Нежно-розовым туманом
Очаруй в померкшем круге
Холодеющей земли.
Голубой воды сверканье,

Зелень аира в пруду!
В этот холод и сиянье,
Как в объятия подруги,
Ранним утром упаду!

Мелькает желтый лист на зелени дерев;
Работу кончил серп на нивах золотистых;
И покраснел уже вдали ковер лугов,
И зрелые плоды висят в садах тенистых.

Приметы осени во всем встречает взор:
Там тянется, блестя на солнце, паутина,
Там скирд виднеется, а там через забор
Кистями красными повиснула рябина;

Там жнива колкая щетинится, а там
Уж озимь яркая блеснула изумрудом,
И курится овин, и долго по утрам,
Как белый холст, лежит туман над синим прудом.

И целый день скрипят воза, и далеко
Ток отзывается под дружными цепами,
И стая журавлей несется высоко,
Перекликайся порой под небесами.

Прости, пора цветов и теплых ясных дней!
Пора блестящих зорь, черемух благовонных,
Пора играющих зарниц во тьме ночей
И песен, и любви, и грез неугомонных!

Но осень я люблю; она мила мне; пусть
Все чары вешние она уничтожает;
Но в ней какая-то есть вкрадчивая грусть,
Которую душа и любит и ласкает,

Которой нравятся и клочья серых туч,
И листья, в воздухе кружащиеся шибко,
И этот трепетный и бледный солнца луч,
Как умирающей красавицы улыбка.

Воздух легкий, как забвенье,
Еле слышный листьев шелест,
Только будто Парки пенье,
Только будто смертью веет.

Не скрываясь, не играя,
Нити ножницами режет,
Не веселая, не злая, —
Иронически и нежно.

Ранняя осень любви умирающей.
Тайно люблю золотые цвета
Осени ранней, любви умирающей.
Ветви прозрачны, аллея пуста,
В сини бледнеющей, веющей, тающей
Странная тишь, красота, чистота.

Листья со вздохом, под ветром, их нежащим,
Тихо взлетают и катятся вдаль
(Думы о прошлом в видении нежащем).
Жить и не жить — хорошо и не жаль.
Острым серпом, безболезненно режущим,
Сжаты в душе и восторг и печаль.

Ясное солнце — без прежней мятежности,
Дождь — словно капли струящихся рос
(Томные ласки без прежней мятежности),
Запах в садах доцветающих роз.
В сердце родник успокоенной нежности,
Счастье — без ревности, страсть — без угроз.

Здравствуйте, дни голубые, осенние,
Золото лип и осин багрянец!
Здравствуйте, дни пред разлукой, осенние!
Бледный — над яркими днями — венец!
Дни недосказанных слов и мгновения
В кроткой покорности слитых сердец!

О, как ты пуст и нем!
В осенней полумгле
сколь призрачно царит прозрачность сада,
Где листья приближаются к земле
великим тяготением распада.

О, как ты нем!
Ужель твоя судьба
в моей судьбе угадывает вызов,
и гул плодов, покинувших тебя,
как гул колоколов, тебе не близок?

Великий сад!
Даруй моим словам
стволов круженье, истины круженье,
где я бреду к изогнутым ветвям
в паденье листьев, в сумрак вожделенья.

О, как дожить
до будущей весны
твоим стволам, душе моей печальной,
когда плоды твои унесены,
и только пустота твоя реальна.

Нет, уезжать!
Пускай когда-нибудь
меня влекут громадные вагоны.
Мой дольний путь и твой высокий путь --
теперь они тождественно огромны.

Прощай, мой сад!
Надолго ль?.. Навсегда.
Храни в себе молчание рассвета,
великий сад, роняющий года
на горькую идиллию поэта.

Свой наряд березы осыпают,
Позолота меркнет на листве
И потухшим серебром, сверкают
Пятна снега в зябнущей траве.

Как картина в тусклой старой раме,
У дороги дремлет старый сад.
Мы идем, и осень ходит с нами,
И на нас глаза ее глядят.

Ждет она, что будем мы покорны
И бессильны в стороне глухой,
Где природа, точно остов черный
Корабля, разбитого грозой.

Внезапной бурею растрепана рябина
     И шорохом аллей.
Вчерашнего дождя осыпались рубины
     На изморозь полей.

И снова солнечный, холодный, и приятный,
     И день, и блеск садов.
И легкой зелени серебряные пятна
     В прозрачности прудов.

Морского воздуха далекое дыханье
     Как ранняя весна.
Глав позолоченных веселое сверканье.
     Безлюдье. Тишина.

Пусть это только день, и час, или мгновенье.
     Пусть это день один,
И в тонком воздухе я чую дуновенье,
     И холод первых льдин.

Но солнце катится, и сердце благодарно,
     В короткие часы,
За желтый мед листвы, и полдень светозарный,
     И ясный звон косы.

Церера светлая сегодня отдала мне
     И запахи смолы,
Все эти серые и розовые камни,
     И мокрые стволы.

Едва плеснет в реке плотва,
Листва прошелестит едва,
Как будто дальний голос твой
Заговорил с листвой.

И тоньше листья, чем вчера,
И суше трав пучок,
И стали смуглы вечера,
Твоих смуглее щек.

И мрак вошел в ночей кольцо
Неотвратимо прост,
Как будто мне закрыл лицо
Весь мрак твоих волос.

        Б. Кирпичниковой

Ночью сон наш нежат вьюги, к утру будят холода. 
На заре, в туманном круге, солнце греет сталь пруда. 
Мы живем в высоком доме, под горой увядший сад. 
В полдень, в радостной истоме, стекла алые дрожат. 
На куртинах, под балконом, георгины отцвели. 
Целый день с прозрачным звоном режут небо журавли. 
Ветер поле обвевает, в полдень прячется в овраг, 
На закате налетает, рвет и треплет красный флаг. 
Чье-то тихое мерцанье гаснет трепетно вдали, 
Чье-то звонкое молчанье сторожит покой земли. 
Сходит день в чужие страны, стынет низкий небосвод, 
И опять поют туманы, водят бури хоровод. 
Вихри бьются в стены дома, крутят мутное кольцо, 
Зацветающая дрема тихо всходит на крыльцо. 
Сумрак сердца не встревожит, вьюга снов не замутит, 
Светлый день безбурно прожит и любовью перевит.

По алым перьям снегиря
Течёт прохлада сентября.
В сухом бору дремота сосен,
Покоем веет от полей…
На юг уходит наша осень,
Держась за нитку
Журавлей.

   Сонет

Повеяло дыханьем Сентября,
Прошла пора весенних ароматов!
Позднее с каждым днем встает заря,
И все грустней звенят часы закатов.

Прощальным шорохом наш слух даря,
Летит к земле листок, златисто-матов,
Земля лежит, спокойно, не творя,
Ростки семян в груди до срока спрятав.

Не льнет по вечерам рой мошек к окнам,
Не улыбается в саду цветок нам.
Порою солнечный заблещет луч

И снова тонет в бездне облаков он:
И скована лазурь печалью туч,
Как юный схимник власяницей скован.

Раззолочённые, но чахлые сады
С соблазном пурпура на медленных недугах,
И солнца поздний пыл в его коротких дугах,
Невластный вылиться в душистые плоды.

И желтый шелк ковров, и грубые следы,
И понятая ложь последнего свиданья,
И парков черные, бездонные пруды,
Давно готовые для спелого страданья...

Но сердцу чудится лишь красота утрат,
Лишь упоение в завороженной силе;
И тех, которые уж лотоса вкусили,
Волнует вкрадчивый осенний аромат.

* По автографу под загл. "Осень".
И тех, которые уж лотоса
вкусили - по верованиям древних
греков, цветок лотоса заставлял
забыть о прошлом и даровал блаженство.

1

Сентябрь, он осени начало…
А может, продолженье лета?
В такую пору не печалью,
А радостью душа согрета.
Тропинки манят и поляны:
Есть белый на лесной опушке,
Есть и опята, и волнушки.
В грибное царство утром рано
Уйдут молодки и старушки.

2

Грибочек превосходный белый,
А рядом с ним второй и третий
Люблю ловить у старых елей.
Осенний лес красив и светел,
Чудесен даже поределый.
Когда волну волнушек встретил,
Есть смысл прийти с корзиной целой!

3

Люблю сентябрь лесных скитаний,
Естественность грибных исканий.
Набрать грибов стараюсь, чтоб
Осмыслить пору увяданий.
Чертоги чудные чащоб
Красивее стандартных зданий,
Естественней и первозданней!

4

Сентябрь — богатый месяц года,
Влюбленный в Деву весельчак.
Его роскошная природа
Трехцветный подымает флаг.
Он щедр на фрукты, корнеплоды,
Чудесный лекарь и добряк.
Кричат о сотнях тысяч благ
Его сады и огороды!

5

Торжественно шуршит прибрежный лес,
А рядом с ним стоит великий город.
На улицах его шумит прогресс,
Естественность в лесу приют находит.
Что лучше? Трудно разобраться здесь.
Когда пора осенняя приходит,
Есть в ней и красота, и стужа есть.

6

До Палестины долетают птицы,
Однако там им Подмосковье снится,
Листы берез на заводях и склонах,
Голубоватой осени страницы
И кроны сосен, а не пальм зеленых.
На Юге нет такого увяданья,
Унылого очей очарованья!

7

Дожди осенние надели
Осенний пасмурный наряд,
Листва ложится на панели,
Газоны тускло пожелтели,
И город осени не рад.
Но за городом осень — диво:
Успокоительно красива!

8

Не лучезарно небо — серо-бело,
И многие спешат укрыться в норы,
Но величаво роща пожелтела,
Оранжево сияют косогоры.
Чиста вода у золотого бора,
Купаться хорошо в такую пору!..
Есть в этом польза для души и тела!

Слава тебе, поднебесный
Радостный краткий покой!
Солнечный блеск твой чудесный
С нашей играет рекой,
С рощей играет багряной,
С россыпью ягод в сенях,
Словно бы праздник нагрянул
На златогривых конях!
Радуюсь громкому лаю,
Листьям, корове, грачу,
И ничего не желаю,
И ничего не хочу!
И никому не известно
То, что, с зимой говоря,
В бездне таится небесной
Ветер и грусть октября…

Сыплет дождик большие горошины,
Рвется ветер, и даль нечиста.
Закрывается тополь взъерошенный
Серебристой изнанкой листа.

Но взгляни: сквозь отверстие облака,
Как сквозь арку из каменных плит,
В это царство тумана и морока
Первый луч, пробиваясь, летит.

Значит, даль не навек занавешена
Облаками, и, значит, не зря,
Словно девушка, вспыхнув, орешина
Засияла в конце сентября.

Вот теперь, живописец, выхватывай
Кисть за кистью, и на полотне
Золотой, как огонь, и гранатовой
Нарисуй эту девушку мне.

Нарисуй, словно деревце, зыбкую
Молодую царевну в венце
С беспокойно скользящей улыбкою
На заплаканном юном лице.

Этот сад одинокий, он слышал о нас,
Потому что он тянется к нам,
И не он ли в дождливые окна сейчас
Окликает нас по именам?

Не хозяева мы, не владельцы его -
Просто странники осени этой.
Сад не просит от нас, как и мы от него,
Ничего, кроме слова и света.

За кустами малин - глина влажных долин,
Заторможенный клен у пригорка.
Солнце - бледное, как недожаренный блин,-
Где его золотистая корка?

Засыпаю в дожде, просыпаюсь во мгле,
На прохладе тетрадь раскрываю.
Влажный сад шелестит у меня на столе
И диктует все то, что скрываю

От тебя, от самой от себя, от всего,
Полюбившего осень, как лето.
Сад не просит от нас, как и мы от него,
Ничего, кроме слова и света.

Прекрасно и мудро
Сентябрьское утро:
Туманы духмяны и травы остры,
Заря пламенеет
И стрелами сеет, –
Как пели славянские гусляры…

Чуть слышно деревья
Скрипят, словно двери,
И осень готова войти на порог.
И рада природа
Всем краскам восхода,
И нет на душе ни тоски, ни тревог.

Пусть ветер, пусть осень,
Пусть тучи наносит –
Я каждому утру на Родине рад,
Все зори желанны,
Ясны иль туманны —
Листочки иль ласточки в небе кружат.

Хотите разведать,
Как в пору рассвета
Прекрасна лесная моя сторона?
На каждой хвоинке
Висит по росинке,
И в каждой росинке Россия видна.

Скинуло кафтан зеленый лето,
Отсвистели жаворонки всласть.
Осень, в шубу желтую одета,
По лесам с метелкою прошлась,
Чтоб вошла рачительной хозяйкой
В снежные лесные терема
Щеголиха в белой разлетайке -
Русская румяная зима!

Скучная картина!
Тучи без конца,
Дождик так и льется,
Лужи у крыльца…
Чахлая рябина
Мокнет под окном;
Смотрит деревушка
Сереньким пятном.
Что ты рано в гости,
Осень, к нам пришла?
Еще просит сердце
Света и тепла!

Все тебе не рады!
Твой унылый вид
Горе да невзгоды
Бедному сулит.
Слышит он заране
Крик и плач ребят;
Видит, как от стужи
Ночь они не спят;
Нет одежды теплой,
Нету в печке дров…
Ты на чей же, осень,
Поспешила зов?

Вон и худ и бледен
Сгорбился больной…
Как он рад был солнцу,
Как был бодр весной!
А теперь — наводит
Желтых листьев шум
На душу больную
Рой зловещих дум!
Рано, рано, осень,
В гости к нам пришла…
Многим не дождаться
Света и тепла!

Осенне времечко настало.
Не пой, унылый снегирек!
Не пой, как ты певал бывало,
Не пой, мой добренький дружок!

Пускай павлин, хвостом пушистый,
Своею славится трубой!
Петух и ночью голосистый,
А ты, мой друг снегирь, не пой.

Их песни и сердца железны
Почувствуют огромный глас!
Души твоей напевы нежны…
Не пой, мой друг снегирь, на час.

Осенне времечко настало.
Не пой, унылый снегирек!
Не пой, как ты певал бывало,
Не пой, мой добренький дружок!

Зима недолго уж продлится,
С тобой тогда затянем вновь,
Весна ведь петухов боится,
Твой голос призовет любовь.

А с нею всё, всё встрепенется,
Земля растает и моря,
И роза к васильку прижмется,
Придут послушать снегиря.

Осенне времечко настало.
Не пой, унылый снегирек!
Не пой, как ты певал бывало,
Не пой, мой добренький дружок!

Снова осень проходит скверами,
Клены старые золотя,
Снова мне, ни во что не веруя,
По чужим проходить путям.
Снова мне, закусивши губы,
Без надежды чего-то ждать,
Притворяться веселым и грубым,
Плакать, биться и тосковать.
И опять, устав от тревоги,
Улыбаясь покорно: «Пусть»,
Принимать за свое дороги,
Тишь, туманы, тоску и грусть.
И опять, затворяя двери,
Понимая, что это ложь,
Хоть немножко,
Хоть капельку верить
В то, что где-нибудь ты живешь.

Снова осень, и сердце щемит -
Здесь сильнее дыхание грусти.
Эти дни хорошо проводить
Где-нибудь далеко в захолустьи.

Очертания острые крыш...
В небе ратуши темные башни.
Легеий сумрак... Стоишь и стоишь,
Заглядевшись на камни и пашни.

Вдаль уходят пустые поля,
Темнота опускается ниже...
Как ни странно, но все же земля
С каждым годом нам будто все ближе.

Люблю я солнце осени, когда,
Меж тучек и туманов пробираясь,
Оно кидает бледный мертвый луч
На дерево, колеблемое ветром,
И на сырую степь. Люблю я солнце,
Есть что-то схожее в прощальном взгляде
Великого светила с тайной грустью
Обманутой любви; не холодней
Оно само собою, но природа
И всё, что может чувствовать и видеть,
Не могут быть согреты им; так точно
И сердце: в нем всё жив огонь, но люди
Его понять однажды не умели,
И он в глазах блеснуть не должен вновь
И до ланит он вечно не коснется.
Зачем вторично сердцу подвергать
Себя насмешкам и словам сомненья?

Мне снилась осень в полусвете стекол,
Друзья и ты в их шутовской гурьбе,
И, как с небес добывший крови сокол,
Спускалось сердце на руку к тебе.

Но время шло, и старилось, и глохло,
И, поволокой рамы серебря,
Заря из сада обдавала стекла
Кровавыми слезами сентября.

Но время шло и старилось. И рыхлый,
Как лед, трещал и таял кресел шелк.
Вдруг, громкая, запнулась ты и стихла,
И сон, как отзвук колокола, смолк.

Я пробудился. Был, как осень, темен
Рассвет, и ветер, удаляясь, нес,
Как за возом бегущий дождь соломин,
Гряду бегущих по небу берез.

Прошла пора цветущих лип.
Давно забыты дни страдные,
Когда восходы золотые
Встречал телег немолчный скрип.

Истерлась зелень у лесов,
Надевших ризу аналоя.
Пора осеннего покоя
И журавлиных голосов

Сменила верным чередом
Сверканье кос и звон брусницы.
Где пламевейные зарницы?
Смотри: какая тишь кругом!

Над покачнувшимся плетнем
Краснеют гроздьями рябины,
Да хмеля желтого тычины
В пустырь грозятся костылем.

Сухой осенний резкий воздух.
Ни облачка. Лазурь чиста.
И на чернеющих бороздах
Ворон крикливая чета.
Деревья черны, длинны, худы.
Не слышно листьев под ногой.
Их рдяно-золотые груды
Умчались в пляске вихревой.
Иду. Далек мой путь бесцельный.
Давно со мной моя тоска.
И голос ласково-свирельный
Уж не зовет издалека.
И в этой четкости осенней,
И в чистом небе узнаю
Мечту увядшую мою
Давно, без слез и сожалений.

Тихо я бреду одна по саду, 
Под ногами желтый лист хрустит, 
Осень льет предзимнюю прохладу, 
О прошедшем лете говорит. 
Говорит увядшими цветами, 
Грустным видом выжатых полей 
И холодными, сырыми вечерами, - 
Всей печальной прелестью своей. 
Так тоска душе напоминает 
О потере наших лучших дней, 
Обо всем, чего не возвещает 
Эта жизнь - жестокий чародей! 

И я наблюдала почти без ошибки
Три осени в каждом году.
И первая - праздничный беспорядок
Вчерашнему лету назло,
И листья летят, словно клочья тетрадок,
И запах дымка так ладанно-сладок,
Все влажно, пестро и светло.
И первыми в танец вступают березы,
Накинув сквозной убор,
Стряхнув второпях мимолетные слезы
На соседку через забор.
Но эта бывает - чуть начата повесть -
Минута, секунда - и вот
Приходит вторая - бесстрастна, как совесть,
Мрачна, как воздушный налет.
Все кажутся сразу бледнее и старше,
Разграблен летний уют,
И труб золотых отдаленные марши
В пахучем тумане плывут...
И в волнах холодных его фимиама
Закрыта высокая твердь,
Но ветер рванул, распахнулось и прямо
Всем стало понятно - кончается драма,
И это не третья осень - а смерть.

Уж осень выплакала слезы…
Молчат угрюмо небеса,
И с жестких кос седой березы
Не каплет мертвая роса.

Ко сну отходит день уставший.
Поблеклый парк уныл и пуст.
Прорвав парчу листвы опавшей,
Дрожит нагой, озябший куст.

И, одинокое, пустое,
Средь веток жалостно застряв,
Чернеет гнездышко, витое
Из моха, волоса и трав…

А та, что строила — Бог знает,
В какой далекой стороне:
Грустит и смутно вспоминает
О милой северной весне…

Уж осень подошла неслышно;
Кружатся птицы на лугах,
И аромат, сухой и пышный,
Назрел в желтеющих стогах.
И спит земля в ночном покое,
И ночь прозрачная легка…
И что-то вечное, простое
Поет немолчная река.

Уже сентябрь за окном,
уже двенадцать дней подряд
все об одном и об одном
дожди-заики говорят.
Никто не хочет их понять.
Стоят притихшие сады.
Пересыпаются опять
крутые зернышки воды.
Но иногда проходит дождь.
…Тебе лишь кожанку надеть,
и ты пойдешь, и ты поймешь,
как не страшна природе смерть.

По синей грязи, по жнивью
иди, и думай, и свисти
о том, как много нужно вьюг
просторы эти занести.
Они найдутся и придут.
К твоим тяжелым сапогам,
к деревьям в ноги упадут
сплошные, спелые снега.
Мы к ним привыкнем…

И тогда
под каблуком засвищет лед,
шальная мутная вода
гремящим паводком пойдет.
Вокруг тебя и над тобой
взметнется зелень.
И опять
пакеты почты посевной
вне очереди подавать.
А тут лежал когда-то снег…
А тут пищал когда-то лед…
Мы разве помним по весне
о том, что осень подойдет?

Утрами, только ото сна,
припоминаем мы слова.
И снова новая весна
нам неизведанно нова.
Тебе такой круговорот
легко и радостно понять.

Между камнями у ворот
трава прорежется опять.

Вот так же прорасти и нам
в иные годы и дела.

Трава не помнит, как она
безвестным зернышком была.

Хлопотала осень, быстро стаскивая
С веток золотые кружева.
Опустела наша роща ласковая
И стоит — жива и не жива.

Ветер снял с лугов пахучих скатерти —
Летних дней любовные труды,
И дрожат, как нищие на паперти,
Из березок зябкие ряды.

Паутина золотая тянется,
Солнце бледно на небе горит,
И душа — измученная странница —
С осенью о смерти говорит.

Осень смелыми шагами 
Заявилась во дворец... 
Терем-лес сиял огнями, 
Будто золотом ларец. 

Золочёные колонны 
Сосен стройных и прямых 
Отдавали ей поклоны 
Средь подружек молодых. 

Клён пурпурными листами 
Речь приветную шептал, 
Дуб могучий желудями 
Путь-дорогу усыпал. 

Мхи-ковры широко стлались, 
Утопала в них нога, 
В дивном блеске улыбались 
Ясно росы-жемчуга. 

Сквозь просветы стройных сосен 
Кто-то краски рассыпал, 
Улыбалась неба просинь, 
Луч заката трепетал. 

Лёгкой бабочкой кружились 
Золочёные листы, 
Паутинки серебрились, 
Опускаясь на кусты... 

Долго осень любовалась 
На чудесный терем свой, 
Багрянела, улыбалась, 
Поражаясь красотой... 

Вдруг поблекла, приуныла, 
Почернела, точно тьма... 
Ей на смену прикатила 
Поблаженствовать зима. 

Я вижу из окна: гирлянды облаков
Из слитков золотых плывут по синеве.
Идет их поздний блеск желтеющей листве,
Печально-праздничной гармонии цветов.

Приходят сумерки. Ложатся по траве
И веют холодом покинутых углов.
Деревьям жаль тепла. Небрежен их покров,
Поблекший, шелковый, в причудливой канве.

И прошлого не жаль. И помнит старый сад
Больную девушку в тени густых ветвей.
Был нежен и глубок ее печальный взгляд.

Пустынно и мертво тоскует глушь аллеи.
И в золоте вершин дрожит последний свет,
Как память о былом, чему возврата нет.

Всего стихотворений: 302

Количество обращений к теме стихотворений: 66275