Стихотворения русских поэтов про луну на одной странице

Выйдем с тобой побродить
   В лунном сиянии!
Долго ли душу томить
   В темном молчании!

Пруд как блестящая сталь,
   Травы в рыдании,
Мельница, речка и даль
   В лунном сиянии.

Можно ль тужить и не жить
   Нам в обаянии?
Выйдем тихонько бродить
   В лунном сиянии!

Серебристо-бледна и кристально ясна
Молчаливая ночь над широкой рекой.
И трепещет волна, и сверкает волна,
И несется и вьется туман над волной.
Чутко дремлют сады, наклонясь с берегов,
Ярко светит луна с беспредельных небес,
Воздух полн ароматом весенних цветов,
Мгла полна волшебством непонятных чудес.
Что там видно вдали, что в тумане скользит,
Чьи дрожащие крылья блестят над водой?
То не чайка белеет, то лодка летит,
Вьется лентою след за высокой кормой.
Вдоль бортов протянулись гирлянды цветов,
Стройно движутся весла в девичьих руках,
И торжественный хор молодых голосов
Замирает и гаснет в воздушных струях...
Громче, песня! [В ней слышен не страсти] призыв,
Не мятежные стоны греховных людей, -
В ней восторги молитвы и чистый порыв
В царство вечного счастья и вечных лучей!
Кто ж вы, чудные девы? Откуда ваш путь?
Все вы в белых нарядах и в ярких цветах!
Та поникла в раздумье к подруге на грудь,
А другая - со звонкою лютней в руках...
Вдруг согласный напев оборвался и стих,
В светлых взглядах певиц отразился испуг,
И замолкли созвучия струн золотых,
И упали послушные весла из рук.
Там, где выдался берег отлогой косой...

В эту лунную ночь, в эту дивную ночь,
В этот миг благодатный свиданья,
О мой друг! я не в силах любви превозмочь,
Удержать я не в силах признанья.

В серебре чуть колышется озера гладь,
Наклонясь, зашепталися ивы...
Но бессильны слова! - как тебе передать
Истомленного сердца порывы?

Ночь не ждет, ночь летит. Закатилась луна,
Заалело в таинственной дали...
Дорогая! прости, - снова жизни волна
Нам несет день тоски и печали.

В чаще шорох потаенный,
Дуновение тепла.
Тополь, сверху озаренный,
Перед домом вознесенный,
Весь из жидкого стекла.

В чащу темную глядится
Круг зеркально-золотой.
Тополь льется, серебрится,
Весь трепещет и струится
Стекловидною водой.

Равнодушней циферблата
Эта бледная луна;
Свет ее — отсвет булата,
Жизнь ее — дыханье сна.

Днем она, как саван белый.
А едва наступит тьма,
Засверкает ею, смелой,
Неба темная чалма.

И, как пленница гарема,
Между звезд, как между жён
Ищет прежнего эдема,
Прежней жизни смутный сон.

К ней земля неравнодушна,
Ей мигает издали,
И когда нам в мире душно,
Взор возводим от земли

К небесам, где так богата
Россыпь звезд, и где луна
Равнодушней циферблата
Созерцает времена.

Среди безмолвия ночного
Луна так весело глядит,
И луч её у часового
На ясном кивере горит!

Ах! Погляди ко мне в окошко
И дай мне весть о вышине,
Чтоб я, утешенный немножко,
Увидел счастье хоть во сне.

Пролей сквозь мрак твой свет унылый,
Твой палево-сребристый луч!
Простри свой томный взор в долины,
Проникни в храмину мою.

Природа в мертвом вся забвеньи,
Туман, холодный и густой,
Клубясь, твой зрак мне затемняет,
С тобой беседовать претит!

С тобой, сопутница драгая
Моих мечтательных идей,
Царица сонмов звезд златая,
Царица чувств моих, Луна!

В вечерний мрак я с восхищеньем
Зрю палево твой бледный луч,
Как красишь ты, цветишь туманы,
Как сеешь всюду ясный свет.

Ты льешь мне сладку в грудь отраду,
Печальну гонишь прочь мечту,
Рождаешь в чувствах упоенье
И сердце вянуще живишь.

Как тучи легки, пробегая,
Твой темный, кроткий свет темнят,
То взор твой вдруг живей являют,
Так я, там я с твоим лучом

То вдруг надеждой оживаю,
То вдруг, смущен мечтой, грущу;
Ты страстну мысль воспламеняешь
И в Клое, в Клое - может быть.

Пролей сквозь мрак твой свет унылый,
Твой палево-сребристый луч!
Простри твой томный взор в долинах,
Проникни в храмину мою.

Зимою

Сей в лазурях серебристый,
Светлый месяц, луч свой сей!
Лей свет, лей свет кроткий, чистый,
Лей в луга, в долины лей!
В них уж резвые зефиры
Меж цветочков не урчат,
При кусточках томны лиры
Златострунно не бренчат.
В них уж нимф и граций хоры
Сладких песней не поют;
В них лучи златой Авроры
Клой, Дафнисов не зовут, -
Вьюги, снеги и морозы
На долинах, на лугах
Истребили красны розы,
Травку, лист на деревах;
Шумны прогнали утехи,
Игры, радости, любовь,
Задушили в сердце смехи,
Застудили в жилах кровь
И велели всем укрыться,
В домах, в хижинах сидеть.
Чем же, чем же веселиться,
Коль на луч твой не глядеть?
Коль тобою не пленяться,
Как потухнет наш камин,
Сердцу милы удалятся
И останешься один?
Сей в лазурях серебристый,
Светлый месяц, луч свой сей!
Лей свет, лей свет кроткий, чистый,
Лей в луга, в долины лей!

Когда городская выходит на стогны луна,
И медленно ей озаряется город дремучий,
И ночь нарастает, унынья и меди полна,
И грубому времени воск уступает певучий;

И плачет кукушка на каменной башне своей,
И бледная жница, сходящая в мир бездыханный,
Тихонько шевелит огромные спицы теней
И желтой соломой бросает на пол деревянный...

В прорезы облаков текут лучи густые;
Предстал окрестных гор сияющий хребет.
С уступа на уступ стекает влажный свет,
И пропасти блестят, как чаши налитые.
С утеса, наклонясь к обрывистому краю,
Всей грудью огненный напиток я впиваю.
Мерцают облака, бегут ручьи огня…
Неведомая жизнь вливается в меня!

Встал ветер с запада; седыми облаками
   Покрыл небес потухший океан.
      Сквозь тонкий видишь ли туман,
      Как, увлекаемый волнами,
      Челнок летает золотой?
Вот он исчез... блеснул... вот скрылся за волной,
   Вот снова он и выплыл, и сияет,
И ангел светлых звезд кормилом управляет.

Подражание французскому

Как бы стыдливая краса 
Сребристым облаком прикрыта, 
Луна взошла на небеса: 
Земля сиянием облита. 
И дочь счастливая небес, 
На светло-яхонтовом лоне, 
В огнисто-золотой короне 
Течет, златит и дол и лес, 
Блестящей свитой окруженна. 
Скажи ж, прекрасная луна, 
В тончайший облак облеченна, 
Что в небе делаешь одна, 
Скрывая кроткое сиянье? 
Идешь ли ты, как Оссиан, 
Грустить в убежище страданья - 
О дочь счастливых неба стран! - 
И там сокрыть красы младые? 
Несчастье знаемо ль тебе?.. 
Но вот в лазурной вышине, 
Одета в ткани золотые, 
Катишься по вершинам гор, 
Собой пленяешь снова взор! 
Теки же долее над нами 
И наши взоры восхищай! 
И нас до утра озаряй 
Твоими кроткими лучами!

Луна прекрасная светила
В тиши лазоревых полей
И ярче золота златила
Главы подкрестные церквей.
А бедный узник за решеткой
Мечтал о божьих чудесах:
Он их читал, как почерк четкий,
И на земле и в небесах.
И в книге тайной прошлой жизни
Он с умиленьем их читал
И с мыслью о святой отчизне
Сидел, терпел - и уповал!

Луна! Где встретились!.. сквозь люки
Ты беспрепятственно глядишь,
Как будто фокусника трюки,
Что из цилиндра тянет мышь.
Тебе милей была бы урна,
Руины, жалостный пейзаж!
А мы устроились недурно,
Забравшись за чужой багаж!
Все спит; попахивает дегтем,
Мочалой прелой от рогож...
И вдруг, как у Рэнбо, под ногтем
Торжественная щелкнет вошь.
И нам тепло, и не темно нам,
Уютно. Качки - нет следа.
По фантастическим законам
Не вспоминается еда...
Сосед храпит. Луна свободно
Его ласкает как угодно,
И сладострастна и чиста,
Во всевозможные места.
Я не ревнив к такому горю:
Ведь стоит руку протянуть,-
И я с луной легко поспорю
На деле, а не как-нибудь!
Вдруг... Как? . смотрю, смотрю... черты
Чужие вовсе... Разве ты
Таким и был? И нос, и рот..
Он у того совсем не тот.
Зачем же голод, трюм и море,
Зубов нечищенных оскал?
Ужели злых фантасмагорий,
Луна, игрушкою я стал?
Но так доверчиво дыханье,
И грудь худая так тепла,
Что в темном, горестном лобзаньи
Я забываю все дотла.

Настанет Ночь моя, Ночь долгая, немая,
Тогда велит господь, творящий чудеса,
Светилу новому взойти на небеса.
- Сияй, сияй, Луна, все выше поднимая
Свой, Солнцем данный лик. Да будет миру весть,
Что День мой догорел, но след мой в мире - есть.

Ночи богиня, в одежде своей сребротканой,
Тихо и плавно скользит по небесным пространствам;
Тучки блестящие следом, толпою туманной,
Быстро бегут, восхищенные пышным убранством.

Гордо, бесстрастно блистая в безбрежном эфире,
Небо луна попирает бессмертной стопою
И, равнодушна к земному, не мыслит о мире,
Мир презирая с людской преходящей толпою.

Ночью весенней богиня земле посылает
Девственно-строгих лучей ледяное сиянье,
Шествует мирно и в гордом покое не знает,
Что в ее свете сильнее любви обаянье.

Ночью, в присутствии светлом богини бесстрастной,
Ярче пылают любовь и влюбленные взоры,
Мир весь объят упоеньем и негою страстной,
И умолкают рассудка и сердца раздоры.

Вся замирает природа в немом обожаньи;
Глаз не отводят от неба леса-исполины;
Горы и долы не смеют дохнуть в созерцаньи;
Громче поет соловей, пробуждая долины.

Волны лобзают богини ночной отраженье,
Но непреклонно она по небесным пространствам
Тихо в эфире свое продолжает теченье,
Гордо блистая своей красотой и убранством..

Она взошла из темных туч,
Она взошла и грустно бродит,
И свой усталый, бледный луч
Сквозь шторы окон к нам наводит.
В тревожно-смутном полусне
Мы ловим бледные узоры...
И так тоскливо стало мне,
И так твои печальны взоры.
Пусть бред любовных чар могуч,
Но миг один - и он проходит...
Она взошла из темных туч,
Она взошла и грустно бродит.

От электрического света,
От шумной уличной тоски,
Пришел я в комнату поэта,
В глухом предместьи у реки.

Приник я к белым занавескам,
Открыл окно во двор. А он
Таинственным и грустным блеском
Пустынно был заворожен.

Косые тени встали снизу.
В углах застыла тишина.
По четким трубам и карнизу
Скользила нежная луна.

Была мечтательно-плачевна
Улыбка лунного лица…
Как будто бледная царевна
Томилась тяжестью венца.

Как будто давняя подруга
Пришла в забытый уголок
Из обольстительного круга
Обманно-блещущих тревог.

— Ты здесь, ты здесь! — смущенно пела
Душа забытым языком…
Ты здесь! Ты спорить не хотела
С безумным городом-врагом…

От электрического гула
Ушла в покинутую тишь,
Во двор старинный заглянула
И здесь колдуешь и грустишь…

Светла стена. Белеют окна
Глухими пятнами гардин.
Луна развесила волокна
Лучисто-бледных паутин.

У старых бочек, у сарая,
Среди покинутых телег,
Метнулись призраки, сгорая
И тая, хрупкие, как снег…

Я цепенел в окне открытом,
Прохладой мартовской дыша,
И о весеннем позабытом
Беззвучно плавала душа…

Я видел: там — в углах печальных —
Возникли милые черты
Видений ласковых и дальних,
Давно увядших, как цветы…

И детских игр наивный шорох,
И сладость юношеских слез;
И нежность первая во взорах
Под мягким золотом волос.

Пустынно в доме. Все устали.
И спят. Не помнят о луне.
Она в непонятой печали
Глядит доверчиво ко мне.

Глядит, ушедшая от света
Кричащих мертвенных шаров,
И бедной комнате поэта
Плетет серебряный покров.

Кладет лазоревые пятна
По косякам и потолку…
И обо всем, что невозвратно,
Тревожит позднюю тоску.

Тебя ли вижу из окна
Моей безрадостной темницы,
Златая, ясная луна,
Созданье божней десницы?

Прими же скорбный мой привет,
Ночное мирное светило!
Отраден мне твой тихий свет:
Ты мне всю душу озарило.

Так! может быть, не только я,
Страдалец, узник в мраке ночи,-
Быть может, и мои друзья
К тебе теперь подъемлют очи!

Быть может, вспомнят обо мне;
Заснут; с молитвою, с любовью
Мой призрак в их счастливом сне
Слетит к родному изголовью,

Благословит их... Но когда
На своде неба запылает
Передрассветная звезда,-
Мой образ, будто пар, растает.

Я вечером с трубкой сидел у окна;
Печально глядела в окошко луна;

Я слышал: потоки шумели вдали;
Я видел: на холмы туманы легли.

В душе замутилось, я дико вздрогнул:
Я прошлое живо душой вспомянул!

В серебряном блеске вечерних лучей
Явилась мне Лила, веселье очей.

Как прежде, шепнула коварная мне:
«Быть вечно твоею клянуся луне».

Как прежде, за тучи луна уплыла,
И нас разлучила неверная мгла.

Из трубки я выдул сгоревший табак.
Вздохнул и на брови надвинул колпак.

Я не мирюсь с своей судьбою,
Мне душен полунощный плен.
Как очарован ворожбою
Тяжёлый камень белых стен!

И я от чар безумно тихо
Изнемогаю и клонюсь...
И в лунный морок злое лихо
Ведёт кладбищенскую Русь.

Ужели, Русь, погибнем вместе -
Я пленник, ты, страна моя,
Подобная слепой невесте,
В глухую полночь бытия.

Тебя мечтательницы любят,
Луна, в далеких небесах!
Свои мечты они голубят
В твоих серебряных лучах.

К тебе, о робкое светило,
Стремится робкая душа,
С тобой блаженствуя уныло,
Тоскою праздною дыша!

В твоем мерцании пристрастном,
В твоей прозрачной полумгле
Всё стало призраком неясным,
Виденьем странным на земле.

Гоня везде определенность
И утверждая власть мечты,
Простую жизни откровенность
Сомненьем окружила ты.

Твой бледный луч какой-то тайной
Вась мир действительный облек,
Всему дал вид необычайный -
Везде загадка иль намек.

Завеса легкого тумана
На всё наброшена тобой:
Очарование обмана
Объяло тихо мир земной.

Но греет он, твой луч холодный,
Лелеет он в ночной тиши
Пустого сердца сон бесплодный
И ложь мечтательной души.

Твоих поклонников довольно,
Довольно в мире, о луна!
Тоски и скорби добровольной,
И лжи, и нравственного сна!

Есть люди: в них всё так же зыбко,
В них всё - загадка иль намек;
В их сердце - вечная ошибка;
Дары природы им не впрок.

Мила им область снов неясных
И недоконченных речей,
Иносказаний ежечасных,
Смешенье света и теней.

Насмешкам, шуткам бесконечным -
Как будто делу преданы;
Они всю жизнь, в просонье вечном,
Свои рассказывают сны.

Но вот прозрачный мрак редеет
Зари багряной полосой:
Всё небо постепенно рдеет,
И всходит солнце над землей,

И солнца луч, решитель спора,
Блеснул - и прогоняет тьму:
Всё освещает он для взора,
Но недоступен он ему.

О солнце, враг видений лживых!
И полумрак, и полусон
Бегут лучей твоих правдивых!
Весь мир открыт и озарен,

Всё смотрит ясно и отрадно,
Нигде, ни в чем обмана нет,
Всё озаряет беспощадно
Твой, солнце, правосудный свет!

Что дышит жизнью настоящей,
То встретит с радостным лицом
Твой неподкупный луч блестящий
И новых сил добудет в нем.

Торжественный, и многогласный,
И непрестанный с древних пор,
Тебе, светило правды ясной,
Гремит хвалебный жизни хор!

Тот только солнце любит смело,
Кто жизнь в мечту не обратил,
Кому доступно в мире дело,
Кто не изнежил данных сил,

Кто полумысли, получувства
В своей душе не допускал,
Речей загадочных искусства
Презренного не изучал,

Кому противен путь намека
И ненавистней для кого
Благообразие порока,
Чем безобразие его,

В ком чувство жизни вечно ново
Кто речи хитро не двоит,
Чья мысль ясна, чье прямо слово
Чей дух свободен и открыт!

       Озеро дышит теплым туманом. 
Он мутен и нежен, как сладкий обман. 
       Борется небо с земным обманом: 
Луна, весь до дна, прорезает туман.  

       Я, как и люди, дышу туманом. 
Мне близок, мне сладок уютный обман.  
       Только душа не живет обманом: 
Она, как луна, проницает туман.  

Луна уже покинула утесы,
Прозрачным море золотом полно,
И пьют друзья на лодке остроносой,
Не торопясь, горячее вино.

Смотря, как тучи легкие проходят
Сквозь-лунный столб, что в море отражен,
Одни из них мечтательно находят,
Что это поезд богдыханских жен;

Другие верят — это к рощам рая
Уходят тени набожных людей;
А третьи с ними спорят, утверждая,
Что это караваны лебедей.

Октябрь застыл, угрюм и черносинь.
В затишьи мрачных и немых пустынь

Над площадью унылой городка
Тоскою ночь нависла — ночь-тоска.

Спят будки, облетевший сад молчит,
Не лают псы и сторож не стучит.

Взрыдает ветер и утихнет вдруг.
Но неподвижен в небе яркий круг.

Луна стоит и в черной тишине
Подвластно все Луне, одной Луне.

Украдкой, вдоль белеющих домов,
Иду к тебе, Луна, на тайный зов.

С холодной башни мерно полночь бьет.
Протяжно медь стенящая поет.

Как сердцу дорог ваш бессонный ропот
И ваш упорный бездыханный шепот.

Все изменило: счастье, жизнь, любовь,
И только вы все те же вновь и вновь. 

Луна, моя луна! Который раз 
Любуюсь я тобой в заветный час! 
Но в эту ночь мы встретились с тобой 
В стране чужой, прекрасной, но чужой. 
  
Над усмиренным морем ты всплыла. 
Его громада нежно замерла. 
Неясный вздох чуть бродит в тишине: 
То тихо, тихо льнет волна к волне. 
  
Над этой гладью в темно-голубом 
Бежит твой свет серебряным столбом 
И золотит небесные края. 
О как прекрасна ты, луна моя!

Горят на водах блестки лунные. 
Кочуют тучки шелкорунные; 
        
Плывет луна в червонном золоте. 
Глядятся в воды звезды юные. 
        
Журчат и плещут, в свете месяца, 
Ручьи, ключи золотолунные... 
        
Не здесь, не здесь лишь ты, любимая; 
Но все газэлы нежнострунные - 
        
Дары глазам твоим газелевым. 
С тобой ходил в полночь на дюны я 
        
В Суоми каменной, рунической 
Слагал не северные руны я. 
        
Мне были ближе струны страстные, 
Когда на водах блестки лунные.

По небу рассыпались 
Звезды изумрудные, 
И луна-красавица, 
Чародейка чудная, 
Льет лучи волшебные, 
Трепетно-дрожащие... 
Чары начинаются 
Над землею спящею. 
Тихо расползаются 
Всюду тени мглистые, 
Шепчутся на тополях 
Листья серебристые. 
Ветерок ласкающий 
Шепчет речи страстные 
О любви и нежности 
В эту ночь прекрасную! 
Эта ночь волшебная, 
Серебром залитая, 
Будит на душе моей 
Чувства позабытые. 
Полюбил бы - некого! 
В сердце - тьма глубокая, 
И не знает счастия 
Сердце одинокое. 
Без надежд растерянных 
И без веры в счастие, 
Как челнок без паруса, 
Полон я бесстрастия. 
Город спит, как сказочный, 
Спят сады вишневые, 
Блещут в небе бархатном 
Звезды бирюзовые. 
Тополи высокие 
Шепчут сказки сонные, 
Тишина вливается 
В душу истомленную.

Поляны окропил холодный свет луны.
Чернеющая тень и пятна белизны
застыли на песке. В небесное сиянье
вершиной вырезной уходит кипарис.
Немой и стройный сад похож на изваянье.
Жемчужного дугой над розами повис
фонтан, журчащий там, где сада все дороги
соединяются. Его спокойный плеск
напоминает мне размер сонета строгий;
и ритма четкого исполнен лунный блеск.
Он всюду — на траве, на розах, над фонтаном
бестрепетный, а там, в аллее, вдалеке,
тень черная листвы дробится на песке,
и платье девушки, стоящей под каштаном,
белеет, как платок на шахматной доске...

Мы на полустанке,
Мы забыты ночью,
Тихой лунной ночью,
На лесной полянке...
Бред - или воочью
Мы на полустанке
И забыты ночью?
Далеко зашел ты,
Паровик усталый!
Доски бледно-желты,
Серебристо-желты,
И налип на шпалы
Иней мертво-талый.
Уж туда ль зашел ты,
Паровик усталый?
Тишь-то в лунном свете,
Или только греза
Эти тени, эти
Вздохи паровоза
И, осеребренный
Месяцем жемчужным,
Этот длинный, черный
Сторож станционный
С фонарем ненужным
На тени узорной?
Динь-динь-динь - и мимо,
Мимо грезы этой,
Так невозвратимо,
Так непоправимо
До конца не спетой,
И звенящей где-то
Еле ощутимо.

На скамье, в тени прозрачной 
Тихо шепчущих листов, 
Слышу - ночь идет, и - слышу 
Перекличку петухов. 
Далеко мелькают звезды, 
Облака озарены, 
И дрожа тихонько льется 
Свет волшебный от луны. 
Жизни лучшие мгновенья - 
Сердца жаркие мечты, 
Роковые впечатленья 
Зла, добра и красоты; 
Все, что близко, что далеко, 
Все, что грустно и смешно, 
Все, что спит в душе глубоко, 
В этот миг озарено. 
Отчего ж былого счастья 
Мне теперь ничуть не жаль, 
Отчего былая радость 
Безотрадна, как печаль, 
Отчего печаль былая 
Так свежа и так ярка? - 
Непонятное блаженство! 
Непонятная тоска! 

     Сонет

Когда луна сверкнет во мгле ночной
Своим серпом, блистательным и нежным,
Моя душа стремится в мир иной,
Пленяясь всем далеким, всем безбрежным.

К лесам, к горам, к вершинам белоснежным
Я мчусь в мечтах; как будто дух больной,
Я бодрствую над миром безмятежным,
И сладко плачу, и дышу - луной.

Впиваю это бледное сиянье,
Как эльф, качаюсь в сетке из лучей,
Я слушаю, как говорит молчанье.

Людей родных мне далеко страданье,
Чужда мне вся земля с борьбой своей,
Я - облачко, я - ветерка дыханье.

Зачем из облака выходишь,
Уединенная луна,
И на подушки, сквозь окна,
Сиянье тусклое наводишь?
Явленьем пасмурным своим
Ты будишь грустные мечтанья,
Любви напрасные страданья
И строгим разумом моим
Чуть усыпленные желанья.
Летите прочь, воспоминанья!
Засни, несчастная любовь!
Уж не бывать той ночи вновь,
Когда спокойное сиянье
Твоих таинственных лучей
Сквозь темный завес проницало
И бледно, бледно озаряло
Красу любовницы моей.
Что вы, восторги сладострастья,
Пред тайной прелестью отрад
Прямой любви, прямого счастья?
Примчаться ль радости назад?
Почто, минуты, вы летели
Тогда столь быстрой чередой?
И тени легкие редели
Пред неожиданной зарей?
Зачем ты, месяц, укатился
И в небе светлом утонул?
Зачем луч утренний блеснул?
Зачем я с милою простился?

Уронила луна из ручек
— Так рассеянна до сих пор —
Веер самых розовых тучек
На морской голубой ковер.

Наклонилась… достать мечтает
Серебристой тонкой рукой,
Но напрасно! Он уплывает,
Уносимый быстрой волной.

Я б достать его взялся… смело,
Луна, я б прыгнул в поток,
Если б ты спуститься хотела
Иль подняться к тебе я мог.

Незаметно в окно заглянула луна
И, бросая холодный таинственный свет,
Вновь на темном полу начертила она
На забытый вопрос непонятный ответ.

Я хочу разобрать этот бледный узор,
Непонятные знаки прочесть я хочу, -
Чтоб огонь не привлек мой тоскующий взор,
Нагоревшую я задуваю свечу.

Встали тени кругом, шевельнулись толпой
Все неясные чувства, мгновения, сны,
И я вновь им невольно внимаю с тоской,
Отдаваясь таинственной власти луны.

Тихо дремлет река.
Темный бор не шумит.
Соловей не поет,
И дергач не кричит.

Ночь. Вокруг тишина.
Ручеек лишь журчит.
Своим блеском луна
Все вокруг серебрит.

Серебрится река.
Серебрится ручей.
Серебрится трава
Орошенных степей.

Ночь. Вокруг тишина.
В природе все спит.
Своим блеском луна
Все вокруг серебрит.

Окруженная снами луна 
Вызывает змею из ущелья. 
Я молюсь тебе в капище сна, 
Окруженная снами луна. 
Ах, тиха же моя тишина, 
Высоко, высоко моя келья. 
Окруженная снами луна 
Вызывает змею из ущелья. 

Приветствую тебя, о Цинтия младая!
‎Исходишь из ночных печальных туч
‎И, взор умильный осклабляя,
‎Лиешь свой ясный, тихий луч
‎На гор хребты, в поля безмолвны,
‎На дремлющий в тумане лес,
И сыплешь на катящиеся волны
‎Сребро свое с небес.
   
Какое зрелище, светил нощных царица,
Являешь ты моим восторженным очам:
Плывет твоя жемчужна колесница
‎По сизым облачным зыбям.
И ночь от ней бежит — земля в своей дремоте
‎Мечтает быти снова дню;
Но ты, о кроткая, претишь дневной заботе
‎И любишь сладку тишину! —
‎Теперь и ветерок с Сильфидой
‎Шептаться в роще перестал:
‎Волшебный зрак твой сребровидной
‎Его очаровал.
‎И нимфы сих потоков чистых,
‎Твой образ девственный любя,
‎Во осененьи древ ветвистых
‎Являют на струях себя;
Нереид сонм средь морь изник в кругах струистых,
И роги раковин Тритон вознес, трубя.
‎А здесь на ветке воспевает
‎Среброгортанный соловей,
‎И восхищенье изражает
‎Он трелию своей.
‎Фиалка кроткая, ночная,
‎От сладких недр свой в жертву дух
‎Тебе, богиня, воссылая,
‎Росистый окурила луг.
‎Лишь филин, сын угрюмой ночи,
‎Твой ясный ненавидит свет;
‎Он с трепетом, сжав мутны очи,
‎В дупло свое ползет.
Луна, не истине ль подобна ты святой!
А птица темная — неправде, ибо той
‎Противно просвещенье,
‎Любезен лишь душевный мрак;
‎Ей истины небесной зрак
‎Наводит ослепленье.
‎Но ах, за тучу скрылась ты:
Как дева скромная похвал себе стыдишься? —
‎Нет! в новом блеске красоты
Явилась ты опять: в кристалл ручья глядишься.
С веселием ручей в себе твой образ зрит;
Он струйкам не велит игривым колыхаться,
И стелется стеклом, недвижимо лежит,
Чтоб доле зрелищем волшебным наслаждаться.
‎Ах, никогда ты столь прелестна
‎Мне не казалась, нежна луна!
‎В блеске перловом убранства небесна
‎ Столь восхитительна, столько ясна!
Или, украсившись для пастуха любезна,
Течешь ты посетить его средь тонка сна?..
   
‎На Латмосе многолесистом[2]
‎Твой милый спит Эндимион,
‎И бурны ветры наглым свистом
‎Его прервать не смеют сон.
‎Амуры одр покойный
‎Постлали средь цветов,
‎Над оным в полдень знойный
‎Сплели зеленый кров,
‎Затем, чтоб жар полдневный
‎Не жег его ланит;
‎Эндимион блаженный,
‎Храним любовью, спит.
   
‎Он спит, сей юноша прелестный,
‎Любимец чистой красоты;
‎Он спит — веселия небесны
‎Ему во снах являешь ты.
‎Все радостью и счастьем дышит,
‎Смеется все его вокруг;
‎Он голос дев парнасских слышит
‎И струн Аполлоновых звук.
‎Видит пляску граций нежных
‎Он на бархатных лугах,
‎В элисейских, безмятежных,
‎Восхитительных полях;
‎Он амврозию вкушает,
‎Нектар благовонный пьет;
‎Жизнь божественну мечтает
‎И спит, не чувствуя забот.
Спеши, Прекрасная, его умножить счастье,
В объятиях любви покоем насладись;
Бессмертны боги все любви покорны власти,
Носить оков ее приятных не страшись!
   
‎На блещущем престоле возлегая,
‎Глубокой ты внимаешь тишине
‎И, свет волшебный разливая,
‎Смеешься кротко мне!
   
‎Волнистые вдруг тучи нагоняет
‎Зефир, твой от меня скрывая взор;
‎Но вот опять он резво увлекает
‎Легкоплывущих облак флер…
   
Ах, не надолго! — ты уже свершить готова
Небесный путь; с тобой расстаться должен я!
‎Се в недрах облака густого
Сокрылась, обелив одни его края…
   
И нощь свой черный скиптр уже приемлет паки,
‎Чтобы покрыть природу мглой;
Блуждают призраки вокруг ее толпой
И тихий сон свои повсюду стелет маки.
‎Все-все в молчанье!
‎И соловей уж не поет;
‎Лишь источника журчанье
‎Сквозь кустарник в слух мне бьет.
‎Ах прощай, светило ночи,
‎Цинтия, поэтов друг!
‎Зреть тебя стремятся очи,
‎Петь тебя стремится дух.
   
Светила дневного златая колесница
Когда во океан вечерний погрузится,
Угаснут сумерки, и все обымет мгла, —
Тогда ты посети дубравы и луга;
Будь мне подругою в святом уединенье,
Забот моих туман лучом своим рассей
И вместе с оным мне в смущенну душу лей
‎Бальзам успокоенья!

Светлой искоркой в окошко
Месяц к девушке глядит...
"Отвори окно немножко",-
Месяц тихо говорит.

"Дай прилечь вдоль белых складок
Гостю, лунному лучу,
Верь мне, всё придет в порядок,
Чуть над сердцем посвечу!

Успокою все сомненья,
Всю печаль заговорю,
Все мечты, все помышленья,
Даже сны посеребрю!

Что увижу, что замечу,
Я и звездам не шепну,
И вернусь к заре навстречу,
Побледневши, на луну..."

Ты мне была сестрой, то нежною, то страстной,
И я тебя любил, и я тебя люблю.
Ты призрак дорогой... бледнеющий... неясный...
О, в этот лунный час я о тебе скорблю!

Мне хочется, чтоб ночь, раскинувшая крылья,
Воздушной тишиной соединила нас.
Мне хочется, чтоб я, исполненный бессилья,
В твои глаза струил огонь влюбленных глаз.

Мне хочется, чтоб ты, вся бледная от муки,
Под лаской замерла, и целовал бы я
Твое лицо, глаза и маленькие руки,
И ты шепнула б мне: «Смотри, я вся — твоя!»

Я знаю, все цветы для нас могли возникнуть,
Во мне дрожит любовь, как лунный луч в волне.
И я хочу стонать, безумствовать, воскликнуть:
«Ты будешь навсегда любовной пыткой мне!»

Как всплывает алый щит над морем,
Издавна знакомый лунный щит,-
Юность жизни, с радостью и горем
Давних лет, над памятью стоит.

Море - змеи светов гибких жалят
И, сплетясь, уходят вглубь, на дно.
Память снова нежат и печалят
Дни и сны, изжитые давно.

Сколько ликов манят зноем ласки,
Сколько сцен, томящих вздохом грудь!
Словно взор склонен к страницам сказки,
И мечта с Синдбадом держит путь.

Жжет еще огонь былой отравы.
Мучит стыд неосторожных слов...
Улыбаюсь детской жажде славы,
Клеветам забытых мной врагов...

Но не жаль всех пережитых бредней,
Дерзких дум и гибельных страстей:
Все мечты приемлю до последней,-
Каждый стон и стих, как мать - детей.

Лучший жребий взял я в мире этом:
Тайн искать в познаньи и любви,
Быть мечтателем и быть поэтом,
Признавать один завет: "Живи!"

И, начнись все вновь, я вновь прошел бы
Те ж дороги, жизнь - за мигом миг:
Верил бы улыбкам, бросив колбы,
Рвался б из объятий к пыли книг!

Шел бы к мукам вновь, большим и малым,
Чтоб всегда лишь дрожью дорожить,
Чтоб стоять, как здесь я жду,- усталым,
Но готовым вновь - страдать и жить!

Серп луны под тучкой длинной
Льет полночный слабый свет.
Над безмолвною долиной -
Темной церкви силуэт.

Серп луны за тучкой тает,-
Проплывая, гаснет он.
С колокольни долетает,
Замирая, сонный звон.

Серп луны в просветы тучи
С грустью тихою глядит,
Под ветвями ив плакучих
Тускло воду золотит.

И в реке, среди глубокой
Предрассветной тишины,
Замирает одинокий
Золотой двойник луны.

              Sun of the sleepless
                        (из Байрона)

Печальная звезда, бессонных солнце! Ты
указываешь мрак, но этой темноты
твой луч трепещущий, далекий,— не рассеет.
С тобою я сравню воспоминаний свет,
мерцанье прошлого — иных, счастливых лет —
дрожащее во мгле; ведь, как и ты, не греет
примеченный тоской бессильный огонек,—
лучист, но холоден, отчетлив, но далек...

В небе плакал месяц старый:
- Прожил, прожил жизнь свою!
Восходя, рождал пожары,
А теперь едва встаю. -
Дымки-тучки проползали,
Утешали старика,
Тихо, ласково шептали:
- Будет смерть твоя легка. -
Не унялся круторогий,
Не утешился старик:
- Был великий, стал убогий,
В небе царствовать привык,
А теперь никто не знает
О моей ночной поре
И никто не замечает,
Как бледнею на заре. -
И взмолился старец богу:
- Жизнь мою, господь, продли.
Дай мне новую дорогу,
Загореться повели. -
Внял господь его моленьям
И на ангельских крылах
Полуночным дуновеньем
Пролетел он в небесах.
Всемогущею десницей
Старый месяц раздробил,
Зажигая вереницей
Новых, блещущих светил.
Так не умер месяц старый,
Нам о жизни говорит
И в ночи, золотожарый,
Гроздью звездною горит.

			А. К(озловскому)

Из перламутра и агата,
Из задымленного стекла,
Так неожиданно покато
И так торжественно плыла,—
Как будто «Лунная соната»
Нам сразу путь пересекла.

Всего стихотворений: 45

Количество обращений к теме стихотворений: 13052