Русская поэзия
Русские поэтыБиографииСтихи по темам
Случайное стихотворениеСлучайная цитата
Рейтинг русских поэтовРейтинг стихотворений
Переводы русских поэтов на другие языки

  • Список стихотворений про детство
  • Рейтинг стихотворений про детство


    Стихотворения русских поэтов про детство на одной странице



    Билет в детство (Роберт Иванович Рождественский)

    Где-то есть город,
                      тихий, как сон.
    Пылью текучей
                 по грудь занесён.
    В медленной речке
                     вода как стекло.
    Где-то есть город,
                      в котором тепло.
    Наше далёкое детство
    там прошло...
    
    Ночью из дома я поспешу,
    в кассе вокзала билет попрошу:
    «Может, впервые за тысячу лет
    дайте до детства плацкартный билет!..»
    Тихо ответит кассирша:
    «Билетов нет...»
    
    Так что ж, дружище!
                       Как ей возразить?
    Дорогу в детство
                    где ещё спросить?
    А может, просто
                   только иногда
    лишь в памяти своей
                       приходим мы сюда?..
    
    В городе этом сказки живут.
    Шалые ветры в дорогу зовут.
    Там нас порою сводили с ума
    сосны — до неба, до солнца — дома.
    Там по сугробам
    неслышно шла зима...
    
    Дальняя песня
                 в нашей судьбе.
    Ласковый город,
                   спасибо тебе!
    Мы не вернёмся,
                   напрасно не жди.
    Есть на планете
                   другие пути.
    Мы повзрослели.
    Поверь нам.
    И прости.



    Воспоминание о детстве (Иван Саввич Никитин)

    Однообразно и печально
    Шли годы детства моего:
    Я помню дом наш деревянный,
    Кусты сирени вкруг него,
    Подъезд, три комнаты простые
    С балконом на широкий двор,
    Портретов рамы золотые,
    Разнохарактерный узор
    Причудливых изображений
    На белом фоне потолков -
    Счастливый плод воображенья
    Оригинальных маляров,
    Лампадку перед образами,
    Большой диван и круглый стол,
    На нем часы, стакан с цветами,
    Под ним узорчатый ковер...
    С каким восторгом я встречал
    Час утра летнею порою,
    Когда над сонною землею
    Восток безоблачный пылал
    И золотистыми волнами,
    Под дуновеньем ветерка,
    Над полосатыми полями
    Паров вставали облака!
    С какой-то тайною отрадой
    Глядел я на лазурь небес,
    На даль туманную и лес
    С его приветливой прохладой,
    На цепь курганов и холмов,
    На блеск и тень волнистой нивы,
    На тихо спящие заливы
    В зеленых рамах берегов.
    Дитя степей, дитя свободы,
    В пустыне рос я сиротой,
    И для меня язык природы
    Одной был радостью святой...
    Зато как скучен я бывал,
    Когда сырой туман осенний
    Поля и дальние деревни,
    Как дым свинцовый, одевал,
    Когда деревья обнажались
    И лился дождь по целым дням,
    Когда в наш дом по вечерам
    Соседи шумные сбирались,
    Бранили вечный свой досуг,
    Однообразный и ленивый,
    А самовар, как верный друг,
    Их споры слушал молчаливо
    И пар струистый выпускал
    Иль вдруг на их рассказ бессвязный
    Какой-то музыкою странной,
    Как собеседник, отвечал...
    В ту пору, скукою томимый,
    От шума их я уходил
    И ночь за книгою любимой,
    Забытый всеми, проводил,
    Иль слушал няни устарелой
    О блеске чудных царств и гор
    Одушевленный разговор
    Во мраке залы опустелой.

    Между 1849 и 1853


    Воспоминания детства (Николай Платонович Огарёв)

          1. Рассвет
    
         Мне детство предстает, как в утреннем тумане
    Долина мирная. Под дымчатый покров,
    Сливаясь, прячутся среди прохлады
    Леса зеленые и линии холмов,
    А утро юное бросает в ликованье
    Сквозь клубы сизые румяное сиянье.
         Все образы светлы, и все неуловимы.
    Знакомого куста тревожно ищет взор,
    Подслушать хочется, как шепчет лист незримый
    Студеный ключ ведет знакомый разговор;
    Но смутно все... Душа безгрешный сон лелеет,
    Отвсюду свежесть ей благоуханно веет.
    [1854-1855]
    
          2. Лес
    
         На горной крутизне я помню шумный лес,
         Веками взрощенный в торжественности дикой,
    И там был темный грот между корней древес,
    Поросший влажным мхом и свежей повиликой.
         Его тенистый свод незримо пробивая,
    Студеный падал ключ лепечущей струей...
    Ребенком, помнится, здесь летнею порой
    В безмолвной праздности я сиживал, внимая.
         Тонули шелесты, и каждый звук иль шум
    В широком ропоте лесного колыханья,
    И смутным помыслом объят был детский ум
    Средь грез таинственных и робкого желанья.
    [2 мая — 14 октября 1857]
    
          3. Кривая береза
    
         У нас в большом лесу глубокий был овраг
    С зеленым дном из трав, а кверху в свежих силах
    Рос густолиственно орешник и дубняк,
    Приют певучих птиц и мух прозрачнокрылых.
         А через весь овраг, начав с кривых корней,
    Береза белая, клонясь дугою гибкой,
    Шептала листьями повиснувших ветвей
    И гнулась на тот край к земле вершиной зыбкой,
         О, как же я любил вдоль по ее спине,
    Цепляяся, всползать до самой середины,
    И там, качаяся в воздушной вышине,
    Смотреть на свет и тень в сырую глубь стремнины!
    [Июль—август 1859]
    
          4. Две любви
    
         Я помню барышню в семействе нам родном —
    То было юное и стройное созданье
    С весенним голосом, приветливым лицом,
    Радушно отроку дарившее вниманье.
         С благоговением я на нее смотрел,
    Блаженствуя в мечтах стыдливых и спокойных;
    Но образ мною всем иной тогда владел —
    То женщина была в поре томлений знойных,
         Прикосновенье к ней, привет ее
    И ласка мягкая, и долгое лобзанье
    Рождали тайный жар в ребяческой крови,
    На млеющих устах стеснялося дыханье...
    [Июль—август 1859]
    
          5. Первая дружба
    
         Я помню отрока с кудрявой головой,
    С большими серыми и грустными глазами...
    Тропой росистою мы шли с горы крутой,
    В тумане за рекой был город перед нами,
         И дальний колокол кого-то звал к мольбе;
    А мы, обнявшися, при утренней деннице,
    Мы дружбы таинство поведали себе,
    И чистая слеза блеснула на реснице.
         Расстались мы детьми... Не знаю, жив ли он...
    Но дружбы первый миг храню я и доныне
    В воспоминании — как мой весенний сон,
    Как песнь сердечную, подобную святыне.
    [Июль—август 1859]
    
          6. Новый Год
    
         То было за полночь на самый Новый год,
    А я один без сна лежал в моей постели
    И слушал тишины дыхание и ход...
    Лучи лампадные в бродячей тьме блестели.
         В окно виднелся двор; он был и пуст и тих,
    По снегу белому с небес луна мерцала...
    И мне пришел на ум мой первый робкий стих,
    И рифма, как струи падение, звучала.
         Я сердце посвящал задумчивой тоске,
    В моем едва былом ловил напев унылый,
    А мысль какой-то свет искала вдалеке,
    И звали к подвигам неведомые силы.
    [1859]
    
          7. Дувр
    
         У моря шумного, на склоне белых скал,
    Где слышны вечных волн таинственные пени,
    В унылой памяти я тихо вызывал
    Моих прошедших дней исчезнувшие тени,
         Из отдаленных мест, из смолкнувших времен
    Они передо мной, ласкаясь, возникали,
    И я, забывшися, поник в блаженный сон
    Про счастье детское и детские печали,
    
         О! погодите же, вживитесь в жизнь мою —
    Давно минувшего приветливые тени!..
    Но вы уноситесь... и я один стою
    И слышу вечных волн тоскующие пени.
    [Июль—август 1859]

    <1854-1859>


    Двор моего детства (Давид Самуилович Самойлов)

    Еще я помню уличных гимнастов,
    Шарманщиков, медведей и цыган
    И помню развеселый балаган
    Петрушек голосистых и носатых.
    У нас был двор квадратный. А над ним
    Висело небо — в тучах или звездах.
    В сарае у матрасника на козлах
    Вились пружины, как железный дым.
    Ириски продавали нам с лотка.
    И жизнь была приятна и сладка…
    И в той Москве, которой нет почти
    И от которой лишь осталось чувство,
    Про бедность и величие искусства
    Я узнавал, наверно, лет с пяти.
    Я б вас позвал с собой в мой старый дом.
    (Шарманщики, петрушка — что за чудо!)
    Но как припомню долгий путь оттуда —
    Не надо! Нет!.. Уж лучше не пойдем!..



    Детский урок (Иван Петрович Клюшников)

       В детстве раз весеннею порою
    На свободе я в саду родном гулял,
       Солнышко играло надо мною,
    Светлый взор его меня увеселял.
    
       На меня смеясь глядел лужочек,
    На него с улыбкой нежной я глядел,
       А вдали, вечерний мой дружочек,
    Соловей о чем-то сладком сладко пел.
    
       Начал я беседовать с цветами,
    Уж сказал им и молитву, и урок...
       Вдруг, гляжу, облитая лучами,
    Тихо бабочка садится на цветок.
    
       Кажет нам весенние обновки,
    Не видал еще я краше и милей!
    Искры яхонтов на маленькой головке,
    Камни жемчуга на крылышках у ней!
    
       И прельстился чудным я созданьем,
    И, подкравшись тихо, бабочку схватил...
       Ах, зачем, обманутый желаньем -
    Глупый мальчик - я желанья не смирил?
    
       Ах, зачем! (Я очерствел с годами!)
    И теперь еще в душе тоска и страх:
       Стер я жемчуг детскими руками,
    Искры яхонтов растаяли в слезах!
    
       Плакало прекрасное творенье,
    Плача, я дышал тихонько на нее:
       Не летит! - вдвойне мое мученье! -
    На свободу не летит - и не мое!
    
       Под кусточком розы тихо села,
    Наземь томную головку опустя,
       Жаловаться солнышку не смела, -
    Добренькая! - не хотела на меня.
    
       Как я плакал!.. Голос всей природы
    Грустно мне шептал: когда б ты был добрей,
       Не лишил бы ты ее свободы,
    А свободной долго любовался б ей!
    
       Солнышко глядело так уныло!
    А цветочки так печально на меня.
       Но за слезы мне вину простило,
    Умирая тихо, божие дитя.
    
       Я теперь умней! - Живу, страдаю,
    Но в душе ни перед кем не винен я;
       Я владеть прекрасным не желаю,
    Я любуюсь им, как доброе дитя!

    21 сентября 1838


    Детство (Иван Захарович Суриков)

    Вот моя деревня;
    Вот мой дом родной;
    Вот качусь я в санках
    По горе крутой;
    
    Вот свернулись санки
    И я на бок - хлоп!
    Кубарем качуся
    Под гору, в сугроб.
    
    И друзья-мальчишки,
    Стоя надо мной,
    Весело хохочут
    Над моей бедой.
    
    Всё лицо и руки
    Залепил мне снег...
    Мне в сугробе горе,
    А ребятам смех!
    
    Но меж тем уж село
    Солнышко давно;
    Поднялася вьюга,
    На небе темно.
    
    Весь ты перезябнешь, -
    Руки не согнешь, -
    И домой тихонько,
    Нехотя бредешь.
    
    Ветхую шубенку
    Скинешь с плеч долой;
    Заберешься на печь
    К бабушке седой,
    
    И сидишь, ни слова...
    Тихо всё кругом;
    Только слышишь: воет
    Вьюга за окном.
    
    В уголке согнувшись,
    Лапти дед плетет;
    Матушка за прялкой
    Молча лен прядет.
    
    Избу освещает
    Огонек светца;
    Зимний вечер длится,
    Длится без конца.
    
    И начну у бабки
    Сказки я просить;
    И начнет мне бабка
    Сказку говорить:
    
    Как Иван-царевич
    Птицу-жар поймал,
    Как ему невесту
    Серый волк достал.
    
    Слушаю я сказку -
    Сердце так и мрет;
    А в трубе сердито
    Ветер злой поет.
    
    Я прижмусь к старушке...
    Тихо речь журчит,
    И глаза мне крепко
    Сладкий сон смежит.
    
    И во сне мне снятся
    Чудные края.
    И Иван-царевич -
    Это будто я.
    
    Вот передо мною
    Чудный сад цветет;
    В том саду большое
    Дерево растет.
    
    Золотая клетка
    На сучке висит;
    В этой клетке птица
    Точно жар горит;
    
    Прыгает в той клетке,
    Весело поет,
    Ярким, чудным светом
    Сад весь обдает.
    
    Вот я к ней подкрался
    И за клетку - хвать!
    И хотел из сада
    С птицею бежать.
    
    Но не тут-то было!
    Поднялся шум, звон;
    Набежала стража
    В сад со всех сторон.
    
    Руки мне скрутили
    И ведут меня...
    И, дрожа от страха,
    Просыпаюсь я.
    
    Уж в избу, в окошко,
    Солнышко глядит;
    Пред иконой бабка
    Молится, стоит.
    
    Весело текли вы,
    Детские года!
    Вас не омрачали
    Горе и беда.

    <1865 или 1866>


    Детство (Михаил Семёнович Голодный)

         На память брату.
      
    Всё вдаль уйдёт - пройдёт пора лихая,  
    И, чудом сохранившись за селом,  
    Степная мельница, одним крылом махая,  
    Начнёт молоть легенды о былом.  
      
    Мальчишка выйдет в степь с бумажным 
         змеем,  
    Похожий на меня - такой же взгляд и 
         рост;  
    Его курносый брат, товарищ по затеям,  
    Расправит на земле у змея длинный 
         хвост.  
      
    «Пускай! Пускай!» - И в небо змей 
         взовьётся  
    И, еле видимый, уйдёт под облака.  
    И братья лягут рядом у колодца  
    На ясный день глядеть издалека.  
      
    Глядеть на степь, на небо голубое,  
    На мельницу, притихшую в тени.  
    Она расскажет им о том, как мы с тобою  
    Под этим небом коротали дни,  
      
    Как в степь мы выходили на рассвете  
    Томиться высотой, бумажный змей 
         пускать.  
    О вечной юности напомнят людям дети,  
    И будут взрослые их к небу поднимать.  
      
    Весь вдаль уйдёт - не канет мир 
         нетленный,  
    Он зло переживёт и встретит песней 
         труд.  
    И перед ним - там, на краю вселенной,  
    С бумажным змеем мальчики пройдут.

    1943


    Детство (Константин Дмитриевич Бальмонт)

    Как прелестен этот бред,
       Лепет детских слов.
    Предумышленности нет,
       Нет в словах оков.
    
    Сразу - Солнце и Луна,
       Звезды и цветы.
    Вся Вселенная видна,
       Нет в ней темноты.
    
    Все что было - здесь сейчас,
       Все что будет - здесь.
    Почему ж ты, Мир, для нас -
       Не ребенок, весь?
    



    Детство (Вадим Сергеевич Шефнер)

    Ничего мы тогда не знали,
    Нас баюкала тишина,
    Мы цветы полевые рвали
    И давали им имена.
    
    А когда мы ложились поздно,
    Нам казалось, что лишь для нас
    Загорались на небе звезды
    В первый раз и в последний раз.
    
    ...Пусть не все нам сразу дается,
    Пусть дорога жизни крута,
    В нас до старости остается
    Первозданная простота.
    
    Ни во чьей (и не в нашей) власти
    Ощутить порою ее,
    Но в минуты большого счастья
    Обновляется бытие,
    
    И мы вглядываемся в звезды,
    Точно видим их в первый раз,
    Точно мир лишь сегодня создан
    И никем не открыт до нас.
    
    И таким он кажется новым
    И прекрасным не по летам,
    Что опять, как в детстве, готовы
    Мы дарить имена цветам.  



    Детство (Николай Алексеевич Заболоцкий)

    Огромные глаза, как у нарядной куклы,
    Раскрыты широко. Под стрелами ресниц,
    Доверчиво-ясны и правильно округлы,
    Мерцают ободки младенческих зениц.
    На что она глядит? И чем необычаен
    И сельский этот дом, и сад, и огород,
    Где, наклонясь к кустам, хлопочет их хозяин,
    И что-то, вяжет там, и режет, и поет?
    Два тощих петуха дерутся на заборе,
    Шершавый хмель ползет по столбику крыльца.
    А девочка глядит. И в этом чистом взоре
    Отображен весь мир до самого конца.
    Он, этот дивный мир, поистине впервые
    Очаровал ее, как чудо из чудес,
    И в глубь души ее, как спутники живые,
    Вошли и этот дом, и этот сад, и лес.
    И много минет дней. И боль сердечной смуты
    И счастье к ней придет. Но и жена, и мать,
    Она блаженный смысл короткой той минут
    Вплоть до седых волос всё будет вспоминать.



    Детство (Сергей Антонович Клычков)

    Помню, помню лес дремучий,
    Под босой ногою мхи,
    У крыльца ручей гремучий
    В ветках дремлющей ольхи...
    
    Помню: филины кричали,
    В темный лес я выходил,
    Бога строгого в печали
    О несбыточном молил.
    
    Дикий, хмурый, в дымной хате
    Я один, как в сказке, рос,
    За окном стояли рати
    Старых сосен и берез...
    
    Помолюсь святой иконе
    На соломе чердака,
    Понесутся, словно кони,
    Надо мною облака...
    
    Заалеет из-за леса,
    Прянет ветер на крыльцо,
    Нежно гладя у навеса
    Мокрой лапой мне лицо.
    
    Завернется кучей листьев,
    Закружится возле пня,
    Поведет, тропы расчистив,
    Взявши за руку меня.
    
    Шел я в чаще, как в палате,
    Мимо ветер тучи нес,
    А кругом толпились рати
    Старых сосен и берез.
    
    Помню: темный лес, дремучий,
    Под босой ногою мхи,
    У крыльца ручей гремучий,
    Ветки дремлющей ольхи...

    1910, 1913


    Детство (Владимир Владимирович Набоков)

       1
    
    При звуках, некогда подслушанных минувшим,
    любовью молодой и счастьем обманувшим,
    пред выцветшей давно, знакомою строкой,
    с улыбкой начатой, дочитанной с тоской,
    порой мы говорим: ужель все это было?
    и удивляемся, что сердце позабыло;
    какая чудная нам жизнь была дана...
    
       2
    
    Однажды, грусти полн, стоял я у окна:
    братишка мой в саду. Бог весть во что играя,
    клал камни на карниз. Вдруг, странно замирая,
    подумал я: ужель и я таким же был?
    И в этот миг все то, что позже я любил,
    все, что изведал я -- обиды и успехи --
    все затуманилось при тихом, светлом смехе
    восставших предо мной младенческих годов.
    
       3
    
    И вот мне хочется в размер простых стихов
    то время заключить, когда мне было восемь,
    да, только восемь лет. Мы ничего не просим,
    не знаем в эти дни, но многое душой
    уж можем угадать. Я помню дом большой,
    я помню лестницу, и мраморной Венеры
    меж окон статую, и в детской полусерый
    и полузолотой непостоянный свет.
    
       4
    
    Вставал я нехотя. (Как будущий поэт,
    предпочитал я сон действительности ясной.
    Конечно, не всегда: как торопил я страстно
    медлительную ночь пред светлым Рождеством!)
    Потом до десяти, склонившись над столом,
    писал я чепуху на языке Шекспира,
    а после шел гулять...
    
       5
    
       Отдал бы я полмира,
    чтоб снова увидать мир яркий, молодой,
    который видел я, когда ходил зимой
    вдоль скованной Невы великолепным утром!
    Снег, отливающий лазурью, перламутром,
    туманом розовым подернутый гранит,--
    как в ранние лета все нежит, все пленит!
    
       6
    
    Тревожишь ты меня, сон дальний, сон неверный...
    Как сказочен был свет сквозь арку над Галерной!
    А горка изо льда меж липок городских,
    смех девочек-подруг, стук санок удалых,
    рябые воробьи, чугунная ограда?
    О сказка милая, о чистая отрада!
    
       7
    
    Увы! Все, все теперь мне кажется другим:
    собор не так высок, и в сквере перед ним
    давно деревьев нет, и уж шаров воздушных,
    румяных, голубых, всем ветеркам послушных,
    на серой площади никто не продает...
    Да что и говорить! Мой город уж не тот...
    
       8
    
    Зато остались мне тех дней воспоминанья:
    я вижу, вижу вновь, как, возвратясь с гулянья,
    позавтракав, ложусь в кроватку на часок.
    В мечтаньях проходил назначенный мне срок...
    Садилась рядом мать и мягко целовала
    и пароходики в альбом мне рисовала...
    Полезней всех наук был этот миг тиши!
    
       9
    
    Я разноцветные любил карандаши,
    пахучих сургучей густые капли, краски,
    бразильских бабочек и английские сказки.
    Я чутко им внимал. Я был героем их:
    как грозный рыцарь, смел, как грустный рыцарь, тих,
    коленопреклонен пред смутной, пред любимой...
    О, как влекли меня Ричард непобедимый,
    свободный Робин Гуд, туманный Ланцелот!
    
       10
    
    Картинку помню я: по озеру плывет
    широкий, низкий челн; на нем простерта дева,
    на траурном шелку, средь белых роз, а слева
    от мертвой, на корме, таинственный старик
    седою головой в раздумий поник,
    и праздное весло скользит по влаге сонной,
    меж лилий водяных...
    
       11
    
       Глядел я, как влюбленный,
    мечтательной тоски, видений странных полн,
    на бледность этих плеч, на этот черный челн,
    и ныне, как тогда, вопрос меня печалит:
    к каким он берегам неведомым причалит,
    и дева нежная проснется ли когда?
    
       12
    
    Назад, скорей назад, счастливые года!
    Ведь я не выполнил заветов ваших тайных.
    Ведь жизнь была потом лишь цепью дней случайных,
    прожитых без борьбы, забытых без труда.
    Иль нет, ошибся я, далекие года!
    Одно в душе моей осталось неизменным,
    и это -- преданность виденьям несравненным,
    молитва ясная пред чистой красотой.
    Я ей не изменил, и ныне пред собой
    я дверь минувшего без страха открываю
    и без раскаянья былое призываю!
    
       13
    
    Та жизнь была тиха, как ангела любовь.
    День мирно протекал. Я вспоминаю вновь
    безоблачных небес широкое блистанье,
    в коляске медленной обычное катанье
    и в предзакатный час -- бисквиты с молоком.
    Когда же сумерки сгущались за окном,
    и шторы синие, скрывая мрак зеркальный,
    спускались, шелестя, и свет полупечальный,
    полуотрадный ламп даль комнат озарял,
    безмолвно, сам с собой, я на полу играл,
    в невинных вымыслах, с беспечностью священной,
    я жизни подражал по-детски вдохновенно:
    из толстых словарей мосты сооружал,
    и поезд заводной уверенно бежал
    по рельсам жестяным...
    
       14
    
       Потом -- обед вечерний.
    Ночь приближается, и сердце суеверней.
    Уж постлана постель, потушены огни.
    Я слышу над собой: Господь тебя храни...
    Кругом чернеет тьма, и только щель дверная
    полоской узкою сверкает, золотая.
    Блаженно кутаюсь и, ноги подобрав,
    вникаю в радугу обещанных забав...
    Как сладостно тепло! И вот я позабылся...
    
       15
    
    И странно: мнится мне, что сон мой долго длился,
    что я проснулся -- лишь теперь, и что во сне,
    во сне младенческом приснилась юность мне;
    что страсть, тревога, мрак -- все шутка домового,
    что вот сейчас, сейчас ребенком встану снова
    и в уголку свой мяч и паровоз найду...
    Мечты!..
        Пройдут года, и с ними я уйду,
    веселый, дерзостный, но втайне беззащитный,
    и после, может быть, потомок любопытный,
    стихи безбурные внимательно прочтя,
    вздохнет, подумает: он сердцем был дитя!

    21-22 августа 1918


    Детство (Алексей Иванович Маширов-Самобытник)

    Ребенком беспредельного простора 
    Не знал я на суровой полосе... 
    Любил я в своей сумрачной красе 
    И трепетную травку у забора, 
    И пыльную канавку у шоссе... 
    
    С отрепанною книжкой "Дон-Кихота" 
    В кустарнике, как в солнечной норе, 
    Я прятался в забытом пустыре, 
    А гулкие фабричные ворота 
    Меня подстерегали на заре... 
    
    И краткие ребяческие годы, 
    Как ласковые взоры василька, 
    Увяли в остром окрике гудка, 
    Развеяли их каменные своды 
    Да рокот беспокойного станка... 
    
    Но в бурях своей жизненной тревоги 
    Не раз мае вспоминалися черты: 
    Печальная канавка и цветы, 
    Кустарник на заброшенной дороге 
    И детские угрюмые мечты... 



    Детство (Иван Алексеевич Бунин)

    Чем жарче день, тем сладостней в бору
    Дышать сухим смолистым ароматом,
    И весело мне было поутру
    Бродить по этим солнечным палатам!
    
    Повсюду блеск, повсюду яркий свет,
    Песок - как шелк... Прильну к сосне корявой
    И чувствую: мне только десять лет,
    А ствол - гигант, тяжелый, величавый.
    
    Кора груба, морщиниста, красна,
    Но как тепла, как солнцем вся прогрета!
    И кажется, что пахнет не сосна,
    А зной и сухость солнечного лета.



    Детство (Николай Степанович Гумилёв)

    Я ребенком любил большие,
    Медом пахнущие луга,
    Перелески, травы сухие
    И меж трав бычачьи рога.
    
    Каждый пыльный куст придорожный
    Мне кричал: "Я шучу с тобой,
    Обойди меня осторожно
    И узнаешь, кто я такой!"
    
    Только дикий ветер осенний,
    Прошумев, прекращал игру,-
    Сердце билось еще блаженней,
    И я верил, что я умру
    
    Не один,- с моими друзьями
    С мать-и-мачехой, с лопухом,
    И за дальними небесами
    Догадаюсь вдруг обо всем.
    
    Я за то и люблю затеи
    Грозовых военных забав,
    Что людская кровь не святее
    Изумрудного сока трав.

    <Март 1916>


    Дорогое детство (Егор Кузьмич Кузьмичёв)

    Люблю я детство золотое, 
              В родной деревне прожитое, 
    Люблю порою вспоминать: 
              Как в поле с матерью, бывало, 
    Идешь в работе помогать, 
              Мы утро с радостью встречали, 
    Меня тогда не омрачали 
              Заботы, бедность и тоска. 
    Я знал одно святое счастье, -- 
              Любовь родимой глубока... 
    Лишь взглянет мать: уж чуешь ласки, 
              Бежишь, горят, как угли, глазки, 
    Огнем пылают сердце, грудь, 
              И знаешь, верно, у родимой, 
    Гостинец спрятан где-нибудь. 
              Иль ночью, в зимние метели, 
    В избушке теплой на постели 
              Обнимет ласково рукой, 
    Опять в груди почуешь радость, 
              Прильнешь к родимой головой... 
    Давно то время миновало -- 
              Хранит земное покрывало 
    В могиле тихой милый прах. 
              Уж стар и я, белеет иней 
    В моих кудрявых волосах. 
              Но вспомнишь только лишь порою, -- 
    Воскреснет детство предо мною, 
              И мир мне кажется другой... 
    И снова матери желанной 
              Я вижу образ дорогой. 



    Дочери (Юлия Владимировна Друнина)

    Скажи мне, детство,
    Разве не вчера
    Гуляла я в пальтишке до колена?
    А нынче дети нашего двора
    Меня зовут с почтеньем «мама Лены».
    
    И я иду, храня серьезный вид,
    С внушительною папкою под мышкой,
    А детство рядом быстро семенит,
    Похрустывая крепкой кочерыжкой.



    "Мне детство приснилось ленивым счастливцем" (Николай Авдеевич Оцуп)

    Мне детство приснилось ленивым счастливцем, 
    Сторожем сада Екатеринина, 
    Ворота «Любезным моим сослуживцам»,
    Поломан паром, и скамейка починена.
    
    Пройдет не спеша по скрипучему снегу 
    В тяжелой овчине с заплатами козьими, 
    А время медлительно тащит телегу, 
    И блещет луна золотыми полозьями.
    
    Я сам бы на розвальнях в небо поехал, 
    А ну-ка заложим каурого мерина... 
    Ворота открыл, из пахучего меха 
    Посыпались звезды... Дорога потеряна.
    
    В пустой океан на оторванной льдине 
    Блаженно, смертельно и медленно едется, 
    Ни крыши, ни дыма в зияющей сини... 
    Эй шуба, левее... Большая Медведица...
    
    Куда мои сани девались и льдина, 
    Разрезала воздух алмазная палица, 
    Хватаю себя — рукавицы, овчина 
    И лед под ногами... А если провалится?

    1921


    "Мне сегодня как будто одиннадцать лет" (Тэффи)

    Мне сегодня как будто одиннадцать лет -
    Так мне просто, так пусто, так весело!
    На руке у меня из стекляшек браслет,
    Я к нему два колечка привесила.
    Вы звените, звените, колечки мои,
    Тешьте сердце веселой забавою.
    Я колечком одним обручилась любви,
    А другим повенчалась со славою.
    Засмеюсь, разобью свой стеклянный браслет,
    Станут кольца мои расколдованы,
    И раскатятся прочь, и пусть сгинет их след
    Оттого, что душе моей имени нет
    И что губы мои не целованы!

    1915


    "Нынче детство мне явилось" (Вероника Михайловна Тушнова)

    Нынче детство мне явилось,
    приласкало на лету.
    Свежим снегом я умылась,
    постояла на ветру.
    Надышалась,
    нагляделась,—
    ну какая красота!
    Дня бессолнечного белость,
    далей хвойная черта…
    Снежно-снежно.
    Тихо-тихо.
    Звон в ушах — такая тишь.
    В темных сенцах пахнет пихтой,
    у порога — пара лыж.
    Пара струганых дощечек,
    самоделье детских рук.
    Сколько вещих и не вещих
    снов скитается вокруг…
    Где таилось,
    где хранилось?
    Вдруг припомнил человек:
    хлебным квасом пахнет силос,
    спелой клюквой пахнет снег.



    Почти из моего детства (Николай Карпович Отрада)

    Я помню сад,
    Круженье листьев рваных
    Да пенье птиц, сведенное на нет,
    Где детство словно яблоки шафраны
    И никогда не яблоко ранет.
    
    Оно в Калуге было и в Рязани
    Таким же непонятным, как в Крыму:
    Оно росло в неслыханных дерзаньях,
    В ребячестве, не нужном никому;
    Оно любило петь и веселиться
    И связок не жалеть голосовых…
    
    Припоминаю: крылышки синицы
    Мы сравнивали с крыльями совы
    И, небо синее с водою рек сверяя,
    Глядели долго в темную реку.
    И, никогда ни в чем не доверяя,
    Мы даже брали листья трав на вкус.
    
    А школьный мир! Когда и что могло бы
    Соединять пространные пути,
    Где даже мир — не мир, а просто глобус,
    Его рукой нельзя не обхватить…
    
    Он яблоком, созревшим на оконце,
    Казался нам,
    На выпуклых боках —
    Где родина — там красный цвет от солнца,
    И остальное зелено пока.



    "Пускай как в детстве: сонно и тепло" (Варвара Александровна Монина)

    Пускай как в детстве: сонно и тепло,
    И мирный снег, как сторож на дворе,
    Отговорит воров разбить стекло,
    А солнце впустит только на заре.
    
    И снова сердце вспомнит уголки,
    И полки над роялью, и рояль,
    И кровожадные латышские стрелки
    Вдруг отойдут невероятно вдаль.
    
    Пускай как в детстве: книги не любить,
    Ногтей не чистить, платьев не стирать,
    Не знать, что значит умирать и жить,
    И дневники, волнуясь, запирать.



    Свидание с детством (Эдуард Аркадьевич Асадов)

    Не то я задумчивей стал с годами,
    Не то где-то в сердце живет печаль,
    Но только все чаще и чаще ночами
    Мне видится в дымке лесная даль.
    
    Вижу я озеро с сонной ряской,
    Белоголовых кувшинок дым...
    Край мой застенчивый, край уральский,
    Край, что не схож ни с каким иным.
    
    Словно из яшмы, глаза морошки
    Глядят, озорно заслонясь листком.
    Красива морошка, словно Матрешка
    Зеленым схвачена пояском,
    
    А там, где агатовых кедров тени
    Да малахитовая трава,
    Бродят чуткие, как олени,
    Все таинственные слова.
    
    Я слышал их, знаю, я здесь как дома,
    Ведь каждая ветка и каждый сук
    До радостной боли мне тут знакомы,
    Как руки друзей моих и подруг!
    
    И в остром волнении, как в тумане,
    Иду я мысленно прямиком,
    Сквозь пегий кустарник и бурелом
    К одной неприметной лесной поляне.
    
    Иду, будто в давнее забытье,
    Растроганно, тихо и чуть несмело,
    Туда, где сидит на пеньке замшелом
    Детство веснушчатое мое...
    
    Костром полыхает над ним калина,
    А рядом лежат, как щенки у ног,
    С грибами ивовая корзина
    Да с клюквой березовый туесок.
    
    Скоро и дом. Торопиться нечего.
    Прислушайся к щебету, посиди...
    И детство мечтает сейчас доверчиво
    О том, что ждет его впереди...
    
    Разве бывает у детства прошлое!
    Вся жизнь - где-то там, в голубом дыму.
    И только в светлое и хорошее
    Детству верится моему.
    
    Детство мое? У тебя рассвет,
    Ты только стоишь на пороге дома,
    А я уже прожил довольно лет,
    И мне твое завтра давно знакомо...
    
    Знаю, как будет звенеть в груди
    Сердце, то радость, то боль итожа.
    И все, что сбудется впереди,
    И все, что не сбудется, знаю тоже.
    
    Фронты будут трассами полыхать,
    Будут и дни отрешенно-серы,
    Хорошее будет, зачем скрывать,
    Но будет и тяжкого свыше меры...
    
    Ах, если б я мог тебе подсказать,
    Помочь, ну хоть слово шепнуть одно!
    Да только вот прошлое возвращать
    Нам, к сожалению, не дано.
    
    Ты словно на том стоишь берегу,
    И докричаться нельзя, я знаю.
    Но раз я помочь тебе не могу,
    То все же отчаянно пожелаю:
    
    Сейчас над тобою светлым-светло,
    Шепот деревьев да птичий гам,
    Смолисто вокруг и теплым-тепло,
    Настой из цветов, родника стекло
    Да солнце с черемухой пополам.
    
    Ты смотришь вокруг и спокойно дышишь,
    Но как невозвратны такие дни!
    Поэтому все, что в душе запишешь,
    И все, что увидишь ты и услышишь,
    Запомни, запомни и сохрани!
    
    Видишь, как бабка-ольха над пяльцами
    Подремлет и вдруг, заворчав безголосо,
    Начнет заплетать корявыми пальцами
    Внучке-березе тугую косу.
    
    А рядом, наряд расправляя свой,
    Пихта топорщится вверх без толку
    Она похожа сейчас на елку,
    Растущую сдуру вниз головой.
    
    Взгляни, как стремительно в бликах света,
    Перепонками лап в вышине руля,
    Белка межзвездной летит ракетой,
    Огненный хвост за собой стеля.
    
    Сноп света, малиновка, стрекоза,
    Ах, как же для нас это все быстротечно!
    Смотри же, смотри же во все глаза
    И сбереги навсегда, навечно!
    
    Шагая сквозь радости и беду,
    Нигде мы скупцами с тобой не будем.
    Бери ж эту светлую красоту,
    Вбирай эту мудрую доброту,
    Чтоб после дарить ее щедро людям!
    
    И пусть тебе еще неизвестно,
    Какие бураны ударят в грудь,
    Одно лишь скажу тебе: этот путь
    Всегда будет только прямым и честным!
    
    Прощай же! Как жаль, что нельзя сейчас
    Даже коснуться тебя рукою,
    Но я тебя видел. И в первый раз
    Точно умылся живой водою!
    
    Смешное, с восторженностью лица,
    С фантазией, бурным потоком бьющей,
    Ты будешь жить во мне до конца,
    Как первая вешняя песнь скворца,
    Как лучик зари, к чистоте зовущий!
    
    Шагни ко мне тихо и посиди,
    Как перед дальней разлукой, рядом:
    Ну вот и довольно... Теперь иди!
    А я пожелаю тебе в пути
    Всего счастливого теплым взглядом...



    Церковь в детстве (Василий Васильевич Башкин)

    Помню — в детстве утром, в день воскресный
    Выходил я тихо из прихожей…
    Колокольный звон и свод небесный
    Говорили мне про праздник Божий…
    
    В церковь шел я сдержанным и скромным,
    Становился в угол, оробелый…
    Словно маме, верил ликам темным,
    И душа была, как голубь белый.
    
    Но, набравшись смелости, украдкой
    То глядел назад, то шевелился…
    Клал земной поклон, чтоб за лампадкой
    Николай угодник не сердился.
    
    Год спустя, когда я больше вырос,
    Церковь стала мне совсем родная…
    Пробирался к певчим я на клирос
    И басил, дьячка изображая.
    
    Подружился там с церковным служкой…
    Выбегал сидеть с ним на скамейке…
    А потом ходил со сборной кружкой
    Собирать веселые копейки…
    
    Много было шуток, много смеха,
    И Христос на все смотрел любовно…
    И звучало радостное эхо
    Далеко за папертью церковной.

    1907


    "Я вспомнил детские года..." (Сергей Аркадьевич Андреевский)

    Я вспомнил детские года...
    Понять их сердце не сумело,
    И всё, что прежде в нем горело,
    В нем не оставило следа.
    
    Я вспомнил детские черты...
    Куда ты, время, их девало?
    Как сном навеянной мечты,
    Улыбки ласковой не стало.
    
    Скажи, дитя: где голос твой?
    Где нежно сотканное тело?
    Увы! Мы чуждые с тобой,
    Ты отделилось... улетело.
    
    Желал бы, о тебе горюя,
    Пойти оплакивать твой след, -
    Твоей гробницы не найду я:
    Тебя нигде на свете нет!
    
    Что смерть убьет - над тем могила
    Отраду горести дает;
    Что море жизни унесет -
    То будто вовсе и не жило.

    <1878>


    "Я забыл погоду детства" (Варлам Тихонович Шаламов)

    Я забыл погоду детства,
    Теплый ветер, мягкий снег.
    На земле, пожалуй, средства
    Возвратить мне детство нет.
    
    И осталось так немного
    В бедной памяти моей —
    Васильковые дороги
    В красном солнце детских дней,
    
    Запах ягоды-кислицы,
    Можжевеловых кустов
    И душистых, как больница,
    Подсыхающих цветов.
    
    Это все ношу с собою
    И в любой люблю стране.
    Этим сердце успокою,
    Если горько будет мне.



    "Я помню в детстве душный летний вечер. " (Владислав Фелицианович Ходасевич)

    Я помню в детстве душный летний вечер.
    Тугой и теплый ветер колыхал
    Гирлянды зелени увядшей. Пламя плошек,
    Струя горячий, едкий запах сала,
    Взви[ва]лось языками. Тени флагов,
    Гигантские, шныряли по стенам.
    На дне двора, покрытого асфальтом,
    Гармоника урчала. Ребятишки
    Играли в коронацию. В воротах
    Аксинья, вечно пьяная старуха,
    С кухарками ругалась. Петька-слесарь
    Подзуживал, и наконец она
    Вскочила, юбки вскинула и голый
    Всем показала зад.
    А между тем вдали
    Вдруг пронеслось и замерло протяжно:
    Ура! ура! Ва! ва-ва-а! Должно быть,
    Там, по Тверской, промчался царь с царицей
    На паре вороных коней.

    <1919>




    Всего стихотворений: 27



    Количество обращений к теме стихотворений: 43482





  • Последние стихотворения


    Рейтинг@Mail.ru russian-poetry.ru@yandex.ru

    Русская поэзия